// «Я не думаю, что когда-нибудь захочу кого-то ещё.» //
Чуя до сих пор чувствует то же самое. Он не может представить себя ни с кем, кроме Дазая. Он не хочет. Это заставляет его хотеть того, чего он никогда не позволял себе даже рассматривать. Это заставляет его думать о Дазае в качестве своего— — Чуя? — он моргает, когда чувствует, как Дазай тыкает ему пальцем в лоб, его глаза снова фокусируются, и он видит, что его парень пристально смотрит на него. — Да? — Ты выглядел так, будто о чём-то задумался, — Дазай склонил голову набок. Чуя состроил ему лицо. — Нет. (Да.) — Как бы то ни было, — драматично вздыхает Дазай, пока тянет Чую вниз по тропе, — ты первый партнёр, которого я привёл сюда. — ...И последний, — это добавлено тихо, как небольшая фраза в сторону, и Чуя даже не успел подумать, прежде чем сказать это. — А? — Ничего! Когда они спускаются обратно с горы, уже перевалило за полдень. Дазай берёт их на обед в небольшой городской киоск с раменом, и следующие несколько часов они проводят, прогуливаясь по пирсу, играя в аркады и поедая мороженое. Нет никакой спешки, нет никакой причины оглядываться через плечо, когда Дазай тянется и берёт его за руку, это просто... Чуя не знает, как это объяснить, но... Он ни о чём не волнуется. — Надо бы мне тебя сюда ещё и зимой привезти... — Дазай зевает, одной рукой обнимая Чую за плечи, когда они идут обратно к курорту. Сейчас уже достаточно тепло, поэтому Чуя повязал свою толстовку вокруг талии, оставшись в футболке "Nekomancer". При мысли об этом у Чуи возникает тихий лёгкий трепет — впервые за сто лет он поймал себя на том, что с нетерпением ждёт чего-то. — Да? — Хочу посмотреть, как ты будешь кататься на лыжах, — Дазай сильно ухмыляется. — Ты быстро научишься, но я несколько раз увижу, как ты падаешь... — Ты хочешь смотреть, как я падаю? — Чуя бросает на него сердитый взгляд. Дазай однобоко ухмыляется, и от этого становится трудно сердиться на него. — Всего чуть-чуть. Чуя немного кхекает, но не может перестать улыбаться, когда Дазай наклоняется, чтобы прижаться громким, отвратительным поцелуем к его щеке.________________________
Они возвращаются как раз вовремя, чтобы застать двоюродных сестёр Дазая и посмотреть "Принцессу-невесту", которую, к удивлению Чуи, все трое знают наизусть. — Дядя Шуджи заставил нас пересмотреть всю классику, когда мы росли, — объясняет Наоми, когда они все устроились на полу перед телевизором, а Чуя наполовину сидел на коленях у Дазая. — Но этот фильм мы смотрели снова и снова... Ну... это отчасти объясняет яростную любовь Дазая к плохим фильмам восьмидесятых годов. Когда кино закончилось, они собираются встать и разыскать набор бадминтона — для дружеского соревнования, естественно... но дедушка Дазая останавливает их в дверях. — И куда же вы трое направляетесь? — Ам-м... — Рио с нервной улыбкой потирает затылок, подталкивая локтём сестру для поддержки. — Мы просто... эм... собирались немного размяться? — она толкает локтём Дазая, и тот, вздрогнув, кивает. — Да! Хорошо для ума и тела, и вообще— — Разве вы двое не обещали своей бабушке, что сегодня днём вычистите чердак? — Но—! — Никаких "но"! Подрядчик должен освободить его к концу недели, и теперь у вас есть парень с сильной спиной, чтобы помочь! — Пожалуйста, не говори, что ты имеешь в виду меня... — скулит Дазай. — А кого мне ещё иметь в виду?! Иди и сделай что-нибудь полезное! Дазай виновато смотрит на Чую, и тот пожимает плечами. — Я могу занять себя на час, не беспокойся об этом. Дазай выглядит немного разочарованным — что Чуя приписывает тому факту, что тот, вероятно, предполагал, что Чуя попытается откосить его от этого... Но увы, тут без шансов. Чуя пользуется возможностью исследовать остальную часть комплекса. Он и раньше знал, что тот огромный, но место серьёзно кажется слегка бесконечным, когда Чуя бродит по залам, прогуливаясь по территории. Он пытается представить себе, что растёт здесь, в частности, с семьёй Дазая, и это очень приятный образ в его голове. Он выходит на заднюю веранду и слегка подпрыгивает от неожиданности, когда видит, что там уже кто-то есть. — Извините, я не хотел... Отец Дазая посмеивается, закрывая свой ноутбук. — Я не был "под вдохновением" или что-то в этом роде, не волнуйся, — он сидит за одним из уличных столов с ноутбуком и несколькими листами заметок, разбросанных вокруг него. Нос Чуи слегка дёргается от запаха дыма, и Шуджи виновато улыбается, выбрасывая сигарету в ближайшую пепельницу. — Прости, вредная привычка. — Все нормально... — Чуя протягивает руку, чтобы потеребить пряжку на своём чокере, — У нас у всех найдётся парочка. Взгляд Шуджи метнулся к нему, задерживаясь на шее Чуи, и честно говоря, это немного жутковато, насколько сильно выражение его лица похоже на выражение лица Дазая. Эм. Ну то есть. Младшего Дазая. — За ним стоит какая-то история? — тот кивает на чокер, и пальцы Чуи сжимаются вокруг него. — ...Осаму подарил его мне, — тихо признаётся Чуя. Странно думать, что чокер у него всего шесть месяцев, потому что, если быть честным, теперь Чуя чувствует себя совершенно голым без него. Шуджи с любопытством наклоняет голову набок, но не настаивает. — Думаю, мне даже не стоит удивляться. — Чему? — Чуя кривит бровь. — Ну, в позапрошлом году, когда он позвонил мне и сказал, что встретил кое-кого, — лицо Чуи уже начинает пылать, — он так переживал, что может всё испортить с тобой, — мужчина подпирает рукой подбородок. — Мне это показалось немного странным, потому что он никогда не был тем, кто сомневается в себе, — Чуя согласен с ним в этом — уверенность Дазая обычно кажется довольно непоколебимой. — И в моём возрасте ты не воспринимаешь всерьёз, когда старшеклассник говорит тебе что-то подобное, но... — Шуджи замолкает и слегка улыбается. — Он сказал: "Па, он такой особенный", и я просто подумал... — он мотает головой. — Наверное, я просто предположил, что он преувеличивает. Чуя не знает, что на это ответить, но в груди у него так тепло. — Ну... он тоже довольно особенный... — отвечает рыжий, отводя взгляд, — но я думаю, вы уже знаете это. Шуджи кивает, его глаза сверкают от эмоций, которые Чуя не может точно истолковать. — Знаю, — последовала ещё одна пауза, но на этот раз она была короткой. — Я очень рад, что он этого не делал. Чуя медленно моргает, наклоняя голову набок. — Не делал..? — Не преувеличивал, — выражение лица Шуджи не меняется. Теперь Чуя покраснел до самых ушей. — Я рад, что у него есть ты, — продолжает мужчина, пожимая плечами, — это всё, что мы когда-либо желали для него. Чуя открывает рот, и он уже собирается спросить, что тот имеет в виду под "мы", но потом понимает. Он говорит о себе и матери Дазая. И затем Чуя наконец узнаёт одну из эмоций, пляшущих в чужих глазах. Печаль. — ...Ему также повезло, что у него есть его семья, — мягко комментирует Чуя. — Наблюдать за ним рядом со всеми вами, это... Это дало Чуе понять, что то, как Дазай обращается с ним, как он показывает Чуе, что он важен, что он имеет значение, что всё будет хорошо... Дазай учился на собственном примере. Шуджи мотает головой. — Всё хорошее, что есть в этом парне, происходит вопреки мне, — он тяжело вздыхает, откидываясь на спинку своего кресла. — Он оказался довольно хорошим человеком, несмотря на то, что у него был паршивый отец. — ... — есть что-то такое, что причиняет боль, когда он слышит это, и Чуя не может объяснить, почему. — Осаму так не считает, — Шуджи пожимает плечами, и похоже, он вообще не верит ему, поэтому Чуя продолжает, — Он был очень горд, когда рассказывал мне о вас. Это, кажется, удивляет писателя. — Он тебе всё рассказал? — ...По большей части, — тихо признаётся Чуя, — но он никогда не думал о вас плохо. — ... — Шуджи хмурится, снова глядя на разложенные вокруг него бумаги. — Не понимаю, как это возможно. Я был... — он неуверенно обрывается. Чуя пожимает плечами, сцепив руки за спиной. — Поверьте мне, есть отцы намного хуже, — Шуджи поднимает бровь, и Чуя объясняет, — Он всегда знал, что вы его любите. Иногда... это самое главное. У Шуджи вообще нет аргументов на это.________________________
Дазай и его двоюродные сёстры возвращаются с принудительного физического труда через полчаса после этого, и у них большой ужин. Чуя почти уверен, что никогда не видел, чтобы Дазай съел так много за один присест. — Вы двое, будете смотреть с нами "Инопланетянина"? — прежде чем Чуя успевает ответить, Дазай мотает головой. — Я подумал, что мы спустимся к воде и понаслаждаемся зрелищем. — Они устраивают сегодня вечером? — Дазай кивает, и Чуя озадачен. — Что за зрелище? Дазай мотает головой, отодвигая тарелку. — Ты вообще не хочешь, чтобы хоть что-нибудь было сюрпризом, да? — Сколько сюрпризов ты можешь вместить в два дня?! — Довольно много, — Дазай озорно улыбается. Чуя нашёл бы это раздражающим, но... Ни один из сюрпризов Дазая никогда не был плохим. Они оказываются на пляже сразу после захода солнца. Там есть ещё несколько человек, в основном семьи. — Ты держишь меня настолько занятым, потому что хочешь, чтобы я отвлёкся? — с подозрением спрашивает Чуя. Дазай пожимает плечами, и обычно он избегает грубого обращения, потому что Чуя не любит, когда ему напоминают о разнице в размерах, но на этот раз он хватает Чую за талию и поднимает его, усаживая на перила с видом на воду, обхватив его сзади руками, чтобы он не упал. — Не знаю... — Дазай наклоняется, кладя голову на плечо Чуи, заставляя того вздрагивать, когда чужое дыхание касается его уха, — а это работает? Чуя прислоняется к нему спиной, принимая тепло груди Дазая, прижавшейся к его спине. — ...Немного. Вскоре после этого он слышит слабый хлопок, а затем тонкую искру света, проносящуюся над водой, взрывающуюся вспышкой цвета... Фейерверк. — Они устраивают небольшие шоу, чтобы подготовиться к фестивалям в конце лета, — объясняет Дазай рядом с его ухом. Чуя видел фейерверки уже много раз — все видели, — но есть что-то немного другое в наблюдении за ними над океаном. Ветер почти не дует, и вода в основном неподвижна, показывая бесконечные отражения цветов, взрывающихся над головой. И с того места, откуда они смотрят, вид совершенно беспрепятственный. В отличие от толп дома, здесь народу намного меньше, и люди в основном рассредоточены. И на какое-то время кажется, что они тут одни-единственные. — Осаму? — М-м? — Я думаю, что я... — слова Чуи обрываются очередным взрывом фейерверка, и прежде чем Дазай успевает попросить его повторить, его парень поворачивает голову и целует его. И если бы вы попросили Чую составить топ лучших дней его жизни, этот был бы прямо наверху.___________________________
На обратном пути к дому начинает подниматься лёгкий ветерок. На улице немного душно, так что Чуя не удивится, если налетит шторм. — А что ты там говорил? — Что? — Чуя переводит взгляд на Дазая, растерянно моргая. — Это казалось важным, — Дазай пожимает плечами. — Да на самом деле ничего такого... — начинает Чуя, но Дазай многозначительно смотрит на него, и... ну... Он вздыхает. — Я собирался спросить, где Фёдор будет жить этой осенью. Дазай моргает, совершенно сбитый с толку этим вопросом. — Он переезжает в студию, ему нравится уединение. А что? Вдалеке слышится слабый рокот и вспышка света, но это всё ещё довольно далеко. — Ну, я... — сказать это страшно. Хотя он и знает, что не должно быть. Произнося это, принимая это решение — такое чувство, что он бросает вызов Вселенной, чтобы она устроила ему что-то ещё, чтобы что-то пошло не так. — Я переезжаю в Киото этой осенью, — Чуя знает, что это звучит никуда негодно, — и похоже, что тебе нужен сосед по комнате. Дазай останавливается. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Чую, и выражение его лица настороженное, но... Такое счастливое. — ...Чуя, — впервые в его жизни в голосе Дазая нет ни капли насмешки, — ты это серьёзно? — ... — Чуя быстро кивает, — И я... мы не должны жить вместе, если ты не хочешь, я просто подумал, что это имеет смысл, потому что, ну... мы уже живём, так что... — ...Чуя— — ...и я выбрал Киодай не только из-за тебя, так что я не конченый лицемер... — добавляет Чуя, заранее защищаясь от чего-то, на что Дазай в принципе никогда бы не пожаловался. — ...Чуя— — ...но, я имею в виду, ты был частью этого... — признаётся рыжий, и теперь он точно не может заставить себя замолчать, — Я... то, как тебя не было в этом году, было так хреново, и это отличный универ, и мне понравилось, когда я навещал тебя... Наконец, отказавшись от мысли, что Дазай сможет достучаться до своего парня словами, он хватает Чую за плечи и крепко обнимает его. И когда он вот так стоит в клетке, его лицо прижато к груди Дазая, а в ушах стучит кровь... Чуя не может объяснить, почему или как, но он чувствует, что его освободили, словно что-то, что давило на него целую вечность, просто... исчезло. — Ну... — Дазай неуверенно смеётся рядом с его ухом, — Фёдор может за меня поручиться — я неплохой сосед по комнате. Чуя фыркает, откидывая голову назад, и тянется к лицу Дазая, опуская того вниз. — Это не очень хорошее сравнение, знаешь ли... — потом Дазай наклоняет Чую настолько вниз, что у того чуть не ломается позвоночник, и целует его так глубоко, что все мысли о Фёдоре, соседях по комнате и переезде — все они отпадают. Именно тогда начинается дождь. Сначала он идёт медленными, большими и тяжёлыми каплями, но к тому времени, когда Дазай и Чуя разрывают поцелуй, уже льёт как из ведра. Обратно до домика идти не так уж много, и даже когда они пробегают оставшуюся часть пути, они всё равно промокают с головы до ног, и когда проскальзывают внутрь, оставляя за собой большие лужи, Дазай закрывает за ними дверь. Чуя отжимает свои волосы, дрожа, а его зубы начинают немного стучать. — Как же... блять... холодно... — бормочет он, потирая руки. — Я не ожидал... что он станет сильным так быстро... — Дазай тяжело дышит, роняя ключи на тумбу. Они оба делают паузу. Кроме дождя, в комнате тихо. И они пристально смотрят друг на друга. Чуя смотрит, как мокрые волосы Дазая прилипают к его лбу. Капли воды всё ещё стекают по его шее, по кадыку... и с того места, где расстёгнута куртка, Чуя видит, где футболка прилипает к его телу. Дазай наблюдает похожую картину. Снаружи гремит гром, достаточно близко, чтобы осветить комнату, даже когда свет выключен — ни один из них не вздрагивает. Дазай, не глядя, тянется назад и запирает дверь. Им вообще не нужно ничего говорить. Чуя чувствует своё сердцебиение в ушах. Дазай идёт к нему, а Чуя пятится назад, пока его бёдра не задевают столешницу. Когда Дазай целует его, он резко вдыхает через нос, вздрагивая от холода всякий раз, когда их одежда, всё ещё мокрая, соприкасается друг с другом. Пальцы Дазая путаются в рыжих волосах, выдавливая ещё больше воды, заставляя её стекать по шее Чуи, пока он тяжело дышит. Руки Чуи поднимаются под куртку Дазая, его ладони движутся вверх по спине, стаскивая её с плеч. Дазай позволяет ей сползти и упасть на пол с мокрым стуком. Чуя запрыгивает на столешницу, ему помогают руки Дазая на бёдрах, и когда он раздвигает ноги, Дазай немедленно заполняет собой пространство между ними, и когда их бёдра прижимаются друг к другу, оба парня вздрагивают и стонут. — Хочу тебя... — тихо говорит Дазай между безумными, небрежными поцелуями и рваным дыханием, его руки скользят по бёдрам Чуи, по мокрым джинсам, заставляя влажную ткань прилипать к чужой коже. — Хочу... — слова Чуи звучат торопливо, будто если он не сможет произнести их достаточно быстро, то может быть уже слишком поздно, — тоже хочу тебя... — он ахает, когда Дазай наклоняет голову в сторону, впиваясь зубами в шею Чуи, прямо под челюстью. Он всегда был осторожен и медлителен с этой частью Чуи, ожидая, когда тот покажет ему, что он чувствует себя комфортно, и когда Чуя выгибает шею ко рту Дазая, это показывает ему достаточно, чтобы продолжить. Его губы прокладывают дорожку вниз по шее, оставляя на своём пути мягкие поцелуи и укусы. Его нос натыкается на чокер, толкая его выше, чтобы он мог поцеловать кожу под ним, а затем руки Чуи ныряют ему под футболку, и его ногти царапают поясницу Дазая, заставляя того резко выдохнуть через нос, устремляясь вперёд под прикосновением Чуи. И затем их бёдра снова соприкасаются, и Чуя не может думать. Он начинает теребить подол футболки Дазая, стягивая её вверх, сдирая влажную ткань с его кожи, сантиметр за сантиметром, наслаждаясь плоской поверхностью мышц на животе, насколько широким и обманчиво сильным он ощущается под руками Чуи... А потом Дазай поднимает руки над головой и отстраняется назад так, что Чуя может стянуть вещь до конца. И когда глаза Чуи опускаются вниз, и он протягивает руки... Руки самого Дазая поднимаются, хватая его за запястья, прежде чем ладони Чуи успевают дотянуться до его груди. Чуя останавливается, тяжело дыша, и смотрит на Дазая, его губы блестящие и распухшие. — Всё... всё хорошо? — он внимательно наблюдает за ним, и Дазай не кажется расстроенным, злым, встревоженным или что-то в этом роде... но это лишь часть проблемы. Чуя вообще не может прочесть выражение лица Дазая. Так что он удивлён, но не против, когда Дазай поднимает его со столешницы, руками поддерживая Чую под бёдрами, а ноги того обхватывают чужую талию, скрещивая лодыжки на пояснице. Они проходят около полутора метров, прежде чем он прижимает его к стене рядом с лестницей, ведущей на мансарду, и Чуя практически извивается, выгибаясь к нему, его руки дёргают волосы Дазая, вызывая у того стон. И когда его руки начинают скользить вниз, по бинтам на шее Дазая... Дазай снова хватает Чую за запястья, но прежде чем Чуя успевает спросить "почему," он прижимает их к стене над головой рыжего. И есть в этом что-то такое, что заставляет жар — ну, ещё больше жара — скапливаться в паху Чуи, и он оживляется напротив Дазая, его бёдра сжимаются вокруг чужих бёдер, а Дазай прижимает их губы вместе, целуя Чую так глубоко, что его глаза закатываются назад, а пальцы ног поджимаются внутри ботинок. И Чуя выдыхает имя Дазая напротив его губ, потому что он не нервничает и не не уверен, он просто хочет этого, так сильно, что едва может думать. Это облегчение, когда Дазай стягивает с него футболку, чтобы наконец-то избавить от холодной, липкой ткани, и он чувствует, как голая кожа его живота прижимается к животу Дазая, что на самом деле мелочь, но это заставляет его вздрагивать и прижиматься к нему ещё крепче. — Наверх, — шепчет Дазай ему в губы, и Чуя едва успевает утвердительно выдохнуть, как его уже тянут вверх по лестнице, громко стуча ботинками по кованому железу. Он сбрасывает их, как только добирается до мансарды, выскользнув из мокрых носков. А потом Дазай оказывается на нём, они оба падают на кровать, а руки Дазая шарят по поясу Чуи. Чуя приподнимает свои бёдра, тяжело дыша напротив рта Дазая, когда зубы того царапают его нижнюю губу. Снять джинсы не так-то просто — ногти Дазая царапают заднюю часть чужих бёдер, когда он стягивает их, вызывая ещё больше стонов у рыжего, и тот тянется снова. На этот раз он просто собирается провести руками по плечам Дазая... Но Дазай снова останавливает его, прижимая запястье к поверхности кровати, и Чуя издаёт короткий вздох разочарования, прежде чем осознаёт... что это первый раз, когда Дазай был с ним голым по пояс, и это также первый раз, когда Дазай активно останавливал Чую от прикосновения к нему. Так что Чуя протягивает свободную руку и берёт Дазая за подбородок, мягко отталкивая его назад. И когда он смотрит в лицо напротив, то видит так много страсти и желания, но тот выглядит обеспокоенным. Не паникует, но... Взвинчен. Чуя прикусывает губу, протягивая руку вниз, так что вместо того, чтобы его запястье было прижато к матрасу, он держит руку Дазая. — Если ты... — Чуя прочищает горло, — мне нужно, чтобы ты сказал мне, если это не нормально. Дазай делает паузу, его взгляд растерян. — Почему это должно быть не..? — глаза Чуи скользят вниз, к бинтам, и он многозначительно смотрит. Дазай слегка напрягается под его пристальным взглядом. Ох.// «Может... сначала выключим свет?» //
Дазай стискивает зубы. — Я... — он вздыхает, — Всё в порядке. Чуя мотает головой, потому что это явно не так. — Если ты не хочешь, чтобы я прикасался к ним, я пойму. — Нет, — Дазай зажмурился, перекатываясь с Чуи на спину. — Дело не в этом, — Чуя моргает, садясь. — Тогда в чём? Потому что я правда не понимаю... Дазай прижимает ладони к глазам, и в основном он разочарован собой, но... не то чтобы есть какой-то способ обойти это. — На них непросто смотреть, ладно? — пробормотал Дазай, кусая внутреннюю сторону щеки, — и ты не должен притворяться... — Притворяться? — Чуя хмурится, поворачиваясь к нему лицом. — Притворяться в чём? Ответ прячется за взглядом Дазая, и он режет так глубоко. "Ты не должен притворяться, что хочешь меня". — ...в последний раз, когда я был с кем-то, — объясняет Дазай, — всё прошло не совсем хорошо. Под этим он, очевидно, имеет в виду Сасаки, и "не совсем хорошо прошло" может означать много вещей... Но ни одна из них не хорошая. — ...Осаму, — вполголоса говорит Чуя, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. — Ты не обязан мне показывать, если не хочешь, но... — он мотает головой. — Они — часть тебя. — ... — Дазай выглядит таким нерешительным, потому что он знает, что всё может пойти не так. Что Чуя может говорить так сейчас, но он ещё не видел. — И я уже говорил тебе, давным-давно, ты можешь не носить их рядом со мной— — Ты сказал, что если шрамы напрягают тебя, — дословно цитирует его Дазай, — то это будет твоя проблема, а не моя. Но... — Дазай вздыхает, слабо смеясь, — Это вроде как моя проблема, если они напрягают. — Осаму... — Чуя мотает головой и крепко берёт Дазая за подбородок. — Я не могу обещать тебе, что они меня не напрягут. Но они не заставят меня хотеть тебя меньше, — Чуя говорит это с такой уверенностью, что Дазай не знает, что с этим делать, — Представь, если бы они были на мне, а не на тебе, — медленно рассуждает Чуя, — разве ты бы не хотел прикоснуться ко мне? Непосредственный ответ — инстинктивный, лёгкий. Конечно, он всё ещё хотел бы его, но... Дазай едва может смотреть на маленький шрам сбоку на шее Чуи, не испытывая желания пробить кулаком стену. — ...Я всегда буду хотеть тебя, — тихо признаёт Дазай, и взгляд Чуи смягчается. — И я всегда буду хотеть тебя, — настойчиво повторяет он. Дазай лежит там и обдумывает это. Он точно не связывает сами шрамы с травмой. Ощущение прикосновения Чуи к ним через какую-либо одежду никогда не напрягало его, никогда не заставляло нервничать — это всегда представляет из себя реакцию Чуи. Но рано или поздно ему всё равно придётся с этим столкнуться. И после того, сколько Чуя пережил за последний год, сколько веры он вложил в Дазая... Он знает, что обязан своему парню таким же уровнем доверия. — Хорошо, — Дазай прерывисто выдыхает, — Хорошо, только... позволь мне... — он протягивает руки вверх, и руки самого Чуи останавливают его. Дазай смотрит ему прямо в глаза, не понимая, что тот делает. Чуя выглядит таким чутким, таким заботливым... Дазай не знает, как к этому относиться. — Я могу это сделать, если хочешь. — Я... — Дазай тяжело сглатывает, во рту у него пересохло, и он садится, прислонившись к спинке кровати, — да, если хочешь. Чуя кивает, чувствуя себя немного неуверенно — он не хочет причинять боль Дазаю, никогда, и особенно после того, как Дазай был рядом с ним. Он понимает, насколько это важно, и он просто... Не хочет всё испортить, особенно за счёт Дазая. Он двигается вперёд, перекидывая ногу так, что оказывается на чужих коленях. Руки его парня почти инстинктивно опускаются ему на бёдра. Чуя тянется к бинтам на шее Дазая, в последний раз заглядывая тому в глаза, чтобы убедиться, что всё в порядке. Взгляд Дазая слегка напряжён, но он кивает. Бинты под пальцами Чуи мокрые, но не незнакомые. Он чувствовал их под своими руками бесчисленное количество раз. Он знает, как найти медицинские клипсы, крепко держащие их, потому что Дазай делал это для него неделями подряд. Первые следы, которые появляются в поле зрения, когда бинты снимаются, — это маленькие, едва заметные белые линии. Они короткие, большинство из них не достигают и половины сантиметра в длину, но их много, и когда Чуя поднимает взгляд на лицо Дазая, ответ прост — — Разбитое стекло. Губы Чуи плотно поджаты, но он кивает. Его пальцы аккуратные, такие осторожные, и он начинает разматывать бинты вокруг плеч, и это по большей части то же самое, только линии длиннее, более выраженные. А потом он снимает бинты с груди Дазая. И Дазай не шутил. Это... не хорошо. Два толстых глубоких шрама тянутся по диагонали от правого плеча до самого левого бедра. И Чуе не нужно спрашивать, откуда они взялись. Ремень безопасности. Когда бинты начинают полностью сползать, он видит ещё одну толстую, приподнятую белую линию под рёбрами Дазая, пересечённую... более мелкими белыми линиями, очевидно, от медицинских скоб. Чуя протягивает руку, чтобы дотронуться, его пальцы немного дрожат, и он чувствует, как мышцы живота Дазая напрягаются под его прикосновением. — Что... — Чуя тяжело сглатывает, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, — Где это... Дазай уставился в потолок, потому что был совершенно уверен, что не сможет сейчас смотреть на лицо Чуи. — Передняя часть машины, она прогнулась, и... часть металла из рамы, она... — мышцы на челюсти Дазая напрягаются, и он делает глубокий вдох, — она немного задела меня. Это совсем не похоже на немного. Бинты вокруг его предплечий уходят последними, ещё больше шрамов от того, что кажется стеклом. И вот теперь Чуя немного отсаживается, просто вбирая всё это. Дазай и раньше рассказывал ему об аварии, но всегда такими выражениями, которые отдаляли его от произошедшего.// «Это было лоб в лоб, там был пьяный водитель.» // // «Моя мама была за рулём.» // // «Она не выжила.» //
Но теперь, смотря на всё это... Дазай тоже почти не выжил. — ...Осаму, — голос Чуи дрожит, но не от отвращения или дискомфорта, а просто от страха и печали, — Ты никогда не говорил мне... — Это никогда не всплывало? — слабо пытается Дазай. Они оба знают, что это неправда. — Ты чуть не погиб... — Задолго до того, как мы встретились— — Не так долго. Между ними в воздухе повисла тишина, и Дазай тяжело и протяжно вздохнул. — Я просто... мне крепко досталось, но... я всё равно уцелел, — в его голосе столько вины, когда он говорит это. — Но это не значит, что с тобой ничего не случилось... — шепчет Чуя, проводя дрожащими пальцами по шраму от ремня безопасности. — Тебе всё ещё больно. Дазай пожимает плечами, стараясь говорить спокойно, беззаботно, нормально. — Врачи всё время твердили мне, как мне повезло, что это не повредило ни одного жизненно важного органа, — Чуя глубоко хмурится. — Я не... — он мотает головой. — Насколько всё было плохо? Дазай отводит взгляд от потолка, затем переводит его в сторону, но никогда не смотрит в лицо Чуи. — Главная проблема заключалась в том, что металл разорвал крупный кровеносный сосуд, так что... — он вздыхает. — Я был очень близок к потере крови. — ...Насколько близок? — Мне сделали восемь переливаний за двадцать четыре часа. Это звучит так легко, как что-то, что не должно его беспокоить, но... лицо Чуи на секунду утыкается в плечо Дазая, и Дазай на мгновение застывает, прежде чем расслабиться. Пока не чувствует что-то мокрое на своей коже. — Чуя... ты не должен— — Мне... мне очень жаль... — шепчет Чуя ему в плечо, пытаясь успокоиться. Это просто... страшно. Страшно подумать, как легко было для них вообще никогда не встретиться. А потом он пытается представить себе, что Дазай пережил это, только чтобы очнуться на больничной койке и узнать, что его матери больше нет. Потому что в худший день в жизни Чуи, он всё равно очнулся и знал, что Дазай здесь. Представлять, как это должно было быть больно и одиноко... Это невыносимо. Чуе больно за него. — Чуя, — Дазай говорит так, словно пытается утешить его, и это мучительно, потому что речь сейчас не о нём, — Я в порядке, это было много лет назад... — Чуя прижимает ладонь к хирургическому шраму Дазая и мотает головой. Дазай до сих пор с трудом садится в машину. Он до сих пор зациклен на контроле. И то, что случилось с отцом Чуи, лучше постоянной паранойе Дазая, что он может потерять Чую в любой момент, не сделало. — Тебе нужно... — Чуя тяжело сглатывает. — Я знаю, что это тяжело, когда ты сосредоточен на заботе обо мне, но... тебе нужно говорить мне об этих вещах. Дазай мотает головой. — У тебя и так уже так много чего происходит, я... — Дазай протягивает руку, чтобы погладить его по волосам, — Это нелегко, но я в порядке... и забота о тебе правда помогает мне чувствовать себя лучше. — Разве ты не понимаешь, что я тоже хочу заботиться о тебе? — голос Чуи немного ломается, когда он отвечает. Глаза Дазая распахиваются. Его руки медленно поднимаются, чтобы обхватить спину Чуи, притягивая к себе, и его прошибает дрожь, когда он чувствует, как кожа Чуи прижимается к его голому торсу. Потому что он не помнит, когда в последний раз имел такой контакт кожа к коже. — ...Я снова начал терапию, — говорит он тихим голосом. — ...Да? — Чуя немного приподнимает голову с чужого плеча. Дазай медленно кивает, и кажется странным открыто говорить об этом, но... Он понимает, о чём просит его Чуя, и ему тоже не нравится, когда Чуя скрывает от него свои чувства, так что... — Чуя, я не... — Дазай вздыхает. — Я не очень часто выражаю это словами, но ты всё равно... постоянно помогаешь мне с этими вещами. Правда, я волновался, что слишком много на тебя взваливаю— — Как ты вообще можешь так думать? — указывает Чуя. — Потому что я... — Дазай прикусил губу. — Я вроде как душу тебя, — Дазай говорит об этом так прямо, что это почти удивляет его. — И отчасти потому, что я тебя люблю, но... Отчасти потому, что Дазай постоянно боится снова потерять кого-то прямо у него на глазах. И когда он вот так это оформляет... Чуя понимает. — ...Я никогда не возражал, чтобы ты меня душил, — мягко замечает Чуя. На самом деле, Чуя никогда не получал столько положительного внимания от кого-либо, никогда, так что... ему всегда это нравилось. — Но я рад, что ты возвращаешься. Честно говоря, Дазай даже не осознавал, насколько сильно он волновался, что его душащая забота напрягающая, пока Чуя не уверил его, что это не так. Такое ощущение, будто с него свалился огромный груз. Они сидят так некоторое время, и Дазай медленно расслабляется, привыкая к ощущению прижатого к нему Чуи... И тогда Чуя делает нечто такое, что его удивляет. Дазай чувствует, как губы Чуи прижимаются к его плечу, как раз там, где начинается один шрам — от ремня безопасности. Дазай инстинктивно напрягается, и Чуя не двигается, молча ожидая сигнала, что Дазай согласен на это, и когда Дазай расслабляется, это кажется достаточным знаком. Поэтому губы Чуи начинают двигаться вниз, накладывая мягкие, лёгкие поцелуи на маленькие шрамы, на более длинные, не торопясь, пока он прокладывает свой путь по груди. И у Дазая сейчас выпрыгнет сердце. — Ты не... — он зажмуривается, когда Чуя слезает с его колен и наклоняется, чтобы прижаться губами к промежуткам между рёбрами Дазая, — ты не должен... — Чуя мотает головой, целуя шрам от операции, и это не должно быть таким уж большим делом, когда он говорит это, но... — Я хочу тебя. У Дазая перехватило дыхание. И Чуя не шутит. Он его хочет. Было так много моментов с Дазаем, когда он просто хотел больше его, знать, что он чувствует, просто... прикоснуться к нему. И это всё ещё Дазай. Это всё то же тело, которое он ощущал прижатым к себе сотни раз до этого, и когда губы Чуи касаются чуть выше его пупка, это всё тот же голос, тот самый, который он знает так же хорошо, как и свой собственный, издающий мягкий, удовлетворённый вздох. Чуя не оставляет без внимания ни одного шрама, следя за тем, чтобы на каждом из них были его губы, его руки. Это медленный процесс, потому что их довольно много, но... Чуя не торопится. И когда он добирается до бедёр Дазая, и его пальцы тянутся к пуговице чужих джинсов, Дазай искренне удивляется, потому что он вроде как думал, что всё это должно было убить настроение. Он тянется к рукам Чуи, останавливая того, прежде чем он успеет расстегнуть молнию. — Ты правда не должен... Чуя поднимает на него взгляд, и Дазай не может даже дышать. В самый первый раз, когда Дазай увидел Чую, смеющегося вместе со своими друзьями посреди улицы осенним днём, он подумал, что тот прекрасен. Это не может даже начать охватывать то, на что он смотрит прямо сейчас. Сейчас взгляд Чуи кажется таким открытым, и Дазай не думает, что видел что-либо более прекрасное, чем когда вспышка молнии в окне освещает голубизну его глаз. Его волосы всё ещё влажные, прилипшие к лицу и шее. Губы неподвижны и распухшие от того, как они целовались до этого, и... Боже, это лицо... форма его носа, изгиб челюсти, эти скулы... Иногда даже трудно вспомнить, что Чуя реальный. Когда следующие слова слетают с чужих губ, Дазай не понимал, как сильно ему нужно было их услышать, и как сильно он будет разбит, когда это произойдёт — — Я хочу тебя. Дазай отпускает руки, его голова кружится, когда Чуя расстёгивает молнию. И снять с него джинсы тоже не так-то просто — они влажные и промокли насквозь. Но затем он остаётся в своих боксерах, Чуя на локтях между его бёдрами, и Дазай едва может связать слова, когда Чуя прижимается поцелуем к его бедренной кости, заставляя тело рефлекторно прижиматься к нему. Затем пальцы Чуи ныряют под резинку его боксеров и тянут, и прежде чем Дазай может по-настоящему подумать об этом... Он совершенно голый. И это не страшно. Немного нервно, конечно, но тут Чуя наклоняется, облизывая свои губы, и... Дазай останавливает его. Не потому, что он не хочет, чтобы рот Чуи прикасался к нему, он хочет, но... Чуя смотрит на него снизу вверх и ждёт. Дазай наклоняется, берёт его за плечи и тянет, пока Чуя не поднимается на свои руки и колени, передвигаясь, чтобы снова оказаться на коленях у Дазая. Но по пути чужие пальцы подхватывают кайму нижнего белья Чуи, стягивая, и Чуя не против... А когда он снова оказывается в объятиях Дазая, они оба обнажены. Одна из рук Чуи обвивает шею Дазая, в то время как другая блуждает по его груди, животу, заставляя того выгибаться к нему. Пальцы Дазая тянутся вверх, запутываясь в волосах Чуи, немного резко дёргая того в поцелуй, и он использует мягкий, слегка болезненный вздох Чуи, чтобы скользнуть языком в рот рыжего, а затем Чуя стонет, и Дазай не может думать, он просто хочет снова услышать этот звук. Они оба были наполовину твёрдыми раньше, но в этой позе они прижимаются друг к другу, и с Чуей, извивающимся на его коленях, это вообще не занимает много времени, прежде чем они оба разгорячатся и будут на грани. Свободная рука Дазая скользит вниз по чужому позвоночнику, впиваясь в поясницу, используя любые средства, чтобы прижать Чую ближе. И тогда Чуя, он... — Ты... — он прерывается мягким, ноющим звуком, который пронзает сердце Дазая, когда их длины снова соприкасаются, а затем... — Ты п-прекрасен... У Дазая внезапно сдавило горло. Ладони Чуи прижаты к его груди, когда он говорит это, и Дазай знает, что он именно это и имеет в виду. Дазай не обязательно назвал бы себя прекрасным. Это вовсе не связано с неуверенностью — он знает, что красив, и много раз использовал это в своих интересах. Но Чуя... По сравнению просто, мать его, неземной. Дазай снова целует, и на этот раз они падают вперёд, а Чуя издаёт тихий писк удивления, когда мир переворачивается, и его прижимают к матрасу. Губы Дазая, его руки — они везде. — Осаму... — пытается Чуя, но он обрывает себя изумлённым стоном, когда зубы Дазая царапают один из его сосков. И до этого он не совсем понимал, что это была эрогенная зона... Но теперь, когда выгибается и извивается на простынях, понимает. — Ты так, блять, великолепен... — руки Дазая скользят вниз по его бокам, сжимая зад, заставляя Чую ёрзать, — Иногда даже больно смотреть на тебя... — при этом Чуя практически скулит. — Ты мог бы не—? — Нет, — честно отвечает Дазай. А потом руки Дазая перестают двигаться, и Чуя вытягивает шею, пытаясь разглядеть его лицо. — Что? Глаза Дазая резко поднимаются, встречаясь с его собственными, и тот выглядит настороженным, будто ожидая очередного подвоха. — Ничего, если я..? Оу. Чуя тяжело сглатывает... и кивает. Дазай на несколько секунд отстраняется от него, отходя и выуживая что-то из своей сумки, и когда возвращается, Чуя уже перестроился так, что лежит на кровати лицом вверх. Часть его хотела бы, чтобы они всё ещё были безумными, как до этого, из-за чего он бы немного меньше нервничал, когда руки Дазая мягко раздвинули его бёдра. Но это, наверное, и к лучшему, потому что поцелуи Дазая, прижимаемые к его животу, стук дождя по окнам, низкий рокот грома снаружи... Чуя не хотел бы пропустить и это. На этот раз, когда палец Дазая прижимается к его проходу, это уже не так пугающе и нервно. Отчасти потому, что Чуя немного старше, и чуждость этого уже не так устрашает, и отчасти потому, что он довольно часто проделывал это с самим собой за последние шесть месяцев, представляя себе Дазая. Первый палец проникает внутрь без особого сопротивления, просто слабое покалывание, но оно не болезненно и не невыносимо. Чуя тихонько шипит, его бёдра раздвигаются шире, когда Дазай сгибает палец внутри него, и свободная рука Дазая тянется вверх, чтобы найти одну из рук Чуи, переплетая их пальцы вместе. Его голова падает на простыни. Кроме того, требуется гораздо меньше времени, чтобы это стало приятно. Всего через пару минут Чуя приспособился к первому пальцу, и Дазай добавляет ещё один, размыкая их ножницами внутри, и Чуя стонет, его бёдра трепещут вокруг чужих ушей. Его и Дазая переплетённые пальцы покоятся на правом бедре Чуи, и он крепко сжимает их, прикусывая губу, когда качается вниз на пальцы, его член твёрдый и пачкает живот. И когда Чуя видит голодный, обожающий взгляд на лице Дазая, он не чувствует ни тревоги, ни неуверенности. Он не беспокоится о том, являются ли его реакции странными или он делает что-то не так. Он просто хочет большего. И Дазай более чем счастлив дать ему это, добавив ещё немного смазки, прежде чем добавить третий палец. Чуя прикрывает рот, пытаясь скрыть стон, вырывающийся из него, и Дазай сгибает все три пальца внутри, и это так, так хорошо, что пальцы ног Чуи поджимаются. Дазай выцеловывает дорожку вверх по животу Чуи, груди, и его пальцы никогда не прекращают двигаться. А потом его губы оказываются рядом с ухом Чуи, и Чуя цепляется за шею напротив, его дыхание прерывистое. Дазай спрашивает в последний раз: — Ты уверен? — он звучит задыхающимся, так же нервничая, как и Чуя. И Чуя кивает головой так быстро, что она почти кружится. — Да. Он удивляется, когда Дазай переворачивает их. Он слегка пошатывается на чужих коленях, его руки лежат на плечах напротив, чтобы удержаться прямо, а Дазай снова сидит, прислонившись к спинке кровати. И когда он поднимает взгляд на того, затуманенный и растерянный — — Так легче начать, — медленно объясняет Дазай, и его собственные зрачки слегка расширенны. — Особенно если ты не... Если ты не делал этого раньше. Ох. Чуя должен бороться с желанием начать сомневаться в себе снова, кивая, немного дрожа. — Оу... хорошо... Комната наполнена только звуками их дыхания и грохотом шторма снаружи, ветки стучат в окно. Время, которое требуется Дазаю, чтобы распределить на себе щедрое количество смазки, немного задыхаясь, пока он это делает — оно кажется вечностью и слишком быстрым одновременно. И когда Дазай начинает подстраиваться, а головка его члена задевает проход Чуи... Он ощущается большим. Не до невозможности, но гораздо больше, чем три пальца. Чуя прикусывает губу. Он не волнуется и не боится, он просто... нервничает, и Дазай снова начинает спрашивать: — Ты хочешь, чтобы я—блять..! — он обрывает себя резким вздохом. Поначалу ощущение головки его члена, проскальзывающей сквозь кольцо мышц Чуи, было ошеломляющим, не болезненным, но обжигающим, и... много давления. Лицо Чуи утыкается в шею Дазая, его плечи дрожат, и он пытается взять своё дыхание под контроль. Дазай не двигается, но ему требуется почти сверхчеловеческая выдержка, его пальцы впиваются в бёдра Чуи так сильно, что тот уже чувствует, как образуются синяки. Чуя выдыхает через нос, и его ногти впиваются в плечи Дазая, но теперь он знает — а в декабре он вообще не знал, — что если он будет продолжать дышать и подождёт, то его тело приспособится. Что и происходит. Достаточно для того, чтобы Чуя ещё немного опустил бёдра... и этого достаточно, чтобы заставить Дазая войти на пару сантиметров глубже, вытягивая из него стон, в то время как Чуя скулит от вторжения, его бёдра дрожат. — Можешь... — голос Дазая неровный, но его руки разжимаются вокруг бёдер Чуи, потирая его поясницу, — ты можешь не торопиться... — Чуя стискивает зубы, и он кусает шею Дазая не обязательно для того, чтобы быть мелочным, но это немного успокаивает его, даже когда Дазай задыхается и стонет под ним. — Я... я знаю, — выдыхает он, зажмурившись, и опускается ещё немного ниже. И на какую-то короткую секунду его пронзает вспышка боли, и он останавливается, у него перехватывает дыхание. Это не так плохо, просто немного поразительно, и он почти уверен, что Дазай находится внутри только наполовину, и это делает всю задачу пугающей. — Если это... если это слишком, мы можем... Чуя знает, что если попросит Дазая остановиться, то он это сделает. Без лишних вопросов. Он знал бы это, даже если бы Дазай не говорил ему, просто потирая руками его спину и целуя Чую под подбородком. И он не хочет останавливаться, но... Наличие такой безопасности приятно. Дазай замечает, как Чуя, кажется, успокаивается под его руками и губами, и он просто ловит себя на том, что целует все плечи Чуи, его горло, лицо, шепчет мягкие слова ободрения. Ты прекрасен. У тебя так хорошо получается. Я люблю тебя. Чуя кивает, глаза полузакрыты, он почти сходит с ума от похвалы, и медленно, так медленно, что это почти похоже на пытку, он двигает бёдрами вниз, пока не опускается на Дазая до конца. Это почти слишком — на секунду это действительно так... — Боже... С их разницей в росте, даже когда Чуя вот так сидит у него на коленях, лоб Дазая должен опуститься, упираясь тому в плечо. Это невероятно. И да, отчасти это потому, что прошло уже два года с тех пор, как Дазай был с кем-то вроде этого, но... он не думает, что было бы легче, если бы они сделали это год назад. Или даже раньше. Тесно, невероятно тепло, пульсирует вокруг него, а потом ногти Чуи впиваются ему в спину, его короткие, дрожащие вдохи прижимаются к шее Дазая... это совершенно потрясающе. Чуя чувствует себя не намного лучше. В первые несколько мгновений ему трудно даже дышать, а потом он словно борется за то, чтобы каждый мускул его тела расслабился. Но когда они это делают, и в конце концов они расслабляются... это хорошо. Он не знает, что Дазай молча умоляет его пошевелиться, когда он в первый раз экспериментально покачивает бёдрами. Но потом они оба стонут, и Чуя снова сжимается вокруг него... но на этот раз это не неприятно. — Ты в по... — Дазай со стоном обрывает себя, когда Чуя делает это снова, — порядке? Чуя медленно кивает, и хотя несколько минут назад он снова мёрз из-за дождя, теперь всё его тело словно горит. — Д-да... — он прикусывает губу, снова покачивая бёдрами, — это... — он издаёт мягкий, пронзительный звук, когда опускается обратно, — хорошо... Руки Дазая обхватывают бёдра Чуи, помогая ему двигаться немного больше, устанавливая медленный ритм, который не слишком велик, но их обоих всё равно прошибает дрожь. — В тебе так приятно... — шепчет Дазай ему на ухо, целуя боковую сторону чокера, и Чуя издаёт сдавленный скулёж удовольствия, его спина выгибается, когда он сдвигает бёдра назад, перекатываясь, и член Дазая, наконец, касается его простаты. Это так хорошо, такая заполненность, и Чуя просто нуждается в большем, и он не может выразить это прямо сейчас, поэтому просто скулит и увеличивает темп. Его бёдра сводит от трения между длиной Дазая и его внутренними стенками, когда тот скользит внутрь и наружу. — Я... — голос Чуи срывается, — Осаму, я... Дазай знает. Раньше он был так расстроен каждый раз, когда их прерывали. Потому что в первый раз, когда он прикоснулся к Чуе, ему показалось, что может произойти конец света, если он не почувствует его целиком, прямо здесь и сейчас. Но теперь он знает реакции Чуи, его неуверенность, то, что заставляет его пальцы поджиматься. Он знает, чего хочет от него Чуя, потому что знает его лучше, чем кого-либо другого. И в этот момент он благодарен за это, потому что знает, о чём его просят. Он очень осторожно сдвигает их назад, перекатываясь так, что Чуя лежит на простынях, а Дазай у него между ног. И всего на секунду он должен остановиться и посмотреть. Руки Чуи вцепились в простыни рядом с его головой, волосы рассыпались вокруг него, он покраснел до самой груди. И теперь, когда у Дазая есть лучшая точка обзора, он может видеть растущие отметины от всех любовных укусов, которые он ранее наносил на чужую кожу. Член раскраснелся, предэякулят капает на живот, пресс напряжён, а грудь тяжело вздымается. И помимо того, что Дазай безумно влюблён в него — а он очень, очень влюблён, — он хочет запечатлеть в памяти образ Чуи, распростёртого вокруг его члена, потому что это действительно слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Осаму... — стонет Чуя, нетерпеливо прижимаясь бёдрами к Дазаю и стискивая зубы, — двигайся. Точно. Дазай просунул пальцы под правое бедро Чуи, осторожно приподнимая его, и перекинул через своё плечо. И серьёзно, он вдруг почувствовал себя благодарным за те растяжки, которые они должны делать в дзюдо, потому что нога Чуи делает изгиб без проблем. Он упирается рукой в другое колено Чуи, разводя и прижимая к матрасу, держа того открытым. Его другая рука находит одну из рук Чуи, цепляющуюся за простыни, и Дазай переплетает их пальцы вместе. Чуя тяжело дышит, безмолвно умоляя об этом, и когда Дазай, наконец, входит в него, это сильнее и глубже, чем раньше... И Чуя вскрикивает, выгибаясь навстречу ему. — Боже—! Дазай даже не фокусируется на том, чтобы пошутить "Нет, это всего лишь я". Он слишком сосредоточен на том, как хорош Чуя под ним, проникая в этот невероятно узкий жар снова и снова, наклоняясь над ним, подталкивая бедро Чуи выше, пока не находит угол, от которого Чуя теряет голову. А Чуя... он не совсем уверен, чего ожидал от своего первого раза. Он знал, что это никогда не будет плохо, потому что это будет с Дазаем, но... Он никогда не ожидал, что это будет так хорошо, что ему хотелось бы, чтобы это никогда не заканчивалось. Его свободная рука тянется вверх, вцепляясь в плечо Дазая, ногти впиваются в него, царапая спину. — Не... — он давится собственным дыханием, его сердце замирает, когда давление начинает нарастать, его член дёргается у живота, — не останавливайся... Дазай поворачивает голову, впиваясь зубами в бедро Чуи, где оно упирается ему в плечо, заставляя Чую сокращаться под ним и вокруг члена Дазая, его глаза закатываются назад. И Дазай понятия не имеет, как он продержался так долго, но он знает, что уже недалеко от края. Поэтому начинает двигаться быстрее, короткими неглубокими толчками, направленными прямо на простату Чуи... И Чуя трясётся как осиновый лист от того, как это хорошо, бессмысленно лепеча, просто: Осаму, да, быстрее, не останавливайся, хорошо, так хорошо... Но чаще всего — Я люблю тебя. Когда Чуя всё-таки достигает края, это происходит через несколько секунд после того, как Дазай поднимает руку с колена, чтобы погладить его... и это уже слишком много. Он содрогается и цепляется за Дазая, практически рыдая, когда выкрикивает его имя, и Дазай чувствует, как напрягается, когда его собственная кульминация начинает поражать его. А затем он вспоминает... они с Чуей никогда не обсуждали презервативы. Дазай был проверен, а у Чуи не было других партнёров, и как бы за беременность можно не беспокоиться, но, наверное, лучше вытащить, так как он не уверен, что Чуя не против этого. Но когда он начинает двигаться бёдрами назад, бедро Чуи цепляется за него железной хваткой, и Дазай знает, что это потому, что тот переживает свой собственный оргазм, но... Всё это происходит слишком быстро и у Дазая нет особого выбора. Поэтому он сам падает с края, его тело напрягается вокруг Чуи, и он со стоном утыкается лицом в его шею. Сердце Чуи бьётся так быстро, что ему больно, и он чувствует себя измученным, но удовлетворённым. А Дазай прямо у уха, тяжело дыша, шепчет: — Я люблю тебя. Чуя практически мурлычет, и его дыхание замедляется, бедро приятно ломит, когда Дазай позволяет ему упасть с плеча. — Я тоже люблю тебя. Дазай слегка приподнимается, и когда он вот так улыбается Чуе — легко забыть про весь остальной мир. — Да? Чуя улыбается в ответ, наклоняясь, чтобы поймать губы Дазая в поцелуй. — Да. Дазай медленно выходит из него, из-за чего Чуя дрожит и ёрзает от потери... И Чуя корчит лицо. Мокро... и липко. — Я пытался выйти, но... — извиняется Дазай. Чуя мотает головой, притягивая Дазая к себе для очередного поцелуя. — Это было приятно... — тогда, но сейчас как-то странно. — Но мне определённо нужно принять ванну. — Через минутку, — соглашается Дазай, уткнувшись лицом обратно в шею Чуи. — Тебе, наверное, понадобится помощь. Чуя хмурится. — Я могу сам принять ванну, — начинает он, и Дазай с трудом сдерживает смех. — Я знаю, но... — он пожимает плечами, — это нормально, что будет ломить, — Чуя может справиться с ломотой. Он в спорте с пяти лет. — И ты не хочешь принять её со мной? Что ж. Это заставляет Чую чувствовать себя немного лучше. — ...Ну, я всегда приму её с тобой, хотя это не имеет никакого отношения к какой-то там ломоте. — Мне очень нравится твоя гордость, — фыркает Дазай, сжимая Чую немного перед тем, как тот отталкивает его, — но она буквально вот-вот цапнет тебя за зад. Чуя закатывает глаза и слегка морщится, когда садится. Ну да. Есть заметная острая боль, но он не собирается терять сознание или что-то в этом роде. И Дазай предвидит, что сейчас произойдёт, но он знает, что должен позволить Чуе потерпеть неудачу, прежде чем тот позволит Дазаю нести его. Он перебрасывает ноги через край кровати, и всё, кажется, отлично, но в тот момент, когда он начинает нести свой собственный вес и пытается идти... его ноги тут же подкашиваются, и Чуя с визгом падает. К счастью, Дазай прямо за ним, и в основном ловит его, но эго Чуи определённо подбито. — Чуя-а-а-а-а, — скулит Дазай, прижимая его к груди, — дай мне отнести тебя, я хочу чувствовать себя большим сильным мужчиной! — Ты нянчишься со мной! — шипит Чуя, и Дазай смеётся, подхватывая его на руки. — Всего чуть-чуть. И Чуя ломается, потому что, с одной стороны, он смущён и раздражён тем, что его несут вниз по лестнице, как грёбаную принцессу... Но с другой. Он не может отрицать... Дазай делает это легко, и мышцы его груди и бицепсы давят на плечи и спину Чуи, и... Господи-мать-твою-иисусе, это горячо, и если бы он уже не пребывал в послеоргазменном состоянии, то тут же бы возбудился. Дазай усаживает Чую рядом с раковиной, пока включает горячую воду для ванны, и когда он помогает Чуе войти внутрь, до того начинает доходить. Он больше не девственник. И это не такое уж и большое дело, просто... Он почти не ожидал, что они зайдут так далеко после такого долгого пути. Дазай позволяет Чуе навалиться на себя всем его весом, когда тот проходится по всему своему телу с мылом и водой, но он получает странное удовольствие от того, что сам моет волосы Чуи, тщательно намыливая их и ополаскивая, осторожно расчёсывая все спутанные пряди. — Ты что, практикуешься, чтобы стать парикмахером? Дазай мотает головой, прижимаясь поцелуем к виску Чуи. — Нет, я просто люблю твои волосы, вот и всё. — ... — что ж, теперь Чуя покраснел. — ...Чиби? — Тогда иди сюда, чтобы я мог помыть и твои, — Дазай мягко улыбается, наклоняя голову, чтобы Чуя мог отплатить ему тем же. И как только они оба тщательно вымылись, Дазай, наконец, присоединился к Чуе в онсэн той ночью. Волосы Чуи влажные и завязаны на макушке, а Дазай прижимает его к своей груди. — Теперь тебе немного лучше? — Чуя гудит, кивая, и прислоняется к нему спиной. — Ага, — он устал, но эта ломота, как ни странно, почти приветствуется. Слабый ветерок ещё дует, и он всё ещё чувствует запах дождя в воздухе, но тот уже прошёл, двигаясь над морем. Но что-то у него на уме, что-то такое, что заставляет его плечи слегка сгорбиться, и Дазай хмурится. — Что случилось? Чуя делает глубокий вдох. — Со мной всё было хорошо? Дазай хмурит брови, и он явно озадачен. — То есть... ты же сказал, что всё хорошо..? — Нет, — Чуя хмурится, отводя взгляд в сторону, — Я имею в виду... Я... был ли я... — он вздыхает, расстроенный собственным смущением, когда дело доходит до вопроса. — Я справился хорошо? — ...Чуя, — Дазай мотает головой, сопротивляясь желанию рассмеяться, потому что, как бы глупо Дазай не думал тот себя ведёт, он знает, что Чуя серьёзен. — Ты справился лучше, чем просто хорошо. Чуя поворачивает голову, чтобы бросить на него взгляд. — И ты говоришь это не только для того, чтобы мне стало легче? Дазай кивает, наклоняясь, чтобы поцеловать его, мягко и медленно, и он не останавливается, пока не чувствует, что Чуя начинает расслабляться. — Это было лучшим, что у меня когда-либо было, — Чуя хмурится у его губ. — Не— — Я не вру, — Дазай обхватил ладонями его шею, поглаживая большим пальцем чужую точку пульса. — Ты был совершенен, — Чуя немного плавится напротив него, и, кажется, принимает это, и Дазай улыбается. — Настоящий вопрос здесь в том, как я справился? Чуя закатывает глаза, и он не может удержаться от ухмылки. — Это был самый лучший секс в моей жизни. — Но это был единственный секс в твоей жизни! — Дазай дуется. Теперь Чуя смеётся. — Хочешь, я проверю с кем-нибудь ещё, чтобы мы могли сравнить? — Это даже не смешно! — Тогда что ещё я должен сделать, чтобы проверить? — ...Думаю, это просто должно остаться тайной, покрытой мраком, — Чуя смеётся, уткнувшись в шею Дазая. — Думаю, да. Они нежатся около часа, лениво целуясь и обсуждая свои планы на неделю, прежде чем Дазай унесёт его в постель. Чуя натягивает боксеры и ночную рубашку, потому что ему холодно, но, к его удивлению, Дазай не пытается забинтоваться обратно до конца ночи.___________________________
Чуя спит долго и крепко в объятиях Дазая, и в основном без сновидений, но когда он просыпается, того уже нет в постели. Он садится, всё ещё чувствуя лёгкую ломоту, но на этот раз в бёдрах и пояснице. — Дазай?.. — Приветик, — голова Дазая показывается на верхней ступеньке лестницы. — Твой телефон, — Чуя тянется к нему, когда Дазай протягивает его, заправляя Чуе волосы за ухо. Это Танеда. Он бросает взгляд на часы. Сегодня понедельник, десять утра. Как раз то время, о котором мужчина говорил, когда они вынесут... Чуя зажмуривает глаза, и он очень нервничает, но... Рука Дазая сжимает его плечо, и Чуя чувствует себя немного увереннее, чем раньше. Он нажимает кнопку ответа и подносит телефон к уху. — Алло? — Чуя, — Танеда вздыхает с облегчением, — я уже целый час пытаюсь дозвониться до тебя. — Простите, — он прикусывает губу, — я спал. — Всё в порядке, тебе нужно было отдохнуть, — Танеда делает глубокий вдох. — Они только что вынесли вердикт. Сердце Чуи бешено стучит, ему трудно дышать. — Хорошо, — он медленно выдыхает, кладя ладонь на руку Дазая и крепко сжимая её. — Каков он? Следующий момент очень важен. Чуя сразу же поймёт, как это изменило его жизнь, но пройдут годы, прежде чем он поймёт, что это долгосрочные последствия. — Виновен. По всем пунктам. Чуя хлопает себя ладонью по губам, чтобы заглушить сдавленный всхлип. Потому что до тех пор, пока Танеда не сказал это, Чуя не был готов признаться, но... Он правда верил, что тот не будет виновен. Что никто не собирался верить Чуе. Что в каком-то маленьком, безобразном маленьком смысле то, что случилось той ночью, было его виной... — Что... что нам делать теперь? — тихо говорит Чуя, вытирая глаза, и он даже не понимает, что дрожит, пока руки Дазая не обхватывают его. — Приговор будет вынесен через пару недель, но он уедет по меньшей мере на пятнадцать лет, — мягко объясняет Танеда, — Мы не смогли бы этого сделать без тебя. Чуя не знает, почему он так сильно плачет, но ему кажется, что у него была какая-то заражённая рана, которую он носил внутри себя больше года, и, наконец, страдания и боль от неё начинают утихать. — Спасибо... — он рыдает, — спасибо вам, большое спасибо... — Это моя работа, Чуя, — успокаивает его Танеда, — И это самая лучшая её часть. Тебе не нужно меня благодарить. — Но... — Чуя икнул, задыхаясь от силы своих слёз, — вы... — он не знает, как это объяснить, но... такое чувство, что Танеда вернул ему жизнь. — ...Пожалуйста, — наконец сдаётся Танеда, — Я позвоню тебе, когда у меня будет больше информации о вынесении приговора, хорошо? — Д... — Чуя судорожно вздыхает, — Да, хоро... хорошо. — Отлично... и поздравляю. — ...с чем? — Чуя медленно моргает. — Когда мы виделись в последний раз, ты сказал, что заканчиваешь школу, и я вдруг понял, что не поздравил тебя. Ох. Точно. — С-спасибо. Я... выбрал университет, кстати, — Чуя улыбается сквозь слёзы. — Да? — Танеда звучит таким радостным. — Киодай, — Чуя качает головой. — Это просто потрясающе, им повезло, что у них есть ты, — Чуя снова вытирает глаза, и Танеда продолжает, — Я перезвоню тебе через пару недель, хорошо? — Да... — Чуя прерывисто выдыхает. — Ещё раз спасибо... за всё. После этого звонок заканчивается, и Дазай очень крепко обнимает его, а Чуя плачет, уткнувшись в его футболку. Не от печали, а просто от того, что он был совершенно потрясён. Когда его слёзы наконец начинают утихать, он бормочет, уткнувшись в Дазая: — Я бы никогда не справился без тебя, — Дазай кладёт голову Чуи себе под подбородок и задумывается. — Ну не знаю... — гудит он, поглаживая большими пальцами спину Чуи, — ты достаточно крут сам по себе.