In Darkness, In Light

Слепящий свет растревожил веки, и Вэй Ин поднялся на локтях, с удивлением окидывая взглядом бедную хижину, в которой не нашлось даже лишней деревянной миски. Его окружали расплывшиеся в лужицы свечи и поникшие иссохшими лепестками талисманы, тёмный след, явно оставленный кровью, очерчивал круг. «Что произошло? — вскользь удивился Вэй Ин. — Разве… разве меня не поглотила тьма?» Он помнил, как против него ополчился весь мир, как ведомая им тьма металась, поражая всё новых людей, как Лань Чжань… Закрыв глаза, словно желая спрятаться от сияния нового дня, Вэй Ин вспомнил, как его собственную ладонь пыталась удержать чужая. Как вспомнил и то, что он сделал прежде, за что возненавидел себя. Почему он снова жив?.. *** Он не посмел призывать тьму — слишком боялся, что она откликнется вновь, что опять заполнит его и даст в руки ключи от всего мира. Он знал, что ему не помогут эти силы. Он уже пробовал их на вкус: мстил, и месть оказалась горькой, взял то, о чём мечтал, но в пальцах остался дым, даже пытался кого-то спасти, но все погибли за него, из-за него. В итоге ему оставалось только шагнуть со скалы. В этот раз — он знал, не сомневался ни капли — будет так же. Дары темноты никогда не приносят покоя. Под покровом ночи покинул он деревню, не обращая внимания на кровоточащие раны — желания хозяина этого тела его не интересовали. Неприметной тропой вышел к тракту, что змеился вдоль извилистого русла реки, и двинулся прочь, не зная, куда идёт и зачем. К утру он обнаружил себя в окрестностях горы Дафань. Полный усталости и сожалений, он устроился на камнях и вырезал для себя флейту. Инструмент оказался плохонький, но поплывшая над водой мелодия, что сама собой пришла на ум, немного успокоила. Она словно шептала ему о прошлом, о том прошлом, когда внутри ещё билось Золотое ядро, а с ним вместе — и надежда. О том времени, когда он шёл путём меча и не думал покидать его ради обманчивой черноты. *** Он сторонился людей. Старался избежать их любой ценой. Прятал лицо за маской, опасаясь, что кто-то ещё помнит и узнает его, пусть и минуло шестнадцать лет. Но тракт был неумолим, он вёл его дальше и дальше, к уже знакомым местам, и воспоминания о прошлом насмехались над ним, отравляли душу. «Лучше бы ты лишил меня памяти, — ругался про себя Вэй Ин. — Нашёл способ вытащить из тьмы, так зачем наградил цепями из прошлой жизни?..» В этом теле, всё так же без Золотого ядра, он был ни на что не годен. *** Сколько дней прошло с его возрождения? Вэй Ин потерялся в сияющем свете и перестал считать, когда увидел впереди знакомые белые ученические одежды. Адепты Гусу Лань столпились на дороге, растерянные и даже напуганные. — Что случилось? — подал он голос, понимая, что незамеченным ему не пройти. — Каменная статуя ожила, господин… — коротко взглянул на него красивый юноша. — Мы не понимаем, как совладать с ней. — Каменная статуя? — удивился Вэй Ин, неосознанно сжав флейту. Сердце его дрогнуло, сжалось с болью. — Неужели Танцующая богиня?.. — прошлое не хотело оставлять его так просто, не позволяло затеряться и сгинуть! — Она, — кивнул юноша и чуть нахмурился. — Вы знаете о ней? — Её не остановить так просто, — вздохнул Вэй Ин. — Вам следовало бы… позвать кого-то на помощь. — Ханьгуан-цзюня, — добавил другой ученик. — Я запущу сигнальную ракету. Вэй Ин почувствовал, что земля уходит у него из-под ног — и вовсе не потому, что Танцующая богиня направилась в их сторону. Он одновременно мечтал увидеть, каким стал Лань Чжань, и в то же время боялся и признавал, что недостоин даже поднять на него глаза. — Бегите, — прикрикнул юноша, что так мягко беседовал с ним. — Она поглощает души людей. Вэй Ин посмотрел в каменное лицо и поднял флейту к губам. Пусть Танцующая богиня хоть разорвёт его, но сейчас он выиграет время для юных адептов, а после погибнуть не жалко. Он ничего не обещал тому, кто отдал ему всего себя, он желает только раствориться в темноте, где ему самое место! Краткая и острая мелодия призыва расколола небеса. Она звучала плохо — эта флейточка не способна была тягаться с утраченной Чэньцин — но сработала. На Танцующую богиню внезапно кинулся кто-то в чёрном, гремящий цепями! Вэй Ин не сразу узнал его — Вэнь Нин вышел сражаться, Вэнь Нин, чей прах должны были развеять в Безночном городе! Откуда он взялся здесь? «Кто-то тогда играл со мной? — безразлично подумал Вэй Ин, продолжая играть, направляя Вэнь Нина собственной волей, тратя все силы на то, чтобы отвлечь Танцующую богиню от испуганных адептов. — Что ж…» Он не заметил, когда к мелодии его флейты присоединился гуцинь. Это произошло столь неожиданно и ярко, что по спине Вэй Ина сбежали мурашки. Разгневанный, будто совсем безумный Вэнь Нин продолжал яростно сражаться, но в его помощи больше не было нужды, зато всё больше голосов вокруг обличали его, звали Призрачным генералом, пытались понять, откуда он взялся и кому служит теперь. Чтобы успокоить его и спрятать, Вэй Ин обратился к единственной мелодии, что помнил в тот миг. Удивительно ли, что она отняла у него почти все силы?.. Стоило ему доиграть последнюю ноту, как кто-то схватил его за запястье. Вэй Ин чуть повернул голову, и белоснежное сияние заставило зажмуриться. Перед ним стоял Лань Чжань, его лицо не тронуло прошедшее время, не поменялся траур его одежд, такой же, как в день их последней встречи, а длинные волосы оказались… снежно-белы! Пережитые страдания сделали их такими? Горе и печаль? Кого же он успел потерять, что это оставило такой отпечаток? Они смотрели друг на друга молча, и Вэй Ин знал — Лань Чжань видит его насквозь, ни маска, ни чужое тело — более хрупкое, не такое высокое — не сумели спрятать его самого. Вот-вот сорвётся с его губ обличающее имя. Он прикрыл глаза, покоряясь, и тут же понял, что теряет сознание, поднявшаяся изнутри дурнота захлестнула удушающей волной. *** Вэй Ин вновь открыл глаза в сияющем свете. Ему чудился звук гуциня, но стоило пошевелиться — и тот стих, зато раздался лёгкий шорох одежд. Вэй Ин тут же повернулся на бок, пряча лицо в подушки, пропахшие сандалом. Нет-нет, он не может смотреть, он не должен… — Вэй Ин. — Лань Чжань, — обречённо проговорил он, так и не повернувшись. — Ты… забрал меня в Гусу. — Мгм, — последовал ответ. — Зачем? Я не крал это тело, его отдали мне добровольно. Но я не буду воплощать в жизнь месть, да и… — его скрутило внезапной болью, горечь заставила замолчать. — Позволь мне уйти, — прошептал он чуть позже, и голос был не громче шелеста крыльев потерявшегося во тьме мотылька. — Нет, — прозвучало внезапно. Лань Чжань опустился на постель рядом. Его горячая ладонь пригладила Вэй Ину волосы, ласково коснулась скул. — Посмотри на меня. — Зачем, Лань Чжань? — Вэй Ин зажмурился. — Хочешь уличить меня в злодеяниях? Рассказать, кто ещё погиб из-за меня в тот последний день? Хочешь рассказать мне, что тьма разрушает тело и душу?.. Я видел — ты носишь траур, значит, тебе есть в чём обвинить меня… не считая того… не считая того, что я сделал с тобой. — Ты ошибаешься, — отозвался Лань Чжань, и воспоминание полоснуло болью. Снова он увидел, как Лань Чжань, на вдох остановившись у двери, сжимает налобную ленту в кулаке и выходит, оставляя его во тьме. — Ошибаюсь, — признал он, и слёзы сами собой покатились по щекам. — Дай мне уйти, и я найду способ освободить этот мир от себя. Дай расплатиться сполна за ошибки. — Не дам, — Лань Чжань силой развернул его к себе, прижал за запястья к постели. — Посмотри на меня. «Чего он хочет?.. — почти испугался Вэй Ин. — Что собирается делать?» Он встретил взгляд золотисто-карих глаз настороженно, но не заметил там ненависти. Лань Чжань рассматривал его лицо, удерживая всё так же крепко. — Лань Чжань, — попробовал он снова. — Я… — Ты покинул меня на шестнадцать лет, и я не дам тебе скрыться снова, — прервал его Лань Чжань. Как странно это звучало, как дико. Вэй Ин вздрогнул всем телом. — Что ты… имеешь в виду?.. — спросил он, но вместо ответа его губ осторожно коснулись чужие губы. Лань Чжань отпустил его запястья и отбросил тонкое одеяло, что отделяло их друг от друга. В тот миг Вэй Ин понял, что лежит лишь в тонкой нижней рубашке и штанах, но вскоре и это с него стащили горячие руки. — Лань Чжань… — Ты хотел, чтобы я был ласков, — напомнил Лань Чжань, и Вэй Ин задохнулся от боли. Он не знал, как умолять о прощении, и не стал бы, потому что считал себя недостойным такого, но Лань Чжань и не ждал от него подобных слов. Он целовал его ключицы, его ладони скользили по телу, и ощущения, что они рождали, будоражили и ранили одновременно. — Лань Чжань… остановись… Лань Чжань, — зашептал Вэй Ин лихорадочно, потому что тело его сдавалось ласкам. — Я… Лань Чжань, я… — слова казались стеклянным крошевом, ранили горло, оставляли кровавый привкус. — Я… любил тебя и не знал, как… не умел… я… ты не должен, нет, я… не имею права… — Ты взял силой то, что мог получить просто так, — замер на миг Лань Чжань, в голосе его растворилась горечь. Когда белая прядь волос сорвалась с его плеча, свернувшись на животе Вэй Ина с лёгкой щекоткой, он добавил: — И я покажу тебе, чего ты себя лишил. И Вэй Ин задрожал — сначала от внезапного страха, а после — от прикосновений, от того, как Лань Чжань целовал его и вычерчивал языком знаки на теле. Он не знал, чем это должно было стать — наказанием, искуплением? Лань Чжань развязал налобную ленту и крепко стянул ею его запястья. Он сбросил одежду и сел рядом с Вэй Ином, совершенный — и совершенно нагой. — Я покажу тебе, — пообещал он. Вэй Ин не посмел закрыть глаза на этот раз. Снова нежные руки с чуть более грубыми подушечками скользнули по его бёдрам, губы, обжигающе горячие губы сжали его соски по очереди. Он издал короткий стон, а вскоре — только и мог, что стонать. В какой-то миг он забылся настолько, что отдался весь без остатка, полностью и целиком, принимая и растворяясь в ощущениях. Только слёзы отчего-то текли по щекам. Лань Чжань был с ним нежен. Он не торопился, в нём не было жажды обладания. И пусть Вэй Ин всё же почувствовал боль, когда они наконец слились в единое целое, то, что рвало его сердце, было куда больнее. Потому он попросил Лань Чжаня: — Не сдерживайся, не… отказывай себе ни в чём. В ответ Лань Чжань поцеловал его. И сдерживался, и двигался плавно, будто был морским прибоем, и довёл Вэй Ина до грани, за которой был только свет, всепоглощающий свет. *** Лань Чжань уложил его к себе на грудь и продолжал перебирать его волосы. Вэй Ин, затихший, опустошённый и наполненный одновременно, тихо вздохнул: — Лань Чжань… прости… — У меня было шестнадцать лет на злость и ярость, на боль и на отчаяние, — отозвался тот тихо. — Между нами нет больше места для «Прости». Ты расплатился жизнью за то, что я пережил тогда, за всё, что неосмотрительно учинил. Пусть останется в прошлом. Всё прогорело, а пепел развеялся по ветру. И лишь моя любовь к тебе не изменилась ни капли. «Любовь, — у Вэй Ина перехватило дыхание, а слёзы снова навернулись на глаза, наверное, оттого, что Лань Чжань рядом с ним продолжал сиять — ярче солнечного света. — Любовь ко мне». Его запястья были крепко связаны налобной лентой.