The Two Of Us / Только мы вдвоем

Чтобы сказать, кто из них отпрыгнул дальше в противоположном направлении, мне пришлось бы использовать измерительную ленту. (Это была Маринетт). Адриан и Мари отталкивали друг друга с магнетической силой, как будто оказались в самом компрометирующем и неправильном положении из всех возможных. Иногда было легко забыть, что они женаты. Но я полагаю, что Габриэль Агрест имел тенденцию оказывать такое влияние на людей. Адриан открыл дверь, когда девушка бросилась в комнату, чтобы подправить свою помаду, немного ее неосознанно размазалось по губам Адриана. Габриэль стоял с другой стороны, с прекрасным букетом цветов в одной руке и тем, что, как был уверен блондин, было дорогой бутылкой розового вина в другой. Адриан наблюдал, как Габриэль на полсекунды приподнял брови (от него ускользнула лишь тень удивления), прежде чем он вернул выражение лица в скуку с легким намеком на недоумение. — Отец, — как всегда осторожно поздоровался Адриан. Он знал, что это странно: быть на взводе в каждый момент, когда разговариваешь с отцом, но ничего не мог с собой поделать. Он не был таким до смерти Беатрис. Ну, во всяком случае, не совсем таким. До смерти Беатрис Габриэль был не более открытым, но, скорее, немного более доступным. Его глаза не были такими враждебными, и время от времени даже его хмурый взгляд ослабевал, и он казался если не совсем счастливым, то довольным. Адриан с нежностью вспоминал эти моменты, но они казались старыми и недосягаемыми, скрытыми от него окном, сделанным из трагедии. — Сын, — поприветствовал Габриэль. Это немного успокоило его нервы, зная, что мужчина был в хорошем настроении, ну, настолько хорошем, насколько могло быть у Габриэля Агреста. — Отец, — донесся из холла запыхавшийся голос Маринетт. Адриен и Габриэль одновременно повернули головы и увидели, что она стоит, слегка раскрасневшаяся и почти запыхавшаяся, но с идеальным макияжем. — Мы рады видеть вас. Габриэль кивнул и вошел в дом, протягивая букет Маринетт. Она выглядела удивленной и расплылась в улыбке. — Они прелестны! Большое спасибо, вам не следовало этого делать. Мужчина сделал пренебрежительное движение рукой. — Это общепринятый этикет. Ты скоро все узнаешь, — сказал он снисходительно, и Адриан не пропустил, как она закатила глаза, глядя на Габриэля. Он чуть не рассмеялся. Его отец осторожно вошел в дом, критически оглядывая его. Блондин мог прочитать тысячу критических замечаний, которые он, к счастью, не озвучил. Он смотрел на все, пока Адриан не уловил движение на полу и чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда увидел, как Плагг кусает подол брюк Габриэля. Краем глаза он заметил, что Маринетт тоже напряглась и чуть не споткнулась о его ноги, бросившись к Плаггу, но Габриэль протянул руку, чтобы остановить ее. — Ах, — сказал он небрежно. — Так это и есть тот кот. А затем, ко всеобщему удивлению, он наклонился и осторожно поднял его с земли, внимательно изучая. Плагг, в свою очередь, мяукал и метался, желая, чтобы его отпустили. Он снова громко мяукнул и прижал лапу к голове Габриэля. Ни Адриан, ни Маринетт не имели абсолютно никакого представления о том, как поступить в этой очень специфической ситуации. — Я не знал, что ты любишь животных, Адриан, — указал Габриэль, наклоняясь к земле и осторожно укладывая Плагга. Котенок неторопливо направился в открытую дверь их спальни, и его отец перевел взгляд на блондина. — Я, должно быть, просил у тебя собаку около трехсот раз, отец, — категорично ответил Адриен. На мгновение он забеспокоился, что, возможно, переступил черту, но Габриэля, казалось, это не беспокоило. — Сложные времена, — вот и все, что он сказал. Он не стал вдаваться в подробности, и молчание стало неловким. Маринетт вышла из кухни с прекрасной запеканкой в руках и поставила ее на стол. — Ужин подан, — объявила она, и Адриан мог прочесть ее нервозность. Габриэль кивнул и сел за стол в их гостиной, который выглядел намного лучше, чем Адриан думал, что это возможно. Они втроем сели ужинать.

***

Электрошокер Сабрины ударился о землю с неприятным щелчком. Ее глаза расширились, а конечности налились свинцом. Во рту у нее была вата, набитая до самого горла. — Ну? — раздался голос с другой стороны дверного проема. — Ты не собираешься впустить меня? Сабрина отступила в сторону, все еще не веря своим глазам, и позволила Хлое войти впервые за три года. — О, смотри, у твоих родителей все еще есть та ваза, которую я послала, — заметила она, бесцеремонно бросаясь на диван. Ренкомпри продолжала наблюдать за ней, разинув рот, пока Хлоя устраивалась поудобнее в доме девушки. — Хлоя, — наконец произнесла она. Буржуа выжидающе смотрела на Сабрину. В выражении ее лица было что-то такое, что говорило о тревоге, о ожидании реакции. Но блондинка никогда не была из тех, кто легко показывает свои чувства. Поскольку ее разум едва мог связать два слова вместе, Сабрина сосредоточилась на мелочах. — Ты прислала эту вазу? — спросила она. Ее мать приобрела эту вазу чуть больше года назад, и Сабрина никогда не интересовалась ее происхождением. Хлоя пожала плечами. — Твоя мать всегда была добра ко мне. Ты же знаешь, у меня хорошие манеры, — наконец голова Ренкомпри взорвалась. — Что ты здесь делаешь? — выпалила она. Она поймала выражение лица Хлои. Вот вопрос, которого она ждала. Блондинка не встала, не скрестила ноги и не откинула раскинутые руки на диване. — Ты написала мне, — просто сказала она. Сердце Сабрины сжалось. — Этого было достаточно? — спросила она, ошеломленная. Неужели Хлою Буржуа так легко было вернуть обратно? — Для тебя это так, — ответила Хлоя, и, наконец, наконец, Сабрина сломалась. Она бесцеремонно бросилась на землю у ног блондинки, уткнувшись головой ей в ноги. Она почувствовала, как ее затрясло, и как первые слезы пролились, и как все внутри нее перевернулось со словами на устах. — Мне так жаль, — заплакала Сабрина. — Мне так, так жаль! Она почувствовала, как рука Хлои нерешительно коснулась ее головы, а затем отдернулась, как будто она просто отталкивала ворсинку. — Возьми себя в руки, Сабрина, — сказала Хлоя, но ее тон не был недобрым. Ренкомпри подняла глаза, и выражение лица блондинки было мягким, и впервые ее было легко прочесть, как книгу. Облегчение. Поэтому Сабрина села на диван и снова обняла свою лучшую подругу, на этот раз как следует. Хлое потребовалась секунда, чтобы ответить. Ренкомпри знала, что физическая привязанность не была сильной стороной Хлои, но в конце концов она обняла Сабрину в ответ с невероятной силой. Девушка почувствовала, как лоб блондинки прижался к ее плечу и как ее тело дрожало с каждым вдохом. Они пробыли так несколько минут. Хлоя первой отстранилась. — Я никогда не думала, что увижу тебя снова, — сказала Сабрина дрожащим голосом. На самом деле, все в ней дрожало. В волнении, облегчении, радости и удивлении. — Я просто… Я так сильно облажалась. Но Хлоя пренебрежительно махнула рукой. — Ты можешь загладить свою вину передо мной, — небрежно сказала она. — Для начала, кофе. Тр… — Три ложки сахара и никаких сливок, — закончила Сабрина с улыбкой. Буржуа не изменилась. — Если ты уже знаешь, тогда приступай, — сказала блондинка, но Сабрина знала свою лучшую подругу, и она знала, когда Хлоя была чем-то довольна. Она бросилась на кухню и приготовила кофе так, как любила блондинка, прежде чем вернуться и сесть. Она смотрела, как ее лучшая подруга осторожно потягивает кофе, а затем, удовлетворенная, почти проглотила его. — Когда ты приехала в Париж? — Сегодня утром, — ответила Хлоя. — Обычно я не приезжаю. Здесь для меня не так уж много дел найдется, — намек на ее отца был ясен. — Но мне просто захотелось приехать сюда сегодня. Так я и сделала. Многие люди неправильно поняли Хлою. Ей было трудно впускать людей, и она ужасно умела показывать эмоции. Она не делилась своими мыслями и иногда вела себя, как избалованный ребенок, хотя на самом деле редко встречались другие люди, такие же вдумчивые, как она. Бросить все, чтобы приехать повидаться с Сабриной? Настоящий ход Хлои. — Иди прими душ. Ты выглядишь как бездомная, — объявила блондинка. — Кроме того, мы идем гулять. Надень что-нибудь красивое. Улыбка Сабрины едва уместилась на ее губах.

***

— Ты должен посетить Лондон на следующей неделе, — просто объявил Габриэль Агрест. Маринетт смотрела, как он ест свою пасту, каждый нерв ее тела был напряжен, задаваясь вопросом, нравится ли ему это. — Хорошо. Адриан ответил просто. Что ж, Маринетт не сомневалась, что ему нравится еда. В конце концов, он проглотил все с жадностью. Хотя она предположила, что это может быть как-то связано с нервами. К счастью, на этот раз не было официанта, который продолжал бы наполнять его бокал, когда он почти опустел. Габриэль повернул голову к Маринетт, которая вытянулась по стойке смирно. Она попыталась мило улыбнуться, держа вилку в руке, стараясь выглядеть как можно более покладистой и хозяйственной. Потому что, и это не было мыслью в ее голове, если все и дальше будет идти так хорошо с Адрианом, что ж… Ну, может быть… Может быть, только может быть, их брак больше не будет притворством. Эта мысль была змеей, которая свернулась в животе Маринетт, съедая всех бабочек, которые выросли там одновременно. — Тебе комфортно на твоей работе? — спросил Габриэль, и это было так добродушно, как она никогда не слышала от него. Девушка оживилась. — Я там очень счастлива, — она улыбнулась. — Джейкоб и Женевьева — лучшие. Я многому учусь. Габриэль удовлетворенно кивнул. — Джейкоб очень талантлив. Это компенсирует его… странность. Маринетт напряглась. — Простите, что? Габриэль отложил вилку и вытер рот салфеткой. Он взял свой бокал и медленно покрутил вино, рассматривая его на свету. — Джейкоб раньше работал в Дюпоне, — объяснил он. — Тогда, я думаю, его звали Джессика, — он сделал движение, как будто это не имело значения. Маринетт почувствовала, как в груди поднимается жар. — Но он был слишком публичной фигурой. Когда объявил, что будет… как ты это говоришь в наши дни… «трансвеститом», — он произнес это слово так, как будто находил его смешным. — Они должны были отпустить его, — он сделал глоток вина. — Натали заставила его работать на нас еще до того, как прошло три дня. Не открыто, конечно. — Прошу прощения? — она почувствовала, что теряет самообладание, и наблюдала за испуганными расширенными глазами Адриана с другой стороны стола. Но опять же, она тоже видела красный. — Джейкоб — самый талантливый портной, которого я встречала, — яростно сказала она. — Так и есть, Маринетт, — снисходительно сказал Габриэль. — Это не значит, что мы должны хвастаться тем, кто он есть. Маринетт так сильно прикусила язык, что подумала, что может оторвать его. Она сорвала салфетку с колен и сердито бросила ее рядом со своей тарелкой. — Извините, — коротко сказала она, прежде чем почти ворваться в свою комнату. Спрятавшись в ванной, Маринетт отправила Алье очень длинное голосовое сообщение о своих мыслях о свекре. Ей потребовалось почти десять минут, чтобы ее зрение перестало видеть все красным, а ноздри вернулись в нормальное, не расширенное состояние. Когда она вернулась, ее поза была неестественной, а плечи напряженными. Она села, не говоря ни слова. — Адриан, этого достаточно. Тебе еще предстоит сбросить те два фунта, о которых я тебя предупреждал. Бум. — Есть ли что-нибудь, с чем у вас нет проблем? — спросила Маринетт у Габриэля. Он просто поднял бровь. — Есть что-то, что ты хотела бы сказать, Маринетт? — Нет, она… — начал Адриан, но Маринетт пропустила его слова мимо ушей. — Да, на самом деле, несколько вещей, — она зарычала. — Вы знаете, что у Адриана недостаточный вес, не так ли? — огрызнулась она. Габриэль, казалось, не удивился. — Да. Вот почему он так часто простужается. Оказывается, недостаточное питание вашего сына сказывается на его здоровье. Габриэль нахмурился. — Ему нужно поддерживать имидж. — О да, я знаю, — снова зарычала она. — Поверьте мне, я знаю. Он должен поддерживать этот невозможный, нездоровый образ своим телом. И его жизнью. И его социальными связями. И почти всем остальным. Габриэль слегка прищурил глаза. — Конечно, вы знаете, что это часть бизнеса. — Что, бизнес в убийстве вашего сына? — она пожалела об этих словах, как только они сорвались с ее губ. — У тебя есть проблемы с тем, как я воспитываю своего сына? — потребовал Габриэль. Она начинала чувствовать холод его гнева. — Вы используете термин «воспитание» очень неточно, не так ли? — спросила она. Маринетт чувствовала, что выкапывает все более глубокую яму, но все, что отвечал Габриэль, только злило ее еще больше. В ее голове промелькнули образы Адриана без рубашки. Да, он был привлекательным. Но она легко могла пересчитать его последние ребра. Она видела, как он не позволял себе сладостей, которые она приносила домой большую часть времени. — Маринетт, — голос был резким, но это был не Габриэль. Девушка была удивлена, обнаружив, что Адриан бросает на нее острые взгляды с другой стороны стола. Ярость хотела выскользнуть из ее глаз, но она остановила себя. Вместо этого она сильно прикусила губу изнутри, пока не почувствовала вкус крови. — Мне жаль, — наконец сказала она. Брюнетка была напряжена, как струна пианино, и ее слова прозвучали глухо. — Я переступила границы. Габриэль, как ни странно, не казался особенно обеспокоенным. Он снова вытер уголки рта салфеткой и сделал глоток вина. — Натали упоминала, что у тебя был вспыльчивый характер. Маринетт собиралась снова огрызнуться, но взгляд Адриана остановил ее. — Я стараюсь держать это под контролем. — Очевидно, это работает. Маринетт слышала только вой сирен у себя в ушах, ярость будоражила ее кровь, как штормовое море. Ее сердце колотилось в груди, как кулаки ярости против ее разума, умоляя выпустить его. Затем произошло самое ожидаемое. У Габриэля зазвонил телефон. — А, — сказал он спокойно. — Мне ужасно жаль, но пришло время для телефонной конференции с Америкой. Я должен уйти, — он повернулся к Маринетт и вежливо кивнул с приятным выражением лица. — Ужин был прекрасным, я благодарю вас за приглашение, — сказал он. — Я очень надеюсь, что цветы вам понравятся. Их выбрала Натали. — он повернул голову к Адриану. — Адриан, ты проводишь меня? Парень кивнул. — Да, отец, — он отодвинул стул и повел отца к двери. — Увидимся завтра в офисе, Маринетт, — затем, к его удивлению, он почти по-отечески положил руку на плечо Адриана. — Спокойной ночи, сын. И он исчез. Последовало почти десять секунд тишины. — Что, черт возьми, это было? — резко сказал Адриан. Маринетт была застигнута врасплох тоном его голоса: она никогда не слышала, чтобы он сердился. — Это то, что я тоже хотела бы знать? Ты слышал, что он сказал о Джейкобе? А потом… — Не он, Маринетт, — она вздрогнула, услышав свое полное имя. — Ты. — Что? — удивленно спросила она. — Ты только что оскорбила моего отца. Мой Отец. Человек, оплачивающий твои счета. Она недоверчиво фыркнула. — Ты серьезно? — потребовала она. — Он вел себя ужасно! Если уж на то пошло, ты должен был быть на моей стороне! Адриан схватился за переносицу указательным и большим пальцами, как будто у него разболелась голова. — Ты шутишь, да? Ты хоть помнишь, что случилось в прошлый раз, когда случилось нечто подобное? Нино запретили появляться в моем доме, когда мы были детьми. — Адриан, я люблю тебя, но твой отец — придурок, — сказала Маринетт. — Не называй его так! — Это правда! — Он мой отец! — Адриан, ты не доедаешь! — она почти закричала. Их голоса были громче, чем когда-либо, и Маринетт не могла поверить, что они ссорились. Она не могла поверить, что он не понимает ее. — И он продолжает твердить о твоем весе! Что же это за отец такой? — Мне не нужно, чтобы ты затевала перепалку из-за этого! Если бы я хотел, я бы сказал что-нибудь! — ответил Адриан, в его словах все еще была сила. — Ты больше не супергерой! И даже если бы это было так, я не просил тебя спасать меня. Эти слова задели. Маринетт почувствовала себя так, словно проглотила камень. Она почувствовала, как у нее защипало глаза, но не собиралась сдаваться в борьбе со слезами. — Адриан, меня убивает видеть, как он так с тобой обращается, — ее голос дрожал. — Я не могу этого терпеть. Все, что он говорит, причиняет тебе боль. Как будто он сдирает с тебя кожу, и я этого не выношу, — первая слеза выкатилась из ее левого глаза. Она вытерла ее ладонью. — Ты так сильно его любишь, а он уничтожает тебя. Адриан провел руками по волосам, слегка потянув за корни. — Я не могу справиться с этим прямо сейчас, — сказал Адриан, понизив голос. — Я просто не могу. Маринетт сделала шаг вперед, к нему, но Адриан бессознательно сделал шаг назад. Девушка почувствовала себя так, словно ей дали пощечину. Блондин сделал сердитое, пренебрежительное движение рукой. — Иди спать, — сказал он. — Я приведу все в порядок. — Адриан, я… — Просто иди, Маринетт. Потеряв дар речи, разбитая и плачущая, девушка выскользнула из гостиной, оставив Адриана заниматься уборкой. Небольшая навязчивая мысль об обычных трудностях парня с уборкой быстро появилась, но Маринетт отмахнулась от нее и легла спать. Когда она проснулась утром, кровать была пуста, а его сторона застелена.

***

Не слишком ли рано писать смс? Я не то чтобы специалист в таких вещах или что-то в этом роде. Честно говоря, я смотрю на свой телефон каждые пять минут с тех пор, как дала тебе свой номер. Могла ты быть еще привлекательнее? Натали сильно покраснела. Это был первый раз, когда кто-то назвал ее так, и она не была уверена, что ей это было совсем неприятно. Итак, кофе. Я знаю, что сказала кофе, но на самом деле я очень плохо разбираюсь в нем. Это будет слишком, если я скажу «ужин»? Ужин звучит заманчиво. Тогда поужинаем. В субботу вечером? У меня в этот день работа… Мы могли бы перенести на вторник? Я могу закрыть магазин в любое время, так что будь уверена! Во вторник вечером. Пожалуйста, постарайся не выглядеть красивее меня. Кого я пытаюсь обмануть? Конечно, ты будешь. Агх, ты такая классная. Я не могу дождаться. Я тоже. Я… с нетерпением жду этого. О боже, я тоже. Ты даже не представляешь. Мы можем продолжить разговор? Это нормально? Ты что, шутишь? Да! Расскажи мне что-нибудь о себе, Натали! : D Натали улыбнулась своему телефону и тут же поняла, что на мгновение забыла все о себе. Она заснула в три часа ночи, набирая смс.