Охота

      Таин жил на перекрестке. Втайне он этим очень гордился, хотя вслух не признался бы даже под пытками. «Не место наделяет человека силой, а вовсе даже наоборот!» — говаривала когда-то его бабка. А затем добавляла: «Впрочем, такой олух как ты хоть посреди столичной площади осядь, от которой отходят восемью восемь дорог, все равно ни одного путевого наговора не сотворишь». Наговоры он и вправду не жаловал… Однако это не отменяло того, что характер у бабки был прескверный. Ведьма, одним словом.       Конечно, его перекресток был далеко не столичный. Крохотный такой, прозябающий в глухомани перекресточек. Силы он давал — чуть. Но Таин решил, что раз каждый уважающий себя маг селится на месте скрещения потоков силы, то чем он хуже? Ну может он и не совсем маг, а обычный себе ведьмак с образованием в виде бабкиных затрещин, чувство гордости и самомнение все равно не грех потешить!       Ведьмачья избушка стояла посреди леса, и лес тот был наполнен птичьим гомоном, шелестом листвы, озерцами света, пробивающегося сквозь кроны, и особым запахом, который можно учуять только в теплый летний день. А еще невесомыми нитями и струнами, и каждая из них вела к определенному месту в реальности. В какой реальности? Да как повезет. Таин наловчился различать их по цвету и отзвукам, хоть и не все, правда.       На самом деле, если вам интересно знать, вся существующая действительность состоит из таких нитей. Вот только увидеть их может не каждый. Да и то, лишь с изнанки. Ну, как на вышитом полотне: с лицевой стороны видишь одну картинку, а с изнаночной — порой совсем даже другую. Особенно, если работал мастер-неумеха, и нитки топорщатся, путаются узлами. Существует целая уйма миров. Многие из них вышиты одними нитями, и тогда от одной изнанки тянется целый ворох пряжи к другой, и пряжа эта временами путается и переплетается. Такие стыки и зовутся перекрестками. Есть они большие и маленькие, но большие заняты давно всякими ушлыми магами. А то и целыми гильдиями. Сидят себе, тянут понемногу силу, которую перекрестки дают, да хвастаются друг перед другом. Маги умеют воздействовать на нужные струны, заставляя мир поворачиваться и так и эдак. Как им удобно, в общем. Таин тоже такое умел, но иначе. Это ведь в обе стороны работает: двигаешь нити — и реальность меняется. Меняешь реальность — и нити двигаются. Простейший закон мироздания, так сказать. В Главной Академии Магических Плетений, говорят, этот закон аж целых два учебных года разбирают, хотя было бы чего там разбирать.       Таин был ведьмаком-интуитом и знать не знал ни о каких правилах магов. Зато прекрасно чувствовал, что надо подправить в мире, дабы нити сложились так, как ему надо. Его ловкость в этом деле признавала даже покойная бабка, а это что-то да значит. Так что он считал себя мастером восприятия мира, который замечает даже мельчайшие изменения вокруг. И он же едва не стал жертвой собственного самомнения сегодняшним утром. Проснуться пришлось рано: солнце еще даже не думало выползать из-за горизонта, и только самые ранние птицы едва заворочались в своих гнездышках. Таин открыл глаза, печально вздохнул и закрыл их обратно. Постель была мягкой и уютной, одеяло теплым. Он начал уплывать обратно в сон, но тут вспомнил, сколько всего пришлось переделать ради этого утра, и со стоном перекатился на бок. Спустя несколько минут он все же заставил себя подняться на ноги и, сонно косолапя, побрел к рукомойнику. Лениво поплескал в лицо холодной водой, поджимая босые пальцы на ногах: по полу гулял утренний сквозняк. За окном, прикрытым веселенькой занавеской в цветочек, начало развидняться. Пришлось быстро заплетать растрепанные волосы, кое-как вплетая ленты. Не для красоты, а ради дела, а значит — и так пойдет. Переодеваться он не стал, лишь набросил на ночную рубашку старую куртку. Поежился заранее, распахнул дверь и шустро выскочил за порог. На улице было свежо, если не сказать зябко. Трава уже покрылась росой и холодила ноги до самых колен. В кроне старой яблони попискивала какая-то пичужка, в сарае тихо возились куры. Таин мимолетно удивился, что петух до сих пор молчит. Тут же вспомнил, что сам вчера приговорил его к усекновению головы за глупый и драчливый характер. Надо будет прикупить нового, а то не дело без петуха в хозяйстве…       В низине пахло тиной и камышом, мокрым деревом и немного затхлостью. Жужжала мошкара — ни днем, ни ночью нет от нее покоя. Ведьмак ступил босыми ногами на деревянные мостки, сбросил куртку, затем стянул через голову рубаху. По телу тут же побежали мурашки. Доски тихо поскрипывали под ногами, дерево было скользким и холодным. Таин сморщил нос, глубоко вдохнул и прыгнул. Вода аж обожгла, и он невольно охнул, тут же поперхнулся, закашлялся, замахал руками, пытаясь удержаться на поверхности, и, наконец-то, нащупал ногами илистое дно. От холода дыхание перехватило, все тело норовило скрючиться, чтобы сохранить хоть каплю тепла, зубы застучали. А он-то надеялся, что вода хоть немного прогрелась! Пальцы замерзли начисто, но Таин принялся терпеливо распутывать мокрые косы, выплетая ленты. Вот, казалось бы, что мешало просто сбросить их с мостков в воду, да и дело с концом? Но не-е-т, мир иногда диктовал самые причудливые правила. Святые боги, ну что ему мешало нормально эти ленты заплести?… Досадуя на собственную глупость, он зло дергал пряди, пока все четыре полоски заговоренной ткани не плюхнулись в воду. Они медленно и величаво заструились вниз по течению, но Таин уже туда не смотрел. Он и так прекрасно знал, где они пристанут к берегу, ради этого, все, собственно, и затевалось.       Выскочив на берег, он заплясал, стуча зубами и охая, пытаясь одновременно отжать волосы, вытереться рубашкой и натянуть куртку. Та на мокрые плечи натягиваться не желала, поэтому пришлось плюнуть и мчаться домой прямо так, перепрыгивая через роскошные кусты крапивы и кротовьи рытвины. Готовые обереги для призыва дождя мирно пристали к берегу метрах в двухстах от мостков, в месте, где русло реки прихотливо изгибалось. Таин явился за ними ближе к обеду, как следует отогревшись и позавтракав. На этот раз он оделся, поэтому пришлось подкатывать скабу и завязывать выше колен, чтобы не намочить. Ленты были изловлены и любовно сложены в карман. Нужная вещь, полезная. Жаль, что требует столько мороки.       Таин любил свой дом. Он радовался, что его перекресток имеет именно такой облик. Лес был прекрасен. Он пел на тысячу голосов, свистел, шуршал, скрипел, пах сухой полынью и земляникой, смотрел на Таина сотнями разных глаз. Пронзавшие его нити тоже звенели и пульсировали. Некоторые — толщиной с волос и осязаемые не больше, чем солнечный луч, другие — толстые канаты, и их было проще обойти, чем пройти насквозь.       Ведьмак стоял в густой и высокой траве, поляна благоухала сладкими запахами цветущих маков и колокольчиков, над которыми носились многочисленные любители пыльцы. Поляна была небольшой и абсолютно дикой. Таин закрыл глаза, несколько раз покрутился на месте, тщательно считая обороты. Затем замер и сделал шаг, за ним второй, третий. Трава, оплетающая ноги, исчезла, поверхность под подошвами легких сандалий стала ровной и твердой. Открыл глаза. Он стоял на тропинке, и старые дубы клонились сверху, закрывая солнце. Впереди высился величественный, как древний замок, муравейник. Никакой поляны рядом не было и в помине.       В муравейнике, с краю, он прикопал несколько нитей дешевых бус, окропленных четырьмя водами. Было это в прошлое полнолуние, и они уже должны были как раз дозреть. Да вот только сейчас не ночь, и под ногами мельтешило сплошное полотно из муравьиных тел. Ругаясь про себя, Таин в несколько длинных прыжков достиг приметного места, вмиг выгреб неглубокую ямку в рыхлой стене муравейника, схватил блеснувшие на солнце бусы, и, тряся руками, по которым ползали десятки кусючих гадов, ускакал на безопасное расстояние, где уже принялся обстоятельно вытряхивать одежду и почесывать укусы. Брошенные в траву бусы светились теплым желтым светом, как будто внутри каждой янтарной капельки кто-то зажег маленькую свечку. И на ощупь они тоже были теплыми, почти горячими. Таин улыбнулся и спрятал добычу в небольшой мешочек, а тот сунул в один из многочисленных карманов.       Больше срочных дел у него не было, поэтому обратный путь превратился в неспешную, полную расслабленной летней неги, прогулку. Таин шел, закрыв глаза, ориентируясь не на слух или запах, а на ощущение мира вокруг. Он чувствовал его весь, до последней травинки, до последнего муравья, из тех, которые недовольно копошились на месте недавнего вторжения. Мир пел и дышал, мерно перетекая из одного состояния в другое, но оставаясь самим собой. И Таин тоже был его частью. Он честно старался не нарушать установленных правил, а если и нарушал — то делал это с наименьшими потерями. И мир пел для него, вел его, окутывал и дарил силу. Таин улыбался, чувствуя, как парит в этой летней невесомости. Каждый его шаг был правильным и выверенным: сама реальность поворачивалась под нужным углом, и он шагал все быстрее и быстрее, пока, наконец, не побежал, по-прежнему не открывая глаз, испытывая чудесное ощущение погружения и родства со всем вокруг.       А затем по ногам ударило что-то твердое, он с размаху рухнул наземь, нелепо распластавшись, и тут же заскользил вниз с пригорка. Полминуты спустя Таин отплевывался от хрустящей на зубах пыли, сидя на заднице в крохотной тенистой низине. Стесанные колени жгло, глаза слезились от поднятой пыли, на лбу наливалась шишка. Скаба была художественно распорота до самого бедра. — Хозяин мира и властитель вселенной, иху мать! Пришлось выбираться, страдальчески морщась и покряхтывая. Мир вокруг из волшебного тут же превратился в самый обычный.       Так ведь и шею свернуть можно. Вот смеху-то было бы, заметь его кто-нибудь. Осененный страшной мыслью, Таин подозрительно огляделся, но никто за ним из кустов не подсматривал. Впрочем, кое-что интересное он все же обнаружил. Ну да, о такую дрянь попробуй не споткнись. Нить была покрыта грязно-зеленой слизью, и явственно разила смертью. Паразит какой-то или астральный хищник. Пришлось брезгливо, двумя пальцами, прикасаться к этой гадости. Ага, уходит куда-то далеко, слава богам. Ему здесь подобной радости уж точно не нужно. Передернув плечами, Таин брезгливо вытер руки об испорченную скабу и задумался. Ему категорически не нравилось, что эта сущность, чем бы она ни была, может заглянуть к нему в гости. Такие твари обычно двигаются по уже проложенным тропкам, и раз что-то заставило его создать эту, вполне может вернуться. А проснуться в чьем-нибудь желудке ведьмаку точно не хотелось.       Размышляя о неожиданной проблеме, он двинулся дальше. Наверное, стоит все-таки проследовать за тварью, и уже на месте посмотреть, что это. Может, и убить, если удастся. Но сначала запастись амулетами и привести себя в порядок. Лишних полчаса вряд ли что-то решат, а вот появляться перед чужими глазами как распоследний нищий он не собирался. Вдруг кроме самой твари там будет кто-то еще? Представилось, как получившие вызов маги-охотники легко расправляются со зверем, все такие в щегольских нарядах и с посохами, и тут на них вываливается грязный, растрепанный сельский ведьмак с жалкими оберегами и шишкой на лбу. Мда… Лучше не торопиться.       Сет не слишком жаловал всю эту ерунду с доморощенными гадалками и призывателями. Не потому, что не верил, как думали окружающие, а как раз наоборот. Он знал о существовании призраков. Видел их, особенно, когда был маленьким. Когда-то, насмотревшись фильмов, даже мечтал стать супергероем, спасающим мир от зла. Правда оказалась гораздо банальнее — он никак не мог на них влиять. Они его не замечали, вот и все. А с возрастом, он и видеть их почти перестал, только изредка замечая что-то краем глаза. И это чертовски раздражало. Зачем ему тогда вообще это умение? Лет в пятнадцать он чувствовал себя испорченным. Как супероружие с заводским браком. Как волшебник из книжки, которого наделили даром и отправили в бой, только вот как им пользоваться не объяснили. Потом он, конечно, это перерос. Подумаешь, избранный нашелся. Мало ли, какие причуды у других людей. Может, именно люди с такими как у него недо-суперсилами и пишут все эти эзотерические книги. Но осадочек остался. И принимать участие во всякой ерунде, вроде вызова духа, он не собирался. Пусть сами там развлекаются. Эх, жаль, сигареты закончились. Сет отвернулся от окна, за которым горели огни мегаполиса, и, прищурившись, попытался разобрать, что происходит в комнате. Сам он обосновался на балконе, отгородившись от придурков закрытой дверью. Неплохо, надо сказать, устроился: наедине с пиццей, бутылкой крафтового темного пива и видом на ночной город. Думал, остальным хватит часа, чтобы наиграться в великих магов, но свет у них по-прежнему не горел, только десяток «особых» черных свечей тускло мигали сквозь толстое стекло. Звуки тоже отсутствовали.       Сет задумчиво прикусил кольцо в нижней губе, но все-таки потянулся к двери — курить хотелось, но в этот миг кто-то внутри заорал так, что даже на балконе стало отчетливо слышно. Нехорошо заорал, в своем уме люди таких звуков не издают. Рука дрогнула, а в следующий миг на дверь изнутри обрушилось что-то тяжелое и, похоже, медленно сползло вниз. В глубине комнаты двигалось огромное темное пятно, которого определенно не должно здесь быть. Завизжала девушка, через секунду вопль стал многоголосым. Свечи погасли. В кромешной тьме невозможно было рассмотреть происходящее, но сомнений в том, что случилось нечто страшное, не оставалось. Сет толкнул дверь, налег всем весом, однако она уперлась во что-то, лежащее на полу, и, как он ни пытался, открываться не желала. Эта преграда была тяжелой, но мягкой. Сет запретил себе думать о том, что это. Хотя, где-то в глубине души, он сразу понял…       Логичная мысль — выбить стекло — тут же столкнулась с проблемой. Предметов, с помощью которых можно вынести окно, на балконе не оказалось. Кресло слишком тяжелое и массивное, сам он одет в майку и джинсы, босой. Внутри что-то загрохотало гораздо громче прежнего: дверь все же приоткрылась, образовав узкую щель, сквозь которую проникал запах каких-то благовоний, воска и пиццы. И звуки. Сет замолчал. До этого мгновения он и сам не знал, что тоже орет, матеря все сущее, но от донесшегося из комнаты звука резко онемел и даже перестал дышать. Волосы на загривке стали дыбом.       Это был неописуемый, мерзкий звук. Если в мясорубку сунуть кусок свинины, с жилами и хрящами, а затем начать медленно перемалывать все в однородную массу, то все это хлюпанье, бульканье, трение костей друг о друга и будет похоже на то, что он услышал. Только вот он сомневался, что ребята притащили в дом промышленную мясорубку и делают фарш. Скорее уж фарш делают из… Тут сквозь щель дохнуло новым запахом, который перебил все. Сет принялся медленно отползать от двери, даже не заметив, как рухнул на четвереньки. Он никогда не знал, как воняют еще теплые внутренности, но какой-то инстинкт подсказывал, что это именно тот запах.       Сет отполз в дальний угол, прижав одну дрожащую руку к груди, а другой машинально ощупывая пол вокруг в поисках оружия, хотя прекрасно знал, что ничего подобного здесь нет. Сердце стучало гулко, было страшно, что его стук услышат в комнате. Определенно, то, что сейчас там находилось, не было человеком. Оно убило всех и сейчас… ест? Или прислушивается, не притаилась ли рядом еще одна жертва? Подкатившая было к горлу тошнота сошла на нет от приступа страха. У него нет телефона. Он заперт на балконе двенадцатого этажа без оружия и малейшего понятия о происходящем. Но, он все еще жив.       Время тянулось, как приставшая к подошве жвачка. Сет не решался выползти из своего угла, хотя все звуки давно стихли. У него онемела задница, и замерзло все остальное, голова раскалывалась от волнения и выпитого накануне. Он десять раз почти решался подобраться поближе к двери, но царящая внутри темнота отпугивала. Так и виделось, как он приникает ухом к щели, и когтистая лапа тут же хватает его за горло. Он видел достаточно фильмов ужасов, чтобы вести себя тихо.       Когда горизонт, наконец, начал разгораться рассветом, Сет уже чувствовал себя каменной статуей Будды, пережившей столетия жизненных невзгод. Слава богам, светало быстро. Когда парень, наконец, оторвал затекшее тело от пола, в комнате уже можно было рассмотреть контуры предметов. Она была пуста. По крайней мере, с этого угла обзора так казалось. Осмелев, Сет медленно приблизился к двери и тут же дрогнул, на миг испугавшись до икоты, не сразу сообразив, что это не монстр в комнате, а отражение его собственной дредастой башки в стекле. Нервы ни к черту. Дверь открылась свободно, то, что ей мешало, исчезло. Тело, блядь, это точно было чье-то тело! И спасибо тебе, боженька, что после исчезновения препятствия дверь не распахнулась во всю ширь, приглашая монстра прогуляться дальше. Хотя, не стоило обольщаться: он хоть и не рассмотрел тварь, но размеры оценил. И спасла его вовсе не дверь, а собственная незаметность.       Комната выглядела примерно как посудная лавка после визита слона. Не то чтобы здесь до этого был порядок, конечно. Но теперь оба дивана оказались опрокинуты, плазма валялась на полу, весь эзотерический хлам, притащенный ради вчерашнего ритуала, был смешан в большую кучу мусора. Ничего ужасного. Никаких кровавых следов и ошметков тел. Сета накрыло ирреальным ощущением собственного безумия. Может, он просто слишком много выпил вчера? А кто-то из ребят подрался, вот и вопли были, а его мозг выдал тот жуткий глюк… В этот миг босая нога с мерзким чавкающим звуком вступила во что-то нехорошее. Это оказалась какая-то прозрачная холодная слизь, которую он брезгливо вытер о диванный плед. Нагнулся, присматриваясь, и услышал тихий шорох за спиной.        Чтобы обернуться, Сету потребовалась максимум секунда, но он готов был поклясться: за это время в голове промелькнуло как минимум сто вариантов собственной гибели. Это оказался всего лишь человек. Очень странный, надо сказать. Обряженный в длинную свободную юбку, с русыми косами ниже пояса, обвешанный кучей разных побрякушек в виде бус, ленточек и браслетов, но вроде как парень. Или очень страшная девушка. Причем, появился он на месте, где еще миг назад никого не было. Пришелец оглядел его с не меньшим любопытством, и шепотом спросил: — Оно здесь? Сет молча пожал плечами, переводя взгляд с гостя на темный проем коридора и обратно. Затем все же решил, что чудовище в любом случае более опасно, и сосредоточился на коридоре. Тот безмолвствовал, но темнота там не хотела светлеть, несмотря на достаточно яркие лучи встающего солнца. Незнакомец посмотрел туда же, затем оглянулся вокруг, и, поманив Сета за собой, двинулся на ненавистный уже балкон. Оставаться в одиночестве отчего-то резко расхотелось, пришлось поспешить следом, то и дело оглядываясь на плотный комок тьмы, оставшийся позади. Дождавшись его, пришелец тихонько прикрыл дверь. — Ты тут один? — говорил он все равно шепотом, то и дело посматривая сквозь стекло. Сет сначала кивнул, а затем неуверенно добавил: — Не знаю. Может, кто-то успел в ванной спрятаться? Или сбежать? Но сразу подумал, что если кто-то сбежал, то тут уже было бы не протолкнуться от копов и экзорцистов со священниками впридачу. А так, даже соседи шум не подняли. Звукоизоляция-с. Да и мало еще соседей, высотка новая совсем. — И сколько вас было? — незнакомец очевидно занервничал, накручивая на палец кончик косы и хмуря брови. — Шестеро, — уныло вздохнул Сет. Пусть он толком и не знал этих ребят, но мурашки бежали по коже, стоило вспомнить ночные крики. — Чуде-е-сно, так можно и вовсе не уйти. — Ты лучше скажи, как сам пришел, — буркнул Сет, и неосознанно зеркаля незнакомца, принялся накручивать дред на палец. Ему показалось, что в коридоре что-то зашевелилось. — И побыстрее желательно. Тот, проследив за его взглядом, удивленно хмыкнул: — Так ты его видишь что ли? — Да уж попробуй такую махину не заметить, оно ж огромное, — тень принялась обстоятельно выбираться из слишком тесного для нее проема, на свет медленно выползали какие-то щупальца или ложноножки, а то и паучьи лапы гигантских размеров, и Сет нервно зачастил, едва удерживаясь, чтобы не схватить пришельца за грудки: — Слушай, давай убираться отсюда, а? Читай там свои заклинания или телепорт открывай, или какая еще хрень тебя сюда занесла, нас же сожрут сейчас!       Незнакомец завороженно пялился на чудовище, а то, в свою очередь, явно их заметило и взяло курс на балкон. Сет затравленно заметался, то поглядывая вниз из окна, то на застывшего истуканом придурка в юбке. Но монстр не ринулся на них, снося преграду всей массой, он затормозил посреди комнаты, а затем плюнул в стекло слизью. Скорее всего, просто не видел преграды и метил в них. Пришелец отмер, сорвал с себя какие-то бусы, пинком открыл дверь и забросил их внутрь, после чего шарахнулся назад. Сету почему-то пришла в голову аналогия с гранатой, и он присел, закрывая лицо локтем. Сверкнуло. Звука не было, была вибрация, она прокатилась сквозь него, заставляя дрожать каждую косточку, зубы застучали как кастаньеты. А этот снова замер как статуя, но едва Сет схватил его за плечо, чтобы потрясти, внезапно развернулся и с размаху двинул ему в челюсть, заорав какую-то чепуху: — Прекращай разбалтывать нити, гирхов сын! — Кто? — тупо спросил Сет, который от всего происходящего, кажется, начал медленно ехать крышей. — Да что же за день такой, о великая мать, дай мне сил! Дверь затрещала. За ней не было ничего, кроме черноты. Пришелец неожиданно успокоился, длинно выдохнул и схватил Сета за руку, а затем скомандовал: — Глаза закрой. Живо! — И в голосе прозвучало такое желание прикончить его самолично, если не подчинится, что Сет неожиданно для себя послушался. — Не смей открывать, шагай за мной, — пришелец командовал, как робот, но когда потащил вперед, Сет едва не уперся. Куда?! Дружно в пасть чудовища? Но возмутиться не успел — его проволокли как на буксире, шаг, другой, третий, а затем он все же распахнул глаза, не в силах понять, что происходит. Они должны были упереться в стену уже на втором шаге. По глазам резануло светом, на сетчатке отпечатался образ какой-то светящейся паутины, состоящей из разнокалиберных лент и канатов. А в следующий миг реальность нахлынула на них, обволокла, как густой кисель и мир снова стал нормальным. Вот только находились они не на двенадцатом этаже высотки, а в каком-то лесу. Парень попытался разжать руку, но Сет только крепче сжал пальцы, а затем голосом человека, который в своей жизни уже видел все, спокойно спросил: — Ну, и что за херня происходит?