Как воспитать героя?

      Тролль не впечатлил ни капельки. Гарри заглянул в женский туалет на секунду, — как знал, что не стоило брать тот аппетитный кекс, амулет решил избавить от него желудок — бежать до своего не было времени. Столкнувшись с высокой грязной горой, его чуть не вывернуло на пол. — Прошу прощения… — пробубнил он и бросился в ближайшую кабинку.       Тролль моргнул и уставился на дверцу. Гарри вышел через пару минут и чуть в него не врезался. Толстые пальцы подцепили его и подняли над кафельным полом, маленькие глазки с интересом разглядывали находку. — Попробуй. — ребенок достал горшочек для праха и вынул из него вкусняшку. — Открой рот.       Поразмыслив, великан выполнил просьбу и получил печеньку. Конечно она была на один укус, но он оценил ее вкусовые качества. Слопав ее, он снова открыл рот. — Если хочешь еще, сиди смирно.       К приходу учителей не было ни одного пострадавшего, ни одного разрушения. И только Поттер и тролль сидели на полу и ели печеньки. — Ему просто нужны были общение и сладости. — разводил руками на вопросы Гарри. — Угощайте его и говорите с ним, он пообещал вести себя хорошо.       И ушел. Возвращаться к столу или в комнаты к ребятам совершенно не хотелось. Бродя по запутанным пустым коридорам и гладят сидящего на руках Анубиса, он частично сравнивал себя с этим троллем. Как мало нужно было для того, чтобы успокоить их — немного внимания и ласки, понимания того, что ты нужен, с тобой считаются, твое мнение важно. Конечно у той громадины это в более упрощенной форме, но дела это не меняет. Неужели родственникам было так сложно создать хотя бы видимость понимания? Так трудно было хоть иногда спрашивать его мнения? Хотя бы изредка верить, что виноват был Дадли или Гарри просто не хватало сил на поручения? Стоп. Поттер понял, что на грани истерики. Руки, до белых костяшек вцепившиеся в мантию. Глаза, чуть щиплющие от накапливающихся слез. Он опять жалеет себя. Хватит. Хорошо, что все сложилось именно так. Хорошо, что он это пережил. Хорошо, что все закончилось. У него прекрасная семья, его любят, и он любит в ответ. Здравые рассуждения вроде бы успокоили мальчика. Все-таки удобно уметь вовремя «переключать» себя.       Гарри в очередной раз сорвался. Приступы случались все реже и реже, но четко следовали за своим хозяином. Воспоминания, пускай и трехлетней давности, слишком четко отпечатались в детском мозгу. Коснутся игрушечных солдатиков, ждущих свой учебный «поход» по карте, оказалось если не невозможно, то крайне не легко — ему когда-то запрещали касаться игрушек. Маленькие ладошки дрожали, но он сжал их в кулачки. Фантомхайв глядел на трясущегося мальчика, внутри которого будто сдерживали ураган, и вздохнул. — Я… Все нормально. Мы можем продолжать. — выдавил с улыбкой Гарри. — Нельзя так копить эмоции. — парировал граф, двигая игрушечную деревянную конницу по карте. — Один шаг и ты в пропасти. Нужно либо выплескивать их, либо жить с ними так, как будто они брелок на ключах. Первое — слабость или непозволительная роскошь. Второе — самообман чистой воды. Если уж придерживаешься второй тактики, то вживайся в роль полностью, настолько, чтобы даже мгновение твоей запинки не бросались в глаза. Секундное промедление — ты раскрыт, слабость обнаружена и отдана врагам на растерзание…       Себастьян, как раз пришедший позвать господина и его юного гостя обедать, был явно не в восторге от монолога Сиэля. — Не слушай его, Гарри. — дворецкий поправил на столе карту с двумя игрушечными войсками, готовыми ринулся в бой. — Господин настоящий пессимист и смотрит достаточно враждебно на окружающих. Со своим заявлением он знатно перегнул палку, не воспринимай его слова всерьез.       Обиженный Сиэль не подал виду, что оскорблен до глубины души. Гарри не подал виду, что принял слова друга и наставника не просто к сведению, но и как установку на жизнь, лишь для виду кивнув. Как ребенок с парой психических травм он не мог не признать, что в словах демона-графа была логика. Пускай она немного утрированная, но ребенку в самый раз.       Жить игрой, глуша истерики, как рыбу динамитом. Он не покажет своей слабости. Он закроет неприятные чувства на семь замков. Он сможет. Он сильный.       Он не хотел сегодня никого видеть. Пускай все считают, что он скорбит о родителях — до них ему уже давно нет дела. Они умерли, он их не знал, и поэтому его это нисколько не волнует. Но Хэллоуин — семейный праздник, и Гарри жалел, что сегодня он не в Лондоне. Он бродил по пустующим классам и коридорам не замечая, как стрелки давно перешли число десять. Даже на чеканные шаги дежуривших учителей он не обратил внимания. Анубис мигом спрыгнул с рук хозяина и скользнул в пустующий класс. Только сейчас мальчик услышал шаркающие шаги завхоза и мигом шмыгнул за котейкой, прикрывая тяжелую дверь.       Класс как класс — стулья, перевернутая корзина для бумаг, коробочка с мелом… и зеркало. Черный пушистый комочек с любопытством стащил с толстой рамы тряпку и тыкал в него лапкой. В золотой раме зеркало стояло на ножках, похожих на когтистые лапы, по контуру его обрамлял узор и непонятная надпись. Красивая вещица так и манила к себе, грех было не подойти.       В тонком стекле отражался он в костюме вампира и с полным мешком конфет, рядом в образе демона примостился Грелль, треплющий его по волосам, сзади подкрадывался Гробовщик, косивший под сумасшедшего ученого из книжки. Они улыбались, смотрели ему в глаза, принимали к себе. Мерлин, он так соскучился! Эти двое для него стали самыми родными людьми. Именно они показали ему, что он тоже может жить как другие люди, открыли ему этот мир, подарили свои любовь и заботу. Самые уютные объятия, самые нежные поцелуи в макушку и щеки, самые прекрасные сны между двух жнецов. Гарри буквально чувствовал, как ныли кости от недостатка шинигами в жизни. Накрыла жуткая тоска. Сидевший рядом Анубис дернул его за карман. Намек был понят, мальчик достал из кармана коробочку и увеличил ее. Внутри старой резной шкатулки лежали конверты с датами и подписями. Их наполняли фотографии. Они делали грусть не такой тяжелой, и даже несмотря на слезы, он теперь улыбался.       Седьмой день рождения в его жизни. Первый с ними. Гарри побывал в древних катакомбах Лондона, нашел настоящие сокровища, а торт они пекли вместе. Уилл тогда по секрету рассказал ему, что через года три планируют выпустить первый сезон мультика по их комиксам. Себастьян и Сиэль устроили целое маленькое представление на сцене театра «Фантом».       Первое в жизни Гарри Рождество. Елка сгорела, игрушки перепрятал кот. В итоге елкой был все-таки покрашенный в зеленый Грелль, на которого они надели единственную найденную гирлянду. Гарри был звездочкой, восседавшей у Сатклиффа на плечах, весь обмотанный жёлтой фольгой, а Гробовщику они нацепили рога и красный нос.       Хэллоуин кончено же. Обязательно костюмы, поход за конфетами, вечер на кладбище, страшилки, рассказанные в домике из подушек и одеял.       И обязательно эти двое, которые бросали все свои дела, чтобы провести время с ним. Лавка закрывалась, трупы запирались в подвале, Грелль брал внеплановые выходные. И все это для него.       Поттер прижал к себе Анубиса, дав волю слезам. Они бежали тихо, впервые за несколько лет чертя мокрые дорожки с частотой осеннего дождя. Он не плакал, когда упал с крыши лавки. Не плакал, когда вспорол случайно в лесу руку, а Адриан накладывал швы. Не плакал, когда подрался во дворе с мальчиком вдвое старше него, а Грелль обрабатывал раны. Он не плакал, потому что они были рядом. И теперь, когда он впервые так долго и так далеко от них, ему больно. И вроде бы он взрослый, он должен привыкать к разлукам с ними, но он не хочет. Гарри уверен в том, что на свете нет силы, которая заставит его когда-нибудь оставить жнецов по его воле. Только если от этого не будут зависеть их жизни, тогда он, конечно, уйдет. Но так ни за что на свете. Никогда.       Гарри отчего-то прекрасно знает, что Грелль взял сегодня на себя чью-то работу и сверхурочные и просидит в департаменте до поздней ночи. Гробби же найдет крупную партию трупов, взявшихся из ниоткуда или затеет генеральную уборку в своей бесконечной библиотеке, чтобы тоже занять себя допоздна. А ночью они сядут напротив трещащего камина, укутаются в плед и будут в молчании пить вино. Они не позвонят, чтобы не мешать ему праздновать с друзьями, и конечно же будут надеяться, что он веселится. Он постарается сделать так, чтобы они так думали. Чтобы они поверили, что ему весело. Чтобы они не волновались за него.       Кот тёрся о Гарри, лез под руку и смотрел на него единственным глазом, пытаясь всем своим существом поддержать хозяина. Мальчик вздохнул, но все-таки встал. Они хотели, чтобы он провёл время весело… Ну что ж, он будет надеяться, что Драко и Герми дождутся его на ночевке в Выручай-Комнате.       Ночевки — дело святое. Только на них можно увидеть Малфоя в ночнушке, заплести Гермиону, поиграть всем вместе в настолки, сделать маски, накрасить всех, включая кота, и напиться газировки. Еще можно погулять ночью по замку, нарваться на Снейпа, чья гневная отповедь будет лететь им в след, засунуть в старинную вазу миссис Норис, скрыться от Филча, украсть личный запас лимонных долек Дамблдора и подкинуть МакГонагалл пакетик кошачьего корма. В общем, было о чем рассказать на следующий день жнецам. Те явно с довольными мордами слушали рассказ маленького хулигана, игнорируя письмо с возмущенными комментариями от Минервы (сухой корм гораздо вкуснее!). Они, конечно, тоже хорошо провели время в обществе друг друга, но ребенку чуть-чуть завидовали. Им хотелось вместе с ним быть в центре событий, попадать в хотя бы небольшие истории. Они тоже очень сильно скучали. — Даже не надейся поспать, Котенок! — хихикал в трубку Гробовщик. — Все твое время рождественских каникул расписано по пунктам и минутам! — Ничего, пока от пункта до пункта носить будете, я подремлю у вас на руках. — счастливо отвечал Поттер. — Ради вас я могу вообще никогда не ложится. — Даже не думай. — Грелль, как заботливая мама, не мог допустить такого издевательства над детским организмом. — Чтобы не позднее одиннадцати спал. И одевайся по погоде, нечего по такому холоду в одном только балахоне щеголять (я видел колдографии, которые сделал младший Малфой). — Я только для фото… Потом сразу же оделся! — ну вот, как знал, что не стоило ту фотку отсылать. — Тем более балахон теплый!       Голоса чуть отдалились, видимо выясняя плотность андриановского барахла. Судя по глухим ударам и тихой ругани седовласого, гриффиндорца обязательно в нем продует. И самого хозяина лавки тоже. После десяти минут избиваний и истеричного смеха избиваемого, жнецы выдохлись и, довольные, вернулись к разговору. — Нравятся учителя? — издалека начал Сатклифф. — С кем-нибудь из них общаешься? — Ну профессор Снейп (крестный Драко, о котором он так много рассказывал) очень классный! Конечно тоже ругается, но зато с ним весело. — здорово, когда интересуются твоими успехами в общении. Особенно когда этих самых успехов днем с огнем не сыщешь. — Остальные ничего, терпят меня. Директор только чудаковатый. — Опять этот хмырь что-то вытворяет, хи-хи? — Гробовщик, на всякий пожарный, уже точил лопату. — Как всегда покоя от него нет. — Он пока ничего такого не делает. — честно ответил мальчик. — Так, о родителях моих говорит, про семью спрашивает. Скучно. — не станет он упоминать о количестве зелий в еде. Пока сам справится.       Жнецы переживали. Переживали хотя бы из-за наличия Дамблдора в школе. Конечно, большинство учителей и учеников были не в курсе происходящего, и при них выкинуть что-либо довольно проблематично, но ведь есть и сообщники… Никогда не знаешь, по какому из сотни планов действует старый маразматик, и к чему это приведет. А Гарри все-таки ребенок, справится с магом столетия у него просто не хватит сил. Как и с Волан-де-Мортом, не дай Мерлин ему воскреснуть.       Мальчик вздохнул, как только короткие гудки завершили разговор. Эссе по зельям само себя не напишет, как и остальная домашка.       Гарри понял, что ошибся, сказав про то, что его «терпят», только когда МакГонагалл предложила поучавствовать в каком-то там конкурсе. Потом предложили ходить на внеурочку для талантливых учеников. Потом намекнули, что такими темпами он через пару лет сможет стать подмастерьем алхимика или зельевара. Ох, как же он жалел, что решил учиться на отлично и заранее выпрашивать работу на каникулы! Теперь до него докапываются взрослые. Может ради интереса где-то и поучаствовать? Ох нет, он явно об этом пожалеет — заниматься под присмотром учителей такая скука! Никаких опасных экспериментов, запретных сведений, работам не по программе… Не, он сам себе найдет, чем заняться, а они потом пусть локти кусают.       В третьем лондонском отделе по сбору душ обожали Поттера. По некоторым обстоятельствам Греллю иногда приходилось брать его с собой на работу. На сам сбор ребенка не пускали, но в здании всегда был Отелло, который мог приглядеть за ним. А потом к нему заглянул Рональд. После этого в кабинете криминалиста стало невозможно работать — от желающих поглядеть на маленького Мальчика-Который-Живой-Жнец не было отбоя. А как увидели, какой он милашка, так устроили целое паломничество в лабораторию бедного Отелло. К приходу Грелля (опасающегося за сохранность маленького мага), Поттер был затискан, закормлен и заигран. Довольный, он с трудом стоял на ногах, и не падал спать лишь потому, что обещал себе уснуть под боком своих жнецов. Зеленые глазки слипались, мальчик зевал, шинигами поголовно умилялись и предлагали диванчики у своих кабинетов. Грелль вздыхал и чуточку ревновал, обещая себе больше не брать с собой дитя, но когда все было так, как мы хотим? Поттер и сам приходил в департамент — должен же кто-то кормить Грелля, если он опять забыл взять обед! — и сидел там до конца смены Алой смерти, попутно развлекая жнецов своими рассказами и вопросами. Поэтому просьба о сборе кое-каких материалов в тайне от диспетчера Сатклиффа была принята жнецами на «ура» и выполнена быстрее, чем закончилась ночная смена.       На утро в Хогвартс прилетело не меньше сотни посылок. Совы, раскормленные отправителями, надменно глядели на глотающих завтрак учеников и лениво клевали любопытные ручонки. Разномастные коробочки и конвертики мог отвязать только Поттер, чем он, собственно, и занимался все утро. Ученики сопровождали его завистливым взглядом — никто и за год не получал столько посылок, сколько наш герой за раз. Гарри лишь снисходительно смотрел на ребят — ни один из них не сможет оценить редкие породы древесины, камней, нитки, детали и прочую строго профессиональную хрень. — Где ты это достал?! — Драко с восхищением крутил черный брусок. Тот переливался на свету всеми цветами радуги. — Он стоит не меньше, чем Малфой-мэнор! Очень сильная штука в умелых руках. — Секрет фирмы. — лаконично ответил гриффиндорец.       Гермиона вздохнула и, забрав у блондина брусок, отложила в чемодан, предоставленный Выручай-комнатой. Там лежали такие же не поддававшиеся классификации Гермионы предметы, как и Поттер. Оба вроде бы темные, невзрачные, но при детальном рассмотрении пестрые, яркие, радужные. Мальчишка вечно ходил по грани — позер и социопат, красавец франт и потрепанный лентяй, безудержный приколист и молчаливый, собранный отличник. Вишенкой на торте можно было считать чёрный юмор и не по годам яркий цинизм. И слизеринец, уравновешивающий вечные перепады настроения своего «младшего братишки» — серьезный, собранный, но любит пошутить, всегда поддержит, хоть и с виду надменный папенькин сынок. Если Гарри когда-нибудь и мечтал об идеальном старшем брате, то мечта эта сбылась в лице Драко. И пускай Люциус шипит сквозь зубы, что гриффиндорец может плохо влиять на его сына, а Гробовщик косится на младшего Малфоя, видя в нем копию высокомерного отца, мальчишкам до этого нет никакого дела. Мир свел их немного странной, но крепкой дружбой, и плевать они хотели на сотни тысяч школьных стереотипов.       Гриффиндорец раскинул волшебную палатку. Драко покрутил пальцем у виска, но отлеветировал под полог чемодан. Гермиона, вздохнув, собрала книги. Гарри Поттеру всего одиннадцать, и он понятия не имеет, чего еще хочет от этой жизни. Но он точно знает, что хочет удивить своих любимых жнецов, а это не так-то просто.       Все оказалось намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. С работой, пускай и сложной, время полетело с такой скоростью, что снитч на его фоне казался престарелой улиткой. На изучение одной темы уходило до недели, что уж говорить о практике? Один толстый том сменял другой, испорченные материалы друг за другом летели в помойку. О подарках пока не могло быть и речи, и всю дорогу в праздничный малоснежный Лондон гриффиндорец грустил. Добил его по приезду Гробовщик, с виноватой улыбкой стоящий на платформе. Седовласый притянул к себе мальчика, прижал к груди и как-то разочарованно вздохнул. — А где Грелль? Он еще на работе? — донеслось из складок балахона. — Понимаешь, Котенок… — Гробовщик мялся, но стоило увидеть взволнованную мордашку любимого чуда, как он сдался. — Граф рассказывал тебе, что такое течка?       Раннее утро, суббота, порядочные лондонцы еще спят, а двое влюбленных жнецов самозабвенно целуются на кухне. И нет сейчас ничего важнее этих страстных поцелуев, этих горячих рук под футболкой. Пах к паху, сквозь ткань напряжение друг друга. Укусы в шею, первые стоны… И десятилетний Поттер, невзначай вставший пораньше. Спас положение так вовремя появившийся Себастьян, который совершал утреннюю прогулку по кошачьим закоулкам Лондона. Быстро схватив еще не успевшего возмутиться мальчишку, он помчался в поместье, в надежде каким-нибудь боком выкрутиться из щепетильной ситуации.       Мир, впервые за двести лет, видел краснеющих от корней волос до кончиков пальцев жнецов, застуканых на месте «преступления».       Вскоре, когда нервы были приведены в порядок, а чай с валерианой трижды выпит, встал ребром вопрос — кто расскажет Гарри о тайне рождения детей? Стремительно удалившийся дворецкий языком жестов ясно дал понять, что ломать детскую психику не намерен. Уилл, узнавший о проблеме от предателя-демона, так же послал их далеко и надолго. Сами шинигами усердно пытались спихнуть сию важную миссию на друг друга, и не заметили, как в спорах прошел день.       Скрипнула дверь, в нее проскользнул предмет разговора, не менее смущенный, чем разом вспыхнувшие жнецы, за ним чинно стоял сам граф Фантомхайв собственной персоной. Неловкая пауза, за которую каждый успел надумать с три короба. Первым не выдержал Поттер, опустивший глазки в пол. — следующий раз хотя бы дверь закройте… Ну или предупредите, я мешать вам не буду… — и красный как маков цвет, не поднимая взгляда, он шустро ретировался к себе в комнату.       Шинигами только удивленно переглянулись. — Можете не благодарить. — фыркнул Фантомхайв, его явно забавлял факт того, как трое жнецов и демон стеснялись объяснить ребенку, что такое секс. — За вами должок. — и, довольный, пошел по своим делам.       Поттер кивнул. Сиэль объяснял, что организм демонов, ангелов и жнецов немного отличается от людского. У них есть разделение на альф, бет и омег. И Грелль, на скромный взгляд самого гриффиндорца, не походил на омегу. Он был слишком высок, мужественен, и, насколько знал мальчик, когда пара менялась в постели ролями, седовласый нередко наутро прихрамывал. И все-таки кое-что от омеги в нем было. Течку было не отменить, не отложить и не спрятать. Правда при Гарри такого еще не было — у вечноживущих это нечастое явление обычно раз лет в…дцать, более точно он не знал. И как реагировать тоже. — Как долго? — Еще дня три, не меньше. — седовласый явно был не в восторге от маленького «сюрприза» судьбы. — Так что Рождество проведем через стенку от него… — он лишь печально прикрыл глаза, губы сами изогнулись в какой-то нервной улыбке. — А таблетки…? — Нельзя. Он и так пьет их чаще, чем положено. — пускай зеленые глаза были скрыты челкой, волнение и строгость прекрасно читались на бледном лице. — У меня есть поручение тебе. Как бы там ни было, а голодать ему нельзя, проверять его самочувствие тоже необходимо. Я этого делать не могу. — Я помогу, но… — постыдные свои опасения он так и не высказал. Но кто же знает, что может вытворить бедный течный омежка? — Сомневаюсь, что он тебя тронет — хоть он немного не в себе, но разум не утратил. — Гробовщик говорил уверенно и это немного успокаивало. — В крайнем случае попроси его этого не делать. Грелль слишком сильно тебя любит, чтобы не выполнить эту просьбу.       Перспектива праздновать без Сатклиффа совершенно не радовала. Окончательно вгоняло в тоску то, что алая смерть вместо чувства праздника испытывала чувство гриппа, одиночества и недотраха. По примерным описаниям Сиэля, шинигами сейчас мог мучаться головной болью или болью в животе, жаром, сильной слабостью, ломотой, легким помутнением рассудка (тянет ко всему, что движется), а мог просто спать без задних ног. Ему хотелось помочь, как-то поддержать, хотя бы обнять, но от этого будет только хуже. Гарри взял покрепче поднос с бульоном, парой хлебцев и чаем, и тихонько приоткрыл дверь. Несчастный омега спал, свернувшись клубочком на раскладушке и зарывшись носом в подушку. Красные щеки, тяжелое дыхание и беспокойное выражение лица — вот они, последствия от чрезмерного употребления таблеток, еще температуры ему не хватало. И запах. Он очень вкусно пах чем-то сладким и терпим одновременно, как глинтвейн. Если бы не течка, Поттер бы в жизни не почувствовал запах Грелля — как живой жнец (то есть средний между живым и мертвым) он не мог, как Гробовщик, ловить сладкие нотки при простом тесном контакте, когда запах как легкий парфюм. Теперь он еще больше сочувствовал Легендарному — какой сильный и притягательный сейчас этот запах для него, если даже самого мальчика он чуть пьянит? Выдержке жнеца в отставке можно было только позавидовать.       Клубочек по имени Сатклифф постоянно спал, и за трое суток Гарри не разу не видел, чтобы тот бодрствовал. Свидетельством того, что жнец еще не помер, служили разве что пара пустых тарелок и редкие, незаметные для жильцов дома, перемещения несчастного в ванну. Поттер гордо отказался от всех прогулок и даже встречи с Малфоем, лишь бы не оставлять жнецов в такой неприятный момент. Гробовщика он уговорил приготовить праздничные сласти, научился у него вязать шарфики и носки и начал вести дневник сих каникул. Все это, включая листы дневника, он приносил Греллю, чтобы тому было не так одиноко. А на Рождество, когда часы пробили полночь, они с Легендарным сидели под дверью, пили глинтвейн (гриффиндорцу тоже немножко налили в честь праздника) и развлекали алую смерть, читая по ролям рассказы, стихи и просто травя байки. — Ты играешь на чем-нибудь? — спросил вдруг Гарри. Рубиновый напиток горчил, но это даже радовало. Непонимающий взгляд собеседника веселил. — Я подумал, что ему должна понравится живая музыка. А я мог бы подпеть. — он качнул бокал и посмотрел в него на свет, приятный оттенок радовал глаз. — Я не играл очень давно. — вздохнул Гробовщик, но достал откуда-то из-за кромов родины старинную скрипку. — Давай попробуем.       И они выступали в коридоре под дверью омежки. Минутная стрелка сделала не меньше трех кругов, а Адриан выпил не меньше трех бутылок (а с ним и мальчишка пару глотков, дальше он рисковать не стал), прежде чем было решено брать пример с Грелля и идти спать. Сонные, уставшие, немного (а кто и много) пьяные, они увалились спать в обнимку, как котики. И, если Гарри не изменяла поддатая память, прежде, чем он окончательно провалился в царство Морфея, ему приснилось, что его губ коснулись чужие — сухие и прохладные. Юркий язык чуть коснулся нежной кожи, зубы легонько прикусили ее, и мальчишку оставили в покое. Странный сон.       Прошло Рождество, а вместе с ним еще пара дней. Шел, как все надеялись, финальный день течки. Грелль, казалось, снова спал. Как обычно обезболивающее съел, а к еде почти не притронулся. Гарри присел рядом и погладил красные, разметавшиеся по подушке локоны, провел по точеной скуле. Тонкая рука, не замеченная мальчиком, ухватила его за запястье и потянула на себя. Как оказалось, актриса вовсе не спала, а, как акула, поджидала свою жертву. Гарри, не ожидавший такой подлости, упал точно ему в объятия. Алые губы накрыли губки мальчика, юркий язык проник в рот. Грелль целовал нежно, сладко и ровно столько, чтобы пойманный врасплох мальчик не успел его послать. С тихим «спасибо» он отстранился и, чмокнув для верности Гарри в щеку, лег обратно спать.       Поттер вышел из комнаты в легком ступоре и, будто неверяще, коснулся своих губ пальцами. Похоже, он частично словил дежавю. Целоваться оказалось очень приятно, чувствовать, как тебя в этот момент обнимают за талию и перебирают волосы на макушке было просто волшебно. Щеки залились румянцем от воспоминаний, и Мальчик-Которого-Поцеловали поспешил выкинуть все мысли из головы. Пожалуй, он не будет рассказывать об этом Гробовщику. Сиэль говорил, что эти дни почти не запоминаются, так что самому Греллю он, пожалуй, тоже напоминать не будет.