Да ну его

Октябрьская сырость настырно пробиралась под пальто и даже чёрный кашемировый шарф. Кроули, нахохлившись, щелчком пустил окурок в полёт прямо на асфальт и открыл дверь подъехавшего к его дому такси. Из салона вырвался запах индийского рынка: коктейль из благо — очень спорно — воний, специй, уличной еды и пота. На закуску играли мотивчики Болливудских фильмов. Для полноты картины не хватало козлёнка на плечах водителя. Первая мысль — хлопнуть дверью и пойти пешком до забегаловки под названием «The Kensington Creperie» (Азирафаэль на самом деле планировал поужинать блинами, да ещё и в таком… месте, однако заверил Кроули, что домашнее вино у них отменное). Но почти сорок минут против десяти на авто, хоть и под гнетом призрака Дели… Более того, достаточного времени в запасе уже не имелось. Оставалось, скрипнув зубами, сесть на заднее сидение. Машина тронулась. Колонки игриво причитали некой индианкой, страдающей, наверное, от того, что ещё не нашла своего миллионера из трущоб. — А Вы в очонках зачем, сэр? Сумерка же, не видный ничто! Кроули оторвался от созерцания улиц, замелькавших по ту сторону приоткрытого окна. В панорамном зеркале виднелась физиономия водилы — молодого жизнерадостного индуса. — Наёмным убийцам лишний раз мордой светить ни к чему. Щербатая улыбка перестала сверкать из зеркала. Секунды спустя от греха подальше замолчала поющая индианка. Кроули перевёл взгляд на происходящее за окном. Мандраж, словно сегодня у него не свид… (про себя цыкнуть) обычная встреча двух… коллег вне работы, а первое в жизни дело, преследовал с утра. Зелёные скотины — свидетели тому, сколько Кроули проторчал перед зеркалом. Дольше четырнадцатилетки, впервые приглашённой в кино. Пока навороченная аудиосистема пела голосом Меркьюри и про «Лучшего друга», и про «Кого-нибудь для любви», и даже про велосипед, Кроули фактически угрохал почти весь свой выходной на то, чтобы упоённо предаваться мукам выбора. Менял бесчисленное количество сорочек, джемперов, джинсов… Даже, мать его, смокинг достал, словно отправляется в ебаную филармонию. Ещё немного, и, казалось, зеркало отрастит конечности, возьмёт Кроули за шкирку и от души наподдаст ему под зад, дабы он наконец-то вылетел из квартиры, одетый хотя бы во что-нибудь, потому-что-блять-сколько-можно-то. В итоге выбор пал всё-таки на классику (плевать, что кафешка среднего пошиба, а не филармония): чёрные пиджак, брюки и галстук, белая сорочка, классические чёрные туфли. Платиновые запонки в форме змеиных голов с миниатюрными рубинами вместо глазок — финальный штрих. Сознаться себе же, что страдания об собственный гардероб помогали хоть как-то отвлечься от волнения, не позволило упрямство, доставшееся от предков в килтах. Смартфон оповестил о новом сообщении. Столик у окна, в углу. Жду Вас! Любитель приходить пораньше, значит?

понял-принял. скоро буду

Кроули убрал смарт обратно в карман. Пальцы забарабанили по обивке сидения. Несколько минут ожидания, и такси наконец-то подъехало к пункту назначения. Кроули рассчитался с индусом наличными, вышел из машины, с хлопком закрыв дверь, принюхался к своему пальто и выругался. В идеале, погулять бы минут… часа два, чтобы вонь немного выветрилась. О том, как несёт от распущенных волос (укладка — «нарочито небрежные волны»), Кроули думать не стал. Не слишком большая блинная с высокими окнами приветливо светилась жёлтыми огнями: создавался притягивающий взгляд контраст с хмарью снаружи. Кроули заметил блондинистую шевелюру в крайнем окне, глубоко вдохнул, выдохнул («Соберись») и толкнул входную дверь. Креперия представляла собой вытянутое, узкое помещение, с точки зрения дизайна ничем не примечательное — всё простенько, в тёплых тонах. Заняты всего лишь пара столиков. Видимо, будний день делал своё дело, даром что сейчас вечер. Пахло кофе, выпечкой, расплавленным сыром, чем-то сладким… После амбре такси ароматы райские. С Кроули поздоровались из-за кассовой стойки и сразу же чуть не сбили с ног: дредастый мулат-официант торопился на кухню. У маленького столика на двоих, где сидел Азирафаэль, стояла стройная шатенка в больших круглых очках. Длинные волосы собраны в старушечий пучок. Поверх тёмно-бирюзовой юбки в пол и блузы такого же цвета с пышными рукавами (неужто удобно в таком облачении работать?) надет чёрный фартук. — Я как раз вовремя, — Кроули подошёл к столику. Улыбавшаяся официантка отвлеклась от Азирафаэля, который, видимо, озвучивал ей свой заказ, и смерила пришедшего серьёзно-строгим взглядом карих глаз. Улыбку с миловидного лица словно ластиком сняло. Кроули почувствовал себя, как в тот раз, когда, будучи десятилетним балбесом, нарисовал огромный член на классной доске и был пойман учительницей с поличным. — Или наоборот?.. — А, вот и Вы, — Азирафаэль улыбнулся располагающе. Кивок на вешалку, притаившуюся неподалёку. — Можете оставить пальто вон там, и мисс Гаджет примет Ваш заказ. Если верить выражению лица мисс, она бы намного охотнее отправила Кроули к дире… выгнала бы его вон отсюда поганой метлой. Интересно: у мадемуазели с ним какие-то личные счёты, а он не в курсе, или это просто его фантастическая способность не нравиться с первого взгляда? Повесив пальто и шарф на вешалку и забрав из карманов всё, что не следовало там оставлять (в карманы пиджака переехали два телефона и ключи от квартиры), Кроули вернулся к столику. — Я взял на себя дерзость заказать нам бутылку домашнего красного полусладкого, Вы ведь не возражаете, мистер Кроули? — серо-голубое море переполняло радостное предвкушение упомянутого вина и блинов. Стоило гигантского труда не усмехнуться: чревоугодие ещё никогда не выглядело настолько привлекательным. — Если я возражаю против алкоголя, то я либо сплю, либо мёртв, — пробежаться глазами по меню: галеты, сладкие блины, вафли… Вообще-то нервный клубок, свернувшийся замёрзшей гюрзой где-то пониже груди, не способствовал появлению аппетита. Кроули потёр пальцами наморщенный лоб. — Что посоветуешь взять из этих ваших крепов? — Мне всё же думается, Вам понравится галета с говяжьим рагу и сыром. — Пойдёт, — Кроули со вздохом откинулся на спинку стула и развязно махнул рукой. — Мне её самую, мисс-с-с ГаДжЕт. Официантка недобро сверкнула толстыми стёклами очков, но, тем не менее, невозмутимо огласила заказ обоих гостей для проверки, забрала одно меню и с гордым видом удалилась на кухню. — Она милейшая особа, ума не приложу, что на неё нашло, — Азирафаэль улыбнулся отчасти виновато, будто это он только что нагрубил своему визави. — Может, встала не с той ноги? — Не очень-то верится, что у неё есть та нога, — Кроули скрестил руки на груди. — Только если третья, запасная, и то она её из кладовки не достаёт. Улыбка Азирафаэля стала укоризненной. — Прошу прощения за излишнее любопытство, но… Вы по дороге сюда заглянули куда-то отведать карри? Если это — парфюм, то, осмелюсь заметить, достаточно причудливый. Испан… точнее, индийский стыд. — Подрался с ракшасом в такси, — Кроули провёл пятернёй по волосам, растёкся на стуле ещё больше и умудрился закинуть ногу на ногу (места было не то чтобы много). — Предвосхищая все вопросы: я ему накостылял. — Вот оно что, — Азирафаэль понимающе покивал, тоже откинулся на спинку стула и сплёл пальцы на животе. — Остаётся надеяться, что еда и вино Вас не разочаруют, а, наоборот, станут достойной наградой за победу в той схватке. Знаете, я наткнулся на это кафе не так уж давно, с полгода назад, но оно быстро стало одним из моих любимых. Я обычно сюда заглядываю после прогулок по Гайд Парку, когда… Кроули, стараясь не пропустить ни звука, слушал струящуюся речь, иногда кивал и хмыкал. Идеальный выговор не вызывал порыва с чистейшим шотландским акцентом обозвать его обладателя «важным петухом» (именно так частенько хотелось реагировать на «королевский» английский других людей). Ободрённый защитой тёмных очков, Кроули вперивался в Азирафаэля так, как это делал бы немытый крестьянин, увидавший цветущую красавицу-жену местного лорда. Блондин был одет попроще, чем обычно. Возможно, старомодный горчичный кардиган крупной вязки в этом виноват, но весь сегодняшний образ Азирафаэля тянуло назвать уютным. Что-то в груди Кроули, прямо над клубком-гюрзой, скреблось крысами, обожравшимися экстази. Скреблось от мысли, что он мог бы видеть Азирафаэля вот таким — в вязанном, слегка выцветшем кардигане, с румянцем на округлом лице, с полуулыбкой, может, даже с той его крылатой кружкой в руках — дома. Кроули подходил бы к нему со спины, обнимал крепко, устало утыкался носом в взъерошенный затылок… и ощущал бы себя рыцарем, который вернулся из изнуряюще долгого Крестового похода и заключил в объятия ту, что снилась, не переставая. «Ради тебя, солнце, хоть три армии сарацинов к Аллаху бессрочно командировать» Официантка со стуком поставила на стол вино и два бокала. Взяла бутылку и хотела было применить по назначению принесённый штопор, но с недоверием посмотрела на руку, протянутую ей ладонью вверх. — Позвольте мне, мисс-с-с. У Вас день и без того выдался тяжёлый, насколько я могу судить, поэтому есть все основания полагать, что Вы отломаете горлышко у бутылки или устроите нам душ из вина. — Как Вам угодно, мистер Коровли, — девчонка, чуть поджав губы, отдала штопор, вернула бутылку на стол, кивнула Азирафаэлю (на этот раз укоризна досталась ей) и ушла. Кроули c каменным лицом выдал вполне правдоподобное «Му-у-у!» ей вслед. — «Мистер Оксли» было бы точнее, — Азирафаэль коротко рассмеялся. Так смеются, когда неловко из-за шутки другого и в то же время сдержаться невозможно. Маленькая «коровья» шалость точно этого стоила. — Тогда уж «Фоксли», — ловко откупорив бутылку, Кроули аккуратно наполнил бокалы наполовину и протянул один своему собеседнику. Тот принял его с негромким «Благодарю». — Предлагаю тост, мистер Кроули, — Азирафаэль выделил интонацией последнее слово и сел прямо, подняв бокал. След улыбки на губах. На поверхности серо-голубого моря то тут, то там вспыхивают (озорные?..) искорки, точно луч маяка разгулялся раньше срока. — За бога Брахму, ибо благодаря ему мы сейчас можем сидеть здесь, в столь симпатичном месте, и пить прекрасное вино! Черти в голове расхохотались. Кроули и бровью не повёл. — «Харе Рама, Харе Кришна». Мелодичное «Дзынь!». — Только почувствуйте этот аромат: слива и вишня. Чудесно! — Азирафаэль пригубил вино (глаза прикрыты от удовольствия). — Вкус, к слову, радует лёгкой кислинкой. Особым ценителем вин Кроули никогда не был, а вот желание поскорее растопить стылую гюрзу внутри чем-нибудь горячительным присутствовало. Напоминая себе, что опустошать бокал залпом нельзя, Кроули сделал глоток и без энтузиазма внял вкусовым рецепторам. Вино и впрямь оказалось недурным. — Неплохо, — Кроули поставил бокал на столик. — Не виски, но сойдёт. — У них есть Jameson, если Вам больше по нраву напитки покрепче. Кроули слегка поморщился. Он, разумеется, обладал суперспособностью «Пить всё, что горит», но с тех давних пор, как денег в кошельке стало хватать на дорогой, хороший алкоголь, Кроули чаще всего брал именно его. — Вина будет достаточно. Заливать сверху ещё и виски — идея так себе. Поверь мне, ты не хочешь встретиться с мистером Пигли. Азирафаэль стрельнул глазами на своего визави. Черти в голове сначала удивились, не поняли, а потом как заорали, обрадованные, и помахали собратьям, мелькнувшим в чужом серо-голубом омуте. Кроули мысленно шикнул на них. — Я, бесспорно, не знаю Вас достаточно хорошо, чтобы утверждать со стопроцентной уверенностью, но алкоголь, кажется, действует на Вас не так уж негативно. — В тот вечер ты ещё общался с Кроули, а не с Пигли, так что не обольщайся. — Да, я уехал с празднования рано, судя по рассказам и видеороликам, которые мне показали на следующий день. Всё веселье определённо началось позже. Даже стало жаль, что я был вынужден отправиться домой.  Какая, блять, сука… — Танцуете Вы, кстати, любопытно и, я бы сказал, заразительно. …записала это на видео? Кроули, не меняясь в лице, поставил метафорическую зарубку найти сию давно не пизженную сволоту, собственноручно оторвать ей голову и посадить эту гнилую тыкву на кол, чтобы остальным неповадно было. Впрочем, очаровательная улыбка напротив и (заигрывающие?!..) серо-голубые волны мгновенно остудили накрывшую ярость. — Я несколько завидую Вашим гибкости и умению двигаться, — Азирафаэль вновь расслабленно откинулся на спинку стула. «Давай я тебе свои таланты в другой обстановке продемонстрирую?» — Увы, сам я умею танцевать только гавот. Тёмные брови неконтролируемо взметнулись над оправой солнцезащитных очков. Тихий смех. — Всё просто, мистер Кроули: я ещё в университете увлёкся исторической реконструкцией. Нас таких подобралась приличная компания, и мы частенько устраивали костюмированные вечера. Танцевали, естественно, не только гавот, но лично я научился отменно танцевать именно его. Картинки того, как гармонично выглядел Азирафаэль в одежде эдак 1880-х годов, как-то… взволновали. — У тебя все шансы «погавотить» на следующей вечеринке. В какой-то момент люди вокруг так наспиртовываются, что хоть на ушах стой, хоть польку с чечёткой пляши — всем начхать, — Кроули порывисто взялся за бокал и поднял его. — За гавот. — Не могу не согласиться, — Азирафаэль улыбнулся. — За гавот! «Дзынь!» Кроули сделал хороший глоток и пристально посмотрел на собеседника, который с прикрытыми глазами смаковал вино. Пальцы вдруг крепче стиснули беззащитную ножку бокала: внезапная желчь подкатила к горлу. Язык — склизкая тварина! — повиновался. — Конечно, есть ещё вариант, что ты снова свалишь с попойки пораньше, потому что дома наверняка ждёт кто-то не очень довольный твоим отсутствием. Ёб твоего папашку-алкаша. Что ты, блять, творишь? Часть Кроули (её кое-как удерживала пачка «головных» чертей) орала, разбрызгивая слюну, и рвалась вломить «этому рыжему долбоёбу» по самое не балуйся, пока он «ВСЁ нахуй не испортил». Серо-голубое море вопреки ожиданиям не вздыбилось цунами: Азирафаэль пока не поднял взгляда. Не торопясь, прикончил остатки вина, улыбнулся безмятежно и вернул пустой бокал на столик. — Поразительная проницательность, мистер Фоксли, — голос стал заговорщицки ниже. Серо-голубые воды потемнели, как темнеет морская пучина, что рада проглотить моряков, сброшенных Кракеном с палубы уничтожаемого корабля. Кроули — обречённо злой и вместе с тем напуганный неизвестностью, таившейся в глубинах — бессознательно приготовился к солёной воде в лёгких. Рука, тем временем, сама потянулась к бутылке. — Живёт у меня дома один тип, — Азирафаэль умиротворённо следил за тем, как вино с журчанием наполняет его бокал. — Ужасно капризный, стоит признать! Обитает чаще всего в спальне. Рука Кроули слегка дрогнула: вино почти пролилось на стол. Желваки на смуглом лице проявились и тут же исчезли. — Я, естественно, выгонял его в другие комнаты, но всё без толку. Чахнет, мерзавец, — Азирафаэль, покачав головой, взял полный бокал и с видом опытного сомелье принялся рассматривать напиток на просвет. На этот раз кое-кто с лицом не совладал. Написанное на нём выражение «Не понимаю ровным счётом ни хуя и поэтому ужасно раздражаюсь» стало причиной очередной сияющей улыбки. Серо-голубое море распогодилось: неизвестно каким образом оставшиеся в живых моряки обессиленно радовались, вцепившись в держащиеся на плаву корабельные доски. — Мне следовало обзавестись кактусом, а не фикусом, — Азирафаэль приложился к бокалу. — Столько проблем с этой зеленью, кто бы знал!   Кроули медленно выпрямился. Устроил локти на столе, наклонился чуть вперёд. Стащил очки на кончик носа, позабыв о том, что прятал за ними заживающий фингал (тошнотно-жёлтые и зеленоватые пятна, обрамляющие глаз), и вонзил в собеседника немигающий, пылающий праведным гневом взгляд человека, готового встать на защиту униженных и оскорблённых. — Фикус? В спальне? Без света? Ещё и на полу, небось, где сквозняки?.. Азирафаэль и не догадывался, какое «древнее зло» только что пробудил легкомысленным упоминанием, как истязает своё растение.