***
Чимину это не нравится, он ближе к суше, чем к воздуху. Вода его любовь и его стихия, никак не воздух, где тебя ничего не окружает кроме облаков. Если плыть ниже и ниже, то ты коснёшься дна, а лететь ты можешь вечно, прямо до просторов космоса, преодолев все слои атмосферы, и все равно окажешься буквально нигде, и это пугает. Альфа же с наслаждением уселся в кресле, откинув голову, и смотрит в фюзеляж, кажется скоро и заснёт, а вот Чимин не может и двинуться лишний раз. Сидит на попе ровно и смотрит только вперёд, не в силах закрыть глаза. — Ты не боишься грозовой бури и поднебесного ливня, смотреть ужастики на ночь в наушниках, но боишься высоты? — усмехается Юнги, все-таки повернув голову к Чимину. — Может просто из-за первого раза, но коленки реально от страха трясутся, — и потрясывает его буквально. Юнги приподнимается в кресле выше и, опираясь о сиденье, целует омегу в щёчку, задерживается на несколько секунд и смотрит, как младший от наслаждения прикрыл глаза,— Просто подумай о доме и станет легче, — а Чимин думает, что дом не так далеко, как кажется, не в тысячах километрах, а буквально в нескольких сантиметрах. Ветер игриво развевает волосы, дует свежим порывом настоящего солнечного лета, наполняя душу эйфорией. Чимин высовывает голову из окна, осматривая местность. Красочный город раскрывается перед ним как на ладони, запахи цветов и моря смешиваются в фантастический коктейль. Тайланд пахнет солнцем, кипящей жизнью, и нет, не такой, как в Корее, рабочей, здесь пахнет настоящей жизнью, люди идут на встречу чему-то интересному, развлекают людей вдоль улиц, не видно ни одного хмурого лица, все чему-то да улыбаются и Чимин улыбается вместе с ними. Он ещё не видел моря, но чувствует его запах, и от предвкушения сжимаются на ногах пальцы, но сейчас они направляются в отель, и у Юнги есть дела, но он не обижается, хотя бы потому, что благодаря ему он здесь. В номере пахнет душистыми ароматизаторами, кажется, они и не уезжали. Мин подкрадывается сзади и обнимает поперёк талии омегу, раскачиваясь в разные стороны. Ему так не хочется никуда уходить. — Прости, окна отеля не ведут на море. — Это даже лучше, я хочу увидеть его вблизи. Думаю, вода сейчас очень тёплая,— альфа упирается кончиком носа в чужую шею, — А вот нос у тебя почему-то прохладный, — говорит Чимин обеспокоенно, но видя, как Мин хихикает, запрокинув голову, тянется к нему, изворачивается и в итоге ловит сладкие губы. — Мне нужно уладить дела внизу и кое-куда съездить. Ты должен сидеть тут и не выходи, пожалуйста, из номера, я правда не хочу тебя здесь потерять,— первым отрываясь от излюбленных губ, говорит Мин. — Хм, ты мог бы дать мне телефон,— Чимин шутит, ведь он прилежно его и так дождётся, да он и не надеется, что получит его. Но альфа подходит к сумке и достаёт его телефон, протягивая, но омега в шоковом состоянии не шевелится, поэтому Мин сам кладёт аппарат ему в руку. — Звони если что-то случится, — подмигивает и, взяв нужные вещи, уходит, пока Чимин от неожиданности за последние несколько секунд начинает икать. Действительно его телефон и в самом деле в его руках, заряженный, все тот же никем не тронутый. Единственное изменение, это пополнение контактов. Теперь там есть Юнги, а выше красуется имя Тэхена, и палец так и тянется набрать номер и позвонить, но он одергивается себя и со стоном падает на подушки. Но зачем опять? Почему? Он вспоминал о нем, когда они проезжали знакомые улочки в Сеуле, художественную академию, где они вместе учились, и он хотел, чтобы это были его о нем последние воспоминания, он хотел, чтобы все мысли были только о Юнги, но прошлое его никак не отпускает. Чимин с размаху бросает телефон в стенку, и тот разбивается, больше не подавая признаков жизни. Омега скручивается на кровати и роняет слезы на подушку. Почему так тяжело забыть того, кому ты не нужен, кто тебя не достоин? Может, потому что других он раньше и не видел? Пол жизни он провел с Тэхеном, он был тем, кто помогал, давал советы, любил… Его любили, а потом резко все оборвалось. Юнги, похищение, дом в глуши, условия и снова чувства. Кажется, у Чимина нервный срыв на подходе. Он мечется по кровати, заплетая пальцы в волосы и оттягивая. Ему плохо, одиноко, нет любимого запаха чая, все затмевают цветы, и от них тошно. Хочется позвонить альфе и попросить вернуться. Но стоит вспомнить, что телефон он сам же и разбил, снова заливается слезами. Так проходит час, он пытался включить телефон, но тщетно, измерил комнату шагами раз десять и сгрыз ноготь большого пальца от нервов, зубы колотились, как при морозе, его трясло, и стоило замку подать звук, он вздрогнул и увидел Юнги в проёме номера. — Чимин, ты почему не брал трубку? Я звонил, и… Боже, что… Юнги видит несущегося на него Чимина с другого конца комнаты, залитого в слезах, красного, дерганного, испуганного. Он дрожит в его руках и никак не может прийти в себя. — Я… Прости, я хотел позвонить… Но я…раз…разбил телефон и потом… — Пак говорит осипшим голосом, захлебывается в соплях и слезах, крепче держится за мужественную спину ладонями, сжимает до боли, но не отпускает. — Успокойся, успокойся, ладно, — шепчет Мин, притягивая его голову к своей шее, где аромат сильнее всего, гуще, слаще, и целует в висок, покачивая хрупкое тело из стороны в сторону. — Прости меня за это, я разозлился… И не мог потом остановиться,— внутри отчаянно скребут кошки, умоляют все забыть, заглушить боль,— Я снова его вспомнил, хотя не хотел… Потом вспомнил, когда ты меня похитил и забрал у Тэхена, я снова разозлился, но потом ругал сам себя за такие мысли, потому что ты мне нравишься, Юнги. Прости меня! — Чимин отчаянно прижимается к тёплой груди, из которой сейчас кажется выпрыгнет сердце. Слезы, так больно видеть чужие слезы, и Юнги толком не знает, как успокоить, что сказать, мечется взглядом по прижатому к себе телу и дарит лишь свою защиту. — Так, пойдём-ка, — альфа подхватывает омегу на руки и несёт в ванную, тот и не сопротивляется, главное, что Мин рядом и, кажется, не злится, из-за слез Чимин правда мало что видит, но нежно ласкающие спину руки чувствует,— Сейчас мы умоемся и ляжем спать. — Но как же… — Спать, Чимин-а. Мин умывает его холодной водой, зачёсывает назад волосы, проходясь по прядям влажными руками, охлаждает голову, заодно и шею. Чимину дышится легче, его отпускает, пальцами он хватается за рубашку альфы и тянет к себе, сидя на краю ванны, обхватывает его руками и прижимается носом к мягкому животу. — Ну чего ты? — Юнги поглаживает его по голове полотенцем, вытирая мокрые пряди и собирается отойти, но Пак только сильнее руки сжимает до хруста костей в позвоночнике, не отпускает и дышит, дышит и дышит, глубоко, будто задыхается, но слез нет и истерика сошла на нет, в сознании остался лишь запах, такой уже родной. Юнги поднимает его на руки и несёт к кровати. Укладывает и ложится рядом, подминая под бок, сплетается с ним ногами и крепко держит ручки в замке, целует костяшки и смотрит так осторожно и ласково, наблюдает, все ли хорошо. Чимин сопит с прикрытыми глазами, все ещё всхлипывает носом и дует губы. — Что-то я совсем раскис в последнее время. Не о том думаю и тебя этим обижаю… — говорит Чимин, утыкаясь носом в подушку. — Я ничем не обижен, глупый, — целует в лобик,— Ты слишком много думаешь, но я не могу тебе этого запретить. — Всё! Давай забудем о нем! Пожалуйста, — Юнги понимает, что Чимину Тэ не даёт покоя, и намерен с этим позже разобраться. — Я хочу к морю. — Если ты пообещаешь мне сейчас поспать, то вечером мы прогуляемся. — Хорошо, — Чимин согласно кивает и, хватаясь за предложенную руку, засыпает.***
Чимину тепло, нет, откровенно жарко. Солнце палит, как в полдень, плюс одеяло, плюс тело Мина, навалившиеся на него. Через открытый балкон дует тёплый ветер с моря, солоноватый, такой манящий. Он откидывает голову назад, на подушки, вдыхая свежий воздух. На движение рядом Мин реагирует тут же и приподнимается на локте, возвышаясь над омегой. — Все хорошо? — Пак молча кивает, смотря в потолок, — Хочешь чего-нибудь? Воды? Сока? — Хочу, чтобы отошёл. — Чего? — не понимает Мин. — Слезь с меня говорю, я сейчас сжарюсь в этом коконе,— стонет омега, пытаясь высвободить хотя бы руки. Юнги умещается и помогает тому приподняться, и скидывает одеяло к ногам,— Какое блаженство,— Пак раскладывается звёздочкой по постели. Чимин само очарование. Мягонький, маленький, сладенький, словно сахарная вата или взбитые сливки на торте, что так и хочется слизнуть. И Юнги подобно коту в этом себе не отказывает, лижет его щеку и ушко, прикусывает под подбородком и тычется в шейку носом. От омеги пахло всё слаще, гуще, и Юнги облизнул губы, будто бы стремился языком почувствовать вкус. И Чимин, дабы утолить его желание, поцеловал. Альфа закатил глаза от наслаждения, начиная посасывать пухлые губы, которые просили к ним трепетного обращения. Приближается течка. Мин это, как не странно, почувствовал, и руки тряслись, но он точно знал, что не оставит своего омегу. Юнги отрывается от пухлых зацелованных губ и ловит томный вдох. Встречается с тёплыми карими глазами и гладит пальцем румяную щёчку, зачёсывает волосы за ушко и коротко касается губами лба. — Пойдём покушаем, а потом к морю. Чимин воодушевленно кивает, хотя вставать не спешит, нежится в любви и ласке, и уже даже никакое море не нужно. Они выходят из отеля, держась за руку, потому что Юнги ни за что не отпустит его здесь, тот умудрился удрать с ужина пораньше, чтобы принять душ и переодеться, но забыл номер комнаты и слонялся по этажам, пока Мин не встретил его в лифте, до этого оббегав пару этажей и хол. Пак воодушевленно мотает головой по сторонам, утягивая альфу за собой, пока тот медленно плетется сзади, чтобы хоть немного примирить и успокоить пыл омежки. После ужина и душа он посвежел, нет и намека на красные глаза или грустные нотки в лице. Чимин улыбается прохожим просто потому, что хочется, суёт свой любопытный носик в разные магазинчики, которые под вечер зажглись разноцветными огнями. Он, как светлячок, летящей на свет, но как только его становится меньше — прижимается к источнику тепла. Шумный город остаётся позади, они уходят вглубь, подальше от всех, к уютном месту на пляже. Море окрашивается в розовый, подобно вечернему на небе закату, но вода не теряет своей чистоты и прозрачности, ночные огни фонарей освещают тёплые воды, в которые Чимину не терпится опустить свои ножки. У омеги руки трясутся и трепещет что-то внутри, наливаясь волнением. Он слышит шум приближающейся волны и её столкновение о песок, мягкий и все ещё тёплый. Пак подрывается вперёд, но Юнги придерживает его за руку. — Хён, ты чего? — Может снимешь сначала кроссовки или ты хочешь затопить их? Пак смотрит на свои обутые ноги и, смеясь от своей же глупости, сбрасывает их с ног и мчится к воде. Замирает у самой кромки, ступая на влажный песок, и ждёт, когда волна доберётся до него. Ступней касается тёплая вода, подрывается вверх при столкновении с инородным телом, в этот момент Юнги подходит сзади, укладывая руки на плечи. Чимин вздрагивает, стоит волне накатить снова. Он смотрит на свои наполовину зарытые в песок ноги, бултыхает ими в воде, радуясь, казалось бы, такой мелочи, незначительной для людей, но важной и приятной для него. Он ступает вперёд, погружая ноги чуть выше щиколотки, чувствуя, как Юнги следует за ним, перемещая ладони к его рукам, и обнимает поперёк талии. — Что чувствуешь? — спрашивает Юнги, украдкой смотря на ноги младшего под водой. — Не знаю, но мне нравится, щекотно, — альфа коротко смеётся Чимину в шею, укладывая на его плечо свою голову,— Это не то же самое, когда опускаешь ноги в ванную, даже если она с морской солью. Тут что-то совсем другое. А,смотри! — Чимин наклоняется, заметив что-то в воде, Юнги его сзади придерживает, не хватало чтобы ещё туда носом упал, — Смотри, Юнги-я, крабик. — Чимин подносит к лицу альфы морское создание, да так близко,что глаза в кучу. Мин берет его за руку и отодвигает, чтобы лучше рассмотреть. Перебирая крохотными ножками, крабик ползает по омежьей ладони, норовясь убежать,— Миленький, правда? Юнги коротко кивает и вытягивает голову, целуя надутые губки. Чимин от неожиданности дёргается, и краб падает в свою среду обитания. Слышен разочарованный вздох. Мин игриво улыбается и, беря за руки омегу, тянет глубже в воду, на них шорты и нет опасности, что одежда намокнет. Чимин смотрит зачарованно себе под ноги, наблюдая за их стремительным исчезновением, улыбаясь ярко, даже дышится тяжело от восторга, искрящегося в груди. Они останавливаются, когда вода доходит до их коленей. — Тепло? — спрашивает альфа. — Угу, — отвечает Чимин, все ещё смотря на свои ноги и мелкие колыхающиеся волны, то, как они переливаются в свете фонарей, отдавая красочными оттенками, неописуемо, хочется сейчас же взять кисти и масло. Он не замечает влюблённого на себе взгляда, полного теплоты, и робкой улыбки, лёгких поглаживаний по ладони, пока Юнги не приподнимает пальцами чужой подбородок, заставляя обратить на себя внимание. — Ты такой красивый, — и без того розовые от жары щёчки краснеют. Мин чмокает того в губы и отстраняется, но омега тянет голову вперёд, снова сталкиваясь губами. Их руки все ещё переплетены меж собой, касаются приятных волн. Чимин делает шаг вперёд, прижимаясь своей грудью к чужой, и наклоняет голову вправо, чтобы углубить поцелуй, коснувшись своим языком губ старшего. Юнги млеет под его напором, отвечает с той же нежностью и страстью. В ушах лишь шум волн и ветер, что совсем не остужает. Подняв руки вверх, он обхватывает ими лицо омеги и целует с новой силой, потому что хочется и оторваться невозможно. Хочется так же, как и глотка воды. Это уже зависимость, приятная зависимость, и лучшего наркотика не придумаешь. — Что ты чувствуешь сейчас? — спрашивает Юнги, все ещё придерживая его за голову. У омеги глаза большие, бешеные, полные чего-то яркого и страстного. — Так тяжело выражать это словами, я мог для тебя нарисовать. — Обязательно,— говорит и снова целует любимую омегу под лучами закатного солнца.