Братья?

Впервые за последние месяцы утро встречает Феликса непривычно ласково и легко. Это радует несомненно, но в душе почему-то вместе с лёгкостью зарождается и чувство непонятной тревоги. Лёд в сердце дал нехилую трещину. Ли старается не слишком заморачиваться и предпочитает думать, что произошедшее накануне ему просто приснилось (даже несмотря на ноющую ломоту во всём теле от полученных ушибов), пока не видит на кухне Хёнджина. Странно, но старший совершенно не раздражает, как это было раньше, а напротив, приковывает взгляд – он выглядит задумчивым, наполняя стакан ананасовым соком и, кажется, не обращает внимания на вошедшего Феликса, который после недолгих раздумий решается заговорить первым: – Доброе утро. Хван от неожиданности вздрагивает, и Ли уже начинает чувствовать вину за то, что нарушил его покой, но тот улыбается так ярко, что мысли из головы рассеиваются, подобно утреннему туману: – Привет, Ликс. На самом деле неловко говорить с Хёнджином после всего, что произошло, но Феликс считает, что только так они смогут прийти к одному общему знаменателю. Ведь всё это время, получается, он не ненавидел старшего, а просто... злился на него? И если бы пару дней назад Ли сказали, что он будет думать подобным образом, то ни за что не поверил бы в это. – Как твоя спина? – проходя в глубь кухни интересуется Феликс, пытаясь звучать обыденно, что, кажется, выходит неплохо. Хоть глаза старшего и расширяются от удивления, но он-таки расслабляется, и неловкость между ними понемногу спадает. – Не волнуйся, со мной всё нормально, – Хван неспешно наполняет соком ещё один стакан и тут же протягивает его Ли. Тот сперва мешкается, застигнутый врасплох, но всё же принимает напиток. – Кстати, какие мысли по поводу вчерашнего? – Абсолютно никаких. – честно отвечает Феликс, шумно отпивая сок. Конечно, этот разговор был неизбежен, и он прекрасно понимает, что любопытство Хëнджина оправданно. В первую очередь, потому что старшему досталось больше, чем ему самому. От этого факта на душе неприятный осадок. Наверное, задать тот же вопрос будет самым подходящим в данный момент: – А у тебя? – Если не считать, что я хочу найти напавших на тебя и дать хорошую ответочку, чтобы ходить не могли месяц, то никаких. – задумчиво протягивает Хван, а Ли чувствует укол вины и вместе с тем благодарность. Ведь если бы не старший, то его дела были бы ух как плохи. Страшно даже представить. За своими размышлениями Феликс не замечает появившихся родителей. Хëнджин тут же оживляется, завидев их: – Доброе утро! Ëнджун и Лин расспрашивают мальчиков об их самочувствии, обрадованные тем фактом, что в доме, наконец-то, воцаряется долгожданный покой, а Ли в который раз поражается умению Хвана вести себя – всё-таки актёрство у него в крови. Естественно, от зоркости Феликса не ускользает и болезненная гримаса, исказившая лицо старшего, когда он усаживается на стул. Но лишь буквально на пару секунд, потому что в следующее мгновение он уже вовсю улыбается, о чём-то щебеча с матерью и Ëнджуном, которые, кажется, даже не замечают этого. Сердце Ли противно сжимается от мысли, что Хван пострадал именно из-за него, и теперь желает хоть чем-то помочь. – Поезжай в больницу, а я скажу в школе, что ты приболел. – тихо предлагает он после завтрака, но тот отмахивается, улыбаясь своими глазами-полумесяцами: – Я правда в порядке. Не хочу пропускать школу с самого начала семестра. Честно говоря, Феликс тоже, потому что нужно кое с чем разобраться... Наверное, Ли просто не пожелал втягивать Хвана в ещё большие неприятности, когда сказал, что никаких мыслей по поводу произошедшего у него нет. На самом деле кое-кто всё же пришёл на ум, и по прибытии в школу Феликс в первую очередь узнаëт расписание параллельного класса. Чхве Сан находится возле кабинета химии в окружении своих одноклассников. – Отойдём на пару слов? – Феликс настроен решительно. Сан кивком головы даёт знать друзьям, что скоро вернётся, и они вдвоём отходят туда, где меньше народа. – Чего хотел? – Чхве не выглядит заинтересованным совершенно, уставившись на практически пустой школьный двор через окно коридора – какой-то слишком спокойный для человека, который, возможно, является организатором группового нападения. – Может быть, я смогу понять мотив твоих действий, но я не хочу, чтобы кто-то пострадал, поэтому прекращай этот детский сад. Пока это просто просьба, – после этих слов Сан с недоумением смотрит на Феликса, который абсолютно непоколебимо продолжает: – Не делай вид, будто ты ни при чëм. Я знаю, что вчерашнее твоих рук дело. – Но я серьёзно не понимаю о чём ты, – теперь Чхве поворачивается к нему всем корпусом, задерживая свой острый взгляд на феликсовой скуле, налившейся синяком. – Что произошло? Ли абсолютно не имеет понятия, играет он в дурака или же он действительно не причастен к случившемуся, но вся эта ситуация начинает выводить из себя: – Если есть, что сказать – говори в лицо, больше не подсылай ко мне своих шавок, если не хочешь проблем. Сан поражëнно застывает на мгновение, прежде чем его лицо вновь приобретает прежний холод и отстранённость: – У меня не такие жалкие методы, как ты думаешь. Я бы ни за что не стал так поступать, даже если это из-за Сонхва. Кровь потихоньку приливает к вискам от внезапно накатившего чувства стыда, и Феликс хотел бы сейчас не выглядеть полным идиотом, но, видимо, он поспешил с выводами – глаза Сана уж точно не врут, да и сам он, по правде говоря, не кажется подлым человеком. И, если порассуждать логически, то зачем ему подсылать кого-то, когда раннее он предупредил его лично? Феликс осознаёт, что в попытке разобраться со всем, он только сильнее запутался, поэтому спешит ретироваться, оставив изумлëнного Сана прокричать вслед: – Хей, так ты не расскажешь? Учитывая тот факт, что в этой школе Феликс никого больше не знает, да и врагов здесь он вряд ли успел нажить, он понимает, что и подозревать некого, как бы ни пытался думать иначе. Кажется, ему стоит глядеть в оба и лучше присматриваться к окружающим. Кстати, о них. Первые три урока Сонхва то и делал, что поглядывал в его сторону, будто желал подойти или что-то сказать, но Феликс упорно делал вид, что не замечает этого. Спасибо Джисону, который неосознанно спас его, шустро уведя подальше, когда Пак всё же, видимо, решился с ним заговорить. Спас от возможного сложного разговора, ведь теперь Феликс попросту не знает, как себя вести со старшим, будучи почти уверенным в его чувствах. Ли не готов к подобным поворотам совершенно – к каким-либо отношениям, к разборкам и ненависти со стороны Сана – он пришёл сюда не за всем этим. * * * Вместе со звонком на большую перемену Хëнджин первым делом находит Пака в толпе и без слов хватает за руку, волоча за собой на крышу. По пути Хван замечает несколько любопытных взглядов и улавливает мгновенно разлетающиеся сплетни. Кажется, так было всегда – ученики говорят за спиной, а в лицо только неестественно улыбаются, не решаясь что-либо сказать. Кругом сплошное лицемерие. Сонхва почему-то тоже молчит, покорно следуя за ним неизвестно куда, но нехило выпадает в осадок, когда его грубо припечатывают к стене. – То, что у тебя личные счёты со мной не даёт тебе никакого права вредить моему брату. – злобно выдыхает Хëнджин, стискивая грудки чужого пиджака. Сонхва пару раз хлопает своими большими глазами, затем приближается к красивому лицу младшего, задавая встречный вопрос: – А ты уверен, что относишься к Феликсу, как к брату? – А это не твоё поганое дело! – Так и знал... – самодовольно хмыкает Пак. Хвану до скрежета зубов хочется врезать по его наглой физиономии, но старший продолжает беззастенчиво изучать его с лёгкой улыбкой на губах, вытесняя из головы все мысли. – А ты не меняешься, Хван Хëнджин. Всё такой же отзывчивый, прямолинейный и всё так же готов отдать всего себя тем, кого любишь, – Хëнджин точно может сказать, что ему не показалось – голос и взгляд Сонхва меняются почти до неузнаваемости, становясь... теплее? Безошибочно затрагивая в груди что-то уязвимое, ненавистное и, казалось бы, давно забытое. Отчаянно хочется верить, что просто показалось. – Даже место для выяснения отношений выбрал то же самое. Хван выпадает из реальности, мысленно возвращаясь к событиям четырёхлетней давности, когда они с Пак Сонхва точно также, как и сейчас, стояли на этой самой крыше при совершенно других обстоятельствах. Грудь сдавливает тисками, а глаза отчего-то влажнеют. Ему срочно нужно покинуть это место. – Не лезь к Феликсу. Я тебя предупредил. – Хван грубо отпускает его пиджак, а Сонхва отряхивается от невидимой пыли, провожая спину удаляющегося одноклассника с уже ничем не скрываемой тоской во взгляде. * * * За сегодняшний день Феликс измотался больше даже в моральном плане, нежели в физическом. Из головы всё не выходил тот разговор с Саном. Ли, как человеку, никогда и никого не донимавшему без причины, теперь ужасно стыдно перед Чхве и, возможно, позже он вкратце расскажет ему о произошедшем, объясняя своё грубое поведение, и извинится перед ним. Минхо с Чанбином, заметившие неважный вид Феликса, отпускали его домой, настоятельно прося хорошенько отдохнуть, но он решил остаться, потому что за работой хоть как-то смог отвлечься от навязчивых мыслей. Но они вернулись с новой силой, как только он оказался дома. Ли ощущает непреодолимую усталость во всём теле, когда, сделав уроки, он, наконец-то, отправляется в душ. Но его словно окатывают ведром холодной воды – в ванной комнате он застаёт Хëнджина. Старший стоит спиной к зеркалу с задранной футболкой и усердно пытается нанести мазь на синяк (синяк, к слову, ужасающий, уродует всю верхнюю часть спины противно лиловым оттенком). Поза до жути неудобная – Феликс испытывает дискомфорт, даже просто смотря на Хëнджина. Сердце обливается кровью от столь печальной картины, потому что душащее чувство вины никуда не исчезло, терзая изнутри. Хван от неожиданности теряется и в попытке прикрыться роняет из рук на кафель тюбик с мазью. Ли спешит поднять его, но в итоге они оба тянутся за ним. – Прости, я должен был запереть дверь... – быстро тараторит Хëнджин, забирая мазь у Феликса, который тут же отвечает: – Это ты извини, мне следовало постучаться. И если утром неловкость практически не ощущалась, то сейчас оба хотели поскорее уйти, потому что ситуация крайне щекотливая. Но вместе с тем Ли гложет то, что старший испытывает боль именно по его причине, и это неприятно настолько, что хочется хоть как-то возместить ему за его страдания. – Почему ты не поехал в больницу и почему не рассказал обо всём родителям? – Феликса охватывает внезапной злостью, потому что старший, мало того, полез драться, владея нулевыми боевыми навыками, так ещё и упрямится, делая хуже, в первую очередь, самому себе. Но больше всего в данной ситуации Ли злится на собственное бессилие. – Не хотел, чтобы они переживали по пустякам. – Хëнджин слабо улыбается, собираясь уходить, но младший останавливает его, с неконтролируемой грубостью задирая его футболку: – По-твоему, это пустяк?! Хван виновато поджимает губы. Феликс лишь тяжело вздыхает и со взглядом, не терпящим возражений, забирает из его рук тюбик. – Не надо, я могу и сам... – пытается возразить в последний раз старший, но затихает, когда Ли с напором разворачивает его лицом к зеркалу. А потом Хван и вовсе послушно берётся за края футболки, вновь обнажая спину. Когда Феликс выдавливает на ладонь небольшое количество мази и бережно притрагивается к повреждëнному месту, Хëнджин весь покрывается мурашками. Грубость, с которой младший прикасался к нему ранее, и осторожность, с которой он делает это сейчас – от этого контраста у Хëнджина перехватывает дыхание. Ему до ужаса стыдно за то, что он показал Феликсу свою слабость и уязвимость, ведь тот наверняка и без того чувствует вину. Хван отчаянно пытается отогнать дурацкие мысли, так некстати лезущие в голову, но маленькие умелые пальцы настолько правильно касаются его голой кожи, втирая прохладную консистенцию в ушибленное место, что он не в силах перестать представлять, как эти сильные руки держали бы его при иных обстоятельствах. Хван несмело поднимает глаза на Феликса, в душе боясь перехватить в зеркале его взгляд, но тот, благо, сосредоточен на его спине, что позволяет украдкой наблюдать за его манипуляциями. Серьёзный вид младшего и хмурые брови совсем не облегчают Хëнджину жизнь, наоборот, подкидывая его воспалëнному мозгу всё новые и новые фантазии – одна неприличнее другой. Он старается противиться собственным мыслям, таким неправильным и неуместным в данной ситуации – в конце концов, Феликс всего лишь проявляет доброту и заботу – но ничего не может с собой поделать. Отчего-то именно сейчас Хван вспоминает слова Сонхва, брошенные ему в лицо ещё днём, и в полной мере до него доходит только сейчас – они имеют смысл. Кажется, Феликс для него действительно становится нечто большим, чем просто сводный брат. Это чувство с каждым днём только крепнет, душит изнутри и заставляет задыхаться всякий раз, когда Ли оказывается в поле зрения. Кожа нещадно горит под плавящими пальцами, а сердце стучит настолько громко, что Хëнджин начинает переживать – младший вот-вот услышит его. А когда они всё же случайным образом сталкиваются в зеркале взглядами, Хвана точно окатывает кипятком. Напряжение в небольшом помещении достигает своего предела. Нужно бежать, пока не стало поздно. Хëнджин бросает тихое "спасибо за помощь, спокойной ночи" и пулей вылетает из ванной, оставляя изумлëнного Феликса позади.