Hadouken! — M.A.D
Наша привычная жизнь с Эдди рухнула в одночасье. Мне несложно было переехать в квартиру поменьше, я никогда и не мечтал жить в огромных апартаментах. Но то, каким стал Эдди, пугало меня больше всего. Больше всяких переездов и того, что машина была разбита окончательно. Я молился и благодарил бога за хорошие подушки безопасности. А на машину мне было плевать. — Все будет хорошо, — говорил я Эдди, гладя его по спине. Он изменился. Взгляд потух, плечи осунулись. Он не плакал при мне днем, но ночью я просыпался от его сдавленных всхлипов, обнимал, а он упирался мне лбом в грудь. — Ричи, пожалуйста, не оставляй меня… У меня никого не осталось, кроме тебя, — шептал он на выдохе, а я чувствовал, как моя пижамная футболка намокает от его слез. — Не оставлю. Клянусь тебе, никогда не оставлю. Когда я узнал о трагедии с его родителями, у меня будто весь воздух из легких выкачали. Я позвонил тут же своим родителям — просто потому что мне было страшно. Я не успел познакомиться с отцом и мамой Эдди, а ведь так хотел… Слушая гудки в трубе, я оглядывался на Эдди, который лежал пластом на постели. Синяки и ссадины, полученные в аварии, прошли, но сколько потребуется времени, чтобы его сердце забилось снова в нормальном ритме? И будет ли когда-нибудь такое вообще возможно? — Да? — спустя пару секунд, трубку взяла мама. Голос был запыхавшийся, она явно опять возилась в нашем небольшом садике, сажая цветы. — Мам, это я, — сказал я, чувствуя, как к глазам тоже подступают слезы, — как вы? Я соскучился. — Ох, Ричи, мы тоже, сынок. Мы так по тебе скучаем с папой. Как твои дела? Как учеба? Как музыка? Я не стал говорить, что документы из универа я забрал. Знал, что это их очень расстроит, особенно отца, который так сильно топил за высшее образование. Скажу позже, сейчас это все равно неважно, неважно… Я просто вздохнул побольше воздуха и проговорил на одном дыхании: — Мам, пап, я вас очень люблю. И положил трубку. На большее я в тот момент был не способен. Большего не смог из себя выдавить.***
Я был с Эдди каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Я не оставлял его больше чем на пять минут, а когда он шел в ванную, стоял под дверью, готовый в любой момент ее выбить, если бы что-то случилось… Вся жизнь, которая до этого кипела в Эдди, играла всеми красками, исчезла, и он как будто перестал существовать. Он словно еще больше уменьшился в размерах, похудел, перестал смеяться. Я помогал ему со всеми ужасными хлопотами — похоронами и прочим. Я помнил, как это делать, потому что три года назад у меня умер дедушка. Отец тогда лежал в больнице, и мне пришлось помогать матери устраивать его похороны. Я был с Эдди во все эти моменты. Смерть близких очень сближает. Мы стали с Эдди еще ближе, я порой физически ощущал то, как он нуждается во мне. Я знал, что боль в скором времени утихнет, и просто оставался с ним рядом, готовый утешать, успокаивать и защищать. Если бы не случилось новое несчастье. Долги. Долги родителей Эдди, на огромную сумму денег. Эдди почти потерял сознание, когда получил письмо от своего семейного юриста, где он сообщал о том, что Эдди, как совершеннолетний должен выплатить все долги по кредитам. К тому же, в случае смерти отца, фирмы должны были перейти к Эдди. Вместе с долгами. — Там огромные суммы, — прошептал Эдди одними губами, — как я это выплачу?.. Я не знал ответа на этот вопрос. Поначалу мы переехали на другую квартиру — по сравнению с той, в которой мы жили до этого, она была просто микроскопической — всего две комнаты, маленькая ванная, кухня, соединенная с гостиной. У Эдди не было никакого дохода, кроме родителей. Он никогда нигде не работал, да и, по сути, мало что умел. Страховка покрыла ремонт машины, но ее тоже пришлось продать. Но Эдди все равно смотрел на цифры на счетах, плакал и качал головой. — Я понятия не имел, что у них столько долгов… Как, как я это выплачу, Ричи?! Но у меня не было ответа и на этот вопрос. — Мы что-нибудь придумаем. Устроимся на работу, оба. Я попробую работать где-то еще, или просить мистера Спроуса устраивать концерты… Буду браться за любую возможность. Может быть, мне удастся продать еще свои песни, и … — я говорил это, держа руку Эдди, хотя цифры, набранные на компьютере и отпечатанные на обычной белой бумаге, выжигали мне глаза. Я понимал, что такую сумму мы будем выплачивать долго. Очень долго. Почти всю жизнь. И если я в ближайшие пару месяцев не стану вторым Джастином Бибером или Гарри Стайлсом с его миллионными гонорарами, я даже не мог представить, что с нами сделают… — Мы можем взять кредит, и… Сначала выплатить долги, а потом кредит, — неуверенно сказал я, полностью не сведущий в финансовых махинациях. У меня у самого никогда не было никаких проблем с деньгами — до определенного периода времени меня обеспечивали родители, и хотя мы не были никогда богачами, денег на жизнь нам хватало. А потом я стал учиться в институте, получал стипендию, и на мои небольшие нужды мне моих денег хватало. Но тут шла речь не о сотнях долларов. И даже не о тысячах. Речь шла о миллионе. — Нам удалось покрыть некоторую часть долгов, — сказал Эдди, снова перебирая бумаги. Он отложил их в сторону, принялся массировать виски. После аварии у него часто начинала болеть голова, поэтому я снова встал с дивана, прошел на кухню и заварил ему чай, — за счет продажи квартиры и машины, но этого все равно не хватает. Плюс нам тоже надо на что-то жить. — У меня скоро концерт, — сказал я, — я получу деньги. Хорошие деньги, Эдди, — ответил я, передавая ему чашку с чаем. Эдди грустно улыбнулся. — Прости, что тебе приходится быть втянутым в это. Ты начинал встречаться с принцем, а теперь у меня нет денег даже… На новую рубашку, потому что я могу думать только о том, как мне покрыть эти долги. — Не говори ерунду. Мне никогда не были нужны твои деньги. Только ты. И мы обязательно что-нибудь придумаем. — Спасибо, Ричи.***
Весь мой день снова стал делиться на музыку и Эдди. Важный концерт все приближался, но я не мог полностью сосредоточиться на репетициях. Точнее, я репетировал, но как-то механически. Это как если дрочить только чтобы скинуть напряжение, а не получить хоть какое-то удовольствие. Парни это замечали, но с вопросами не лезли. Мы просто делали одну работу, и как только репетиции заканчивались, я тут же летел в кабинет к мистеру Спроусу, чтобы схватить телефон и позвонить Эдди. Даже если он брал трубку на второй или третий гудок, я уже мог почувствовать, как стальной провод скручивался у меня в животе от страха от него. Я стал замечать, что Эдди начал становиться странным. Он много пил и порой вел себя не совсем адекватно, когда я возвращался домой… Я просил мистера Спроуса сразу же сообщать мне обо всех телефонных звонках. — Конечно, Ричи. Если тебе кто-то позвонит, я позову тебя с репетиции. Не переживай. На репетиции к нам стала приходить Катрина. Они часто ссорились с Генри, как типичные брат с сестрой. Я был благодарен ей, что в тот страшный день она была рядом со мной. Мы не говорили об этом и ничего не обсуждали, но между нами будто пролегла некая тень дружбы. Я узнал, что Катрине двадцать один год, она старше меня и раньше училась в художественной академии. Мистер Спроус предложил ей работу официанткой в клубе, и мы действительно стали видеться часто. Порой она даже подвозила меня до дома, потому что это иногда было быстрее, чем вызвать такси, да и лишних денег на это у меня не было. Я стал подумывать о том, чтобы найти себе еще одну работу — я начал читать объявления в интернете. Потому что концерты были у нас все равно не каждый вечер, и хотя денег платили за них немало (по моим меркам), нам с Эдди их катастрофически не хватало. — Ричи, послушай, я хотела… Сказать тебе, что если тебе понадобится какая-то моя помощь… Или Генри… Или других парней. Ты знаешь, мы всегда готовы помочь, — Катрина улыбнулась. Мы сидели у нее в машине, было уже темно, и я смотрел на окна нашей маленькой квартирки. Слабо видел свет в гостиной, и надеялся, что Эдди еще не спит. Мне так хотелось поговорить с ним как раньше, до того, как все это случилось… Но я тешил себя мыслями о том, что мы оба живы и здоровы, а проблему с деньгами можно решить. Я собирался на крайний случай попросить какую-то сумму в долг у своих родителей — я знал, они откладывали на мое имя некоторую сумму, и она тоже могла, хотя и частично, но покрыть долг Эдди. С родителями я бы потом рассчитался, это волновало меня меньше всего. Для меня не было ничего важнее Эдди. — Спасибо, — с опозданием, но все же ответил я Катрине, глядя на то, как в темном салоне автомобиля ее черные волосы прикрывают ей половину лица. Она улыбнулась темными губами и быстро поцеловала меня в щеку. Я опешил. — Ты… — Просто по-дружески, — она выставила вперед руки, — ничего такого. Ричи, все нормально. Я ничего не ответил и вышел из машины. Мне казалось, что за долю секунду, что длился легкий поцелуй, она оставила такой след от помады, что его будет ничем не стереть. Но потерев щеку костяшками, я не увидел след от помады, и надеялся, что я не пропах ее духами, пока сидел с ней рядом на пассажирском сидении. Слишком близко.***
Когда я зашел в квартиру, я не сразу понял, что произошло. Только в комнате горел маленький ночник, а все остальное пространство было погружено во тьму. Я медленно начал снимать кроссовки, держась рукой за стену. Я решил, что Эдди действительно спит, когда внезапно увидел его в дверном проеме. — Эдди? — Ричи… Ричи, иди сюда скорее и трахни меня как последнюю суку. По голосу, интонациям и такому предложению в час ночи я понял, что Эдди пьян. Он немного шатался в дверном проеме, и когда я откинул от себя кроссовки, он вдруг резко ко мне приблизился, схватил за руку и потащил в комнату. — Эдди, я устал… — я попытался слабо воспротивиться. Единственное, чего мне действительно тогда хотелось — упасть на кровать и проспать часов двенадцать, — Эдди, я был на студии девять часов, мы пытались записать песню, я… — Мне плевать, — с этими словами Эдди с силой толкнул меня на кровать, залез мне на бедра и перехватил руки. Я отчаянно ничего не понимал. От него снова не пахло алкоголем… Хотя он вел себя и говорил, как пьяный. Смутные подозрения начали закрадываться в мою голову… Эдди начал тереться о мои джинсы, но результата не последовало. Я чувствовал себя таким уставшим, что действительно был не в состоянии заняться с ним сексом, и к тому же, я начал думать о том, что он… — Ричи! Ричи, какого хрена?! — вскрикнул Эдди, смотря на мои джинсы. Я попытался приподняться на локтях. В комнате было темно, хоть глаз выколи, но я видел, какими огромными были его зрачки… — Я… Прости… Я же сказал, что я… — Ты меня больше не хочешь? — Эдди, что за глупости… — Ты с кем-то трахаешься?! — закричал Эдди, и вдруг резко замер, — от тебя несет бабскими духами. Шлюшьими духами. Я не успел ничего ответить, как Эдди со всего размаху ударил меня по щеке. Он дал мне пощечину и начал истерически смеяться. У меня сердце сделало кувырок. — Эдди?!.. Ты… Ты пьяный?!. Что… Что происходит?.. Я не понимаю… — Отъебись, Ричи! Оставь меня, — с этими словами Эдди слез с меня, сел на пол, обнял колени руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону. У меня дыхание перехватило… Не обращая внимания на задранную футболку, которую Эдди уже попытался с меня стащить, не обращая внимание на то, что щека горела огнем от его удара, я слез с кровати и попытался сесть рядом с ним, но он отмахнулся. — Эдди… Вдруг он начал плакать. Просто буквально по щелчку пальцев по его щекам потекли слезы. Я испугался не на шутку. Стал шарить по карманам в поисках телефона, чтобы вызвать скорую. У него нервный срыв. Господи, конечно, у него нервный срыв, он не отдает себе отчета в том, что делает, надо вызвать 911… — УБЕРИ ТЕЛЕФОН! РИЧИ, НЕМЕДЛЕННО УБЕРИ ТЕЛЕФОН! — вдруг закричал Эдди, поворачиваясь ко мне. Слезы уже застыли в его глазах, он попытался схватить меня за руку, — не смей звонить в больницу! Я не псих! Я не знал, что делать. Тело сковало от страха. Я смотрел на эту дикую картину, сжимая в руке телефон, как какой-то священный оберег… — Эдди, ты… Ты меня пугаешь… Просто скажи… Что случилось? За секунду Эдди вцепился в мою руку пальцами, вырвал телефон и бросил куда-то в сторону. Я услышал, как треснул экран. Я еле сдержал крик. — Эдди! — Ричи, — снова, как на автомате, засмеялся он, — черт, это такой пиздец. С этими словами Эдди лег на пол, почти упал, раскинув руки в сторону. Я инстинктивно отполз от него немного подальше, не понимая, все еще ничего не понимая. Мне показалось, что кто-то из нас сходит с ума. И готов был дать руку на отсечение, что это не я… — Ты не пьяный… — выдохнул я, чувствуя, как эти слова щелкают в голове страшной догадкой. Эдди поднял руки в воздух, начал рисовать ими какие-то круги. Его взгляд был уставлен в потолок, но когда за окном проехала машина и осветила фарами комнату, я заметил, что взгляд его не выражал ничего. Абсолютно ничего. Просто пустоту… — Там звезды, Ричи… Видишь? Звезды… Я медленно поднял голову. Потолок как потолок, в старой, полуразваленной квартире, где местами отходят обои, и отваливается штукатурка… — Эдди… Там ничего нет… — я нервно сглотнул, — нет никаких звезд… Страшная догадка стала еще сильнее сжимать мой мозг в стальные тиски. — Ричи, посмотри… Посмотри внимательнее… Там звезды, а вон там… — он указал рукой в сторону нашей кровати, — там озеро… Пойдем купаться? Я ведь теперь умею плавать… — Эдди… — язык во рту набух, как труп, выловленный из воды, — ты меня пугаешь… Там… Там ничего нет… — я даже не заметил, как в голосе у меня задрожали слезы. Я осторожно подполз на коленях к Эдди, попытался взять его за руку, — Эдди… Что… Что ты принял? — Звезды, звезды… Смотри… — бормотал Эдди, не обращая на меня никакого внимания. — Эдди, пожалуйста… — я уставился в его лицо. Слишком большие зрачки. Бред. Не может быть… — Эдди! — я схватил его за плечи, — что ты принял?! Скажи мне правду, немедленно! Еще секунда, и я бы ударил его головой об пол. Пальцы задрожали, впиваясь в его не застегнутую рубашку. Эдди засмеялся, не сводя взгляда с потолка. — Ничего, это ты мой наркотик. — Твою мать… Я резко вскочил на ноги, принялся искать таблетки. Что он мог принять?! Где-нибудь осталась банка! Флакон! Хоть что-то?! Я начал хлопать его ящиками в шкафу, переворачивал белье и одежду. — Их нет в доме, Ричи. Была одна доза, и теперь она… Во мне… — Эдди засмеялся, и я замер. Это был ненормальный смех. Смех не человека, а… Наркомана. — Эдди… — я обернулся, и перед глазами всплыл образ Питера Брауна, того парня из моей школы, который умер от передозировки наркотиками. Я поднес руку ко рту, в ужасе смотря на это. — Ричи, я так тебя люблю… — Скажи, что ты принял?! — закричал я, не в силах бороться со страхом. Господи, наркотики… Он принял наркотики… Эдди закрыл глаза, будто силясь вспомнить, и потом произнес по буквам. — Э-к-с-т-а-з-и. — Что?! Это слово ударило меня куда-то поддых. Я почувствовал почти физическую боль, от которой даже охнул. Экстази… Я не особо разбирался в наркотиках, но знал, что это что-то очень сильное. Перед глазами пронесся Билл, который иногда баловался дурью… Твою мать, твою мать, как он посмел! Я подлетел к Эдди, стал осторожно помогать ему сесть на полу. Эдди принялся водить себе пальцами по рукам. — Смотри, Ричи, у меня звезды на руках… — Да, да… Пойдем в ванную. Пойдем в ванную, тебе надо… Надо… Я хотел, чтобы Эдди стошнило. Может, там ему немного полегчает, ведь так делают с алкогольным отравлением?!.. Но ведь это было не алкогольное отравление, идиот! Я кое-как дотащил Эдди до ванной, щелкнул выключателем на стене. Он не держался на ногах, или просто не хотел этого делать. Я кое-как помог ему перевеситься через бортик раковины. — Эдди, давай пальцы в рот… Да не мои, придурок! — закричал я, когда он потянул мою руку к своему лицу, — Эдди, пожалуйста… Пожалуйста… Меня трясло, но Эдди только смеялся. И чем больше он смеялся, тем больше меня трясло. Я схватился за голову. — Не могу. Меня не стошнит, ты же знаешь, я могу глубоко брать… В рот, — произнес Эдди, снова падая на колени. — Эдди! — закричал я, чувствуя, как пространство ванной сжимает меня. — Оставь… Скоро все пройдет… Приход… Меня скоро… Отпустит…. Эдди осел на пол, как тряпичная кукла, прислонился спиной к шкафчику под раковиной. Я без сил рухнул рядом с ним, царапая колени через дырки в джинсах о жесткий пол. Я схватил его лицо в свои руки, попытался взглянуть в глаза, но… Взгляд Эдди был пустым. — Эдди, господи… — Ты только не отпускай меня… — прошептал Эдди, — мне страшно… — Эдди… — я не заметил, как начал плакать. — Ричи, я так тебя люблю… Только не бросай меня… Я больше не буду… Я больше так не буду… Клянусь тебе, Ричи… — Эдди прикрыл глаза, а потом резко распахнул их, бешено вращая зрачками, стал разглядывать ванную комнату, — тут тоже звезды… Везде звезды, Ричи… Даже на тебе… — он переместил взгляд на меня и принялся трогать пальцами мое лицо, — я считаю звезды на твоем лице, Ричи… У меня перехватило сердце, и я замер. — Ричи, ты видишь… Ты же видишь звезды? — Эдди обвел рукой комнату. И я солгал. Конечно, я солгал, потому что вдруг он начал трястись и повторять только одну фразу, как сломанный механизм: «Звезды… Звезды, Ричи, звезды…» — Конечно… Конечно, я вижу звезды, Эдди… Я обнял его обеими руками так сильно, как только смог. И если до этого я думал, что мы пережили самые страшные дни вместе, теперь они позади, то несчастье еще только подкрадывалось к нам, переминалось с ноги на ноги на пороге за нашей хлипкой дверью, готовое нанести новый, еще более болезненный удар.