Созвездия

      Ева не ожидала, что сон будет таким глубоким, холодным, но что самое важное — спокойным. Она вообще не представляла, как можно было уснуть, оказавшись в подобном положении. Но, справедливости ради, тело и разум были истощены и, стало быть, хотела девчонка того или нет, вскоре после еще одного обхода территории ее практически вырубило.       Прежде чем отключиться, Ева успела более тщательно изучить ветхую лачугу, прикидывая, что прогнившие половицы хорошо гнуться, но кроме чернозема под ними — ничего. Зато с задней стороны хижины была небольшая постройка, наглухо заколоченная, без окон и дверей, так что пробить путь внутрь голыми руками было задачей из ряда вон. В паре десятков метров стоял уличный сартир, три кабинки подряд, как будто Ева собиралась пригласить гостей. На анализ территории и поиски чего-то полезного ни сил, ни времени уже не осталось. Солнце уже скрылось за стенами-титанами, и полагать, что ночью среди глухих зарослей будет безопаснее, нежели в деревянной избе, было бы глупо. Да и на худой конец: где Ева, и где слово безопасность.       Еще она осмотрела тот лифт, в котором она впервые очнулась. Махина выглядела устрашающе и будто накладывала на Еву новый слой страха — сейчас она туда спустится, а обратно уже не вылезет. Выбора не было, пришлось лезть. Сперва аккуратно, просто опустив голову и пытаясь привыкнуть к темноте. Затем Ева спустилась, обнаружив, что лифт, оказывается, был грузовым. Железная гробница была полна сокровищ, о которых девушка сперва даже не подумала, оказавшись неизвестно где. Ей нужны были ответы, и кроме того, нужно было выжить. Здесь, внизу, она нашла всё необходимое. Мешок муки, ящик свеклы, редиса и заросшего картофеля, где всё было свалено в одну кучу, и маленький сверток, в котором оказались спички. Для вывода было достаточно: это не казнь, а заключение. Ева здесь надолго, и кто-то позаботился о том, чтобы она, по меньше мере, не сдохла.       Девушка вытащила всё на поверхность и оставила там же, у лифта. Всё, кроме спичек, надежно спрятанных в кармане штанов. Ноги, к слову, больше не тряслись. Животный страх ушел, когда как на его место приходил холодный, бездумный, выверенный до автоматизма анализ. Ева помнит, что такое игры и стратегия, и будто бы в прошлой жизни была в этом ой как хороша.       Она добралась до лачуги. Время близилось к сумеркам, в воздухе стоял затхлый сырой запашок гниющих местами стен. Но это совершенно не помешало Еве сесть на ту самую единственную кровать, сжать в кулаке идиотскую записку и попытаться что-то обдумать. Не вышло. Отрубилась она в том же сидячем положении, медленно скатываясь вниз, на жесткий матрац.

***

      Ева проснулась на рассвете. Всё тело онемело и теперь мстит нерадивой хозяйке за не самое удачное положение во время сна, отдавая ноющей болью в суставах. Девушка чувствовала себя достаточно крепкой, но такую ночь и потрясение способен выдержать не каждый. Она вообще не понимает, как не впала в припадок. Возможно, захлебнись она собственной рвотой в приступе и сдохни еще там, в закрытой железной коробке, было бы гораздо проще. Откуда только берет силы что-то делать?       Утром она обнаружила, что на месте лифта за стальным люком, который вел вниз, была до одури страшная и, да она клянется, бесконечная шахта. «Всё же лифт», — выдохнула про себя Ева. Интересно, останься она внутри, уехала бы так же вниз? И что бы там ее ждало? Ад?       — Жопа, — лаконично и ни к кому конкретно не обращаясь, просто констатируя факт. Невзначай вспоминая, как звучит ее голос. Редис неприятно резал желудок, который словно окислился и сам себя начал прожирать. Но так — хоть что-то. Гораздо лучше, чем ничего. В конце концов, желания помирать у Евы пока не возникало. По крайней мере до тех пор, пока не выяснит, что за чертовня с ней приключилась.       Она осмотрелась, прикидывая, с чего лучше начать. От вида гигантских стен вокруг накатывал тихий ужас. Неприступная крепость, наводящая страх и беспомощность на такую маленькую, маленькую Еву; ощущения, к в тараканьей шкуре. Только вот девушка ползать по стенам не умела. Было бы это, конечно, как раз кстати. Сквозь пелену страха одна навязчивая мысль щекотала мозг — с какой бы целью не были возведены эти стены, они до сих пор оставались самой загадочной и несуразной вещью в поле зрения. А значит, были важнее всего на пути к разгадке. Но коли уж времени у Евы предостаточно, ноги повели ее в более безопасное с виду место. На территории, которую любезно выделили ей на исследование, девушка приметила лес. На его окраине располагалась внушительная яма, стены которой были полны глины, а пройдя чуть вглубь ряда пышных деревьев, можно было свалиться в нежно журчащий ручей. От того, с какой скоростью Ева бросилась к нему на коленях, ее неслабо так тряхнуло вперед; еще немного, и ее лицо могло бы успешно влопаться в воду. А ей только это и нужно было — холодная свежая влага потекла по стенкам горла, исцеляя и возвращая к жизни. Половина в рот, половина мимо, на одежду, волосы, плечи. Да куда пожелаете, лишь бы она не кончалась.       — Ах-ха…ха… — и не могла отдышаться. Всем своим нутром хотела выкарабкаться, перебороть, всё разузнать. Желание выжить стучало в груди нервным импульсом от сердца глубоко в душу.       Тогда Ева еще не подозревала, что совсем скоро ей предстоит бороться не с миром вокруг, а со своей головой.

***

      Лес, которого так язык не поворачивается назвать, любезно предлагал к услугам Евы хвою, сосны, дубы, ручей, имеющий подземное образование и медленно переходящий в заросший камышами пруд; создающее видимость свободы пение юрких пичужек и жужжащих над ухом насекомых; даже попался ягодный куст, не внушающий никакого доверия. Сомнительно полезной находкой оказалась лопата, чуть заржавевшая и вся зарозшая, словно ее здесь оставили с десяток лет назад, если не меньше. Ева еще не допускала идеи, что ей это всерьез понадобиться, но железную подругу из зарослей вытащила и взяла с собой. Выходя на опушку, девушка переваривала это место. Во всем ощущался искусственный порядок, словно на сравнительно маленькой территории решили воссоздать экосистему нескольких заповедников. Еву это не то, чтобы радовало. В конце концов, это было по-прежнему ненормально.       Голова гудела уже перманентно, на что было просто не обращать внимание, в отличие от общей слабости. Ева в очередной раз подметила, что ноги у нее сильные, а дыхалка на удивление в норме. Видать, выносливость у нее тоже хорошая. Странное замечание самой себе, ведь по сути, приходилось знакомиться заново. Чистый лист и крохи информации. Даже лица не помнит.       Обойдя опушку и направляясь в сторону полудохлой лачуги, она по ходу дела примечала в себе нюансы: широкие холщевые брюки, тонкая черная майка и висящий мешком полосатый свитер, нежный такой, серый, приятный на ощупь. На ногах — не сказать что удобные, но прочные ботинки на шнуровке, уже порядком измазанные грунтом. Не менее важным для Евы было ее лицо. По отражению в воде так сразу и не скажешь, что она из себя представляла. Пытаясь размассировать виски, ее пальцы вплелись в копну кучерявых каштановых локонов, едва удерживаемых жалким подобием резинки. Но этого недостаточно! Она ничего о себе не знает! Ничего!       «Ноги нормальные», — тоскливым эхом раздалось в голове Евы, — «Вены синющие на руках, пальцы неинтересные. И рост, наверное, средний. Ногти…»       Ее волновали даже чертовы ногти! И пускай! Ей приходилось вспоминать свое собственное тело. Она все еще жива, и точно, прям наверняка всё выведает! И вроде как в груди зарождается бешеный энтузиазм поскорее разобраться в происходящем, но попытка бьется вдребезги об холодные стены. Как они ее пугали. Ева не хотела туда идти.       — Придется, — медленно выдает из себя, как приговор. Надо было хотя бы подойти ближе. Просто. Подойти. Ближе.       С каждым шагом становилось все дурнее. Ева не знала таких определений, но это точно что-то сродни боязни высоты. Только вот ощущение, что ей было бы гораздо спокойнее там, наверху, нежели здесь, у подхода к капкану, который вот-вот захлопнется. Стены возвышались над ней под сотню метров и давила со всей силы. Живот опять скрутило. Она стояла аккурат перед выходом из зеленого оазиса, и перед глазами стояла отнюдь не вдохновляющая картина: дорога вела прямо пару десятков метров, а после обрывалась и вела куда-то в сторону, куда — не разглядеть с безопасного расстояния. В руках Ева сжимала лопату, намертво.       Вдох, выдох. Шаг в ворота. И в этот момент земля словно загудела. Ноги Евы подкосились, и она нелепо упала коленками вперед, выронив горемычное орудие. По земле прошлась вибрация длинною в две-три секунды, и тут же все стихло. Ева начала в спешке озираться вокруг — ничего не поменялось. Нет! Взглядом она цепляется за моргающую красную точку на каменной стене, нависшей в паре метров над землей. Точка дернулась. И еще. И пулей полетела — нет, поползла — от девушки. Красная тряпка для быка. Красная точка для Евы.       «Живее! Живее!» — не переставала она повторять про себя, сорвавшись с места и бросившись в погоню. Чем бы не была эта хренотень, Ева чувствовала, это может послужить ответом! Хоть какой-то наводкой! До сих пор от нее ускользало все, она ничего не понимала, и сейчас, обнаружив через чур подозрительный красный огонек, девушка не остановится, пока не поймает его!       «Сейчас!» — она почти нагнала огонек, прежде чем он скрылся за поворотом, и попыталась подпрыгнуть, чтобы поймать его ладонью. И всё-таки, рост у нее ниже среднего. Девушка не успела схватить огонек, и вместо этого впечаталась в стену прямо у поворота, а затем свалилась на землю, жадно хватая ртом воздух. Не успела.       — Нет, чтоб тебя! Чертовня! — Ева не слышала, что она там кричала от злости и обиды. А кричала она долго, стуча кулаками об каменные плиты, больно расцарапавшие ладони, захлебываясь накатившей истерикой и слезами. Это могла быть хорошая зацепка! Тут кругом — один сплошной вопрос, а она упустила! Упустила!       Она тихонько скулила, приподнимаясь и отводя взгляд туда, куда мог уползти огонек. И со злостью обнаружила чертовы коридоры — вдоль открывшегося прохода образовывались еще по меньшей мере пятерка таких же, уводящих глубоко в одно место. Хренов лабиринт. Черт, спички рассыпались.

***

      Ева бегло оглядела лабиринт на наличие первых двух замысловатых коридоров и невыносимого огонька, и придя к неутешительным выводам, поспешила вернуться в пределы ее гигантской камеры заключения. К тому времени, как девушка внимательно изучила округу и вышла за стены, прошло по меньшей мере часов пять. Тело уже совсем не слушалось, сломленное голодовкой, излишним потрясением и болью. Все говорило о том, что Еве пора бы подумать о своем существовании здесь и сейчас. И она была определенно не против. После неудачной попытки добыть какую-то новую информацию, сил и энтузиазма на какие-либо свершения не находилось. Конечно, риск потерять на ровном месте драгоценные спички был невелик, однако этот момент напомнил Еве, что она находится в крайне безвыходном положении, где все зависит только от ее смекалки и предприимчивости. Ей бы сперва разобраться с местными проблемами, а уж после переходить на масштаб тотальной амнезии и гигантского лабиринта. Допускать мысль, что она часть какого-то эксперимента, или, например, пребывает наказание в изоляции от общества, было до боли смешно. Еще хуже — думать, что тот красный огонек был камерой. А чем ему еще, черт возьми, быть?       Ева двинулась по направлению к лачуге. Она была на холме, на пути тут и там попадались небольшие булыжники. Какие-то тонули в земле уже бог знает сколько десятилетий, другие же спокойно и даже неестественно валялись близ хибарки. Ева закатила их в пригорок и сложила рядом с избой, где стояло подобие кровати. Переполняемая эмоциями в момент пробуждения, девушка не заметила, что к вечеру температура была уже не так терпима. Сейчас же, пытаясь остудить свой пыл и собирая мысли в кучу, волей не волей начинаешь обращать внимание на такие простые вещи. Костер не помешает. На обогрев и пропитание.       Лопата все же пригодилась. Неглубоко вырытая яма, обставленные кругом камни. Собранный в три захода хворост, сухая трава и драгоценные спички. Главное — не облажаться. Ева делала все без особых усилий, мотивированная лишь тем, что ей элементарно не хотелось подохнуть. Инстинкт выживания, если изволите так называть. Но на сегодня моральные силы девушки окончательно иссякли.       Изысками не обладая, Ева взялась за картошку, грубо начищая ее лезвием лопаты. Было бы неплохо обзавестись ножом, а заодно каким-нибудь ведром, чтобы набрать воды. Всем этим следует заняться, если уж ей предстоит провести здесь не один день. Желал бы «Некто», кто поместил девушку сюда, ее быстрой смерти, не стал бы придумывать извращенные способы помучить и напугать. Еве придется здесь какое-то время выживать, и это она уже уяснила.       Пока Ева собирала себе костерок и готовила еду, близился закат. За это время она успела набрать достаточно сухой травы, чтобы уплотнить затхлый матрац, набрать достаточно хвороста и сходить умыться, а заодно хорошенько ополоснуть ящик с пожитками. Где только разжиться таким добром, пока не ясно. Решено было спать на улице, рядом с костром, сделав из матраса и чистой, но выцветшей от времени простыни подобие спальника. И вот, когда Ева со всеми своими пожитками расположилась у костра, солнце уже село. Птицы смолкли, и тишину нарушал лишь стрекот ночных насекомых. Ева на полном серьезе подумала, что когда ее вырубило прошлым вечером, было гораздо приятнее, чем более-менее ясная голова, тьма и одиночество.       Внезапно воздух сотряс оглушительный грохот. Захрустело, зазвенело, словно в ушах Евы пришли в движение ржавые не смазанные шестеренки. Ева, сидящая на спальнике и выводившая на земле пальцем непонятные образы, дернулась, но с места не сдвинулась. Ее парализовал ужас. Долго искать источник дьвольского шума не пришлось — вот же он, прямо перед глазами. Чертовы стены, они двигались. Вернее, выдвигались из новые части, закрывая собой исполинские проходы. Вокруг все затряслось, как при землетрясении. Прошлым вечером такого точно, черт возьми, не было! Ева на каком-то автомате, абсолютно деревянно повернула голову в сторону, и увидела, что такая картина разворачивалась со всех сторон. Стены действительно ползли, запирая ее в коробке, как какого-то зверька. Подальше от лабиринта. В легкие Евы словно залили воду, и она застряла на периферии — захлебнуться и сдохнуть уже, наконец, или выдержать очередной удар. Она заперта. Ужин выдался мерзким.

***

      Прошла неделя. Ева успела осмотреть и изучить выделенную ей территорию более основательно и приспособилась к порядку вещей, который трудно назвать обычной жизнью. Стены она так и не покидала, хотя на третий день всерьез обеспокоилась ограниченным запасом продовольствия. Вполне возможно, там, в лабиринте, как в какой-нибудь дуратской игре, она бы смогла найти что-то полезное, а может быть даже и…       Нет, брось, Ева, это все полный бред. Даже если в бесконечных коридорах и был выход, до него явно не рукой подать. Ева проверяла, скорее от безысходности, чем по собственному желанию. Она рискнула и прошла пару замысловатых коридоров, действуя строгой установке сворачивать только в одну сторону, чтобы не заплутать, но так ничего и не нашла. Только еще больше путаницы и неразберихи. Больше в этот Лабиринт она не ходила.       Зато смогла технически подойти к элементарным вопросам удобства. Из глины получилась кривая и не шибко надежная, но все же какая-то посуда, на второй раз вышел неплохой ковш, так что надобность из раза в раз ходить к ручью за водой отпала. По правде говоря, Ева находила странным, что ей известны такие вещи, как обжиг глины в диких условиях, когда под рукой ничего путного нет. Ответы и правильный подход сами собой всплывали образами в голове девушки, словно в ней был не простой человеческий мозг, отбитый наглухо амнезией, а энциклопедия юного робинзона. В моменты, когда Ева начинала решать поставленную перед ней задачу, к ней с озарением приходило и чувство необъяснимого спокойствия. Почему она ощущала себя в такие моменты защищенной от любых бед, совершенно не представлялось. Зато был вполне объясним животный страх перед лабиринтом. Закрывались по ночам они не просто так. Ева готова выдвинуть предположение, что когда она в первый раз сделала шаг через ворота, та вибрация что-то означала. Возможно даже, что именно после того случая стены пришли в движение. К счастью это или нет, Ева строить догадки боялась.       Как уже было сказано, прошла неделя, а Ева так и пребывала в своем унизительном заточении одна. Тяжело. Даже подумать толком не о чем, приходилось работать руками, чтобы чем-то себя занять. Сидеть на месте и биться над разгадкой бесполезно. Либо Ева что-то упускает и ответ кроется прямо под носом, либо ей не суждено решить головоломку, ведь для этого придется попасть в ловушку стен. Возможно, когда-нибудь потом, когда девушка поедет крышей и начнет разговаривать сама с собой, она бросится в лабиринт от отчаяния; в попытке найти либо выход, либо свою смерть. Но это потом, а пока — очередной страшный звук. На этот раз вой сирены. Всего один протяжный сигнал, разрубивший тонкую нить мимолетного спокойствия и тишины. Ева как раз была у опушки, изучала спрятанные среди кустов травы и пыталась понять их назначения. Гул нагнал страху, и, как оказалось, не только на девушку; из чащи раздались птичьи визги, в после их тушки нервно взмыли в воздух. Звук донесся со стороны лифта, который ее сюда доставил. Нет, быть не может.       «Просто, блять, не возможно», — истошная мысль. Ева не знает, долго ли она так простояла, не верящим взглядом смотря в сторону железного люка, но сдвинулась с места сразу же, стоило ей услышать скрежет механизмов. В шахте было какое-то движение. И Ева спешила так, словно это был ее шанс урвать билет на свободу.       По правде говоря, она не знала, чего ожидала увидеть. Лифт действительно пришел в движение, и для того, чтобы он поднялся наверх, пришлось прождать около получаса. В конце концов, прибыв на поверхность, ящик издал второй гулкий сигнал и замолк. Руки дернули предохраняющую щеколду в сторону и распахнули сетку люка. Почти бездумно Ева спустилась вниз, ожидая какого-то чуда. Но его не произошло. Разумеется. Была еда, на сей раз картофель, тара с увесистыми кабачками и даже тыквой. Еще мука, и…       — Ну надо же, — как-то не к месту выдала Ева, не понимая собственной реакции. В тканевом мешке она нашла инструменты: нож, молоток, пила, увесистый мешок гвоздей, топор, цикля, маленькая мотыга, бумага. Рядом стояла грубая вязаная торба, в ней было три куска мыла и толстое махровое полотенце и примитивного вида женские предметы гигиены. В углу лифта стояла стопка досок, их было где-то с дюжину. Такому добру она была приятно удивлена. Но кроме радости было и другое: накатила волна жути. Значит, кто-то действительно настроен на то, чтобы девушка действовала. Выбрала дорогу жизни. Существования. Кто-то позаботился об этом.

***

      На вторую неделю Ева нашла водопровод. С помощью полученного топора, немного на нервах, не зная, чего ожидать, но все же разрубила себе путь в пристройку у лачуги и обнаружила внутри кафельный пол, прочные, гораздо прочнее чем у остального здания, деревянные стены и четыре системы душа. Знала бы Ева, какое сокровище обнаружит, давно бы нашла способ выбить чертовы стены тупой лопатой, даже если бы пришлось ею пожертвовать. Первый прием водных процедур, больше похожих на человеческий, нежели способ, что она использовала ранее, был настоящим подарком свыше; Ева натиралась мылом до скрипа кожи и чувствовала, как глаза обжигают волны слез. Ее эмоциональное состояние не сулило ничего хорошего. О чем речь, Ева в принципе не видела для себя ничего хорошего. Сидит здесь, как хомяк в клетке, и радуется, когда получит свою порцию кормежки. Даже вон, игрушки новые привозят, дабы не скучала.       Времени на игры, конечно, у Евы не было. Приходилось бороться с ощутимым давлением одиночества и чем-то себя занимать. Как и раньше, она находила покой, когда делала что-то руками. Это помогало отвлечь себя от мыслей, что ей действительно придется мириться с происходящим и не сходить с ума. В день, пришедший где-то на начало второй недели, Ева рубила основание сосны, что была одной из ближайших к ее жилищу. Хотела запастись дровами, чтобы можно было поддерживать костер более прагматичным способом. Пока рубила, взгляд то и дело падал на стены, обвитые плющом. Нет, не пойдет. Только если захочет покончить с собой.       Она стала очень много плакать. А вскоре, за день до прибытия железного ящика, появились галлюцинации. Ева боялась. Периодически, с дотошной регулярностью, перед глазами проплывала тьма, а во мраке рассеивались зловещие бесформенные тени. Здравый смысл твердил Еве, что это только посттравматическое, и что до нее просто добрались кошмары. Всё было не взаправду, а шорох в листве и шепот — это только паранойя. Она пыталась скрыться от навязчивых мыслей в работе, но ее вечно отвлекали щекотка в нутре и затылке. Попробовала отдохнуть и отключить все мыслительные процессы, спрятавшись в хижине, но стены начинали давить, появлялся дикий приступ ненужной клаустрофобии. Встав под струю холодной отрезвляющей воды, на мгновение смогла забыться, но истошно заорала и упала на твердый кафель, когда в полутьме увидела кровь. Девушка выскочила из душевой на свет, водя отросшими ногтями по телу, царапая и растягивая кожу в поисках раны. А после немного успокоилась. Да, кровь ее, но Ева вспомнила, что такое бывает. Черт возьми, да она скоро свихнется.       — Так ведь нельзя, — обессиленно выдыхает девушка в пустоту. Глаза, полные слабости, бездумно уставились в костер, губы еле шевелились. Она лежала под открытым небом и ни о чем не думала, кроме того, как ей хочется прекратить всё это.

***

      — Уаф! Гаф-ф!       Ей это снилось. Ева ожидала увидеть провизию, что-нибудь полезное в быту и выживании, мечтала о куске мяса и пистолете, чтобы застрелиться. Но получила нечто иное, что-то буквально из ряда вон выходящее.       Маленькое существо скулило, тявкало и боязливо вжималась хвостатой задницей в стенку коробки, которую Ева открыла, стоило лифту подняться.       — Да ладно…       Из коробки, своими большими бездонными глазками на нее смотрел щенок. Черный, ушастый, худенький и до смешного опрятненький на фоне той же Евы. Не агрессивный, скорее просто трусливый, весь из себя трясся и даже успел обмочиться, пока его поднимали сюда, на поверхность. Ева его понимала, она тряслась точно так же, и боялась не меньше. На картонную стенку коробки упали влажные капли. Ева плакала. Она так и застыла, просто наблюдая за живым созданием, которое напоминало ей саму себя.       — Ну что ты, малыш, иди сюда… — спохватившись, Ева аккуратно протянула ладонь к щенку, на что получила недовольное жалкое «Гав». Ну да, после такого стресса, не очень то хотелось, чтобы тебе протягивали руки всякие незнакомые девчонки. На псе был мягкий кожаный ошейник без ярлыка, — Интересно, ты тоже все забыл?       Ева решила достать щенка прямо в его же коробке и заняться их общением позже. Сперва было необходимо вытащить новые пожитки. Ева не отдавала отчет в своих действиях и работала на автомате, хотя, стоит отметить, заметно приободрилась. Теперь у нее был сосед, и не то, чтобы Ева чувствовала какую-то ответственность, но ощущение, что теперь разделять судьбу узника придется не одной, спасала от саморазрушающих мыслей. Этой ночью она уснет спокойно, с угомонившимся щенком под боком. И все последующие дни будут скрашены простым, необъяснимым спокойствием при виде черного лабрадора по кличке «Гав», потому что ничего умнее Ева не придумала. Всё было, как и раньше — много работы, бессмысленный быт, лишь бы только прожить этот день. Теперь еще забота о собаке и желание наладиться отношения с ушастым другом. И продолжилось бы все в том же духе, если бы не четвертая неделя. Прошел ровно месяц с момента, как Ева сюда попала, и железный ящик вновь сотряс воздух оглушительным воем. На этот раз — долгим, протяжным, как сирена. Сигнал о надвигающейся катастрофе. Еве это не понравилось. Она пока еще не знает, насколько перевернется с ног на голову ее установившийся псевдопорядок. Как всё изменится. Она больше не одна.