Волей небес

      Сидя в своей комнате, Маринетт пристально разглядывала чёрное пёрышко, раскручивая его в руке так, что становились видны лёгкие проблески фиолетового. Кот рассказал ей, что когда-то Маюра состояла в дружеских отношениях с его отцом. Именно поэтому ей было многое известно. Однако он не знал, что послужило причиной разлада между ними. Не знал он и того, почему она продолжала навещать Маринетт. По-хорошему, посещать замок должны были только бог, который приносил продукты, и отец Кота – и то, когда ему было это разрешено.       — Не могу сказать, можем ли мы ей доверять, – покачал головой Кот, когда они беседовали об этом ранее. — Прости. Мне и самому хотелось бы знать больше.       Маринетт верила Коту. Он бы не стал ей врать или что-то по доброй воле от неё утаивать. Однако она начинала подозревать, что выбор не всегда оставался за ним.       «Слушай, я не могу сказать, почему ты в опасности, но…»       Эта фраза не давала ей покоя. Вся эта ситуация казалась ей странной. Она знала, как много значила для Кота. Он был так одинок до её появления. Он молил её очнуться, потому что не мог вынести мысли о том, что потеряет её. Но сегодня он сам попросил её покинуть замок.       Почему? Чего он так боялся?       «В чьих руках его поводок?»       Она нахмурилась. Маюре не было резона задавать ей этот вопрос, если очевидный ответ – совет – был неверен. Заправлял всем кто-то другой. Может, оппозиционный член совета? Нет, это тоже казалось притянутым за уши. К тому же единственным богом, кто проявлял к ней интерес, помимо Маюры, был…       Ледяные щупальца обволокли её сердце. Все разрозненные, не дающие ей покоя кусочки пазла внезапно сложились в одну картину. Перед её внутренним взором предстал образ бога, который без тени беспокойства и сожаления понукал её к использованию магии. Бога, который одним-единственным словом заставил Кота замолчать и даже вздрогнуть.       Бога, который предложил этот брак и сам провёл церемонию.       — Не может быть, — прошептала она.       Пальцы сжались вокруг пера, практически сминая его в дрожащем кулаке. Бросив его, Маринетт вылетела из комнаты, зовя Кота. Выложенные камнем коридоры холодили босые ноги.       Его отец. Конечно же, это был его отец.       — Кот! — крикнула она.       Он вышел из одной из комнат, одетый в нечто, похожее на облачение для сна. Она рассеянно отметила, что это, должно быть, была его спальня.       — В чём дело? — спросил он, незамедлительно сокращая разделяющее их расстояние.       — Это твой отец, так ведь?       — Что? — напрягся он.       Она затараторила, делясь с ним своим озарением – по крайней мере, успела это сделать частично. Его глаза округлились, и он зажал ей рот рукой – достаточно плотно, чтобы заглушить её слова. Она застыла. Время шло. Он так и стоял, зажимая ей рот, и тяжело дышал. У неё пересохло во рту, а сердце начинало биться всё быстрее и быстрее.       — Не говори ни слова боле, – прошептал он.       «Почему? — вопила она одним лишь взглядом. — Что происходит?»       — Мой отец… Я не могу…       Ему с трудом удавалось выдавливать из себя слова, словно это ему затыкали рот рукой. Пульсирующая жилка на её шее неприятно забилась. У неё было такое чувство, будто она заглотила нечто холодное, что разрасталось и разрасталось, пока камнем не упало в живот.       — Мне жаль, — произнёс он. — Я надеялся, что у меня будет больше времени, чтобы что-нибудь придумать.       Она попыталась что-то сказать, однако слова получились исковерканными и едва понятными.       — Мне так жаль, — повторил он, отпуская её.       — Кот, о чём ты говоришь?       Он посмотрел ей в глаза с таким видом, словно его разрывали на кусочки:       — Я должен ему рассказать.       — Что?       — Ты ещё можешь успеть уйти, — продолжил он, направляясь к лестнице. — Ты сообразительная. Я знаю, что ты найдёшь способ сбежать. Только не говори мне, куда ты отправишься, и…       — Нет! — Она зашагала вперёд и схватила его за руку. — Я же сказала, что остаюсь.       — Маринетт, прошу тебя.       Она лишь крепче сжала его ладонь.       — Что бы ни происходило между тобой и твоим отцом, я готова пройти через это с тобой. Вместе мы сможем что-нибудь придумать.       Он провёл по её щеке тыльной стороной ладони, однако на его лице отражалось страдание.       — С этим ничего не поделать.       — Но…       — Он знает.       Она не поняла, что он имел в виду, но Кот не удосужился объяснить. Он рванул вниз по лестнице со скоростью, превышающей человеческие возможности. Ей было никак за ним не угнаться.

***

      Отец Кота появился в замке немногим позже – высокий, представительный, со стальным, нечитаемым выражением на лице. Кот плёлся за ним следом, словно тень. Маринетт до скрежета стиснула зубы, увидев эту картину. Пускай его руки и ноги не были связаны, он с тем же успехом мог бы быть скован цепями. Это было понятно по его опавшим плечам, по безмолвным извинениям, что шептали ей его глаза.       «С этим ничего не поделать».       — Смертная.       Она тут же переключила внимание на отца Кота.       — Я не стану тратить время, притворяясь, что нам обоим неясно, зачем я здесь, — плавно начал он, намеренно беря небольшую паузу. — Разумеется, я мог бы просто убить тебя здесь и сейчас. Это был бы самый действенный способ обеспечить твоё молчание.       Дыхание перехватило, а сердце заколотилось о рёбра, словно пытаясь отпечататься на них. Кота слегка передёрнуло, но он не пошевелился и не подал голоса. Чувства выдавали лишь его глаза: ужас, вину, безмолвную мольбу, чтобы она бросила всё и сбежала.       — Но вы не станете этого делать, — сумела произнести она, отрывая взгляд от Кота, чтобы посмотреть на его отца. — Я вам для чего-то нужна.       Это было единственное, в чём она была уверена. Всё, что он сделал: угроза разрушения её королевства, брак, даже появление той раненой девушки, Лилы, в замке – говорило об этом. Она не сомневалась, что он всё это спланировал.       На его губах появилась тень улыбки.       — Смышлёная принцесса.       У неё по позвоночнику побежали мурашки. Из его уст комплимент больше походил на угрозу.       — Но опять же, не будем забывать, что всё это время тебе нашёптывал павлин, так ведь? — продолжил он, подходя ближе. — Маюра всегда любила совать нос не в своё дело.       — Рано или поздно я бы и сама обо всём догадалась.       — Может и так, но теперь это уже неважно. Ты поможешь мне.       Она не отступила, даже когда он навис над ней, хоть в горло и, мешая дышать, подступил комок страха. Хоть сердце и колотилось так быстро, что кружилась голова.       — И с чего это я должна вам помогать?       — Потому что, думаю, ты согласишься, что мои намерения весьма благородны. Я всего лишь желаю вернуть к жизни богиню созидания.       Челюсть Маринетт так и отвисла. Она мельком взглянула на Кота, чтобы уловить его реакцию, но он стоял, вперившись взглядом в пол. Так это была правда? Или всё-таки ложь?       — Я вам не верю, — сказала она.       — Ну и не верь, но, что бы ты там себе ни думала, ты всё равно мне поможешь. — Он положил руку ей на плечо, и от его тяжёлого прикосновения у неё поползли мурашки. — Мой сын сделает всё, что я попрошу. Не заставляй меня использовать это преимущество так, как никому из нас того не хочется.       Она сжала руки в кулаки так плотно, что ногти впились в ладони, оставляя на них следы в форме полумесяцев. Кот был повёрнут к ней боком, но она видела, что он был напряжён, как натянутая тетива, отчаянно стремящаяся к освобождению. Должно быть, ему было приказано не вмешиваться в происходящее.       «С этим ничего не поделать».       — Что вам от меня нужно? — мрачно спросила она.       Отец Кота улыбнулся.       — Я хочу, чтобы ты исцелила дерево.