***
Маринетт испытывала к этому человеку очень смешанные чувства. Не поймите её неправильно. Она встречалась с ним уже не в первый раз. Маринетт росла под его влиянием, она даже обедала с ним в их доме (всего десять минут до того, как его вызвали по делам) и выиграла пару раз в его конкурсах. Сам Габриэль Агрест не был тем, что пугало Маринетт. Нет, Маринетт пугал тот факт, что это был отец Кота Нуара — бывший Бражник. А также тот факт, что это был её свекр. Это определённо была самая пугающая часть всего этого вечера. Слишком знакомое ощущение пробежало по её руке. Она повернулась к машине и увидела нежные зелёные глаза Адриана, которые смотрели на неё. Его правая рука легко нашла её левую, и он слегка ободряюще сжал её. Брюнетка посмотрела на его руку, так нежно баюкающую её, и поняла, как естественно это стало частью их жизни. Она посмотрела на Адриана и попыталась одарить его, как ей показалось, ободряющей улыбкой. — Тебе не нужно нервничать, — мягко сказал он. Маринетт тихонько рассмеялась. Она была настолько очевидна. — Отец очень высокого мнения о тебе. Иначе он не допустил бы всего этого. — Я знаю, но теперь он такой же… Это мой свекор, — эти слова показались ей странными на вкус. — Это всего лишь название, совсем как… — и он вдруг замолчал. Ему не нужно было заканчивать фразу. Точно так же, как мы только формально женаты. Маринетт не знала, как объяснить почему, но она была очень рада, что Адриан оборвал эту фразу там, где стоило. Она вздохнула, и остаток пути они проехали молча, больше не прижимая друг к другу руки, слегка касаясь пальцами, хотя оба делали вид, что ничего не замечают.***
Маринетт многозначительно изучала меню, чтобы не пялиться на шикарную, чересчур вычурную дугу, которая вела в фойе, отделяя холодную осеннюю ночь от чересчур разодетых парижан, охотящихся за чересчур дорогой едой. Они ждали уже пятнадцать минут, а Габриэль Агрест все не появлялся. Адриан изо всех сил старался выглядеть спокойным и собранным, но Маринетт заметила, как он украдкой поглядывает на дверь из-за их кресел за темным, самым удобным столом в ресторане. Маринетт вдруг пришло в голову, что Адриан, как бы она ни нервничала из-за его приезда, ужасно боится его отсутствия. Придаваясь смутным воспоминаниям об их юности, Маринетт вспомнила несколько разглагольствований Нино о многочисленных и заметных недостатках присутствия Габриэля во время важных моментов в жизни Адриана, включая, но не ограничиваясь ими: фортепианные концерты, чемпионаты по фехтованию и, как помнила Маринетт, только очень короткое появление на их выпускной церемонии два года назад — как раз достаточно для картины. Да, хотя Габриэль Агрест больше не был Бражником, он все ещё оставался не лучшим родителем. Маринетт смотрела на Адриана поверх меню, его глаза были прикованы к двери, когда он нервно крутил обручальное кольцо на левой руке большим пальцем. Маринетт показалась его нервозность милой, хотя и немного душераздирающей. — Адриан? — тихо позвала она. Он снова посмотрел ей в глаза, и девушка увидела, как зрачки блондина чуть расширились. Удивительно, как ярко сияли его глаза, открывая ей всё. — Да, моя Леди? — он улыбнулся, но Маринетт не провести. Легкое подёргивание левого уголка его губ выдавало опасение. — Он обязательно придёт, — заверила она его, чувствуя себя глупо. Конечно, она не знала, приедет ли он. Она очень плохо понимала действия Габриэля Агреста и совершенно не понимала его мыслей. Но брови Адриана немного расслабились, а губы вернулись в свое обычное положение. Парень посмотрел на неё с легкой благодарностью, и Маринетт не могла понять, почему он так поступил. Она приоткрыла рот, надеясь придумать что-нибудь более уместное, более содержательное для этого разговора, но их прервал появившийся официант. — Не могли бы вы принести нам бутылку розового вина «Шато Д’Эсклан»? — пробормотал Адриан. Официант спокойно записал заказ, и увидел, как левая бровь Маринетт ласково изогнулась. — Что? Ты не любишь розовое вино? Я могу заказать что-нибудь ещё, — он быстро исправился. — Я имею в виду, что обычно это то, что я заказываю для отца, но, конечно же… Маринетт прервала его с легким смешком: как он умудрялся быть таким величественным, но оставаться таким же милым, это было выше её понимания. — Ничего страшного. От вина у меня разболится голова, — она мягко улыбнулась, а Адриан в ответ нахмурился. Он приоткрыл рот, чтобы возразить, но Маринетт уже предвидела ход его мыслей. — Адриан, вода меня вполне устроит. Кроме того, я бы не хотела быть пьяной в первый раз за ужином с моим свекром. Адриан моргнул и пожал плечами. Маринетт заметила, как расслабились его плечи, и почувствовала, что расслабилась сама, когда он слегка улыбнулся. — Думаю, в этом есть смысл, — он отважился слегка озорно улыбнуться. — Хотя я бы убил за возможность увидеть тебя после пары стаканчиков. Маринетт смущённо рассмеялась, вспомнив тот день, когда Алье исполнилось девятнадцать лет. Тогда брюнетка переборщила с коктейлями, и Нино пришлось практически тащить её домой. Смех стих. Она добралась до той части своей памяти, когда плакала о Натаниэле, засыпая. В тот день Адриан был в командировке. Маринетт была молча благодарна ему за это. Девушка почувствовала перемену в атмосфере за секунду до того, как Адриан повернул голову к двери, словно почувствовав то же самое, что и она. Они зачарованно наблюдали, как Габриэль Агрест собственной персоной, пробирался сквозь лабиринт столов, пока не добрался до них, и по его следу зазвучала цепочка шепотков. Маринетт инстинктивно выпрямилась и краем глаза заметила, как напрягся Адриан. Он не испытал облегчения, как она думала, оттого, что Габриэль явился, вместо этого в тело вернулось все напряжение. Маринетт держала за его руку. Габриэль остановился у их столика, как только официант подошел к нему и отодвинул стул. Мужчина сидел с уверенностью человека, знавшего, что стул будет именно там, и с высокомерием человека, который знал, что он опоздал, но не потрудился извиниться. Маринетт с трудом удержалась, чтобы не сверкнуть глазами. Мужчина, стоявший перед ней, был причиной и следствием всех самых чудесных и ужасных вещей, которые она пережила, и Маринетт не знала, как к этому относиться. — Адриан, — сказал он вместо приветствия. В его голосе было меньше нежности, чем она ожидала от совершенно незнакомого человека. Затем глаза Габриэля остановились на ней, и оценивая, он слегка, почти незаметно, кивнул, что она могла ясно прочесть. Приемлемо. Она была недовольна такой оценкой. — Добрый вечер, Маринетт, — сказал он небрежно, и девушка изо всех сил постаралась, чтобы её голос звучал так же холодно и спокойно, как и его. — М. Агрест, — ответила она, обнаружив, что тон, который она скопировала у него, кажется не чем иным, как высокомерным. Она терпеть не могла, когда это так звучало в её устах. — Когда мы будем на людях, зови меня «отец». Она знала, что эти слова обычно предназначались для сдержанного приветствия новому члену семьи — способ ввести кого-то в семейную жизнь, но Маринетт была на 110% уверена, что это не было намерением Габриэля. На самом деле, она чувствовала, что мужчина, казалось, скручивает ей руки, чтобы она вела себя так, что он мог бы счесть приемлемым. Не прошло и минуты за столом, как Маринетт уже была готова во второй раз раскрыть Бражника. Теперь уже без чудес с обеих сторон. Она прикусила внутреннюю сторону щеки и натянуто улыбнулась. — Да, Отец, — брюнетка ответила натянуто и с почти голодной решимостью наблюдала, как Адриан смотрит на принесённое вино. Габриэль проигнорировал настороженный взгляд сына и сцепил пальцы вместе, положив локти на стол. Он многозначительно посмотрел на Маринетт. Изучающе. Оценивающе. — Я помню твои работы, — он сказал это небрежно, что застало Маринетт врасплох. Должно быть, на её лице отразилось замешательство. При виде ее изумления на лице Габриэля появилась довольная улыбка. — В пятнадцать лет ты была исключительной девушкой. Мне любопытно посмотреть, так ли это до сих пор, или ты с годами превратилась в среднего человека. Маринетт плотно сжала губы, не желая доставлять Габриелю удовольствие, заставляя её срываться. — Надеюсь, — осторожно ответила она. В раздражении было трудно ориентироваться. — Я выросла вместе со своей работой. Или, по крайней мере, я чувствую, что это так. Я очень хорошо учусь в своей группе. Габриэль пренебрежительно махнул рукой. — Дрессированная обезьяна могла бы хорошо учиться в этих группах, если бы вы научили её шить. Вспыхнуло раздражение. — Истинный талант приходит изнутри. Оттачивание его происходит не от учебы, а от работы, — заявил он. — Ты приступишь к работе в следующий понедельник. Это работа на уровне стажировки, но я полагаю, что у вас не будет никаких проблем с этим. Никаких проблем, потому что тебе не нужны деньги. Маринетт услышала слова, которые он даже не потрудился произнести, и подумала, не пытается ли он всерьёз вывести её из себя, и если да, то с какой целью? — Вино уже здесь, — краем уха она услышала голос Адриана. И Габриэль, и Маринетт были привлечены голосом и движением большой бутылки, наливающей нежную розовую прозрачную жидкость в три бокала. Блондин протянул один из них Габриэлю. — Твоё любимое, отец. Габриэль осторожно взял стакан и повертел его в руке. Маринетт находила этот поступок невероятно претенциозным. Он понюхал вино и осторожно сделал глоток. Краем глаза она заметила тревожное ожидание Адриана. Лицо Габриэля не выражало никакой эмоции. — Все в порядке, — просто сказал он, игнорируя меню, предложенное ему официантом, который, казалось, материализовался из ниоткуда, и добавил: — Марсель — мой старый друг. Он всё знает. Адриан мягким жестом попросил Маринетт сделать заказ, прежде чем заговорить. — Я хотел бы… — начал парень, но Габриэль внезапно прервал его. — Ты снова на диете, Адриан, — Габриэль говорил уверенно. Голова Маринетт резко повернулась в сторону, и в её глазах появился неопровержимый блеск. Габриэль не обратил на это никакого внимания. — Мне сказали, что ты набрал два фунта с тех пор, как женился. Теперь это прекратится. Адриан плотно сжал губы. Маринетт раздвинула их. Однако, прежде чем она смогла совершенно открыто откусить голову своему свекру, почувствовала, как рука Адриана коснулась её руки под столом. Даже не глядя на него, она чувствовала его послание так же ясно, как если бы он прошептал ей на ухо. Пожалуйста, отпусти его. Маринетт с трудом выдохнула воздух из легких и вызвала сладостные мысли, чтобы погасить пламя гнева, которое, казалось, терзало её желудок. Большинство мыслей касалось последних двух недель с Адрианом. Но это было просто совпадение. Поэтому Габриэль заказал еду Адриану («Как будто он был ребёнком!» — подумала с горечью Маринетт), когда она делала заказ, её бокал вина был полностью проигнорирован. Меню унесли, официант исчез в своей сервисной тишине, и Агресты (плюс один) снова остались одни. — Похоже, приём у мэра прошел весьма успешно, — сказал Габриэль, голос выдавал, что он ожидал чего-то другого. — Люди положительно реагируют на тебя, Маринетт. Девушка выпрямила спину. От пронзительного взгляда Габриэля ей захотелось выпрямиться во весь рост, не давая ни малейшего намека на слабость. Она посмотрела ему в глаза и ответила: — Да, отец, — подчеркнула. Способ дать ему понять, что она будет вести себя хорошо. И она будет вести себя хорошо ради Адриана. — Платье, которое вы создали, было просто чудесным. Спасибо. Габриэль понимающе кивнул, даже не сказав спасибо. Счастливые мысли, счастливые мысли, счастливые мысли. Ну, а сейчас её самой счастливой мыслью был тот момент, когда она пнула Бражника в лицо, прежде чем его маска растворилась. Если бы она только знала тогда, как часто будет вспоминать это воспоминание с нежностью, то наслаждалась бы им ещё больше. — Вы будете делать то же самое, когда будете работать в кампании, — сказал он, доставая телефон. Должно быть, он включил вибрацию. Габриэль нахмурился и поднял его, прежде чем встать из-за стола, пробормотал укоренившееся «извините» и направился в фойе. Маринетт громко вздохнула и посмотрела на Адриана. — Как ты можешь жить с этим? — требовательно спросила девушка. Блондин поморщился. — Я знаю: он немного грубоват… — Адриан, милый, это совсем не грубо, — прояснила она. — Это прямо подло. А я говорю «злой», потому что не хочу обзывать твоего отца. Парень вздохнул и почесал затылок. На его щеках появился легкий румянец. — Я… — он вздохнул. — Мне очень жаль, Мари. Маринетт почувствовала, как гнев покидает её. Плечи девушки поникли. — Что? Нет. Адриан, тебе не о чем жалеть! Это ему нужно… — Да… Но он же мой отец… Маринетт снова вздохнула и потянулась к руке Адриана под столом. Она улыбнулась ему, и он выжидающе посмотрел ей в глаза. — Я просто… Мне трудно понять, как ты мог выйти из дома, управляемого им. Блондин сухо рассмеялся, совсем чуть-чуть. — На самом деле его не было дома, так что это не было большой проблемой. Что-то сжалось у неё в груди, и она сжала его руку. — Ну, это уже не проблема. Потому что ты живешь со мной, хорошо? — она улыбнулась и добавила: — И я не думаю, что тебе нужно садиться на диету. Адриан слегка улыбнулся. Он снова сжал её руку. Казалось, что Габриелю удалось проделать дыру внутри парня, как будто он удалил так много радости, которая подпитывала Кота Нуара, или, по крайней мере, скрыл её от своего сына, хотя она оставалась глубоко внутри него. Маринетт хотела, чтобы он выиграл эту миссию, превратился из Кота в Адриана… со всей радостью и свободой, которыми он, казалось, наслаждался, когда носил этот кожаный костюм. Габриэль вернулся к столу, и Маринетт выпрямилась на стуле, неохотно отпустив руку Адриана. Она изобразила на лице улыбку и собралась с силами, чтобы разобраться со своим свекром. С этого момента ужин прошел вполне нормально. Маринетт удалось втянуть Габриэля в разговор о том, как один дизайнер предпочел шифон атласу, и о том, в чём заключаются его преимущества. Она не удивилась, обнаружив, что Габриэль обладает удивительной проницательностью, и неохотно признала, что ей очень пойдет на пользу работа, которую он предложил, даже если она не была его самой большой поклонницей как человека. В какой-то момент Адриан начал высказывать свою деловую идею, которую Габриэль объяснил им обоим, и, хотя Маринетт совершенно не понимала, о чём они говорят, она была счастлива слышать хромающие «с» Адриана при каждом одобрительном кивке Габриэля. Принесли еду, и разговор перешёл на предстоящий показ мод, на котором блондин будет представлять новые модели Габриэля. При этих словах девушка засияла, и они погрузились в разговор о людях, с которыми познакомились накануне вечером на вечеринке. В целом, Габриэль был гораздо менее***
Адриан обнял Маринетт, и его рука опустилась на её плечи. Он нежно целовал девушку в висок, наслаждаясь запахом её волос, пока они шли. — Мари? — Хм? — Ты можешь достать ещё шампуня, который у нас есть? Он пахнет клубникой. Маринетт хихикнула. — Тебе нравится, что твои волосы пахнут клубникой? — он слышал улыбку в её голосе, и это делало его счастливым. Блондин ещё немного зарылся лицом в волосы девушки. Голова у него все равно шла кругом. Парень радостно замурлыкал. — И что от него твоя подушка пахнет клубникой. Когда Адриан поднял глаза, они шли мимо Ла-Сены. Это его осчастливило. — Мне нравится это место. Маринетт подвела его к перилам и положила туда свои скрещенные руки. Парень понял её намек и сделал то же самое, стоя рядом с ней. Возможно, он был защищен от холода своей пьяной жарой, но она не была пьяна, поэтому он попробовал немного сберечь её от ветра. Он пристально наблюдал за девушкой. Её прекрасные голубые глаза терялись в ещё более глубокой, бесконечной воде и горизонте их чудесного города. — Я думаю, что Париж был самым подходящим местом для чудес, — пробормотал он. — Хм? — Я имею в виду… — начал он. Его слова были только наполовину растянуты, и то только потому, что губы казались медленными. — Ты можешь представить себе более волшебное место, чем Париж? Это справедливо… Здесь родилось так много замечательных вещей. Так много вещей стало вещами здесь. Ты здесь родилась. Что может быть более чудесным? Он почувствовал, как улыбка тронула его губы. Маринетт отвернулась, чтобы блондин не заметил, как она покраснела. Вместо этого он сосредоточился на ласковых волнах. Парень почувствовал, как её плечо прижалось к его руке. — Адриан, — тихо позвала она. — Ты знаешь, что ты просто потрясающий? Он прижался щекой к её голове, но ничего не сказал. Девушка отстранилась и серьезно посмотрела на него. — Адриан, я серьезно, — настаивала она. Парень неловко почесал затылок. — Знаю? Он смотрел, как она нахмурила брови, как это всегда бывало, когда она думала, не отрывая глаз от его или ее туфель. — Нет, как будто… Я имею в виду… — в отчаянии прорычала она. Сделав глубокий вдох, девушка, казалось, собралась с мыслями и наконец посмотрела Адриану в глаза. — Ужин с твоим отцом многое мне напомнил о нем: о том, как ты рос. В основном о том, что он на самом деле не ценит тебя. — Мари… — начал он, но она перебила его слова. — Нет, Адриан, послушай, ты такой замечательный, — девушка сказала это с грубой искренностью, которая немного рассеяла туман в его голове. — Ты добрый, трудолюбивый и всегда делаешь все возможное для других. Ты Сын, за которого любой отец должен молиться, а Габриэль этого не видит. У парня пересохло во рту, и это не было следствием выпитого вина. — Твоя мать была бы так горда тобой, Адриан, — брюнетка слегка улыбнулась, но глаза её все ещё были печальны. — Я знаю, что это так, и я не приложила руку к твоему воспитанию. Пузыри чувств забили его голосовые связки. Это было нормально, потому что он не мог найти слов, чтобы сказать. Затем Маринетт нанесла последний удар. — Адриан, я люблю тебя, — она улыбнулась, и внезапно вся Ла-Сена превратилась в черно-белый фон для одного из самых ярких моментов в жизни Адриана. Только Маринетт, стоявшая посреди унылой пустыни, сияла ярко и красиво. Это было так, как будто она была всей целительной силой Леди Баг, мягко омывающей его. Убаюкивая его в комфорте. Адриан почувствовал жжение в глазу и вытер слезу, прежде чем она успела появиться на свет. — Я тоже тебя люблю, — это всё, что он мог сказать. — Я очень люблю тебя, Мари, — ему показалось, что этого было недостаточно, но чего именно? — Я… Ты один из самых важных людей в моей жизни, и я так сильно люблю тебя, Мари. Маринетт улыбнулась и обняла его за плечи, крепко прижимая к себе. Она идеально прилегала к его ребрам, её костлявые плечи и твердые мускулы неловко давили на его кожу, но это было прекрасно. Не гладко, но идеально. Он тоже обнял её за спину и снова зарылся лицом в её волосы, прячась в их темноте, наслаждаясь ощущением переполненного сердца и жгучей болью в глазах от чистого счастья. Это было очень забавно. Адриан никогда не плакал от счастья, но с тех пор, как женился на Маринетт, он плакал дважды. Может быть, дело было в вине, а может быть, в самом моменте, но что-то заставило его выпить достаточно, чтобы открыть в себе слова, которые он принял как аксиомы без долгих раздумий. — Женитьба на тебе была одним из лучших моих поступков в жизни, — он поцеловал её в лоб. Блондин не видел девушку, уткнувшуюся лицом в рубашку, но надеялся, что она улыбается. — Встреча с тобой была одним из самых счастливых событий в моей жизни, — сказала она и отстранилась. — И зная, что теперь, в любой момент моей жизни, я могу подойти к тебе и просто так… Обнять тебя — это просто… Прекрасно. Он лучезарно улыбнулся в ответ. На её невинность. Её искренность. Её сердце. — Пока я жив, принцесса, ты можешь обнимать меня сколько угодно, — Маринетт улыбнулась. — Можешь взять весь мой шампунь. Адриан непринужденно рассмеялся. Он притянул девушку к себе и нежно поцеловал её в лоб, а потом положил свой на то же место, куда целовал. Его глаза были закрыты, и он чувствовал щекочущее дыхание Маринетт на своем лице, и оно манило его. Блондин облизал губы, не открывая глаз. — Мари? — позвал он почти слишком тихо. Правда, они были слишком близко, и она услышала его. — Хм? — Возможно, поблизости есть папарацци, — тупо пробормотал он. — Ты не против, если я тебя поцелую? Девушка не ответила. Вместо этого она прижалась к нему губами, и это разбудило каждый нерв в его рту, взорвавшись приятными электрическими искрами, которые пробежали по всему его сердцу и заставили его биться быстрее. Они нежно поцеловались, как обычно. Как они целовались на той вечеринке: нежно, тихо, сладко. Не требуя друг от друга ничего, кроме общества друг друга и этого небольшого контакта. Однако оба они отдавали друг другу свои удары сердца. Предлагали свое дыхание, румянец своей кожи. Каждый из них предлагал всё, но ничего не брал, за исключением украденной ласки, которую Адриан взял из руки Маринетт, как будто это было что-то, что он забирал у нее. Девушка, в свою очередь, украла у блондина неожиданный и неосторожный гул счастья, который она хранила в своих легких. Они оба отстранились, прижавшись лбами друг к другу. Адриан услышал тихий вздох Маринетт, выражавший (как он надеялся) удовлетворение, и улыбнулся. Он не хотел открывать глаза, чтобы не нарушать этот момент, поэтому парень остался так, тихо лелея его. Должно быть, у Маринетт были те же мысли, потому что ни один из них не шевельнула. И это их вполне устраивало.