Похищение художника

Грустит ли Чимин? Определённо да. Скучает ли по Тэхену? Больше нет. Нет смысла скучать по тому, кто не ждёт тебя дома, кто не заботится о тебе так же, как ты о нем, кто, возможно, и не испытывал к тебе сильные чувства. Омега не сразу понял, что оказался в спальне альфы. Того в комнате не было, но объект был позже обнаружен на крыше, ушедший с головой в цветы, и, кажется, ничего не замечал вокруг себя. Оглядев кровать, на которой лежит, Чимин увидел плед, в который был завернут вчера, тот все ещё накрывает его ножки, а вот другая половина была даже без одеяла. Спал ли альфа с ним? Чимин не знает, не помнит, чем кончился вечер. Вроде было, потом стало ещё теплее, мягко, нежно, а дальше темнота перед глазами и сон. Откинув одеяло, Пак кинул взгляд на альфу и вышел из комнаты. Ступеньки были тёплыми, нагретое солнцем дерево создавало приятное ощущение. Чимин сидел между этажами с незаконченными рисунками, с карандашом в руках. Желание чем-то занять руки возникло внезапно, и кроме как взять в руки любимый инструмент, у него идей не возникло. Чимин хочет объяснений от Тэхена. Просто увидеться, просто поговорить. Он не зол и даже, возможно, спокоен. Тэхен дорог для него по-прежнему, больше, чем кто-либо другой, но это другая любовь, и ему кажется, что никогда и не была той, что возникает между альфой и омегой. Им просто было комфортно вместе, удобно. Друзья с привилегиями. Чимин бы так это назвал. И всех все устраивало, возможно, Тэхену это надоело, эта обыденность, их сложно было назвать парой. Чимин это понимает, но почему нельзя просто поговорить, он не понимает. Путаясь где-то в своих мыслях, Чимин не замечает, как приближается альфа и садится рядом, по привычке заглядывая в рисунок. Видя напряжение, обнять он не решается. — Бухта Майя Бэй? — спросил альфа, улавливая знакомый силуэт пейзажа. — Там красивые воды и скалистые горы,— Чимин отвечает тихо, прорисовывая местность, которую неоднократно видел в интернете. Место находилось близ государства Тайланд, остров Пхи-Пхи. Прозрачность вод поражала, рисовать её было одно удовольствие, — Ты спал со мной? — спросил Пак, повернувшись к Юнги. — Нет, это было бы не этично. — Не знаю хорошо это или плохо. На губах старшего проскочила улыбка. Лечь, обнять и пригреться под тёплым боком хотелось, но даже осознав, что между ними проскочила искра, он не решался вольничать и делать что-то без ведома омеги. — Хочешь расскажу тебе кое-что? — спрашивает Чимин, откладывая рисунки. — Что-то связанное с прошлой жизнью? — Да, — омега замялся, — Не знаю, просто хочется поделиться, если позволишь. — Идёт, но сначала завтрак. Взяв омегу за руку, они пошли на кухню, где в итоге Чимин поведал всю свою жизнь, упуская жуткие и вместе с ними пикантные моменты, о которых совсем не хотелось говорить с альфой. Рядом с ним хотелось лёгкости. Так быстро проскочил день. За разговорами ни один, ни другой не заметил, как за окном начало темнеть, лишь Холли привёл их в чувства, намекая на то, что о нем забыли и он голоден. — Ляжешь спать пораньше? — спросил альфа, стоя с омегой на перепутье второго этажа. Честно, хоть он ничего и не делал, но валился с ног. Слишком много информации ссыпалось на голову. И рассказ о первом школьном неудачном дне, и радости за первую проданную работу, и о попытке выгнать наглого кота из дома, что не увенчалась успехом, первом сильном страхе и повесть о заживо горящем со стыда перед деканом факультета(не будем об этом). — Не-а,— ответил Пак, хоть и не знал, чем себя занять предстоящей ночью. Сна ни в одном глазу, и была у него одна мысль, но, к сожалению, не осуществимая. — Тогда… Не хочешь ли фильм какой-нибудь посмотреть? Глаза-блюдца и визг радости. Мин как-то даже растерялся и потупил взгляд. — Только если выбирать буду я! По желанию Чимина они сели в его комнате. Спины у изголовья кровати, укрытые одеялом по пояс тела и ноутбук на коленях. — Если бы знал, что мы будем смотреть это, молча бы прошёл в свою комнату и лёг спокойно спать,— заворчал Юнги, стоило появиться знакомому фильму на экране. Страшно жуть. Он поежился, скрестив руки на груди, и пытался абстрагироваться. Казалось бы, простой ужастик, ничего такого, рядом есть о ком подумать и заострить внимание, но тут Чимин вытаскивает наушники и подключает их к ноуту. Юнги в ужасе распахивает глаза и тянется вперёд. — Это уже слишком! Страха ещё добавляет то, что в комнате не горит свет. Альфа не то чтобы из пугливых, но смотреть «И гаснет свет» в таких условиях он отказывается. Сердечко может не выдержать. — Страшно тебе, хён? — Пак лыбится, пододвигаясь ближе, и смотрит так озорно с нескрываемым восторгом. — Не замечал раньше этого бесстрашия в тебе. Ты крайне скромный,— бурчит Мин, не соглашаясь на все вот это вот, но Чимин уже включает фильм. Поздно. — Только до определённой поры. Мин глухо сглатывает и прячется в одеяле по плечи, краем глаза замечая ехидную улыбку Чимина. Прошло двадцать минут фильма, а уже кажется, что тени тянут свои длиннющие руки именно к нему. В темноте какое-то движение, то тут, то там, Мин улавливает недобрую ауру, ещё и звуки эти из фильма не добавляют спокойствия. Он старается не смотреть в экран, поджимая ноги ближе к себе, но смотреть по сторонам ещё хуже, и лишь Чимин, обнимающий его руку, спасает от инфаркта. Пак чувствует, как по телу хёна бегают мурашки, и он уверен, тот только из гордости не просит выключить фильм, где некое существо, дух, крадётся по дому. Мин ожидаемо дёргается вместе с героями фильма в момент, когда, как нарочно, ночью внезапно отключилось электричество и все погрузилось во тьму. Чимин подползает ближе, обвивая конечностями старшего, уложив ему голову на плечо. Он прекрасно помнил о любви альфы к тактильным прикосновениям и, кажется, именно сейчас он в них нуждается больше всего. — Что ты делаешь? — омега передаёт свое спокойствие, как только может. Водит медленно руками по горячему телу, накрытому одеялом, дышит ровно в районе шеи, оповещая о своём близком присутствии, целует в плечо. — Выполняю твои условия. — Думаю, в них больше нет нужды. Я не призываю тебя ни к чему,— стараясь говорить как можно спокойнее, Мин вынимает наушник из уха, спускаясь ещё ниже по кровати, чтобы Пак лёг ближе. — Почему? Мин молчит, смотря на бегающие тени по стеклу. Объяснить Чимину природу своего поведения страшнее фильма ужасов, потому что настоящие чувства это ответственность, которая легла на его плечи неожиданно, он того не планировал, и как разбираться с ним не имеет понятия. — Юнги, кто мы друг для друга? — спрашивает Чими, приподнимаясь. — Не знаю,— в глазах омеги вселенское отчаянье, которое не укрывается от Юнги. Поджав губы, он садится напротив него и тянется к чужой ладошке, — Мне хочется быть с тобой, мне нравится та близость, что у нас есть, и я не хочу её лишаться, — альфа прерывается на секунду ,подтягивая омегу ближе к себе. Тот садится поверх одеял на колени альфы боком, — Ты значишь для меня больше, чем все мои картины в мастерской. — То есть больше собственной жизни? — Думаю да. Я готов их все продать, потому что они стоят простых денег, а ты намного ценнее каждой. Кроме одной, той, что мы нарисовали вместе. С твоего позволения я повешу её на самом видном месте,— Чимин смущённо упирается лбом в плечо старшего и что-то мурлычет себе под нос. Юнги тянется к капюшону плюшевой пижамы и надевает на ничего не подозревающего омегу. Пак приподнимает голову, и альфа кутает его сильнее так, что только глаза и видно, и то прикрыты пушистой челкой. Чимин морщит носик, чувствуя холодные пальцы Мина, что тянутся к его щекам и касаются за ушком, притягивая умиротворенное личико к себе. Мин чмокает омегу в губы, расплываясь в улыбке, радуется от души, когда слышит звук из глубин души похожий на писк. Неожиданный порыв нежности Чимина радует его, несмотря на то, что было вчера. Он никогда не понимал, что значит быть отвергнутым или быть лишенным человека, которого ты любил, потому что и не нуждался в этом вовсе. Он любил свою работу и был ей поглощен, не желая ничего видеть вокруг, однако сейчас это уже не тот отшельник Мин Юнги, который не выносит общества людей. В Чимине он нуждается, как в кислороде. Омега целует его в щёчки, мягко надавливая на них пальцами, отчего потом появляется румянец. Чимину нравится это дрожащее чувство внутри, когда ты наслаждаешься тем, что ты любишь. Он, как и все омеги, никогда не был против объятий, поцелуев, всех этих слащавых нежностей и простых приятных слов, и то как с ним обращался Мин… Кажется их связь, это был лишь вопрос времени.

***

Так проходит несколько недель, заключённые в объятия друг друга тела невозможно оторвать друг от друга. Чимин, которому в жизни приходилось жопу рвать, чтобы чего-то добиться, быть любимым, выжить, сейчас откровенно радуется тому, что… Что ему больше ничего делать не нужно. Он не видит тётю, он не голодает, не приходится не спать сутками, чтобы сделать работу на заказ в кратчайшие сроки, он не видит больше усталые, раздраженные и порой такие пустые взгляды Тэ в свою сторону, когда день просто не зашёл и он даже не обращал внимание на Чимина. Вот только этого он и боится. Влюбился ли он в Мин Юнги или конкретно в ту свободу, что он ему подарил? Чимин лежал головой на груди у альфы, слушая его сердцебиение, а тот медленно перебирал в пальцах его волосы, которые отливали розовым золотом, нежели когда-то персиково-рыжим. Юнги всегда так делал, когда они засыпали вместе, и это мягкое поглаживание по голове успокаивало Чимина. Вот только сон снова никак не шёл, и в четыре утра он вышел из спальни. Тихонько открыв дверь, он вышел на улицу. Прохладно, но самое то, чтобы проветрить мозги. Он медленно поплелся вперёд, не зная, конкретно куда. За холмами расплывались уже тёплых цветов облака, но Чимин упрямо смотрел вниз, наблюдая, как намокает его обувь от утренней росы. И почему он раньше не задумывался о настоящих отношениях, и как понять, за что ты любишь человека? Он так боялся, что просто нагло использует Мина, пользуясь его добротой, дарит поцелуи лишь в благодарность. А Юнги ведь по-настоящему влюбился. Влюбился до такой степени, что уже не чувствуя тепла рядом, ему некомфортно и он просыпается. — Ну, что ты здесь делаешь в такую рань? Альфа находит Чимина у раскидистого дуба, тот прижат к нему спиной, опираясь о ствол руками. Прячется за листьями и вообще не понимает, как Мин его нашёл. Юнги устало вздыхает, садясь на толстую ветку, что ближе всего к земле, и склоняет голову, понимая, что Чимина что-то гложет и тому неприятно об этом говорить. Ментально чувствует, как ему от чего-то неуютно. — Я использую тебя,— в пол голоса говорит омега. — В каком плане? — Кажется, во всех, — Чимин поворачивается к альфе с застывшими слезами на глазах. — Я нагло пользуюсь тем, что ты мне даёшь. — А разве не наоборот? — Мин нагло усмехается, покачивая ногой,— О чем ты говоришь, Чимин? Ты разве не заметил, как мы словно инь и янь поддерживаем друг друга, создаём некий баланс, от которого оба получаем удовольствие. Юнги спрыгивает с ветки и выставляет вперёд руку, чтобы потом взять ладонь Чимина и подставить к своей. Его рука дрожит. — Смотри, какие они разные, — говорит он, кивая на выставленные вперёд руки. Одна побольше и бледная, с хорошо выпирающими фалангами и расплывающимися венами, скрытыми под тонкой кожей. Другая же меньше, аккуратная, слегка припухлая с золотисто-розовым отливом, будто поцелованная солнцем, и кроме как идентичной формой, кой обладает всё население мира, они не похожи. Юнги сжимает пальцы, переплетая их с чиминовыми, омега делает то же самое рефлекторно. — А вот так, очень даже ничего. Идеально, правда? — повторные махинации он проводит и с другой рукой, позже притягиваясь ближе. Юнги видит в чужих глазах смятение и дрожащую нижнюю губу, искусанную,— Мы поддерживаем друг друга. Я нуждаюсь в тебе, а ты во мне. Мы наслаждаемся обществом друг друга тем, чего были лишены и никто-никто не использует. — Но… — Нет, Чимин, никаких «Но» здесь быть не может. Пак теряется, не зная, что и сказать. Понимает лишь, что, кажется, ещё больше влюбляется в альфу. И почему он такой? Такой… Такой добрый, спокойный, рассудительный, умный, понимающий… И ещё с десяток хороших качеств, которые делают его хорошим человеком, лучшим в идеалах Чимина. Юнги опускает их руки и, наклоняя голову вбок, целует влажные губы. Проходится меж них языком, отстраняется с характерным чмоком и снова примыкает к губам, нежно лаская каждую, слыша, как Чимин загнанно дышит. Пусть так, главное, что не отталкивает, а с остальными тараканами они разберутся позже. Когда уже светает, они возвращаются к дому, все так же переплетя пальцы, но у дверей Пак останавливается, замечая незнакомую белую машину. — Юнги, кто-то приехал? Альфа сжимает ладонь крепче, заходя в дом, где уже сидит незваный гость.