Pomp and Circumstance

План был таков. Шан Цинхуа поможет Шэнь Юаню убедить пиковых лордов, а что важнее всего, Юэ Цинъюаня, что это было бы очень хорошей идеей — иметь «лекаря» на каждом пике. — Допустим, если это срочный вопрос требующий немедленного вмешательства, например, если кто-то неумышленно лишится пальца… — начал Цинхуа. Было сделано огромное множество различных чертежей и схем, которые были необходимы для того, чтобы наглядно показать положительные стороны идеи пиковым лордам. Шэнь Юаню казалось, что он помогал подготовиться к презентации в колледже. Это было немного волнующе, но также и очень утомительно, и он начал получать ту странную ползучую медлительность, которая начала поражать его на третий день после того, как он помог своему бро. Он коротко упомянул об этом, и Шан Цинхуа кивнул. — Такое же чувство, чувак, появляется у меня, когда я занимаюсь бумажной работой. Таким образом, как только они смогли убедить пиковых лордов, то сразу же перешли ко второму шагу, который подразумевал собой то, что Шэнь Юань останется на пике Цинцзин. Конечно, Юэ Цинъюань посмотрел на них, затем на схему и очень дружелюбно сказал: — Это неплохая идея. Может быть, мы сможем опробовать её в течение нескольких недель, — он оглядел комнату, окинув взглядом остальных лордов. Тем не менее, его пристальный взгляд остановился на Лю Цингэ, как бы говоря: «тебе действительно это нужно, учитывая, как часто ученики Байчжань оказываются ранены». Му Цинфан был согласен с этой идеей, подтвердив, что у него появится больше собственного времени для тех, кто действительно нуждается в его внимании. Не похоже, что кто-то действительно был против этой затеи. Шэнь Юань, однако, продолжал поглядывать на Шэнь Цинцю, который лениво обмахивался веером с выражением крайней скуки. Знал ли он, что Юэ Цинъюань заметил это? Определенно нет, он только думал о том, как чертовски здорово было бы, если бы Шэнь Цинцю мог использовать огромный веер так же, как и Темари. Он стал мысленно бранить Шан Цинхуа за то, что тот упустил такую прекрасную возможность. Пиковые лорды соглашались, жаловались друг на друга и уже строили планы. Шан Цинхуа сделал тот самый кивок, который они репетировали ранее- — Я думаю, что было бы прекрасно, если бы Шэнь-шичжи присоединился к пику Байчжань. Словно остановившаяся пластинка, мысли и планы Шэнь Юаня о том, что делать дальше, просто исчезли. Его разум был пуст и тогда он очень беспомощно сказал: «Ха». Тем, кто заговорил, был Юэ Цинъюань, который мягко улыбнулся ему: — Вы, кажется, очень решительно настроены довести эту идею до конца, и такая самоотверженность заставляет меня думать, что Шэнь-шичжи отлично справится с адептами пика Байчжань. Шэнь Юань испуганно вытаращил глаза. В голове у него все еще было пусто, да и кто он такой, чтобы отказывать главе школы? Может быть, если бы они были в современном мире, он мог бы возмущенно написать об этом в Твиттер. Блять. Его план рушился, он не хотел идти на пик Байчжань. Он был ботаником! Они же спортсмены, они съедят его живьем! Черт возьми, они бы съели любого живьем с пика Цяньцао. Что еще хуже, Шэнь Цинцю теперь смотрел на него своими темно-зелеными глазами. О боже, он слишком долго молчал. О боже, он весь вспотел. О боже, Лю Цингэ неотрывно смотрел на него. — Да? — он надеялся, что его голос звучит не слишком панически визгливо. Шан Цинхуа одними губами произнес «Прости, брат», и после этих слов Шэнь Юань обнаружил, что смотрит на пустой сарай, который станет его домом на ближайшие несколько недель. Нет, он не плакал. Но он действительно ненавидел тот факт, что каким-то образом позволил себе проебаться, казалось словно его собственный план нагнул его и… Что, черт возьми, сделал Шэнь Юань в своей прошлой жизни, чтобы судьба так над ним глумилась? Следующие несколько часов он провел, не обращая внимания на бегающих вокруг учеников, устраиваясь в новом «пристанище» со своими медикаментами и всем необходимым. Видите ли, Шэнь Юань не был против того, чтобы быть нянькой для всех этих шумных учеников, он просто… хотел… оказаться на пике Цинцзин. Как только он устроился, он надеялся на хотя бы час или около того покоя, прежде чем все ученики прибегут к нему с ранениями. Немногие были в плохом состоянии, некоторые же просто хотели взглянуть на него и увидеть, что он делал на их пике. Его день пролетел достаточно быстро, Лю Цингэ даже не навещал его, и это было… хорошо. Шэнь Юань не был готов к встрече с альфой, или к тому, что тот будет приставать к нему, или задавать вопросы, или, боже милостивый, сердито смотреть на него из-за того, как неловко и тихо он вел себя во время встреч. К тому времени, когда наступила ночь, Шэнь Юань уже был в центре внимания и выяснил, что большинство травм были порезами от мечей, а иногда и растяжениями лодыжки или стопы, и даже чрезмерное использование мышц связано было с тем, как сильно эти дети не берегли себя. Он записал всё, бормоча себе под нос ругательства и проклиная Лю Цингэ, (не так громко потому, что это Лю Цингэ). Шэнь Юань ценил свою жизнь. — Ну, и как там на Байчжа- — Отвратительно. Я ненавижу это место. Я ненавижу свою жизнь. — Шэнь Юань оборвал вопрос Шан Цинхуа во время их еженедельного «собрания». Это был один из немногих случаев, когда другого не беспокоил Мобэй-цзюнь, и, официально, единственный раз, когда Шэнь Юань мог отдохнуть от учеников. Они часто стекались к нему, даже не для того, чтобы привлечь внимание, а просто… чтобы похвастаться. Ученики Байчжань порой проводили дни без участия Лю Цингэ. Тот же главный ученик, казалось бы, так же жаждал внимания от взрослого человека, который кивал им со словами:  «Вау, как круто». Шэнь Юань был измотан. Он сделал глоток чая. — Ладно, я не ненавижу их, просто… они неплохие, но, типа, я не ожидал этого. — Чувак, ты все это время глазел на Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань, вероятно, включил режим яндере. — Шан Цинхуа набил рот пирожным и говорил, несмотря на крошки, сыплющиеся с его губ. — Это все равно что выбирать самый дерьмовый вариант. — А с чего бы ему становится яндере из-за меня? — и почему они использовали подобные выражения в качестве описания личностных черт? Шэнь Юань не потрудился спросить, он жил в романе, где имена зверей могли быть именами, придуманными компьютерным генератором. Шан Цинхуа промолчал, а потом слабо рассмеялся. — Бро… — Не называй меня так, урод, — прошипел Шэнь Юань, хватая поднос с пирожными и выдергивая его из протянутой к ним руке. — Да ладно тебе, не сердись. Шан Цинхуа снова рассмеялся, издавая странный, напряженный звук. — Так вот, может быть, что он влюблен в того же парня, что и ты. — Шан Цинхуа прочистил горло, поправляя мантию. — И, возможно, он тоже омега. Шэнь Юань выплюнул свой чай, разливая его по всей выпечке и столу. — Ты хочешь сказать- — Да. — Он же глава самой могущественной школы в этом дерьмовом романе! — Да. — И он, блять, омега?! — Хей, это могло бы быть интересным любовным треугольником- — Пошел нахуй, чувак. — Смотри! Если бы я не сделал этого, — Шан Цинхуа игнорировал раздражение, которое он получал, печально глядя на испорченные угощения. — Они бы были вместе в Экстре. Словно, они действительно были вместе, и у них было около десяти детей- — Ты только что сказал мне, что омеги мужского пола могут забеременеть?! Цинхуа снова рассмеялся, теперь ещё более нервно. Шэнь Юань перелил остатки чая в другую чашку, а затем повторил: — Пошел нахуй.