grandson — Blood // Water
Я не мог долго злиться на Эдди. Как только я выбежал на улицу, растерянно сжимая в руках рюкзак, я вдруг остро понял, что мне некуда идти. Квартира эта давно стала нашей, да и весь город, все — давным-давно было нашим. Любое место, любая улица или заведение, куда бы я решил преткнуться, был связан для меня с Эдди. Какое-то время я посидел в Макдональдсе на углу, заказав себе слишком крепкий кофе, который тут же ударил мне в голову и обжег желудок. Я смотрел в окно, было уже темно и холодно. Я грел руки о пластмассовый стаканчик, а работники уже стали коситься на меня с подозрением. Я заказал себе гамбургер, но есть не хотелось. Я кое-как запихнул его в себя, чтобы меня просто не выгнали из заведения и снова начал думать. У нас ведь с Эдди все было хорошо последнее время. Он больше не употреблял, и я мог немного выдохнуть, потому что это было самое страшное, что я мог себе представить. Я выступал на концертах, мистер Спроус мне платил, и медленно, но верно, мы покрыли долги. Денег на обычную жизнь, конечно, не хватало, но Эдди продал свой макбук, и какое-то время мы смогли жить нормально. Я подумывал о том, чтобы переехать в квартиру еще поменьше и попроще. Хотя бы на первое время. Я действительно пару раз уже выступил для жены мистера Спроуса. Я был очень рад познакомиться с ней. Отличная женщина, выглядит невероятно. Я бы даже не сказал, что у нее рак, она выглядела здоровее всех здоровых и у нее был очень мягкий, заразительный смех. — Не говори с ней про ее болезнь — шепнул мне мистер Спроус, знакомя с женой, — она делает вид, что она здорова, и это помогает ей. Так мне сказал ее психолог, и я не в силах ему перечить. Я кивнул. Жене Спроуса, Кларе, было лет тридцать пять, у нее были пышные каштановые волосы, глубоко посаженные глаза и очень тонкие, почти аристократические черты лица. Дома часто бывали дети — десятилетний Ник и пятилетняя Эмма. Мне было безумно приятно находиться там среди этой семьи, я играл с детьми, пел песни для Клары — она хвалила меня и внимательно слушала каждую композицию. Мне даже было неловко брать за такие выступления деньги — все же играть для больного человека за вознаграждение… Но мистер Спроус после каждого такого «концерта» неизменно вручал мне конверт с деньгами. И только благодаря этому мы смогли покрыть наши долги. — Спасибо Вам, — сказал я мистеру Спроусу, когда в один из вечеров мы так засиделись, что няня отправилась укладывать детей спать, а я сидел с ним и его женой на кухне, пил чай, и миссис Спроус показывала мне альбом с детскими фотографиями. Было уже поздно и мистер Спроус предложил подвезти меня домой. Клара тоже настояла на этом, по-матерински перед уходом взъерошив мне волосы, — я правда не знаю, как смогу отблагодарить Вас за Вашу щедрость. — Пустяки. Желание моей жены для меня закон, и я бы постарался достать ей и Майкла Джексона, если б он был жив, — мистер Спроус улыбнулся, но как-то грустно, и я промолчал, — а ты правда очень талантлив. Ты не подумай, я ценю всех парней. Генри, например, барабанщик от бога, но все же… Они по отдельности ничего не стоят. Они сильны, только когда играют вместе, понимаешь? Если кто-то из парней решит покинуть группу, я конечно, расстроюсь, но найти гитариста или хорошего ударника будет не так уж и сложно. Никто бы и не заметил, что за синтезатором стоит какой-то другой парень. А вот ты… Знаешь, я слежу за количеством ваших подписчиков в интернете. И вы очень быстро растете. Намного больше, чем с бывшим солистом. — А куда он все-таки… Исчез? — спросил я, смотря на профиль мистера Спроуса. Он потянулся в бардачок за сигаретами, слегка коснулся локтем моего колена и тут же извинился. — Он очень быстро возомнил себя настоящей звездой, и потребовал с меня невероятной суммы денег за концерт. Я не сразу отказал ему, сказал, что мне нужно время подумать и посмотреть, как он отыграет последнее выступление. Но он на нем не появился. Просто сбежал, оставив группу за две минуты до начала. Я вжался в кресло. — Но… — Это была другая ситуация, Ричи, — мягко сказал он, поворачиваясь ко мне, — там человек возомнил о себе невесть что и просто отказался играть за те гроши, что я ему платил. Это его дословная цитата. Он сорвал концерт и уехал домой. Я сначала старался его найти, а потом понял, что в любом случае не хочу видеть этого человека в своем клубе, в своей группе. Да и парни были о нем не самого высокого мнения. Он часто ссорился с Генри, Виктором… В общем, он был гнилой человек, Ричи. Я кивнул. Мне было не очень по себе осуждать бывшего участника группы, который все-таки предоставил мне свое место, пусть и не осознанно, но и не хотелось как-то спорить или пререкаться. Я ведь в любом случае не знал того человека, и меня не должны были касаться их внутренние конфликты. Я поблагодарил мистера Спроуса и вышел из машины. Он еще подвозил меня пару раз, и я не видел в этом ничего такого. Я играю для его больной жены, мистер Спроус даже предложил научить его сына играть на гитаре… А Эдди просто с ума сошел! Да как он мог поверить вообще в такие слухи?! Конечно, мистер Спроус так или иначе относился к миру шоу-бизнеса, если это можно так назвать, и там про всех и всегда ходят ужасные слухи, это жизнь. Но… Но верить в такое?! Да если бы не он, я бы не только не получил шанса играть свои песни и возможность быть услышанным, а уже, наверное, собирал бы вещи, чтобы отправиться на панель зарабатывать деньги на покрытие наших долгов! Я понимал, что, скорее всего, на Эдди так действовали если не наркотики, то депрессия после них. Я не хотел даже думать, сколько раз на самом деле он принимал, пока я не поймал его за руку. Я не хотел об этом думать… В тайне от Эдди я все же побывал в одном реабилитационном центре и получил там брошюру о том, как общаться и вести себя с наркоманами. Как понять по первым признакам, что Ваш близкий человек наркоман. Пока у Эдди не было особых совпадений, но я все же хранил эту бумажку, готовый в случае чего набрать заветный номер и кричать во всю глотку о помощи. Но пока у нас было все хорошо. Конечно, меня тогда очень насторожила ситуация с Эдом Коркораном, и вообще, но Эдди и до наркотиков был довольно нервным и неуравновешенным. Да я бы тоже полез в драку за такие слова… Я понимал, что Эдди сейчас очень и очень нелегко — ему тоже пришлось забросить университет, устроиться на работу, он потерял родителей… И я должен был все же закрыть глаза на его вспышки гнева и агрессию. Наверное, я мог бы понять его, если бы он начал ревновать к кому-то из парней (хотя это тоже смешно), Катрине или бог знает к кому еще, но мистер Спроус?.. Да это даже звучит абсурдно! Он безумно любит свою жену, делает для нее все, обожает своих детей и просто хочет помогать начинающим музыкантам, ведь с нас он тоже получает деньги… Я не понимал, как Эдди вообще могли прийти в голову такие слухи, где он вычитал, а главное, почему поверил. Даже если на одну долю секунды предположить, что это правда… Или это было бы правдой про кого угодно из моего окружения, неужели он настолько не уверен во мне, что подумал, будто я мог бы на такое согласиться?.. Но все же, я понимал, что хоть кто-то из нас в паре должен сохранять рассудок. Мне было обидно, что Эдди подозревает не только Грегори, но в первую очередь меня (даже если мистер Спроус кого-то и трахает в тайне от жены, при чем здесь я?) Неужели Эдди решил, что я бы согласился на такое?! Как вообще можно допустить такую мысль?! Но я все равно понимал, что он делает это не от хорошей жизни. Ему было тяжело, мне тоже. Но он находился в куда более сложной ситуации, чем я, поэтому я все же решил вернуться домой, поговорить с ним, объяснить еще раз, что ему нечего бояться, я никуда не уйду, никогда не изменю ему, потому что я люблю его больше жизни и готов ради него на все. Я убрал поднос и, выходя из Макдональдса понял, что был последним посетителем и работники облегченно выдохнули. Как только я вышел на улицу, они тут же закрыли дверь изнутри и начали готовиться к сдаче помещения. Я прошел пару шагов, когда начался дождь. Конечно, я не взял зонт, капюшон на старой растянутой толстовке не особо спасал. Я ускорил шаг, но успел все равно промокнуть перед тем, как добрался до дома. Осенний дождь был прожигающим, бил почти по самим костям, толстовка и джинсы полностью вымокли и неприятно прилипли к телу. Все, что я хотел — это быстро сходить в горячий душ (я в первую очередь рассчитывал деньги так, чтобы у нас всегда было отопление и горячая вода, и исправно платил по счетам), а потом поговорить с Эдди и лечь спать с ним в обнимку, как обычно. Наши отношения в последнее время изменились. Они стали глубже, искреннее, серьезнее. Я уже даже в шутку подумывал, что, когда финансовая ситуация в нашей жизни станет получше, а денег будет хватать не только на продукты первой необходимости, сделать ему предложение. Он бы ведь его принял?..***
Когда я вернулся домой, я решил, что Эдди спит. Везде был выключен свет, и я слышал его тяжелое дыхание в комнате на постели. Я осторожно прошел в ванную, скинул мокрые вещи на пол и какое-то время простоял под горячей водой, согреваясь после холодной улицы. Я не успел выйти из ванной, как услышал угрожающий голос Эдди. Когда он говорит так — жди беды. Я пару раз слышал, как он разговаривал со мной в таком тоне, с другими людьми. Его голос буквально сочился яростью и не предвещал ничего хорошего. — Ричи, подойди сюда на минуточку. Я снимаю с головы полотенце, промакиваю им волосы и подхожу к Эдди. Он сидит на краю кровати и смотрит прямо перед собой. Рядом замечаю свой мобильник. Я даже не заметил, что не взял его с собой, когда выскочил из дома после ссоры. Эдди никогда не брал мой телефон. — Что случилось? Ты брал мой телефон? — Почему этот ублюдок, мистер Спроус, написывает тебе сообщения ночью?! «Жду нашей завтрашней встречи»??? И «спасибо»? Может, он блять, тебе еще и сердечки слать начнет? И за что же он тебя благодарит? За то, что ты разрешил ему подвести себя домой?! Эдди взмахивает рукой, я включаю свет в комнате. Смотрю на его лицо. Глаза… Матерь Божья… Если изначально я хотел извиниться, то сейчас уже во мне снова закипела злость. — Господи, Эдди! — я хватаю свой телефон, — ты ненормальный! Я… Я пришел домой сейчас, чтобы извиниться перед тобой, а ты опять… Закинулся какой-то дрянью. И не смей брать мои вещи, ты понял?! Я пытался убедить себя не злиться на него, но не мог. Я просто, блять, не мог нормально смотреть на то, каким Эдди становился! — Я не собираюсь с тобой разговаривать, — грубо говорю я, прохожу мимо него и беру с кресла фен, — просто, блять, в голове не укладывается. Сколько раз тебе говорить, что ты можешь быть спокоен за меня?! Что я тебе сделал?! Он просто подвез меня домой! Если бы я вернулся на такси, ты бы тоже опять нашел к чему докопаться! Ты ненормальный, что мне сделать, чтобы ты поверил, что я тебе не изменяю?! И если ты еще раз возьмешь мой телефон, я… — Полотенце сними. Я оборачиваюсь, думая, что мне послышалось. Эдди сидит все так же на краю кровати, сцепив руки в замок. Я действительно подумал, что ослышался. — Что, прости? — Я сказал, сними полотенце и подойди ко мне. Я должен проверить, что ты ни с кем не трахаешься. Я оторопело смотрю на него. Я только успел взять фен в руки, и все так же его не выпускаю. На секунду проскальзывает мысль, что мне придется им обороняться… Я нервно сглатываю. — Эдди, что ты несешь? — Подошел сюда быстро! — Эдди уже кричит на высокой ноте. Я тупо пялюсь на него, на то, что он говорит и как… В голове все мутится. Его глаза налились злостью, вены на руках под закатанными рукавами рубашки вздулись. Я перевожу взгляд на его джинсы. Он возбужден. Очень. — Приди в себя, а потом поговорим. Ты не в том состоянии, чтобы начинать с тобой пререкаться. Не понимаю, что с тобой произошло. Если сегодня ты опять что-то придумал себе, это не значит, что я… — я отворачиваюсь от Эдди и включаю фен в розетку. Наклоняю голову, но не проходит и двух секунд, как Эдди подскакивает ко мне, вырывает фен у меня из рук с такой силой, что розетка вылетает из стены вместе с проводом. Он кидает фен на кровать, а меня хватает за плечи. — Эдди! — Что ты сказал? Что я себе что-то придумал?! Я, блять, видел, как он тебя подвозил!.. — И что, блять?! Что ты еще видел?! Эдди, ты сходишь с ума, ты меня пугаешь! Хватит, прошу тебя, — я пытаюсь отцепить его пальцы от своих плеч. Он хоть и ниже меня, но мне становится не по себе смотреть на него сверху вниз, когда он в таком состоянии… — А ну закрой рот, — зашипел Эдди и, схватив меня за плечи, резко поворачивает к себе спиной. Одной рукой он хватает меня за шею, другой прижимает к себе. Я пытаюсь вырваться, но он держит так крепко, что я чувствую, что мне становится нечем дышать. — Эдди… — Заткнись, Ричи, пока я не сделал только хуже, — зашептал Эдди мне прямо в ухо. На нем рубашка и джинсы, на мне — только одно полотенце. Я пытаюсь отцепить руку Эдди от своей шеи, но другой он резко бьет меня по лицу. — Эдди!.. Я задыхаюсь от возмущения. Мы, конечно, с Эдди любили грубый секс, и мне часто нравилось, когда он вел себя так… Вспомнить даже тот случай в ресторане… Но сейчас… Он снова принял наркотики. Я не хочу с ним трахаться! Только не в таком состоянии! Ни в коем случае! Мне страшно. Мне больно за то, что с ним происходит. Сердце бешено стучит в груди. Это могло бы завести, но… Эдди срывает с меня полотенце, и я остаюсь полностью обнаженным. Он по-прежнему держит меня за шею, другой рукой заводит мои руки за спину. Я не могу сопротивляться. Тело предательски выдает меня. Это же все-таки Эдди… Он ведь не сделает мне больно… Но что значит его фраза «Я хочу проверить, что ты ни с кем не трахаешься»?! — Только дернись, и я ударю тебя еще раз, — шепчет он, — тебе же нравится, да? Тебе ведь всегда нравилось вести себя так со мной. Называть меня шлюхой, давать пощечины. «Сидеть, Эдс. Лежать, Эдс. Сосать, Эдс». А что, никогда не хотелось поменяться местами не тогда, когда ты разрешал мне это, будто оказывал великую услугу, а когда хочу я?! Конечно, ты ведь, блять, никогда не думал обо мне. Только твоя сраная музыка и больше ничего. — Эдди… — я пытаюсь не слушать то, что он говорит. Это неправда, господи, конечно, это неправда! Эдди всегда был для меня на первом месте, да я бы всю музыку превратил в пепел, только чтобы быть рядом с ним! Я стараюсь еще раз мягко достучаться до него. — Эдди, прошу тебя… Давай нормально поговорим, я… — я облизываю губы, но не успеваю договорить, потому что Эдди снова бьет меня по лицу. Он явно хотел дать пощечину, но промахивается и задевает по губам. Больно. Эдди вдруг убирает руку с моей шеи, и я могу нормально дышать. Я стараюсь не двигаться, думая, что это такая игра. Что сейчас он рассмеется, как делал это раньше, обнимет меня и отпустит, или мы займемся любовью нормально, без ударов и побоев. Щека по-прежнему горит. Я не успеваю за своими мыслями и чувствами. Просто чувствую, что мне противно. И страшно. Но когда Эдди спускает свои пальцы мне по спине, а потом еще ниже, я понимаю, что это не игра. Что это все по-настоящему. Он сошел с ума… Он… Он… Я не хочу, правда, я понимаю, что он не трезв… Он под наркотиками… Господи, господи, я не должен был уходить и оставлять его одного, чтобы он снова закинулся дурью!.. — Отпусти меня. Пожалуйста, Эдди… Но вместо ответа Эдди делает запрещенный прием. Он дотрагивается пальцами именно там, где мне нравится больше всего. Как бы мне ни было страшно, это ведь… Эдди…. Я безумно люблю его, и меня по-прежнему возбуждает только одно его присутствие, а уж когда второй рукой он касается моего члена, так я и просто не могу сдержать стона. Но это — только физически. Морально я уже готов бежать в клинику и тащить за собой Эдди… Я не хочу делать это с ним, когда он под наркотиками… Нет, нет, нет… Эдди чуть быстрее трогает мой член, слега давит, быстрее, медленнее. Я испускаю стон. Может, это правда была такая игра и мне надо перестать быть такой ханжой, но разумом я не хочу его. Я хочу, чтобы Эдди меня отпустил и извинился. Сегодня он перешел все границы. И это относится не только к наркотикам…. — Вижу, что тебе нравится. Грязная сука, — шипит он, и я даже голос его не узнаю. Я не успеваю ничего возразить, слышу звук расстегивающейся молнии на джинсах. — Эдди, прекрати, я не хочу. — Хочешь. — Эдди, нет. — Заткнись! Мне страшно и противно. — Эдди, пожалуйста… — Черт, так неудобно, — рычит он, и, разворачиваясь, тянет меня на себя, а потом просто толкает на кровать. Он просто озверел. Я никогда не видел его таким… — Я. Хочу. Трахаться, — говорит он каким-то не своим голосом. Я не успеваю ничего сообразить. Эдди залезает на меня сверху, садится мне прямо на бедра, возится с молнией на джинсах. Это страшно… Я пытаюсь спихнуть его с себя, но в него будто демон вселился. — Выбирай, или ты, или я тебя, — говорит он, почти наваливаясь на меня всем телом. Кровать противно скрипит. Я не знаю, что мне делать… — Эдди, пожалуйста… — Я дважды спрашивать не буду. Эдди хватает меня за волосы, тянет, а другой рукой хватает меня прямо за горло. В любой другой момент меня бы это возбудило, но сейчас… Нет… Сердце стучит в ритме: «Эдди под наркотиками. Эдди под наркотиками». Пальцы давят на горло слишком сильно… Он придушивает не слегка, а действительно смыкает пальцы на моем горле. Я начинаю чувствовать, что задыхаюсь, бью рукой по кровати. — Тебя, — выдавливаю из себя я. Мне легче дать ему то, что он хочет, только чтобы это прекратилось… — Умница, — Эдди снова нависает надо мной. Больно кусает меня за шею, потом где-то ниже ключиц. Это правда больно… Спускается к груди, обхватывает губами сосок, пускает в ход зубы, и я резко вдыхаю воздух. Я в шоке от происходящего. Это все напоминает мне какой-то жуткий, странный фильм Хичкока, где вообще непонятно, что происходит между героями… Я смотрю на то, как Эдди развязно стягивает с себя джинсы вместе с бельем, оставшись в полурасстегнутой рубашке. На секунду его рука замирает над ремнем. Он вытаскивает его из джинсов одним резким движением, пряжка рассекает воздух. — Только попробуй вырваться, — шипит Эдди мне прямо в лицо, и вмиг перехватывает мои руки ремнем над головой. Это больно, но я действительно думаю, что мне лучше подчиниться, чем вызвать в нем еще большую агрессию… Я остаюсь почти полностью обездвиженным. Я смотрю, не веря своим глазам, как Эдди, наплевав на все подготовительные меры, просто плюет себе на руку, проводит мне по члену, а потом резко насаживается. Он даже не надевает мне презерватив, и у меня просто глаза на лоб лезут, что он делает это так… Быстро. Я чувствую резкую боль из-за сухости. Но Эдди не издает и звука, что ему неприятно. Наркотики притупили боль… Я зажимаю губы, чтобы не издать никаких звуков. Это страшно, безумно страшно, и я не могу смотреть в пустые, с огромными зрачками, глаза Эдди, когда он начинает двигаться на мне. Он царапает мою грудь, бьет по лицу. В один момент он так резко бьет меня куда-то с размаху по лицу, что я дергаюсь от неожиданности и резко вонзаюсь зубами в нижнюю губу. Рот быстро наполняется кровью, я приоткрываю рот, хочу сплюнуть ее, чтобы не глотать, но… Но тут Эдди издает какой-то ненормальный стон, и наклоняется ко мне…. Он целует меня. Резко, грубо, противно. Он сосет мои губы в крови, пачкает свое лицо, размазывая мою кровь по своему подбородку. Это дикость. Я молчу. Я просто молчу… Это не он. Это не он. Это не Эдди. Это наркотики… Ни о каком наслаждении не может быть и речи. Член не падает только от силы трения, но я не могу просто даже заставить себя ответить Эдди на поцелуй… Это не он… Не он, не он, не он… — Ты только мой, слышишь? Моя шлюха, — шепчет он мне на ухо. Одной рукой он снова начал сжимать мне горло, другой держит меня за бедро, насаживаясь все быстрее и глубже, — только попробуй принадлежать кому-то другому. Какому-нибудь ебучему Спроусу, и я тебе голову оторву. Понял меня?! И ему тоже. Ты нужен мне. Ты нужен мне. Ты нужен мне. Ты моя жизнь. Я люблю тебя, Ричи, — Эдди начинает бессвязно бормотать, закатывая глаза. Ему, кажется, приятно… Я смотрю на его член. Он держит его в руке, но не стимулирует для большего удовольствия… Я не понимаю, что он несет, как он может говорить одно, а делать другое?! Я уже не могу даже ничего ему ответить. От шока пропали слова. Член жжет от натертости, дышать трудно, горло сдавило. Вдруг он останавливается, замирает. Я надеюсь, что это все. Но потом он начинает еще с большей силой и ненавистью на меня насаживаться, это… Это отвратительно. Эдди вдруг хватает меня за плечи, тянет на себя, чтобы я сел. Наматывает мои мокрые волосы себе на руку, тянет с силой. Я приподнимаюсь вслед за ним. И тут он бьет меня по лицу. Не слабая пощечина, которыми меня никогда не брезговали для остроты ощущений — он бьет со всей силы меня по скуле тяжелой рукой. Я охаю, но он зажимает мне рот ладонью. Моя кровь везде… На его лице, его ладони, его рубашке… Я больше не могу. Это не Эдди… Это не Эдди… Это наркотики… — Я так тебя люблю, что уже ненавижу. Я хочу, чтобы все знали, что ты мой. Хочу пометить тебя. Оставить свои следы, свои отметины, подчинить тебя себе, чтобы этот ебучий Спроус… — он больно кусает меня в плечо, почти до крови, но я не могу издать не звука, потому что он зажимает мне рот рукой, пихает мне в рот свои пальцы. Разбитая губа еще больше раздирается о губы. Рот полон крови. — Ты. Только. Мой, — он выдыхает это с какой-то садистской ненавистью, и я действительно уже не понимаю, кто этот человек. Но это не Эдди. Не мой парень. Еще пара движений и Эдди выдыхает. Он кончает мне на живот, продолжая еще делать несколько резких движений, насаживаясь на мой член… Он действительно меня пометил… Эдди приподнимается, мой член с мерзким звуком выходит из него. Эдди по-прежнему не выпускает мои руки из своей схватки. Я вижу, как под ремнем у меня на запястьях проступают синяки… Эдди встает на колени на кровати, продолжая удерживать мои руки связанными, и подносит к моему лицу свой член. — Доделай, — командует он. Я тупо смотрю на него, — открой рот. Ты ведь кое-что задолжал мне за тот случай в ресторане, не правда ли?.. Я качаю головой. Я больше не могу. Это какое-то сумасшествие. В подтверждение моим словам Эдди свободной рукой бьет меня по лицу уже в который раз, и хватает за нижнюю челюсть. Мне легче открыть рот, чтобы он не свернул мне челюсть. Эдди запихивает мне член в рот, проталкивает глубже. Я не могу дышать, потому что из такого положения мне неудобно, я чувствую, что меня сейчас стошнит. Эдди делает два-три движения и вытаскивает член. Вытирает его о мои губы. Он встает с кровати, натягивает трусы и джинсы. И выходит из квартиры. Я слышу, как он хлопает дверью. …Когда я немного прихожу в себя, я кое-как скидываю со своих рук ремень и начинаю крутить онемевшими запястьями. На утро они станут синими… Я слегка двигаю челюстью, глотаю сгустки крови. Сердце бешено стучит, пока я языком пересчитываю зубы… Весь рот дерет, я приподнимаюсь на локтях и замечаю, как с подбородка у меня стекает две густые капли крови на расцарапанную грудь. Я ложусь обратно на постель, стараясь справиться с приступом паники и дурноты, и я уже не понимаю, куда мне звонить в первую очередь — в больницу, потому что кровь во рту продолжает скапливаться, или в полицию, потому что я не знаю, куда ушел Эдди?..