Волей небес

      Когда Кот вернулся, он уже был облачён в свою привычную мантию, служившую ему доспехами. Маринетт напряглась и застыла, заметив, что с ним был его отец. Даже когда они стояли рядом, между ними едва можно было уловить семейное сходство. Отец Кота был выше, и его серебристые волосы были подстрижены коротко. Черты его лица были острее и угловатее, а взгляд был холоднее стали. Одет он был в длинный, тёмно-фиолетовый мундир с воротником приглушённо-золотого цвета, плечи которого выдавались вперёд, напоминая крылья. Штаны, ботинки и рубашка были чёрные. Ремень был того же приглушённого золотого оттенка, что и воротник мундира, но на пряжке красовалась бабочка… нет, бражник.       Она встретилась с Котом взглядом, молчаливо вопрошая, что происходит. В тот же момент она заметила, что в комнате находился кто-то ещё: девушка с длинными каштановыми волосами, стоявшая позади и державшаяся за живот, как если бы ей было больно. По её одежде расползалось красное пятно, постепенно увеличивающееся в размере. Она упала на колени, однако отец Кота не удостоил её и взглядом.       — Моего чемпиона ранили, — произнёс он равнодушным, ледяным тоном. — У меня есть основания полагать, что ты можешь помочь ей.       — Я?       Он кивнул.       Сердце Маринетт забилось о рёбра.       — Но я…       — Ты ведь создала жизнь, разве нет?       Кот опустился на колени рядом с девушкой, поддерживая её.       — Отец, ты не можешь требовать такого от Маринетт. Она…       — Твоего мнения я не спрашивал. Я задал вопрос ей.       Кот опустил глаза, прикусив губу.       — Ну и? — Внимание отца Кота вновь обратилось к Маринетт, и он вопросительно выгнул бровь. — Ты исцелишь её?       — Я… — затеребила подол платья она.       «Обещай, что больше не станешь делать ничего подобного».       — Прошу тебя, — взмолилась девушка, протягивая к Маринетт свою запачканную кровью руку. — Пожалуйста, спаси меня.       Маринетт была не в силах пошевелиться. Её сердце бешено колотилось, но не имело абсолютно никакого значения, куда падал её взгляд, потому что никто и ничто не могло помочь ей с ответом. Отец Кота смотрел на неё холодно и выжидающе, девушка истекала кровью и становилась всё бледнее с каждой секундой, а Кот упёрся взглядом в пол, хотя именно он умолял её не усердствовать и не перебарщивать с использованием магии.       — Не знаю, получится ли у меня, — ответила она, комкая ткань платья. — Я… Я никогда никого не лечила.       — Так попытайся.       Резкий ответ был подобен удару плетью. Она снова бросила взгляд на Кота, но он на неё даже не посмотрел. Он что, не осмеливался пойти против своего отца? Или хотел, чтобы она сама приняла решение?       Она подошла и опустилась на колени рядом с Котом, положив свою ладонь поверх его.       — Прости. Мне придётся нарушить обещание.       Эти слова привлекли его внимание. Он почти судорожно сжал её руку.       — Ты не обязана делать это, — прошептал он. — Что бы он ни говорил, ты не обязана…       — Сын!       Кот вздрогнул и отстранился, но не отвёл от неё своего напряжённого взгляда, в котором читалось, что у неё всё ещё был выбор, что она не была обязана рисковать своим здоровьем. Только вот им обоим было известно, что это не совсем так. Девушка была серьёзно ранена. Маринетт не могла позволить ей страдать, особенно когда попытаться помочь ей было в её силах. Она догадывалась, что и Кот чувствовал то же самое.       — Я попробую, — сказала она, поднимая взгляд на отца Кота.       Его губы изогнулись. От этой улыбки волоски у неё на руках и шее встали дыбом, но она отмахнулась от этого чувства и сосредоточилась на ране. Крови было много. Маринетт, не касаясь девушки, поднесла руки к её ране.       — Не знаю, смогу ли я тебе помочь, — прошептала она, — но сделаю всё, что в моих силах.       Та кивнула, и боль, отражающаяся в её зелёных глазах, смешалась с благодарностью.       Маринетт закрыла глаза и обратилась к магии замка. Пульсирующая и живая, та прошла сквозь неё, наполняя силой. Теперь ощущения были понятны. Это была магия созидания. Магия жизни. Возможно, и исцеления в том числе.       Её глаза распахнулись. В голове крутилась всего одна мысль: исцелить, стянуть рану, исправить причинённый вред. Руки задрожали. Вокруг раны образовалось лёгкое розоватое свечение, воздух потрескивал от незримого, тёплого электричества. Это пугало. Но казалось таким правильным.       Маринетт сглотнула, по её лицу стекали капельки пота. Рана постепенно затягивалась, кровотечение потихоньку останавливалось. Перед глазами почернело, но, когда Маринетт покачнулась, её поймал Кот. Выражение его лица было нечитаемо, но вот на лице его отца отражалось неприкрытое ликование.       — Я так и знал, — произнёс он, в очередной раз жутко улыбаясь. Она никогда ещё не слышала, чтобы он говорил с таким чувством.       Маринетт сморгнула мелькающие перед глазами мушки. Всё вокруг неё кружилось и то исчезало из вида, то снова появлялось. У неё было такое чувство, будто чьи-то руки пытаются зажать ей уши и вырвать у неё сознание, повергая в беспамятство.       — Благодарю тебя, Лила, — продолжил отец Кота, помогая девушке подняться. — Твои услуги оказались весьма кстати.       Та поклонилась с лукавой улыбкой. Это было последним, что Маринетт увидела, прежде чем головокружение стало невыносимым и мир погрузился во мрак.