Похищение художника

— Юнги. Юнг-и-и! — Чимин настойчиво просит внимания, несмотря на то, что Мин отошёл всего несколько секунд назад, разорвав тёплый поцелуй только для того, чтобы принести омеге горячий чай. — Не прошло и минуты,— говорит Мин, присаживаясь рядом с омегой и протягивая ему чай, но тот слегка опирается руками о животик и тянется к альфе, желая получить поцелуй. — А я уже соскучился. Мин одной рукой приобнимает Пака за голову, разлохмачивая волосы на затылке, и целует пухлые губы, скользя в рот языком, отчего Чимин улыбается и тянется ближе, насколько это позволяет выпирающий на седьмом месяце живот. — Ты же хотел чаю. — Тебя я хочу больше, — улыбаясь чеширской улыбкой, омега чмокает Юнги в губки, ненадолго задерживаясь и улыбаясь во все тридцать два. Малышка развивается хорошо, врач подтвердил, что это действительно девочка-омежка, и стоило Чимину выйти из кабинета врача в тот день, как он завизжал на весь этаж и долго не мог успокоиться, улыбаясь широко, и крепко сжимал ладонь альфы, что-то быстро проговаривая насчёт одежды, новых подушек и конечно же имени. Малышке решили подарить столь нежное имя Лиён, идеально подходящее к запаху, и Пак с нетерпением поглаживал животик, разговаривая со своим сокровищем. — Пойдёшь на ручки? — Пак радостно стреляет глазами и тянет лапки к Юнги. Тот поддаётся ласкам нежных пальчиков, что оглаживают его щеки и губы, а после, аккуратно подхватив омегу, прижимает к себе, чтобы не дай Бог не уронить. Тот хоть и стал весить больше, но Мин не жалеет сил, таская его по дому, ибо так он отчётливо чувствует грудью малыша и лёгкие толчки ещё маленькой пяточкой. — Снова толкается. Тебе не больно? — спрашивает Мин, направляясь к кухне. — Не-а, проголодалась наверно. Как насчёт ананасов в карамели и с орешками, — говорит Пак, поднимая на альфу глаза полные надежды получить лакомство. Демонстративно облизывает губы и поглаживает животик, и только после того, как его усаживают на стул и чмокают в надутые губы, ставят перед носом тарелку с уже заранее порезанными на кусочки ананасами, политыми карамелью и фундуком сверху. Мин садится напротив, наблюдая за сверкающими глазами своего омеги, и то, с какой скоростью пустеет тарелка. — Посягаешь на моё угощение? — смотрит Чимин из-под ресниц, засовывая в рот ещё один кусочек сладкого фрукта, — Тебе придётся за него сражаться,— омега грозит Юнги палочками и вздергивает подбородок. — За все в этом мире приходится бороться, но я уж точно не буду этого делать за ананасы в карамели. Просто сделаю вот так,— Мин протягивает руки к тарелке, и Пак из-за своей неуклюжести и медлительности в положении не может вовремя спохватиться и обиженно сверкает глазами,— Я все понять не мог, чего ты так глаза блаженно закатываешь, — Мин смакует сладость, растворяющуюся во рту, слизывая сок от фрукта с губ и специально ими причмокивает. — Но… Но это моё! А ну отдай, — Пак сползает неспеша со стула и, обходя стол движется к альфе,— Мы все ещё голодные, — омега показывает на свой животик и тянет ручки к тарелке, но тут Мин прячет за свою спину и тянется корпусом к Чимину, впиваясь в его губы. Те все ещё сладкие и сочные от сока и карамели, слегка липкие, и Юнги с наслаждением слизывает эту сладость, превращая обычный поцелуй во влажный. — Я тоже был немного голоден. Теперь сыт, держи,— оторвавшись от любимых губ, альфа протягивает тарелку с фруктами, все ещё облизываясь, и нет, слюнки текут не от ананаса в карамели. Пак ошарашенно на него смотрит и прижимает ладошку ко лбу. — Юнги, у те…у тебя что, гон? Мин меняется в лице, прислушиваясь к своим ощущениям и жару тела, но ничего необычного не чувствует, сердце лишь бьётся быстрее, но это его обычное состояние при виде Чимина. — Нет, я просто схожу по тебе такому с ума. Ты стал ещё нежнее, твоя кожа гладкая и так вкусно пахнет, не говоря уже и о животике, который я готов обнимать целыми днями, — лепечет альфа, проводя носом по чужой груди, спускаясь к животу, и целует в центре, расплываясь в улыбке. — У тебя есть на это право. — Знаю, но сейчас у меня есть работа. Поднимайся к себе, как закончу, поднимусь. — Мы будем ждать, — подарив альфе поцелуй в щёчку, Пак накрыл животик рукой и, забрав тарелку со сладостью, засеменил наверх. Юнги провожал его с блаженной улыбкой, слушая ритм своего сердца, которое все никак не перестанет пробивать ребра.

***

Омега ходит по комнате туда-сюда и никак не может усесться. Что-то не так, никакое положение его не устраивает, в комнате как-то неуютно, пусто и слишком… Что-то слишком. Чимин начинает вытаскивать все пледы и одеялки, что у него есть в шкафу, и ещё пару стырил у Юнги, бросает все это на пол у подножья кровати и начинает раскладывать. Одно свисает с кровати, на других он сидит, подложив себе под спину, и раскинул подушки, чтобы было мягче. Но чего-то все ещё не хватает. Он, обнимая живот, медленно поднимается и идёт к шкафу. Глаза сразу привлекает внимание рубашка Юнги, что он иногда носит дома, и его большая футболка, в которой он спит, и ещё пару вещей, которые бессовестно забрал из чужого шкафа. Схватив все это в охапку, Чимин укладывает вещи вокруг себя наслаждаясь окружающим его запахом, делая себе некое гнездо из вещей, в которое закапывается, подгребая к рукам планшет. Он удовлетворён и готов заняться важным делом — прогулкой по интернет-сайтам и чтением статей о жизни с малышом, которая его ждёт. Хоть омега и ждёт малышку с нетерпением, волнение его не покидает. Никто не даст нужного совета, когда это будет нужно, как это могла бы сделать мама, никто не скажет, что нужно сделать так, а не по-другому, ему все придётся делать самому, и руки трясутся от этих мыслей. Маленький комочек будет таким хрупким и беззащитным, и Чимин все ещё сам ощущает себя таковым. Тревожные мысли гонят слезы и, дабы не разреветься на ровном месте, он берет в руки бумагу и карандаш. Мин заканчивает то, что так долго готовил для своего омеги, и с чувством выполненного долга покидает мастерскую, направляясь на поиски пузатого комочка. Открыв дверь его спальни, альфа замечает Чимина завернутым в плед и со своими вещами под боком. Даже не удивляясь их пропаже в своём шкафу. Омега сидит, опираясь о кровать, со скрещенными ногами, на которых лежат рисунки, один из них он доделывает сейчас, мягко водя карандашом по бумаге. Мин садится на плед плечом к омеге и не смеет того тревожить, уж больно сосредоточен, а вот у альфы уже ни на что нет сил. Аккуратно сняв рисунки с чужих колен, он укладывает голову на бедра Чимина, поворачиваясь лицом к выпирающему животику. Обнимается, подставляет ухо, прислушиваясь к легкому шевелению маленькой жизни внутри, и потихоньку начинает засыпать. — Пойдем, уложим вас спать, — Мин тихо шепчет и ещё раз целует омегу в животик, а после, чуть приподнявшись, касается губ, задерживаясь дольше положенного, отнимая у того драгоценный кислород. — По-моему, спать нужно тебе, — Чимин ласково смотрит на сонного альфу и, отложив все вещи в сторону, обнимает разнеженное тело,— Что ты делал? — Это сюрприз, и я пока не решаюсь тебе его показать, так что пора спать. — Что? — от громкого тона сон как рукой снимает,— Да ты садист! Рассказал мне о сюрпризе и теперь заставляешь идти спать? — омега мило возмущается, сложив руки на груди, и выжидающе смотрит долгим взглядом, надеясь сразить альфу. — Ну, хорошо, пойдём, — отвечает Юнги, приподнимаясь. На радостях Пак подскакивает, но путается в вещах и тихо стонет от безысходности. Юнги, смотря на это чудо, тихо посмеивается, но позже приподнимает того за талию и рукой придерживает животик. На первом этаже интригующе пахнет краской, и снова масляной. Дверь в мастерскую заманчиво приоткрыта, и кому-то уже не терпится туда войти. Юнги аккуратно идёт сзади Чимина, придерживая того за спину, ибо тому передвигаться стало совсем тяжко. — Вау! Юнги когда ты успел? — Чимин не находит слов восхищёния, теряясь в созерцании крупного полотна, на котором изображён он в пижаме, склоняющий голову к животику, чей центр ярко светится, будто обласкан солнцем, — Это мы тоже оставим в нашем доме? Правда ведь? — Чимин прижимается спиной к крепкой груди, откидывая голову на плечо Юнги, и ласкает руками живот, где уже покоятся ладони старшего. — Это только наше сокровище. Сокровище чувствует радостное волнение и легонько пинается, вызывая восторг в глазах обоих родителей.

***

Последние недели Чимин провел в своём гнездышке у кровати, сидя перед окном, где холодная весна сменялась тёплой. Трава, залитая солнцем, была сочной и свежей, наливались первые бутоны, на деревьях набухшие почки уже перерождались в листья, обласканные ветром. Он погряз в этом бурном рождении новой жизни за окном и думал о том, как скоро появится его маленькая кроха, откроет свои большие глазки и увидит эту завораживающую красоту. Лиён не заставила себя долго ждать, в первых числах мая, когда благоухала вишня, Пак почувствовал предвещающую боль, на глазах появились слезы, он растерялся и стоял так около минуты, пока Мин его не нашёл на веранде. Прижимаясь к руке Юнги в машине, Чимин дрожал и понял, что как бы не готовил себя к этому, все равно страшно, и не потому что режущая боль тянет живот, а потому что страшно представить, что совсем скоро он будет держать малышку в руках, и он боится, что не готов, что не справится с этим, что не сможет быть сильным и все испортит. — Чимин, я знаю, о чем ты думаешь, чувствую, перестань, ты её пугаешь, малыш,— альфа поглаживает ладонью по большому животику, не своя глаз с дороги, и до крови кусает губы, чувствуя метания Чимина,— Ты ведь не один, никто не позволит тебе с этим справляться одному. Омега сцепляет с Мином пальцы в замок и прикрывает глаза, глубоко дыша. — Ты же будешь рядом? — Буду.