Adriano Celentano — Confessa
Я проснулся от хлопка входной двери и потом услышал, как Эдди тихо прошел мимо нашей спальни в ванную и заперся там. Я слышал, как лилась вода, но остальных звуков никаких не было, и мне даже показалось, что это все еще последствия моего сна. Я продолжал лежать в постели, даже не раздевшись. Я проспал несколько часов, но тело не чувствовало себя отдохнувшим, как и в последние несколько недель. Кости иногда еще ломило на перемену погоды, и сегодня был именно такой день. Я лежал, прикрыв глаза, все еще пытаясь почувствовать и ощутить обрывки сна, потому что впервые за долгое время мне снилось что-то приятное. Лето, мы с Эдди вместе… Поцелуи на балконе, действительно головокружительные. Я натянул одеяло повыше, почти до самого подбородка, когда услышал странные звуки из ванной. Эдди тошнило. — Эдс? Я приподнялся на локте, присел. Попытался полностью сконцентрироваться на звуках. Наша квартира была настолько маленькой, а стены такие тонкие, что было слышно любой хрип, любой шепот из другого угла. Я встал с постели, потягиваясь и ощущая ломоту в костях. Когда появятся деньги, надо будет обязательно обратиться к врачу за специальным лечением…. Деньги. Выйдя в коридор, я вдруг замер. Я снова почувствовал, что еще не до конца проснулся, потому что в коридоре, под небольшим зеркалом с полочкой, стояла гитара. Моя гитара… Я чуть было не упал на колени перед ней, не веря своим глазам. Моя старая, любимая гитара, которую я последней продал Спроусу… Я тут же резко вскочил, отдернув от нее руки. Ричи, не смей ее трогать… Это… Это ошибка… Гитара… Что она тут может делать?.. Но желание было сильнее. В последние несколько дней я будто сам стал наркоманом и чувствовал ужасную ломоту в пальцах, которые не могли коснуться гитары. Для концертов мистер Спроус выделил мне другой инструмент — гитару бывшего солиста, и я не мог к ней привыкнуть. Мои пальцы не слушались, я играл фальшиво, чем еще больше раздражал ребят и мистера Спроуса. Иногда я даже намеренно играл плохо, чтобы вызвать его злость и ярость. Я хотел, чтобы он сорвался на меня, снова избил, выставил из группы… Но сейчас я стоял в полутемном коридоре, вожделенно смотря на гитару. Мои пальцы потянулись к ней помимо моей воли. Я даже дышать перестал, когда коснулся уже забытых струн. Моя любимая гитара… Все лучшие песни об Эдди я написал именно на ней, сколько ночей я провел, играя ему песни, а он слушал… Это было словно в прошлой жизни, в той… Где мы были счастливы. Я осторожно поставил гитару на место, когда услышал еще один рвотный позыв Эдди. Я подошел к двери и робко постучал костяшкой пальцев. — Эдди? Все хорошо? Он не ответил, и я положил руку на дверную ручку. Я даже не мог поверить, откуда гитара взялась дома… Эдди… Откуда он ее взял?.. Дверь оказалась не закрытой, и хлипкий замок легко поддался нажатию моей руки. Я вошел в ванную, мутно освещенную единственной лампочкой под потолком, и увидел Эдди, склонившегося над раковиной. Его уже перестало тошнить, он просто стоял, облокотившись маленькими ладонями о бортик раковины, и смотрел на тонкую струю воды, бежавшую из проржавевшего крана. На нем была моя толстовка — и впереди, на груди, она была вся мокрая, словно Эдди лил себе водой в лицо. — Ричи… — он почти прохрипел мое имя и тут же отвернулся, — я… Прости, что разбудил… — Эдди, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?.. — Да… Немного, — я положил руку ему на плечо, сжимая в пальцах. Такое худое… Я не решался задать ему вопрос про гитару. Я был так счастлив, когда увидел инструмент, что даже не подумал сначала ни о чем… — Эдди, может, заварить тебе чай? Или что-нибудь поесть? — спросил я, перебирая в уме остатки продуктов. — Я… Я не хочу есть, — прошептал Эдди, снова отворачиваясь от меня и пряча взгляд в раковину. Я погладил его по плечу. — Но тебе надо поесть, ты, наверное, голодный… — Нет! — вскрикнул Эдди, и его снова начало рвать. Не едой — я был уверен, что он опять ничего не ел еще со вчерашнего вечера, а просто слизью. Я уже испугался не на шутку. — Эдди… Эдди, что с тобой?.. — Все хорошо… Просто… Просто стошнило, — Эдди наклонился над краном и стал жадно полоскать рот. Он даже высунул язык и принялся тереть его пальцами, словно пытаясь смыть с него всю грязь… Я осторожно вышел из ванной, подождал Эдди в коридоре. Он вышел следом через пару минут, отчаянно избегая смотреть мне в глаза, но мне почти физически показалось, что наши взгляды встретились в темноте на моей гитаре. — Эдди? Откуда?.. — Я… Я был у Спроуса, — выдавил из себя Эдди, пряча руки в карманы моей толстовки, — просто… Просто я решил, что я должен вернуть хоть что-то… Что принадлежит тебе… — Но… Но как? — ахнул я, глядя на него. Спроус купил эту гитару у меня за несколько десятков баксов, чтобы просто меня унизить, я буквально опять ползал у него в ногах, чтобы он взял ее, и он отдал ее Эдди? Мое сердце забилось учащенно. — Эдди? Как … Как он тебе ее вернул? — Я… — Эдди передернул плечами, — я занял денег у Патрика. Он как-то… Не дал мне наркотики, хотя я заплатил ему вперед, и… Я потребовал у него эту сумму. И я выкупил ее. Эдди проговорил это, вперев стеклянный взгляд в стену. Я почувствовал, что он врет. — Эдди? — Это правда. Абсолютная правда, Ричи. Клянусь, — он вдруг бросился мне на шею, порывисто обнял, — ты рад? Скажи, что ты рад… Ты не должен был продавать ради меня гитару, я… Я просто не мог смотреть на то, как тебе тяжело без нее… И я… Выкупил… И, Ричи… Ты ему больше ничего не должен… Ничего, ничего… Ты свободен… Я почувствовал, как по моей щеке потекли горячие слезы Эдди. Я даже сделал шаг назад, упираясь спиной в хлипкую дверцу ванной. У меня перед глазами все плыло. — Что значит — я ничего не должен? Эдди?.. — Я… Я… Я припугнул его судом. Наплел ему всяких сказок, что у нас есть… Доказательства… Сказал, что нашел бывшего солиста и он решил дать показания в суде… Я был так… Был так убедителен, что он порвал договор… Ричи, Ричи, ты свободен… Милый мой, тебе больше не надо на него работать… Эдди принялся плакать, зарываясь лицом мне в шею. Я робко сомкнул руки на его спине. Я не верил. Меня словно долго-долго держали подвешенным за железный крюк, который торчал прямо из сердца, и вот теперь меня опустили… — Эдди… Это правда?.. — Да-да, клянусь… Ричи… Ты рад? Ты рад, скажи мне? Милый мой… Я бы… Я бы все для тебя сделал… Клянусь… Ричи… Ты свободен… Свободен… И гитара… Твоя гитара… Теперь ты можешь играть… Обещаю, мы вернем остальные, Ричи, милый мой… — Эдди начал захлебываться в рыданиях, сгребая в кулаки мою футболку. Я отчаянно отказывался в это верить. Неужели… Неужели такое счастье возможно?.. — Это правда… И парни, и Катрина… Они все были там и встали на мою защиту… И… И он больше тебя не тронет… Контракта больше нет… — Эдди… Я… Я даже не знаю, как тебя благодарить… Я… — я почувствовал, как слезы набежали на глаза, и потянулся поцеловать Эдди, но он отвернулся и мой поцелуй пришелся в щеку, — Эдди? — Я… Меня же только что стошнило… И … — Эдди опустил голову, — Ричи, я… Неважно себя чувствую. Немного перенервничал, можно… Можно я прилягу, а ты… Ты мне сыграешь? Мое сердце сжали холодные пальцы, когда я увидел, что Эдди по-прежнему плачет. Он был такой маленький, такой беззащитный, что я просто… Просто… Не знаю, я был готов умереть за него в тот момент. Я потянулся к его лицу, и он вдруг резко дернулся, как будто я хотел его ударить… — Эдди?.. — Ричи, прости, прости меня… Прости, я… — Тшшш. Все хорошо… Эдди, Эдди… Спасибо… Я… Я поверить не могу, я так счастлив… Я осторожно взял его лицо в свои руки, большими пальцами попытался вытереть его слезы. Поцеловал в мокрые щеки, и Эдди заплакал еще сильнее. Я тоже готов был разрыдаться от облегчения… Неужели… Неужели это правда конец? Конец нашим мучениям? — Ричи, сыграй мне… Пожалуйста… — я почувствовал, как Эдди затрясся всем телом. — Конечно, конечно. Я осторожно провел его в комнату, уложил на кровать, потянув за край толстовки. — Она мокрая, Эдди, может, стоит ее снять? — Нет! — вскрикнул он, — Ричи, нет… — добавил он чуть мягче, — она скоро высохнет… — Эдди лег на кровать, подтянув колени к груди. Я накрыл его одеялом, присел рядом. Взял в руки гитару…. Я будто с ней и не расставался… У меня не было слов, не было эмоций, точнее, я чувствовал слишком много и ничего одновременно. Я был готов умереть от счастья подле Эдди. За то, что он сделал для меня… Я даже не мог поверить, что такое возможно… — Эдди, Эдди, я так тебя люблю… Спасибо, Спасибо… — шептал я, настраивая гитару. Она, словно тело любимого человека, только и ждала моих прикосновений и тут же отозвалась на них музыкой. Эдди вздохнул и прикрыл глаза. — Прости… Прости меня, Ричи… Я сыграл для Эдди его любимую песню, одну из самых первых, которые я сочинил. Она была, конечно же, о нем, и о тех наших счастливых воспоминаниях, которые в тот момент еще не давали мне полностью пойти на дно… И теперь я отчетливо верил, что стоило только достигнуть дна, как мы выплыли на поверхность… И моим спасением, моей шлюпкой был этот кусок дерева… Я так заигрался, смотря на Эдди. На его кожу, которая хотя и была слегка испорчена употреблением наркотиков, но все равно оставалась для меня самой нежной и красивой и весь Эдди — тоже оставался для меня таким. Я любил его, я был от него зависим, поэтому кто я был такой, чтобы обвинять Эдди в его зависимости от веществ… Мы оба были зависимы… Я не сразу почувствовал вибрацию телефона, оповещающую о сообщении. Эдди приподнялся на локте, когда увидел, что я достал мобильник. — Ричи? От кого это? — спросил он бледными, бескровными губами. Я вдруг замер, смотря на имя отправителя. — Это сообщение от Спроуса, — удивленно сказал я, сжимая пальцы на телефоне. — Не читай… Ричи, не читай… Прошу тебя! — взмолился Эдди, подскакивая на кровати и вцепляясь мне в руку. Меня как огнем обожгло от страха. — Но, Эдди… — Не читай, Ричи, умоляю, не читай… Но я уже нажал на кнопку «открыть сообщение». Сердце упало куда-то в пропасть, собирая по пути все иглы, которые в него впивались. Эдди замер, в его глазах застыли слезы, а на губах — слово «прости». Я еще раз прочитал сообщение: «Ричи, твой долг прощен. И стоило так долго ломаться из-за того, что твой наркоман сделал за десять минут? У него такая милая родинка слева на шее, мне больше всего понравилось целовать именно это место… Поцелуй его за меня еще раз, а потом напиши, как тебе на вкус мой член». — Эдди?.. — Ричи, прости… Я почувствовал, как телефон выпал у меня из пальцев. Мне захотелось растоптать его, сжечь, просто чтобы… Чтобы не видеть эти слова. Я уставился невидящим взглядом в пол. — Ричи…. Ричи… Ричи, прости меня… — Эдди хватал меня за руку, вцепляясь короткими ногтями почти в кожу, а на самом деле — намного глубже… Я за один миг перестал жить. Я будто отделился от своего тела, а перед глазами проносились самые жуткие и страшные сцены… Эдди и Спроус… Эдди и Спроус… — Ричи, прошу тебя… Ричи… Скажи хоть слово… Господи, не молчи, умоляю тебя… — Эдди захлебывался в слезах, хватая мою руку, — прости, прости меня… У меня… У меня не было другого выхода, я… Ричи… Я… Я вдруг встал с постели. Хотелось почувствовать, что мое тело еще принадлежит мне… Я вдруг резко засмеялся, потому что не смог совладать с эмоциями. Спроус хотел, чтобы мое тело принадлежало ему… — Ричи… Эдди даже не утирал лицо руками, он вдруг сполз с постели и встал на колени, — Ричи, прошу… Прости меня… Я… Я соврал тебе… Я…. Я согласился на его предложение… Он… Он сказал, что я… — Как… Как это получилось?.. — спросил я, чувствуя, что голос мне не принадлежит. Я почти ощущал ту злость и боль, что стали скапливаться во мне. Я захотел убить этого человека. Я… Я вдруг резко развернулся и со всей силы ударил кулаком об стену. — Ненавижу! — Ричи! — Эдди подполз ко мне на коленях, — Ричи, Ричи прости меня… — Как… Как… Эдди, он… Он тебя изнасиловал?.. Он тебя бил?! Я… Я его убью! Эдди! — я вдруг схватил его за руки, ища следы от ударов от пальцев… Но… — Ричи, нет… — Эдди качал головой и плакал… — он… Он не бил меня… Он… Я…Я согласился сам… В сердце воткнули нож со всего размаху и провернули там десяток раз. Я заорал от боли. — ЧТО?! ЭДДИ, КАК ТЫ МОГ?! — Он… Он запугал меня… Ричи, он… Он сказал, что сделает это с тобой… Что возьмет тебя силой… И я… Я решил, что это буду лучше я… И что я должен был вернуть гитару и освободить тебя… Ричи, прошу, я… — Эдди заплакал еще сильнее, всхлипывая, как маленькой ребенок, сидя на полу, у моих ног, и я просто… Я закричал. Я закрыл лицо руками. Страшные картинки, как галлюцинации Эдди, стали проноситься у меня перед глазами. — Что он с тобой сделал?! Что он заставил тебя сделать?! Эдди, скажи мне! — мой голос сорвался на писклявой ноте, а потом сорвался куда-то вниз… Вниз… На самое дно… Теперь уже не выплыть… — Я… Он… — Эдди закрыл глаза, — Ричи, неважно… Я… Мне все равно уже… Я не человек… Я ничтожество, все, что произошло с нами, вся эта ситуация, это все из-за меня… Из-за наркотиков, и я просто… — ЗАТКНИСЬ! НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ! — заорал я, снова ударяя кулаком в стену. Мне захотелось разбить руку до самых костей, до самого мяса… Мне захотелось умереть. Эдди и Спроус. Эдди и Спроус. Спроус трогает Эдди. Целует его в родинку на шее, которую я открыл для себя, как первооткрыватель в космосе… Я заорал снова. — Ричи, прошу… Прости… Прости… Но… Но это все неважно… Я… Мне все равно недолго осталось жить, зато ты… Ты теперь свободен… — Как ты мог… Эдди… Как тебе такое в голову вообще пришло?! — я развернулся и посмотрел на него. Он был… Был таким жалким… И я вдруг закричал, потому что перед моими глазами оказался Спроус, который стоял над Эдди и… И…. — я зажал рот руками, стараясь сдерживать позывы рвоты и крики, — я… Я… Я был готов дать ему убить себя, избить до полусмерти десятки раз, только чтобы… Только чтобы не отдаться ему, а ты… Ты… Как ты… — Но гитара… Гитара, Ричи… — прошептал Эдди, — Ричи, пожалуйста, успокойся… Я умоляю тебя… — Гитара?! — это слово обожгло меня по губам, как удар, — ты думаешь, я смогу на ней играть после этого?! Эдди, я… Я… — Ричи! — Вот, блять, где теперь эта гитара! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! Не помню, кого я ненавидел больше в тот момент: Спроуса, себя, весь мир. Я схватил гитару и со всего размаху ударил ей об пол. Деревянные осколки полетели во все стороны, я даже не прикрыл глаз, не боясь, что какой-то из кусков попадет мне прямо под веко. Эдди закричал, а я начал крушить гитару. — ВОТ, БЛЯТЬ, ГДЕ ТЕПЕРЬ ЭТА ГИТАРА! ГДЕ ВСЯ ЭТА МУЗЫКА! И ГДЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЭТОТ СПРОУС! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! Я орал, разрывая легкие и колотя гитарой об пол. Эдди плакал у меня в ногах, стараясь остановить. Мне захотелось проломить голову Спроусу и себе. Захотелось разорвать кожу, достать сердце и выкинуть, чтобы не чувствовать, не видеть… Не думать… — Ричи, прошу тебя… Прошу тебя… — Эдди потянул меня за руку, и я вдруг замер. От гитары остался только обломок грифа, я бросил его на пол и опустился на колени. Просто рухнул, как подкошенный, рядом с Эдди, и зарыдал. Впервые я зарыдал при Эдди, давясь в слезах. Боль переросла меня по размеру, драла на куски… — Ричи… Ричи… Прости… Я… Я сделал это ради тебя… Мне… Мне уже ничего не жалко… Ничего не страшно… Я… Я…. Я обернулся на него. Эдди стоял на коленях, заламывал руки, плакал, умолял меня. Я вдруг перевел мутный взгляд на него, все было размыто за слезами. Я уставился на воротник толстовки… Моей толстовки… — Эдди… — прошептал я, — что… Что… Это… за пятна? Эдди замер и вдруг дернулся. — Ричи. — Эдди… — Это… — он нервно сглотнул, я заметил как задвигался кадык на его худой шее, как вздулись вены на виске, — это… Это сперма, — прошептал Эдди, и новый удар казался прямо в голову. — Его?.. — Моя. Моя рука поднялась против моей воли, рассекла воздуха и ударила Эдди по щеке. Он не удержал равновесие и упал на пол. — КАК ТЫ МОГ?! КАК ТЫ МОГ?! КАК ТЫ МОГ?! — заорал я. Мне захотелось убить его… Убить всех… А в первую очередь себя… — Ричи, прости… Прости… — Эдди приподнялся на локте, — я заслужил… Ударь меня… Правда, избей… Но я… Должен был сделать что-то для тебя… Для… Нас… — НЕТ БОЛЬШЕ НИКАКИХ «НАС»! ТЫ… ТЫ… ТЫ, БЛЯТЬ… КАК ТЫ МОГ… КАК ТЫ МОГ НА ТАКОЕ ВООБЩЕ СОГЛАСИТЬСЯ… Я… Я … Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Я ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ! УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! — орал я, почти физически сдерживая себя, чтобы не ударить его еще раз. Эдди продался Спроусу… И это все из-за меня… Я не уберег его… Но он… Он сделал это… Он согласился… Как он мог… Он даже не брал его силой… Он сделал это сам… Он сам согласился, я не мог, не мог… — Ричи… — Убирайся, вон, Эдди! Убирайся! Пока я не сделал хуже… Я… Я, блять… Делал все, чтобы… Чтобы мы не сдохли с голода, я… Я, блять, готов был снова дать ему себя избить. Только чтобы… Только чтобы не изменить ни себе, ни тебе… Чтобы мы смогли быть вместе… А ты… Ты решил таким простым способом… — ЭТО НЕ ПРОСТОЙ СПОСОБ! –вскрикнул Эдди, — я… Я сделал это ради тебя… — И ТЫ ДУМАЛ, МНЕ НУЖНА ТАКАЯ ЖЕРТВА?! — мой голос уже ломал мне зубы, я кричал, как ненормальный, я готов был кататься по полу от этой боли, как делал Эдди в моменты своих приходов… — Эдди, я не могу… Это конец. Это все… Уходи. Прошу тебя… Убирайся. Умоляю… — Да… Прости… Прости меня, Ричи… Я… Я… Я люблю тебя… И всегда… Всегда любил… Я сделал это только ради тебя… Прости… Встав, и еще раз бросив беглый взгляд на нашу (уже нет) квартиру, понурив плечи и даже не утирая слезы, Эдди ушел. Он даже не хлопнул дверью, просто ушел, как побитая собака. Я опустился на пол. Я лег на пол, смотря в потолок. Нет там, блять, никаких звезд… Нет, не было и никогда уже не будет… Я чувствовал, как в кожу через футболку впиваются деревянные обломки гитары. Я закрыл глаза, и боль жгучей волной накрыла меня. Я начал орать. Орать как ненормальный, в голос, ломая связки. Я стучал кулаками по полу, сдирая кожу на руках и ломая снова и без того уже поврежденные пальцы… Ложь — она как паутина. Красиво переливается на солнце и притягивает взгляды. Но стоит один раз до нее дотронуться — как будет уже невозможно выпутаться из нее. Она затягивает. Затягивает в свои сети, и с головой погружает в вымышленный придуманный мир, где все красиво и идеально. Маленькие насекомые, которые не могут противостоять этой красоте, окунаются в ложь. Ведь по началу все кажется так красиво. Они уверены, что правда никогда не откроется. Но однажды ложь делает тебя своим пленником. Затмевая все — любовь, дружбу и верность. Из нее уже нельзя вырваться. Нельзя все исправить. После лжи остается лишь темнота. Она затмевает своими бликами то, что по началу так манило. Остается только темнота… Так и мы — врали с Эдди друг другу о том, что все хорошо, в то время как мы сами распадались, гнили изнутри… В глазах у меня потемнело, я не слышал, и не видел ничего. Было такое чувство, что я — маленький мальчик, старательно собирал большую мозаику. Кусочек за кусочком старательно складывал ее. А тут всего лишь одно неловкое движение, она падает со стола и разбивается вдребезги о кухонный пол. Все то, к чему я так долго шел, было испорченно. Разбито. Уничтожено. Всего лишь несколькими словами. Внутри все разбивалось, как если бы я упал с многоэтажки. Сердце еле стучало, где-то там, внизу. Часы пробили 18:00. Часы пробили 19:00. Я по-прежнему лежал на полу, в гостиной, и у меня не было сил подняться. А какой в этом смысл? У меня не было сил даже моргать и я закрыл глаза. Стало легко, так легко, будто я уже умер. В ушах почему-то был противный звук, будто кто-то стучит в дверь. В глазах темнота. Я не мог пошевелиться. Я не глотал таблеток. Я не хотел умирать. На самом деле… Но, по-моему, когда умираешь морально, это намного страшнее, чем физически. Здесь нет вероятности, что тебя спасут. Я закрыл глаза. Пип-пи-пи-пип, пииииииииииииииииииииииииип. Такой прибор, как в больницах, ставят людям, которые в коме, теперь звучал у меня в голове, оповещая о том, что я действительно уже уничтожен. По щекам потекли слезы. Но у меня не было сил утереть их. Руки казались чужими. Как и ноги. Как и голова. Она думала помимо моей воли. Почему я не могу просто отключить ее, чтобы не было этих ужасных картинок перед глазами?! Почему я не могу приказать себе просто не думать об этом?! Почему?! Я попытался собрать все свои силы и встать. Получилось только сесть. Я схватился за голову. Меня шатало как на корабле во время шторма. Кажется, я даже слышал шум волн. Странно, ведь я никогда не был на корабле. Я медленно вздохнул и утер слезы, которые, кажется, стали жить отдельно от меня, и литься безо всякого моего разрешения. Я уже начинал захлебываться слезами, а голова раскалывалась. Это все ты! Это все из-за тебя! Я тебя ненавижу!!! Не знаю, сколько я так пролежал. Перед глазами пронеслась вся жизнь… Все, что было у нас с Эдди, ведь он давно уже стал моей жизнью… Эдди… Я вдруг резко подскочил. Я убью Спроуса. Я убью его… Это он сделал… Он сделал это… Но… Сначала я должен вернуть Эдди… Эдди… Я не мог без него. Я был готов простить его, вернуть обратно, потому что я был так же зависим от него, и я просто… Я бы дал себя распять только за возможность быть с ним… Если я больше никогда не увижу его, я умру… Умру… Эдди… Он был нужен мне, какой угодно, Эдди… Эдди… Я не смогу без него. Я кое-как поднялся с пола и вышел из квартиры. Я даже не накинул куртку, мне было все равно. Я не чувствовал холода, его вытеснила боль. Я знал… Знал, где искать… Лишь бы… Лишь бы не было поздно… А потом… Потом я убью Спроуса, и покончу с собой.***
Я нашел Эдди на озере. На тот самом озере, где началась наша история… Он сидел возле воды, смотрел в одну точку, сгорбив плечи… Он не замечал ничего, пока я не подошел почти вплотную к нему и не позвал по имени, хотя рот был как будто набит песком… — Эдди… — прошептал я, опускаясь на колени, — прости меня… Прости… Я… Я не заслужил такой жертвы… Я… Я не злюсь… Я… — Ричи, — он покачал головой, — я не должен был… Но я сделал это ради тебя… — Я только ради тебя не отдался ему, потому что знал, что не смогу смотреть тебе в глаза… — Но мне уже нечего терять… — Эдди попытался грустно улыбнуться, задирая рукава толстовки и показывая мне свои руки с синими, выпирающими венами, сплошь в следах от уколов, — мне долго не прожить… А ты… Ты должен жить… Я заплакал. Я смотрел на мутную гладь воды, и был готов утопиться. Я больше не видел смысла жить… Но сказал другое… Просто уже на автомате… — Эдди… Прошу тебя… Вместе… Только вместе… Не говори так, умоляю тебя… Мы будем вместе… До самого дна… Помнишь?.. — Ричи, пожалуйста… — Эдди закрыл лицо руками, — брось меня… Я заслужил все это… Я бы дал себя трахнуть еще и еще, лишь бы… Лишь бы спасти тебя… — Не говори так, — я схватил его за плечи, и Эдди закатил глаза, сдерживаясь от нового потока слез. Я стоял на коленях на грязной земле и тряс его за плечи, — я люблю тебя, слышишь?! Я отомщу ему! Прости меня… Прости… Прости, что поднял на тебя руку… Вместе… Вместе, Эдди… До самого конца… До самого дна… — я принялся бешено целовать его лицо, щеки, глаза, а Эдди просто плакал и трясся в моих объятиях. — Ричи… Мы уже достигли дна… У меня больше нет сил всплывать… — Я вытащу… Клянусь… Я… Я все сделаю… Отомщу… Мы вместе… Мы вместе… Эдди… Господи… — я рыдал, мы рыдали, мешая наши слезы и поцелуи, падая на грязную землю…***
Мы вернулись домой вместе. Я умолял Эдди вернуться со мной и если бы он отказался, я бы остался с ним жить на улице. Мне было уже все равно… Я готов был жить с ним на улице, умереть рядом с ним, лишь бы… Лишь бы быть с ним рядом. Я осознавал свою зависимость, но уже ничего не мог сделать. К ночи у меня поднялась температура. Меня трясло, знобило, и по ощущениям, мое тело разгорелось до сорока градусов. Я надеялся, что к утру мне станет лучше, но этого не произошло. Меня трясло всю ночь. Я видел страшные кошмары, я кричал и задыхался, будто у меня был приступ астмы. Я не мог вздохнуть воздух, легкие склеивались от немых криков, и я почти раздирал себе рот, чтобы закричать и дать себе хоть немного кислорода. — Ричи, тише… Тише… — шептал Эдди, обнимая меня. Я чувствовал, будто это у меня ломка… Сердце билось в ненормальном ритме, готовое прорвать грудную клетку. Я слышал его удары у себя в ушах, я трясся, и меня тошнило от нервов. Температура не спадала, хотя никаких других признаков гриппа у меня не было. Потому что это была не простуда. Я начал сходить с ума. И вот это точно был уже конец.