Семейные ценности эстерната

– Шеф, а вы такой от рождения? – Какой – такой? Красивый? Умный? Талантливый? – Бриллинг усмехнулся, и Эраст смущенно уткнулся в газетную вырезку. – Необычный… Вопрос имел под собой вполне практическую подоплеку: периодически Иван в качестве тренировки приносил своему протеже материалы старых дел. Как он проникал в архив, Фандорин предпочитал не спрашивать, но, учитывая, что шеф просто появлялся вечером в его комнате, особых вопросов не возникало. В задачу Эраста входило расследование дела, ориентируясь на протоколы допросов, описи улик и отчеты, в то время как результаты Бриллинг временно изымал. Он разыскивал весьма интересные и запутанные случаи, над которыми приходилось потрудиться и поломать мозги, и Фандорин приходил в восторг от таких головоломок. Шеф постоянно маячил рядом, подсказывая, если ученик заходил в тупик, но хотелось, конечно, самому. И вот сейчас Эраст сидел над очередным делом уже довольно долго, так что Бриллинг начал проявлять признаки нетерпения – в комнате похолодало, окна покрылись изморозью. Утром он заберет документы и отнесет обратно в архив, необходимо успеть до рассвета. Решение маячило где-то рядом, и чтобы потянуть время и не нарваться на язвительные комментарии или подсказки (так же все удовольствие пропадет!), Фандорин решил отвлечь шефа и потянуть время. – Необычный? – повторил Бриллинг, склонив голову к плечу. – Что вы имеете в виду? – Ну согласитесь, шеф, – горячо заговорил Эраст, чуть не забыв о настоящей цели вопроса, – не все люди – я бы даже сказал, далеко не все! – могут заморозить одним прикосновением. – Или одним поцелуем? Фандорин порозовел и вновь закопался в ворох желтоватых бумаг. Пахнуло холодом, и юноша почувствовал прохладное прикосновение к щеке – легкое и невесомое, как поцелуй зимнего ветерка в морозный солнечный день. – Д-да. Вы дышите холодом, а волосы мистера Каннингема пылают огнем. От чего зависит, какой вы? Вы таким родились? – Нет, mon cher, я таким умер. – Что? – Эраст вздрогнул и быстро обернулся, уставившись в глубину серых глаз, где сияли бледно-голубые морозные звездочки. Бриллинг покачал головой. – Когда я остался без родителей, некому было позаботиться обо мне. Я сидел один в холодном доме и не мог развести огня маленькими окоченевшими пальчиками, чтобы согреться. Это была суровая зима, а я был совсем крохой, который даже не умел пользоваться спичками. Я видел, как взрослые зажигали огонь, но мои руки дрожали от холода, я уже не чувствовал их. Когда миледи нашла меня, было уже слишком поздно. – Шеф… – только и смог прошептать Эраст, чувствуя подступающий к горлу комок. – Тогда мистер Каниннгем, он… сго… сгорел? – Да, погиб при пожаре, когда спасал детишек из объятого пламенем эстерната. – Какой ужас! – на глазах Фандорина готовы были выступить слезы, когда Бриллинг вдруг улыбнулся и щелкнул его по носу. – Ну-ну, мой юный друг, неужели вы мне поверили? Я всего лишь пошутил. – Как вы можете шутить такими вещами! – грусть быстро сменилась негодованием, вызвав у шефа приступ смеха. – Ну хорошо, не обижайтесь. Сущность зависит от темперамента. Я холоден и равнодушен, а Джерри – адски горяч, особенно, как вы могли заметить, в постели. Фандорин густо покраснел, но попытался возразить: – Шеф, но вы тоже не ледяная статуя в постели. Так что мне кажется, ваше обычное поведение – это не причина, а следствие. – Хорошо, хорошо, – Иван опять засмеялся, – сущность случайно получается. – Совсем случайно? – Ладно, не совсем. Перед ребенком кладут несколько вещей: кусочек льда, уголек, чашку воды. К чему он потянется… – Шеф, сдается мне, вы снова меня дурите. – Возможно, – Бриллинг улыбнулся. – Вы же знаете, что мне нельзя доверять. – Но это простое любопытство! Что такого, если вы мне расскажете? – Тайны Семьи остаются в Семье, – Иван снова щелкнул протеже по носу чуть удлинившимся ледяным когтем. – Возможно, я сказал вам правду. Возможно, нет. Я могу накинуть вам еще несколько вариантов, хотите? Но это не спасет вас от необходимости дать мне ответ по расследованию. – Ой, – Эраст торопливо обернулся к столу, где лежали бумаги, о которых он совсем забыл. А вот шеф, похоже, все помнил! – Попались в свою же ловушку, да? – Я почти закончил! – Фандорин схватил свой блокнот с заметками, как вдруг его окутала морозная свежесть – это Бриллинг мягко обнял его и шепнул на ухо: – Не торопитесь. До рассвета еще много времени… Утром Эраст, одеваясь, внимательно рассматривал свое лицо. Никаких следов бессонной ночи – каким-то чудом он умудрялся более-менее выспаться за то время, остававшееся у него после ночных посиделок с эстернатовцами, которые, правда, случались примерно раз в неделю. В этот раз он успел с отгадкой, за что получил невесомый поцелуй в макушку, после чего Бриллинг собрал документы и слился с ночью, покинув комнату и оставив Эраста в некотором разочаровании. Он не совсем понимал шефа – тот мог прикоснуться, почти неощутимо поцеловать, сказать что-то смущающее, но… ничего больше. Казалось, ему просто нравится вызывать румянец на щеках юноши – он сразу подавался вперед, касался щек, втягивал воздух. Фандорин подозревал, что так он наслаждается теплом от прилившей к лицу горячей крови юноши. Но почему ничего более? Это было странное чувство, которого Эраст стыдился, но ему хотелось близости с шефом, которую он уже пережил – именно пережил, поскольку юноша инстинктивно понимал, что удавалось такое не всем. Основная проблема заключалась в том, что Фандорин не знал, что происходит и почему. Он пытался разузнать что-то о Семье, но Бриллинг отшучивался, переводил тему или и вовсе давал несколько вариантов на выбор, среди которых не факт, что был верный. Амалия смеялась и называла его забавным мальчиком, попросту игнорируя развитие темы, Анвар с улыбкой закуривал и таинственно качал головой, а Джеральд всплескивал руками и говорил, что пока не время. Вообще, Джеральд был единственным источником хоть какой-либо информации, но выдавал он ее настолько порционно, такими крохами, что это было равносильно ответам остальных. Зачем он нужен эстернатовцам? Как забавная зверушка, которая ловко избегает смерти? Сколько раз его могли убить твари, которых он призывал под присмотром Каннингема? Сколько раз его пыталась убить Бежецкая? А Анвар и его милые ядовитые питомцы? Шеф же открыто упивался его страхом, нашептывая на ухо истории о Дикой Охоте, погоне и леденящем сердце ужасе. Фандорин пытался не бояться, хотя бы назло, но от морозного дыхания шефа на шее сердце пропускало удар, кровь леденела в венах, а в груди разливалось пьянящее чувство опасности, которое затухало обиженными ростками, когда Иван отстранялся. Эраст мог уклониться от пяти летящих в него ножей. Он мог по вкусу, цвету и запаху распознать тридцать два яда. Он мог призвать и изгнать низшие сущности без последствий для тела, души и памяти. Но он не мог понять, что происходит. Эстернат хочет сделать его своей частью? Или принести в жертву? Или готовит какой-то сложный ритуал, который он не в состоянии осмыслить? Или просто играет и забавляется, решив посмотреть, насколько его хватит? Ему вспоминалось искреннее беспокойство шефа и паника Каннингема, когда случалось что-то, чего они не предвидели. Возможно ли, что они действительно переживают за него? Или он просто им зачем-то нужен? Ему уже неоднократно дали понять, что эстернатовцы опасны, смертельно опасны. И у Фандорина просыпался охотничий азарт. – Дарлинг, вы сегодня задумчивы и погружены в себя. А надо погрузиться в изучение заклинания, иначе то, что вы призовете, погрузится в вас. Эраст встрепенулся и посмотрел на Каннингема. В отличие от шефа, тот никогда более не показывал свою огненную сущность, разве что, когда хвалил ученика, его веснушки довольно искрились; если же он был недоволен, в глубине его глаз вспыхивало строгое пламя. Прочие учителя ничем себя не проявляли – либо Эраст не замечал этих проявлений и не мог их понять. – Мистер Каннингем, почему вы огненный, а шеф – ледяной? – Вам сейчас стоит сосредоточиться на словах призыва. – А шеф сказал, что… – О Азазель, нашли, о чем спрашивать Эвана! – Джеральд фыркнул. – Боюсь представить, что он вам наговорил. Фандорин честно пересказал все варианты, на что Каннингем кисло ответил, что у него будет серьезный разговор с Бриллингом, после чего пресек все попытки развить тему, велев сосредоточить внимание на книге. – Амалия Казимировна, а какая у вас сущность? – О чем вы? – Бежецкая сложенным веером приподняла подбородок Эраста выше. – Держите голову. – Мистер Каннингем – огонь, шеф – лед, а вы? – Милый мальчик, такие вопросы невежливо задавать даме. Следите за темпом. Фандорин послушно следил, в противном случае он мог схлопотать острой шпилькой вместо каблука или лезвиями, притаившимися в складках платья. Он должен был двигаться осторожно, плавно и изящно, если не хотел обзавестись парой десятков новых порезов и необходимостью покупать новые брюки. – Эфенди, а какая ваша истинная форма? Анвар медленно затянулся и выдохнул ароматный дым, после чего отложил изящную богато украшенную трубку. – Зачем вам это? – Интересно, – Эраст на минутку отвел взгляд от сортировки ягод на съедобные и ядовитые и посмотрел на мужчину с надеждой. Тот лишь усмехнулся. – А мне интересно, когда вы закончите. Учтите, тем, что вы признаете безопасным, вы потом сможете полакомиться. – Тогда я лучше все ягоды признаю потенциально опасными. – Радикально, – Анвар расхохотался. – А если вы в лесу и умираете от голода? – А если это зима, и ягод все равно нет? Снова смех, и турок опять взялся за трубку, чтобы освежить табак в ней. – То вы умрете, эфенди. Ну? Эраст задумался и, отправив в рот стопроцентную малину, принялся сверлить взглядом оставшиеся ягоды. Шеф по-прежнему восхищал Эраста – возможно, дальше еще больше, чем раньше. Острый, как осколок льда, ум и холодная рассудительность, искрящийся, как снег на солнце, смех, изумительный стиль и прочее, прочее… но любые попытки обсудить ту самую ночь наталкивались на отстраненную улыбку и ледяную броню. Фандорин ощущал, что не может быть безразличен Бриллингу, шеф ни в коей мере не пытался его оскорбить или посмеяться над его чувствами, но и прояснить их не пытался. «Да, это была чудесная ночь – одна из лучших Охот», – мечтательно вспоминал он. «Я навсегда запомнил тепло вашего сердца, оно билось испуганной пташкой», – мурлыкал он. «Если вы не разберетесь с этой задачей, то я все-таки вас заморожу и заберу ледяную статую себе», – насмешливо грозил он. А напрямую повторить свой вопрос о любви Эраст не мог решиться. – Амалия Казимировна, – спросил он, пока красавица выдергивала из стены ножи, которые ранее метала в ученика, – а как… как сказать человеку, что он вам… ну, нравится? – Вы спрашиваете об этом меня, милый мальчик? – Бежецкая засмеялась, грациозно пряча ножи в рукава. – Да. Вы… вы женщина, очень красивая женщина, вы выслушали столько признаний и потому наверняка знаете, как это правильно делать. Амалия развернулась и подбросила нож в ладони. Его лезвие красиво переливалось в свете настольной лампы. – Вы говорите много красивых пустых слов. Говорите то, что человек хотел бы услышать. И вот он уже готов выполнить любой ваш каприз. Но я предпочитаю чередовать холодность и благосклонность, многие мужчины от этого сходят с ума и валяются у моих ног. – Нет, я не о том, – Фандорин покачал головой, – я о настоящей любви… В стену вонзился нож, но юноша, пристально следивший за Амалией, вовремя присел. Она ласково улыбнулась. – Мой мальчик, какие глупости. Любви нет. Есть только страсть, которую можно направить в нужное вам русло. – Как на Востоке признаются в любви? – повторил вопрос Анвар, не выпуская трубку из губ, и погладил Василиска. Змея уютно обвила его плечи и с довольным видом покачивала кончиком хвоста, пока ее почесывали под подбородком. – Вы же слышали о гаремах? – В общих чертах, – Фандорин сосредоточенно смотрел на шахматную доску и тщательно просчитывал ходы. Анвар пустился в пространственные рассуждения, рассказывая о гаремах, о Востоке и красивых ухаживаниях. – Но все сводится к тому, что муж – это бог и господин, вся жизнь жены. Ее радость – в служении. – А как сказать о любви? – В основном, о любви должны говорить вам и исполнять ваши капризы. Но вы можете воспользоваться стихами и подарками. Красивая сказка, за которой стоит долгая традиция патриархального общества. – Когда жена боготворит супруга… – пробормотал Фандорин, двигая слона. – Насколько я знаю, в вашей культуре это тоже принято, хотя сейчас вы не говорите об этом так явно. Кроме того, никто не мешает женщинам и в гареме развлекаться интригами, – Анвар пожал плечами и сбросил с доски ладью противника, поставив туда своего коня. – Вам шах и мат. Василиск, фас. Эраст судорожно попытался вспомнить, как зачаровывать змей. – Мистер Каннингем, вы когда-нибудь признавались в любви? – Порождениям того мира или этого? Фандорин в растерянности почесал щеку. Джеральд недовольно заворчал и протянул ему платок – они уже полчаса чертили на полу круг призыва, и пальцы Эраста были выпачканы мелом. А теперь и щека. – Этого. – Бывало, – убедившись, что пятно с кожи стерто, Каннингем удовлетворенно кивнул и забрал платок. – Я часто говорю детям, что люблю их, это очень важно, чтобы они не ощущали себя брошенными. – Нет, я имел в виду… ну, любовь, – Эраст заподозрил, что Джеральд не понял его из-за того, что русский был его не родным языком. – Как между мужчиной и женщиной. – Только между мужчиной и женщиной? Эраст покраснел. – Что вы имеете в виду? Между кем еще? – Между мужчиной и первобытным хаосом, который проникает в ваше тело через зрачки, пока вы смотрите, через уши, пока вы слушаете, через нос, пока вы дышите… и если вы не прекратите отвлекаться, мы призовем его, а не хтоническое порождение попроще! Фандорин вздрогнул и принялся тщательно сличать знаки на полу со знаками в книге. – Шеф, вы когда-нибудь любили? Вопрос повис в воздухе. Бриллинг, который вдохновенно объяснял правило одной из карточных игр, замолчал и изогнул бровь. Эраст уткнулся в блокнот с конспектами, отчаянно стараясь не краснеть. – Почему вы это спрашиваете? Фандорин съежился. Раз уж шеф все это время не хотел ничего обсудить с ним, то… – Я решил жениться, – тихо, но твердо произнес он. …то, вероятно, это все не стоит обсуждения. Бриллинг моргнул от неожиданности. Карты, выскользнув из его рук, медленно спланировали на пол. – Жениться? – пораженно повторил он. – Да. Я сделаю предложение, и у нас будет свадьба. – Какая свадьба? Зачем? У вас уже есть Семья! – Я хочу нормальную. – А мы какая? Эраст решительно опустил блокнот и исподлобья уставился на шефа. – Нормальность – это последнее, что я могу сказать о Семье. Нет, – поспешно добавил он, – мне, несомненно, нравится ваша Семья, мне очень весело и интересно, я узнал много нового и полезного. Но… я люблю Лизаньку и хочу позвать ее замуж. – Вы не любите ее. – Потому что в вашей Семье нет такого понятия, как любовь? – Эраст попытался говорить нейтрально и спокойно, но все равно получалось язвительно и зло. Бриллинг нахмурился. – Вам Амели сказала, что любви нет? – Да вы все так считаете! Анвар-эфенди говорит о служении и зависимости, а мистер Каннингем сразу переключается на разговоры о потусторонних сущностях. У вас вообще привязанность выражается в попытке убить! – А вы, похоже, пребываете в полной уверенности, что с вами ничего не случится, – Иван недобро прищурился. – Вы расслабились. Вы думаете, что никто не причинит вам вред, что все это – лишь шутки? Вы принадлежите Семье! Вы признали это, а Семья признала вас! Семья – это не шутки. Никто не смеет разрывать договоренности. Вас никто не отпустит! – Пусть только попробуют. – Попробуют, – вкрадчиво пообещал Бриллинг, в глубине глаз которого возникли ледяные искры. – Этой свадьбы не будет. С вашей невестой может произойти несчастный случай, люди – такие хрупкие создания… – Вы угрожаете? – Фандорин побледнел, но не отвел взгляда. – Нет, предупреждаю. – Ну так и я предупреждаю! – процедил Эраст и выплюнул заклятье изгнание. Иван пошатнулся, и его глаза погасли, посерели. Он посмотрел на свою руку, сжал и разжал пальцы, но ничего не произошло. Тогда он холодно поклонился и исчез. Фандорин на дрожащих ногах добрался до кровати и рухнул на нее. Варвара что-то говорила о правах женщин, а Эраст ехал рядом и размышлял примерно о том же. О турецком гареме, свадьбе и роли жены. О любви в целом. Варвара не говорила о любви, она чуть поджимала губки и говорила о взаимном уважении и совместном ведении хозяйства. Фандорин слышал в ее словах искреннюю убежденность, но улавливал в интонации, что в любовь она верит, как верят все юные прекрасные создания, вне зависимости от пола. Эраст чувствовал себя старым. Его отъезд из Петербурга был похож на бегство. Он сказал Лизе и ее отцу, что не достоин ее руки, поэтому отправится на войну, чтобы добиться этой чести служением государству. Лиза обиженно надувала губки, такая очаровательная в своем шутливом недовольстве, и говорила, что это все излишне, Эраст и так уже знаменит, папенька, ну скажите ему! Однако Фандорин был непреклонен. Получив благословение будущего тестя, он… сбежал в Турцию. Лишь бы Семья не знала, на ком он собирался жениться! Либо они потеряют его и будут искать, не отвлекаясь на невесту, о которой он, к счастью, ничего не успел рассказать, либо направятся прямиком за ним на Восток, что их тоже, несомненно, отвлечет. Главное, чтобы с Лизой ничего не случилось, а он пока подумает, как избавиться от навязчивого внимания Семьи, которая считает его своей собственностью, игрушкой… – Эраст Петрович, вы настолько против равноправия? – с вызовом спросила Варвара. – Вы так помрачнели. – Я? – Фандорин растерянно повернулся к ней. Он и забыл, что не один. – Н-нет. П-просто кое-что вспомнил. Эраст не знал, как относиться к тому, что пока ни разу не пересекся ни с кем из Семьи. Они его потеряли? Или оставили в покое? Или затаились? С Лизой, слава Богу, все было в порядке, и юноша надеялся, что о ней попросту не знают. Последнее напоминание о семье – это взрыв, от которого, к счастью, никто не пострадал. Очень похоже на Семью, особенно милая записочка. Это предупреждение? Или прощание? Фандорин ничего не сказал Лизе, а на работе списал на отголоски старого дела, что только поспособствовало отъезду на фронт. Пока все уляжется… Что раздражало Эраста, так это невесть откуда взявшееся после взрыва заикание, которое возникало всякий раз, как он думал о Семье. А о ней он думал, чтоб ее, постоянно. Давно спустилась ночь, и даже самые отъявленные пьяницы и игроки уже свалились спать. Обычно кутилы разбредались, когда Ипполит решал, что пора на боковую – а без него становилось скучновато. Фандорин уже давно ушел к себе, но так и не лег – занимался делами, периодически прикладываясь к бутылке. Он сторонился людей. Ему казалось, что Семья оставила на нем свой отпечаток, отчего он боялся привязываться – что, если Семья доберется и до них? А еще Эрасту было скучно. После игр, к которым он привык, ничто больше не щекотало нервы. Ему казалось, что он перестал бояться – во всяком случае, смерти или ранений. Остался только страх, что из-за него кто-то пострадает, и именно его Фандорин пытался залить алкоголем. Из текущих дел был поиск турецкого шпиона. Фандорин точно знал, что он где-то здесь, он вычислил его жизненный путь и интриги, он представлял, что он значит для России… если бы он еще имел отношения с Семьей, можно было бы уточнить у Анвара. А шеф бы легко разобрался со всеми этими загадками. Каннингем предложил бы вызвать какую-нибудь потустороннюю ерунду и спросить ее. А Амалия придумала бы, как ненавязчиво расспросить каждого подозреваемого. Но восстанавливать связи только ради этого… он может справиться сам. – Еще не спите? Эраст вздрогнул и обернулся. В неверном свете лампы в его палатке стоял д'Эвре. Он чуть улыбался. – Нет. З-заработался. – Вижу, – французский журналист кивнул на ряд пустых бутылок. Фандорин равнодушно пожал плечами. – Вы что-то хотели, мсье д'Эвре? – Да, – Шарль, помедлив, подошел поближе. Его лицо казалось смутно знакомым, но в алкогольном тумане, от которого очертания предметов слегка расплывались, Эрасту сложно было сосредоточиться. – Не могли бы вы пойти со мной? – Куда? – Фандорин нахмурился. – Что-то п-произошло? – Да, – д'Эвре кивнул, но Эрасту совершенно не понравился этот кивок. Что-то в поведении француза настораживало. Интуиция била тревогу. – Что с-случилось? – настойчиво спросил он, не поднимаясь с места. – Нужна ваша помощь. Пойдемте скорее. – Что случилось? – повторил Фандорин, чувствуя, как беспокойство нарастает. – Беда с мадемуазель Варварой. Первой реакцией Эраста было вскочить и бежать на помощь, но он почему-то остался на месте. Более того, он почему-то тихо выдохнул: – Лжете. Ночной гость внимательно смотрел на него и молчал. Затем достал папиросу, зажег ее – изящным и странно знакомым движением – и затянулся. Ароматный дымок поплыл по палатке, рассеивая и путая мысли. – Вы правы. Беда с мсье Зуровым. – Опять лжете. Д'Эвре затянулся. Огонек папиросы, тлевший как-то задумчиво, на миг вспыхнул ярче. – Почему? Он такой бедовый. С ним обязательно что-нибудь случится. Рано или поздно. Фандорин вскочил с места, но Шарль оказался проворнее – он уже стоял рядом, крепко схватив руки Эраста и не давая схватить оружие. Папиросу он сжимал зубами, и дымок от нее, поднимаясь и как бы окуривая лицо, слегка менял черты на другие, не менее знакомые… – Эфенди! – Вы давно не называли меня так, друг мой, – Анвар усмехнулся, крепче сжимая пальцы. Его папироса пахла чем-то дурманящим, отчего начала кружиться голова. – Вы вообще вспоминали обо мне? – Фандорин нахмурился и промолчал. Дым, алкоголь и усталость, а также отсутствие практики не давали вспомнить нужные слова, чтобы изгнать Анвара, хотя Эраст понимал – это помогло лишь в случае, если бы тот пробудился. На физическую оболочку заклятье не действовало, лишь намекало, что ему здесь не рады. Но о таком положении дел эфенди, пожалуй, и так догадывался. – Вы правда Шарль д'Эвре? Или вы что-то с ним сделали? – Вы уже забыли, как Жан называл меня Шарлем? При упоминании шефа Эраст окаменел и больше не пытался вырвать руки. – Я был почти уверен, что турецкий шпион – именно вы, но у меня не было доказательств. Пока не было. – Вы очень умны, – Анвар улыбнулся. – Так вы пойдете со мной? – Нет! – Но ведь я сказал правду, с мсье Зуровым беда. Просто не сейчас, а может случиться, если вы со мной не пойдете. – Куда? – Фандорин настороженно изучал лицо собеседника. Дым папиросы медленно поднимался, извиваясь, отчего черты лица Анвара плыли и перетекали в лицо Шарля и обратно. – Тут недалеко. – Куда? – Поговорить. – Говорите здесь. – Нет, – мягко, как ребенку, втолковывал Анвар, – мне нужно, чтобы вы пошли со мной. В противном случае я уведу с собой мсье Зурова. – Вы пытаетесь давить на меня? Угрожать? – Эраст почувствовал, как в груди поднимается негодование. – Не стоит, мне все равно. – Нет, мой добрый друг, вам не все равно, – Шарль покачал головой, и дым папиросы – когда она уже затухнет, черт бы ее побрал! – окутал Фандорина. – Мы просто поговорим. Потом я верну вас обратно, никто ничего не заметит. – Нам не о чем говорить. – Ошибаетесь. – Вам нужно мое разрешение, чтобы перенести куда-то, ведь так? – Опять ошибаетесь. Я могу оглушить вас и отнести, куда мне нужно. Видите, у меня добрые намеренья. – Оглушайте. Сам я с вами никуда не пойду. Анвар некоторое время молчал, затем пробормотал «ну что ж» и отпустил Фандорина. Тот еще не успел опомниться, как самозванный француз глубоко затянулся, отбросил окурок и вдруг выдохнул дым в лицо Эраста. Тот закашлялся, замахал руками, пытаясь его разогнать, но дым лишь густел, сворачивался вокруг, закрывая свет. Последнее, что подумал юноша, прежде чем потерять сознание – дым пах сандалом и гвоздикой. Эраст пришел в себя, но глаза открывать не спешил, сначала прислушиваясь к остальным органам чувств. До ушей доносилось журчание воды и далекое пение птиц, а ноздри щекотал пряный аромат благовоний. Коже было тепло, Фандорин ощущал приятное касание шелковой ткани. Ничего не происходило, и юноша рискнул открыть глаза и сесть. Сначала ему показалось, что он снова в гареме султана, только почему-то остался в полном одиночестве. Большое помещение, утопающее в экзотических цветах, среди которых порхали пестрые птицы. Неподалеку от бассейна с фонтаном гордо прохаживался павлин. Сам Фандорин лежал на просторной кровати, рядом стоял резной столик с блюдами, полными фруктов и восточных сладостей. Но, приглядевшись, Эраст начал примечать некоторые странности. Куда бы он ни посмотрел, окон не было видно, а свет словно исходил от самих стен – это раз. Птицы не приближались, чтобы попробовать угощение, но и не проявляли никакого беспокойства от близости человека – это два. И никаких, совершенно никаких дверей – это три… – Вы уже очнулись? Эраст повернулся, чтобы посмотреть на Анвара. Сейчас он выглядел как прежде, когда навещал Фандорина для партии в шахматы или урока по ядам. – Нет. Очень похоже, что я до сих пор сплю. – Вам кажется, что это сон? – Анвар присел на край кровати, и Эраст машинально подтянул к себе ноги. Его сапоги стояли на полу, в остальном же его одежда не изменилась и казалась мятой, грязной и неряшливой по сравнению с окружающим великолепием. – Я понимаю, что это не сон. Где я? – Это… – Анвар замешкался, подбирая слова. – Мое место. – Ваш дом? – попытался помочь Фандорин, но собеседник лишь покачал головой. – Нет. Мое место. Оно такое, как я захочу. Я бываю здесь редко, еще реже приглашаю гостей. – Очень польщен, – иронично отозвался Эраст. – Вы хотите держать меня взаперти? – Почему вы так думаете? – Здесь нет дверей. Анвар с удивлением огляделся, точно не думал об этом. В одной из стен, за роскошными кустами роз, появилась дверь. – Если вам так будет угодно. Я забыл, что людям нужны двери. – Вы можете менять здесь все так, как вам нравится? – хотя Фандорин старался говорить как можно равнодушнее, он не мог не заинтересоваться. – Не совсем, но многое. Это… небольшое пространство в пещерах Ближнего Востока, – Анвар говорил по-прежнему с небольшими паузами, иногда хмурясь. – Всем нужно свое место, но никто не может попасть сюда без разрешения. – Это называется «дом», – насмешливо повторил Фандорин. Анвар снова покачал головой. – Нет. Я знаю, что такое дом. Дом там, где семья. Семья в эстернате. Дом – это эстернат. А это мое место. – Когда дети вырастают, они обретают новый дом, – Эраст непроизвольно включился в этот диалог – странный, кривой, напоминающий о том, что собеседник – не совсем человек, и в то же время помогающий лучше его понять. Понять Семью. – Там они живут самостоятельно и заводят новую семью. – Есть только одна Семья. Фандорин нахмурился и замолчал, вспомнив последний разговор с шефом. Значит, вот в чем дело. Значит, Семья должна быть одна. Анвар с некоторым беспокойством посмотрел на него и указал на столик. – Если вы голодны, угощайтесь. Если хотите пить – возьмите кубок и наполните свежей водой из фонтана. Под столом стоят бутылки вина. Если желаете кофе, я исполню ваше желание. – Я ничего не хочу, спасибо. – Вы плохой гость, – с укором произнес эфенди, – невежливый. Не уважаете хозяина. – Уж какой есть. Я, знаете ли, в гости не собирался, это вы притащили меня сюда. – А что делать, если вы не хотели идти сами? Снова повисла неловкая пауза. Фандорин твердо решил замкнуться в гордом молчании, а Анвар, похоже, никуда не торопился. Вода все так же весело журчала, из бассейна выпрыгивали любопытные рыбки, павлин иногда поворачивал украшенную царственным венцом голову в их сторону, но быстро терял к ним интерес. Эраст не выдержал первым. – У каждого из вас есть… свое место? – спросил он, чтобы как-то нарушить тишину. Анвар с готовностью откликнулся: – Да. Место Джерри, как и Миледи, в лесах Британии – так пошли легенды о стране эльфов, которые якобы воруют детей. Амели – где-то на островах близ Греции. Так появились мифы о сиренах. От меня пошли сказки о пещере Али-бабы и таинственном Сезаме. – А шеф? – с замиранием сердца спросил Фандорин. – Где-то в лесах Сибири. У него ледяная пещера с коллекцией скульптур, – Анвар весело сверкнул зубами, – очень красиво. Когда он был в России, появилась сказка о Морозко. Когда в Дании – о Снежной королеве. – Он тоже крал детей? – Мы никогда не крали детей. Мы подбирали сирот и тех, за кем не уследили. Принимали в Семью. – И превращали их в чудовищ? Как вы? – Нет, совсем нет, – Анвар удивленно заморгал. – Когда они вырастали, они возвращались к людям. Чудовищами, как вы выражаетесь, становятся те, кого мы не успели подобрать вовремя. – Те, кто… кто умер? – у Эраста похолодело в груди. Слова шефа всплывали у него в памяти как льдины на реке по весне. В жарком саду стало как-то прохладно. – Замерз. Утонул. Сгорел. Задохнулся. Умер от ножа или когтей диких зверей. У смерти разные обличия. – Шеф рассказал мне, – Фандорин судорожно сглотнул, пытаясь прогнать образ мальчика, замерзшего в пустом холодном доме. – А потом засмеялся и сказал, что все совсем не так, дал сначала другой вариант, а потом сказал что-то совсем нелепое. Почему он обманул? – Вероятно, ему не понравилась ваша реакция. Вы испугались? – Н-нет, – Эраст помотал головой. – Мне было очень… очень горько. – Вот видите, – Анвар ласково погладил его по голове, и юноша, погрузившийся в свои мысли, не отпрянул, – а он лишь хотел напугать. Но вы расстроились, и Жан постарался вас развеселить. Фандорин промолчал и, обняв колени, уткнулся в них носом. Он чувствовал себя таким же ребенком – одиноким и потерянным. – Вас послушать, так вы прямо ангелы во плоти, – буркнул он хмуро. Анвар хмыкнул. – Не думаю, что ангелы собирают коллекцию из черепов, обращают людей в лед, сжигают их и всячески развлекаются убийствами. Просто Миледи любит детей. – Получается, вопрос о том, какая у вас сущность, действительно грубый, поскольку напоминает вам о смерти? – Возможно. Но это было давно, – Анвар пожал плечами. – Так что лично мне все равно. – Как… как вы умерли? – Задохнулся от дыма. Был пожар, но обгорело уже мертвое тело. Эраст поднял голову. – Значит, ваша форма… – Анвар кивнул. – А вы можете показать? Или вас нужно пробудить? – Здесь – не нужно. Но показывать не буду. – Почему? – А зачем? – А если я произнесу заклятье призыва? Анвар расхохотался. – Упрямый мальчишка, который ничему не учится. Не боитесь, что в качестве платы я оставлю вас здесь навечно? – Но у меня еще будет желание, – Фандорин помедлил, взвешивая слова. – Например, чтобы вы оставили меня в покое. – Есть много способов добраться до вас, – мужчина продолжал улыбаться. – Мсье Зуров. Мадемуазель Варвара. Ваша прелестная невеста. Эраст чуть побледнел и сухо, деловито спросил: – А если… если я соглашусь в качестве платы остаться здесь, а моим желанием будет, чтобы Семья не трогала никого из тех, кто мне близок? Анвар склонил голову к плечу, размышляя. – Думаю, это возможные условия. Надо уточнить у Джерри. – А сами вы не знаете? – Пока не придет время заключать контракт. Хотите проверить? Что-то в его тоне не понравилось Фандорину. Похоже, что все этот д'Эвре на самом деле знает – например, что Эраст лишь зря потратит желание, а платить придется за какую-то ерунду. Вполне логично, что Анвар не может обещать за всю Семью, только за себя. Тогда заключать контракт с каждым порождением иного мира? Ну уж нет! – Вы опять смотрите волчонком, – мягко проговорил Анвар и взял с блюда персик, который протянул Эрасту. – Попробуйте, они спелые и сочные. – Нет, спасибо, – юноша мотнул головой. – И сладостей не хочу, и вина. О чем вы хотели поговорить? Говорите, и мне пора. А то меня хватятся. Да и вас тоже. – Не хватятся. Никто не хватится нас до конца ночи, а Ночь может длиться здесь довольно долго. – Так о чем вы хотели поговорить? – настаивал Фандорин. Анвар положил красивый плод на место и кротко возразил: – Не сейчас. Вы устали. Поспите, я зайду позже. – Говорите! Мужчина опять покачал головой и, поднявшись с кровати, дунул на ладонь. С его губ скользнула струйка дыма, которая моментально проникла в ноздри Эраста – тот не успел даже отпрянуть. Голова потяжелела, глаза сами закрылись, и Фандорин уснул, окутанный теплыми успокаивающими ароматами иланг-иланга и ладана. Проснулся Эраст отдохнувшим и дико голодным. После некоторой борьбы с самим собой, он все-таки выбрал несколько фруктов и, тщательно изучив и обнюхав, съел. – Не бойтесь, они не отравлены. Фандорин, который стоял на коленях у фонтана, подставив кубок под искрящиеся струи, обернулся на насмешливый голос. – Вы следите за мной? – Нет, но я знаю, что здесь происходит. – Вы все это время были здесь? – Если я куда-то уйду, то время снова пойдет, и тогда вас действительно могут хватиться. Пока я здесь, весь мир нас ждет. – Я не очень понимаю, – Эраст отставил кубок и поморщился. Хотя он здорово выспался – возможно, впервые за много дней, – но такие вещи понять было сложно. Анвар сделал замысловатый жест рукой и взял кусочек рахат-лукума. – Время может течь быстрее, может медленнее. Может вообще не течь. Проще, когда оно такое же, как снаружи. Но иногда его надо потянуть. Мы не совсем в вашем мире, друг мой. Эраст чуть не поперхнулся виноградом, которым решил завершить трапезу, и закашлялся. Анвар тут же очутился рядом, помог ему откашляться и подал золотой кубок с водой. Фандорин глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. – Я не понимаю, почему вы преследуете меня. Что вам всем, вашей Семье от меня надо? Анвар серьезно задумался, поставил кубок на бортик бассейна и уселся рядом с гостем по-турецки. – Нам интересно. Вы до сих пор не погибли. – То есть, это будет продолжаться, пока я не умру? – Фандорин криво усмехнулся. Замечательная перспектива. – А вы мне в этом будете активно помогать? Шарль засмеялся, и Эраст так и не понял, удачно ли он пошутил или попросту угадал. – Вы всем нам очень нравитесь. С вами весело играть. – Прелестно, – Фандорин скорчил очередную рожицу, – я для вас забавная зверюшка, да? Можно поиграть, можно научить трюкам, а как надоест, можно и убить. Анвар заметно огорчился. – Ну зачем вы так зло говорите? Мы стараемся научить вас интересным вещам, а вы нас обижаете. – Уж простите, такой я неблагодарный. – Успокойтесь, мой милый… Поскольку они говорили по-французски, Анвар машинально назвал его «mon cher», и Фандорин отшатнулся от него, вскочил и чуть не упал в бассейн к ожидающим знакомства рыбкам. – Не смейте меня так называть! – Ну-ну, тише, – зашептал Анвар, и Эраст почувствовал мягкие ароматы ладана и розы. Они обволакивали, успокаивали, а когда Фандорин пришел в себя, то оказалось, что его уже кладут обратно на шелковую простынь. Анвар склонился над ним и поглаживал по щеке костяшкой пальца. – А все-таки, я хотел бы увидеть, как вы выглядите, – отстраненно проговорил юноша, медленно вдыхая и выдыхая приятные запахи. К ним добавились нотки гвоздики и других специй, и Фандорину казалось, что он парит на ароматном облаке над восточным базаром. – Вы уверены? – Мне нужно согласием подтвердить какой-то договор? – Люди постоянно заключают договоры. Я уточняю, потому что могу напугать вас. – Я думал, вам нравится пугать. – О да. Но страх страху рознь. Я бы хотел, чтобы вы знали, на что идете. Вспомните Джерри. Эраст, не колеблясь, кивнул. Ему казалось, что терять уже нечего, а ароматы придавали сил и уверенности. Анвар выпрямился и, запрокинув голову, прикрыл глаза. Пару секунд ничего не происходило, а затем его кожа стала сереть. По сеточке вен пробегали искры, похожие на тлеющий кончик палочки благовоний. Очертания тела потеряли четкость, стали расплывчатыми, как видимые сквозь туман. Искры стали вспыхивать реже, но ярче, и Эраст обнаружил, что всякий раз ощущает разные ароматы – пьянящая и пряная корица в сочетании с мускатом и кориандром, освежающий и чистый жасмин, сладковатая ваниль, к которой вдруг добавилась царственная роза, терпкий сандал… ароматы кружили голову, но Фандорин во все глаза продолжал следить за трансформацией Анвара. Тот медленно вдохнул и выдохнул, и изо рта его вырвалось облачко дыма. Оно разрасталось и окутывало тело, скрывая одежду под серым плащом. Искры целенаправленно потекли в одну сторону, к сердцу, которое с каждым ударом становилось похожим на раскаленный уголь, пульсирующий сквозь дым. Волосы взлетели и удлинились, заклубились, концы посеревших прядей просто растворялись в воздухе. Эраст едва слышно вздохнул, опьяненный ароматами, щекочущими его нос и воображение. В ответ на этот вздох Анвар опустил голову и раскрыл глаза – они сияли точно драгоценные камни в ночи или угли жаровни – маняще обещая что-то. Существо, дрожа и колыхаясь, подалось вперед, к Фандорину, который был слишком заворожен, чтобы отстраниться. Фигура из дыма замерла совсем рядом, глаза чуть мерцали, сердце пульсировало огнем, а искры пробегали в глубине, оставляя за собой угасающий след, как падающие звезды в ночном небе. Рука потянулась ближе к лицу Эраста, давая себя рассмотреть – дым ни на миг не останавливался, он клубился, завихрялся и складывался в причудливые узоры, по форме по-прежнему оставаясь пальцами. Аромат сандала усилился. Фандорин, не удержавшись, подул, и дым на миг разлетелся, но вновь принял форму руки. Анвар засмеялся и вдруг разлетелся, рассеялся в облако дыма. Оно поплыло вперед, окутало замершего Эраста, дразнило пряными запахами, невесомо ласкало теплом кожу. Юноша закусил губу, сообразив, что чуть не застонал. Дым вновь собрался в фигуру, и Фандорин обнаружил себя в объятиях Анвара, за спиной которого клубился призрачный шлейф, сотканный из дурманящих ароматов. Дымчатые пальцы легли на щеку Эраста, и ему показалось, что он буквально дышит Анваром, вдыхает его всей кожей. Горящие драгоценные угли оказались напротив глаз Фандорина, губы растянулись в улыбку, обнажая белые клубы дыма. – Что скажете? – Это невероятно… – прошептал Эраст, сжимая пальцы на чужом запястье. Оно ощущалось как обычное, но притом не покидало чувство, что стоит чуть крепче сомкнуть пальцы, и в них останется лишь пустота. Это было жутковато. И в то же время интригующе. Юноша поежился, чувствуя, как с учащенным дыханием в его легкие проникает все больше благовонного дыма. Он проникал всюду, прокрадывался под одежду и стремился освободиться, отчего Фандорин машинально расстегнул рубашку, а Анвар помог снять ее совсем. Лишь увидев, как она скользнула на пол, Эраст очнулся. – Что вы делаете? – Ш-ш, я сделаю вам массаж, – ласково, шелестяще прошептал Анвар, укладывая своего гостя на живот. – Вы напряжены, вы много переживали и беспокоились. Война вас доконала. Вам нужно отдохнуть. Фандорин устало растянулся на кровати. Против массажа он не возражал, все равно деться из… дворца? Анвара ему было некуда. Приятные ароматы окутывали, расслабляли, вытесняли все переживания и беспокойства, менялись и танцевали, вызывая легкую улыбку. Прикосновения Анвара были странными: сначала Эраст ощущал щекочущее тепло, а через миг вполне осязаемые пальцы осторожно оглаживали плечи и спину, изучая фронт работ. Послышался тяжелый вздох, похожий на шум ветра, а затем Фандорин почувствовал, как по коже вокруг замерших пальцев потекло что-то теплое, что Анвар тут же принялся втирать в кожу. Аромат сандала стал сильнее, гуще, стал почти осязаемым – казалось, что он проникает в каждую клеточку тела, где касались пальцы эфенди. Окаменевшие мышцы постепенно проминались под ними, подчиняясь настойчивым движениям, и напряжение трусливо отступало. Эрасту было очень хорошо – настолько, что он не мог лежать спокойно, непроизвольно сжимая в горсть шелковую простынь. Тяжелый, насыщенный аромат кориандра буквально вдавливал в кровать, через нос словно ввинчиваясь в сам мозг и что-то в нем переключая. Вскоре Фандорин осознал, что массаж его вовсе не расслабляет, а распаляет – да, мышцам вернулась эластичность, но кроме того они наполнились энергией, которая не находила выхода, силой и… возбуждением? Фандорин судорожно стиснул зубы и уткнулся раскрасневшимся лицом в подушку. Как это произошло? Когда? Ему хотелось сжаться в комок, чтобы унять пульсирующее желание внизу живота, он согнул ноги в коленях, сминая простынь между ними. – Что с вами? – глуховатый, почти беззвучный голос дымом скользнул в ухо Эрасту. Тот сдавленно что-то пробормотал в ответ и застонал, когда теплые, клубящиеся губы мягко коснулись его шеи. – Вам помочь? – Пить, – хрипло выдохнул Фандорин, приподнимаясь на локтях. К губам прижался холодный металл, юноша сделал пару глотков и понял, что это не вода – в кубке оказалось вино, чей запах заглушался кружащим голову кориандром. От вина стало веселее, и Анвар тоже рассмеялся на ухо Эрасту, прикусывая мочку и продолжая растирать плечи. Но спустя миг он уже покрывал их сухими поцелуями, дурманя сливочным ароматом мускуса. Фандорин вновь застонал и перекатился на спину, тяжело дыша. Пряный дым наполнил легкие, он был везде – казалось, он смешался с кровью и бежал по венам. Открыв глаза, юноша пораженно уставился в два уголька жаровни, откуда курился ароматный дым, проникающий прямо в ноздри Эраста. Черты лица клубились и перетекали, лишь угольки-глаза не двигались с места. – Вам плохо? Фандорин прислушался к своим ощущениям. Ему было… странно. В голове стоял туман, а лицо из дыма напротив только добавляло нереальности происходящему. – Н-нет. Наверное… – Эраст судорожно вздохнул, но воздуха не хватало. – Душно… дышать нечем… – Потерпите немного, – нежно прошептал голос, и угольки приблизились вплотную. А затем был поцелуй. Он был сухим, легким и ароматным – запахи восточного базара ударили в нос, дым ринулся сквозь губы, и Эрасту казалось, что тот переполняет его. Когда дышать стало совсем нечем, когда дым вытеснил из легких весь кислород, Анвар отстранился, забирая дым с собой. Фандорин закашлялся и наконец смог вдохнуть. В голове немного прояснилось, и Эраст осознал, что серое клубящееся существо сидит на нем, но совершенно не давит – оно невесомое, будто дымок сигареты. Вслед за облегчением вернулось осознание своего желания, и Фандорин, закусив губу, выгнулся в пояснице, а пальцы его заскользили по простыне, пытаясь царапать ее ногтями. – Помочь? – участливо предложил голос. Эраст посмотрел перед собой затуманенным взглядом. Его трясло. – К-как? – Вы знаете, как. Понимаете. Помните. Фандорин покраснел и дрожащей рукой стер пот со лба. Он казался скользким и маслянистым. – Черт… ладно, когда я попался первый раз. Ладно – во второй! Но сейчас-то я что сделал не так? – Вы попросили меня показать мою форму. – Я заключил… какой-то договор? Снова? – Нет. Еще нет, – Анвар мягко массировал грудь Эраста, и тот заметил, что от кистей к кончикам пальцев дым густеет, темнеет, конденсируется и на тело ложится ароматным маслом, которое Анвар любовно втирал в бледную кожу (юноша никогда не снимал верхнюю одежду, чтобы позагорать). – Но можете заключить. Я вас слушаю. – Нет, в-воздержусь. Желание жгло невыносимо и пульсировало, как тлеющее сердце Анвара, и Эраст тихо простонал сквозь зубы, чтобы хоть как-то облегчить свое возбуждение. – Почему? – дым потерял очертания фигуры, рассеялся, а затем вновь собрался в человека, который на сей раз лежал на Фандорине, так что серое изменчивое лицо почти заслоняло весь обзор. – Нужна п-плата. Анвар глухо засмеялся, наблюдая, как лицо Эраста заливает краска. Невесомо погладил по щеке, как теплый ветерок подул. – Или вас смущает именно то, каким образом я предоставлю помощь? – Возможно. – Я помогу вам без платы, если вы позволите мне это сделать. – Я вам не верю. – Так вас беспокоит плата или процесс? Анвар подался назад, его тело бесформенными клубами зависло над Эрастом. Узнаваемой оставались лишь голова и руки, которые продолжали оглаживать грудь, пока Анвар осыпал кожу поцелуями. Фандорин тяжело дышал, чувствуя, как смесь ароматов снова пьянит его и путает мысли. – Послушайте… послушайте, эфенди, – с трудом выдохнул он, – я вовсе не собираюсь оставаться у вас навсегда… – Так вы об этом? – Анвар развеселился и легонько коснулся губами его губ. – Я всего лишь пошутил. Зачем вы мне здесь навечно? Это скучно. Вы не должны сидеть взаперти. Пусть лучше весь мир ляжет у ваших ног. – Я не верю в безвозмездную помощь нечеловеческого существа. – Вы правильно делаете, – дымящиеся пальцы щекотно погладили щеки Фандорина, оставляя масляный след. – Давайте так. Я помогу вам за обещание как-нибудь еще раз зайти ко мне в гости. Фандорин, подумав немного, кивнул. Если Семья его найдет в любом случае и в любом месте, если Анвар легко притащил его сюда без его позволения, то ведь ничего страшного не будет, если он пообещает заглянуть вновь? – Плата принимается, – существо торжествующе взвилось в воздух, а затем опустилось и прижалось к губам Эраста. Тот хотел ответить на поцелуй, но это было бесполезно – как ловить дым в мешок. Юноша нахмурился и попытался обнять Анвара, но руки лишь обхватили воздух. – Эфенди! Мне кажется, вы издеваетесь. Облако дыма мягко окутало Эраста, и через миг он оказался в крепких объятиях Анвара. – Мой добрый друг, я не посмею издеваться над своим гостем. На Востоке свято чтят законы гостеприимства. – Которые подразумевают секс с хозяином? – Только по желанию гостя. Вы желаете? – А что, есть варианты? Анвар фыркнул, а потом уткнулся лбом в плечо Эраста и рассмеялся. – Конечно, невинное вы создание! Вы только пытаетесь храбриться и придавать себе искушенный вид, но у вас все впереди… показать вам что-нибудь сейчас или вы лопнете от стыда? Фандорин насупился и, обхватив Анвара за шею, притянул к себе и жадно поцеловал. Он не знал, почему так происходит, но стоило ему завидеть истинную форму этих существ, у него сразу закипала кровь. Опасность пьянила, необычное не пугало, а заводило. Он чувствовал себя необычайно живым. Некоторое время Анвар позволял целовать себя, после чего ушел дымом сквозь пальцы и отстранился, напоследок пощекотав ноздри запахом ванили. – Так вы желаете? – Чего? – Фандорин, забывшись, облизнул губы, пытаясь понять, остался ли там сладкий привкус поцелуя. Анвар шумно вздохнул и запечатлел очередной поцелуй на шее Эраста, окутывая его облаком ароматов. – Меня. Фандорину хотелось из вредности потянуть время, но поцелуи посыпались от шеи к груди и ниже, к животу… вот тут Эраст не выдержал и крикнул, чуть ли не разрывая простынь и выгибаясь: – Да! Азазель побери вас, эфенди, я не знаю, как вы это делаете, но да! – Согласие получено, – угольки глаз полыхнули, и Фандорина полностью окутал серый дым. В нем сверкали искры, пульсировало сердце-жаровня, а ароматы усилились и ударили в голову, опьяняя окончательно. Эраст чувствовал сухие поцелуи, похожие на нежные дуновения ветерка, и это было самое дразнящее, что приходилось ему испытывать. Они сыпались со всех сторон, Фандорин потерял им счет, а дым ласкающе проходил по коже. В какой-то момент он скользнул по глазам, их защипало, и юноша вынужден был зажмуриться. В темноте ощущения обострились, а одуряющие ароматы заполнили сознание. Весь мир состоял из запахов и невесомых касаний. И этот мир взорвался на множество искр от неожиданной вспышки удовольствия. Эраст распахнул глаза и, приподнявшись на локтях, уставился в лукавые угольки. Один погас и снова вспыхнул, и юноша понял, что ему подмигнули. Наконец, до Фандорина дошло, что происходит – Анвар поступил не так, как шеф или Каннингем. Он выбрал не брать, а отдаваться. Он просто соткался вокруг возбужденного члена Фандорина, сгустился и плавно двигался. Тело растаяло и окутало Эраста дымом, обнимая и продолжая медленно и ритмично двигаться. Юноша попытался обнять его, и Анвар позволил, уплотняясь. Брюки, вероятно, были унесены дымным вихрем. – Я… я сам, – с усилием выдавил Фандорин. Дышать было трудно, снова казалось, что легкие наполнились ароматным дымом, наполнились Анваром – от этой мысли совершенно срывало крышу. Колеблющееся существо кивнуло и, прижавшись к Эрасту, перекатилось на спину, позволив себя оседлать для большего удобства. Фандорин с некоторым трудом удержал равновесие – он казался самому себе пьяным от благоухания вокруг, он уже не понимал, что чувствует, забыл все названия. Просто терпкий аромат, сладкий, пронзительный и свежий, тяжелый и теплый… немного придя в себя, он начал двигаться, в то время как дым окутывал его нежными объятиями, ласкал и доводил до изнеможения. Эраст ускорился – ему чудилось, что дым в любой момент развеется, в насмешку оставив его без удовлетворения. Юноша попытался целовать шею Анвара, но лишь вдохнул еще больше дыма, который его переполнял. Эфенди смеялся – Фандорин не слышал этого, но каким-то чудом обонял его смех и чувствовал кожей, на которую он оседал пеплом сожженных благовонных палочек. Когда дышать стало совершенно нечем, когда наслаждение уже переполняло и выплескивалось, когда Анвар сжал в себе Эраста – тогда тот уже не смог сдержать очередной, самый долгий стон и, содрогаясь, кончил, ощущая, как по бедрам стекает вязкая жидкость, а изо рта медленно выходит дым. Ничего не соображая, Фандорин без сил упал на кровать, все еще дрожа от пережитого удовольствия. – Отдыхайте, – ласкал слух еле слышный голос, – дышите. Дышите полной грудью, друг мой. Как сладок простой воздух, не правда ли? Тело налилось свинцом, голова еще кружилась. Последнее, что почувствовал Эраст, прежде чем погрузился в беспамятство – прикосновение теплой влажной губки к внутренней стороне бедра. Очнувшись, Эраст жадно вдохнул, после чего старался дышать медленно и глубоко. Воздух действительно был сладок. Все ароматы потухли, оставив лишь бодрящий и веселый аромат апельсина. Когда Фандорин открыл глаза, перед ним маячила сочная долька оного. Эраст машинально приоткрыл губы и принял угощение, взорвавшееся у него во рту ярким освежающим вкусом. – Не тошнит? – поинтересовался Анвар, убирая руку – вполне обычную, покрытую золотистым загаром. Фандорин, жуя, помотал головой. Тело все еще казалось тяжелым и насквозь пропитанным всевозможными запахами. – Хорошо, пусть будет апельсин. Нужно перебить все лишние ароматы, чтобы у вас не разболелась голова, а полностью устранить их я не могу. Но лучше ничего пока не ешьте, а пейте только воду. Когда сильных ароматов слишком много, организму кажется, что его отравили. Вот, осторожно. Эраст сделал несколько глотков восхитительно прохладной воды. Она словно очистила одурманенные мысли, вернула ясность и силы, хотя приятная истома не отпускала. Хотелось закрыть глаза и вновь провалиться в сон. – Вы можете управлять запахами? – Нет, лишь ароматами масел и курильниц. Цветы, цитрусы, деревья… я могу взбодрить вас или усыпить, а могу стать ядовитым дымом и отравить. – Поэтому вы любите яды? – запоздало догадался Фандорин. Анвар с улыбкой кивнул и бережно пригладил его взъерошенные волосы. Эраст покраснел. – Честно говоря, я вовсе не собирался… да что ж такое, всякий раз одно и то же! – Вы наступаете на одни и те же грабли, мой юный друг, – Анвар ухмыльнулся, забирая у него кубок. – Нельзя пробудить сущность и думать, что все обойдется. Нам всегда что-то нужно от людей. Поскольку душами мы не интересуемся, то мы берем тело – во всех возможных вариациях. Можно со взаимным удовольствием, а можно раз и навсегда. Я вот предпочитаю резьбу по кости. Эраст поежился, вспоминая маленькое хобби собеседника. – А почему тогда вы любите драгоценности? – О, мне просто нравятся проклятые камни. Иногда я вставляю их в глазницы черепов. Хотите посмотреть мою коллекцию? – Нет, спасибо, – а вот теперь Фандорину показалось, что его начало подташнивать. – Да ладно, это как музей, – дружелюбно пояснил Анвар. – Ведь когда вы ходите на археологические выставки или в Кунсткамеру, вас не мутит? – Я туда не ходил, – честно признался Эраст, которого никогда не тянуло в жутковатый музей Петра Первого, да и палеонтологические музеи остались вне круга его интересов. Анвар пожал плечами. – Это просто кости. И как вы пошли в следователи? – Очень хотелось, – смутился юноша. – Я почти справился. Он закрыл лицо ладонями и глухо застонал. – Проклятье, вы со мной хотели о чем-то поговорить, а я… я… – Это не ваша вина, – ласково успокоил его Анвар. Он был сама любезность и обходительность. – Я же знаю, какие ароматы являются афродизиаками. Простите, что использовал их. Я честно пытался ограничиться массажем, но с вами невозможно удержаться. Я понимаю Жана… При мысли о шефе из горла Эраста вырвался еще один сдавленный стон. – Так о чем же вы хотели поговорить? – выдохнул он, когда смог совладать с собой. – Может, вы для начала отдохнете и придете в себя? – Нет! Хватит. Сейчас. – Хорошо, – Анвар склонил голову к плечу, – я хотел поговорить с вами о Жане. – Зачем? – Фандорин опустил руки и настороженно посмотрел на собеседника. Тот миролюбиво взял веточку винограда и закинул в рот пару ягод. – И о чем? – Почему вы его обидели? – Я?! – Эраст пораженно вытаращился на Анвара. – Ну да. После разговора с вами он прямиком удалился к себе и заперся в ледяном дворце, никого не пускал. Пока мы выяснили, в чем дело, вы уехали. Хотя нет, вы сбежали! – в голосе мужчины сквозил укор. – Вы сбежали в Турцию, он сбежал в Сибирь, вы как два обиженных ребенка! – Я собираюсь жениться, – проговорил Фандорин с достоинством. – Жан так и сказал. Вы его сильно задели. Ему… ему тяжело с эмоциями. – Всем тяжело с эмоциями, – буркнул Эраст с обидой. Анвар протянул руку и положил ладонь на его грудь. – У вас горячее сердце. Оно может биться чаще и качать кровь быстрее, даже если внешне вы равнодушны. Жан чувствует ваше тепло, чувствует, когда вы боитесь, волнуетесь или смущаетесь. Он ловит это тепло и наслаждается им. Но глубокие чувства его… беспокоят. Он сомневается, что если не заморозил вас однажды в момент близости, то не сделает это в следующий раз. Это чертовски нелепые статуи. Эраст представил и хрюкнул от смеха, поскольку попытался сдержаться, но воображение лишило его этой возможности. – То есть, у шефа такое уже случалось? – К сожалению. Но выглядят они презабавно, согласен. – Но почему такое случалось? – Жан младше Джерри и не так страстен, как я, – Анвар хмыкнул, – а потому хуже управляется со своей сущностью в момент страсти. Он очень любит пугать и замораживать, и это он делает в совершенстве. А вот как этого не делать… кроме того, некоторые люди бывают лживы и врут о своих чувствах. Как в сказке: только истинная любовь разрушит чары. Сплошная химия – если человек не испытывает сильных чувств, то в организме не происходят нужные реакции. Температура недостаточно повышается. И если по какой-то причине такой человек все равно лезет в постель к Жану, Жану не хватает тепла, и он вытягивает его вместе с жизнью. – Ох, а только с шефом так опасно?! – Ну что вы! – Анвар обезоруживающе улыбнулся. – Я ведь вас пару раз почти удушил, да и чуть не отравил, но вроде обошлось. А Джерри легко может сжечь в пылу страсти. Просто мы не хотим причинить вреда такому чудесному созданию как вы. От осознания, чего он только что избежал, Фандорин судорожно вздохнул и откинулся на подушки, невидяще уставившись в потолок. Часто заморгав, он попытался вновь сосредоточиться на разговоре. – Но я… моя… кхм… близость с шефом окончилась без летального исхода. – О да. Эраст перевернулся на живот и уткнулся пылающим лицом в подушки. – Я… я очень люблю шефа. Он прекрасный следователь, умнейший человек, которого я встречал. Он неподражаем. Он лучший. Но мне совсем не нравится концепт гарема, который вы описывали! Я не хочу жить только ради служения! – он с силой стукнул кулаком по подушке. Анвар успокаивающе положил руку ему на плечо. – Ну почему вы решили, что надо именно как в гареме? Вы же все-таки не на Востоке. В смысле, сейчас – да, но Жан, например, не сторонник толпы воздыхателей. Хотя, не спорю, он любит восхищенные взгляды и упивается вашим восторгом. – Тогда еще хуже, – хмуро пробурчал Фандорин. – Тогда любви вообще нет, разве не так? – Как знать, – Анвар пожал плечами. – Но то, что Жан трепетно к вам привязан и готов заниматься с вами, помогать как следователю и заботиться, чтобы вы не замерзли рядом с ним, думаю, является неплохой альтернативой. В конце концов, для всех понятие любви разное, и если Амели – а я уверен, что это она вам такое ляпнула – говорит, что любви нет, то ее действительно нет. Для нее. Что не помешает ей вогнать кинжал в горло любого, кто не так посмотрит на кого-то из Семьи. – Семья… – эхом повторил Эраст и скривился. – Шеф сказал, что Семья никого так просто не отпустит. И будет против моей свадьбы! – Не знаю, не видел вашу избранницу, – Анвар снова пожал плечами. – А шеф сказал… – Шеф сказал, шеф сказал! И вы до сих пор ему верите? Может, вы еще и верите его угрозам заморозить вас? – А разве нет? – Фандорин даже сел на кровати. – О, Азазель! Ну что вы за доверчивый мальчишка. Жан не в состоянии причинить вам вред. Он просто пугает. Нравится ему. Он вообще дуреет от запаха страха, потому в следователи и пошел. Итак, загадывайте ваше желание. – Но вы же уже исполнили его. Мы обговорили плату, – Эраст потер виски, прислушался к ощущениям. Голова не кружилась, не тошнило и никаких признаков плохого самочувствия не наблюдалось. Он начал не спеша одеваться. – Мы обговорили плату, – согласился Анвар. – Но не ваше желание. – А как же… – Фандорин с некоторым смущением провел рукой по своему бедру. Судя по взгляду Анвара, вышло у него это крайне заманчиво. – Эфенди! Давайте ограничимся одним разом. Вы мне, конечно, очень нравитесь, но не настолько, чтобы несколько раз за ночь устраивать такие марафоны. – Так я все-таки вам нравлюсь? – заинтересовался Анвар и подсел к нему поближе. Эраст принялся одеваться быстрее. – Вы хороший собеседник и хороший игрок в шахматы. – А вы – вредный мальчишка, – турок улыбнулся. – Не хотите сказать доброго слова. Ну ничего, вот когда придете снова в гости… так какое ваше желание? – Но откуда оно? – все еще не понимал Фандорин. Пальцы уже почти не дрожали, и ему удалось застегнуть рубашку. – Очень просто. Вы меня не призывали, значит, контракта не было. А чтобы с вами предаться всевозможным удовольствиям, – витиевато проговорил Анвар и сам засмеялся, – мне достаточно было вашего разрешения. Но вы не поверили, поэтому я взял с вас обязательство оплаты. – Да что ж такое! – Эраст всплеснул руками и с размаху уселся на кровать. Анвар успокаивающе взъерошил его волосы, а затем сам пригладил. – Ничего, когда-нибудь вы разберетесь. Зато у вас есть целое желание. – Приведите мне шефа! – требовательно заявил Фандорин, обиженно поджав губы. – Сейчас же. – А моя компания, значит, уже не устраивает, – Анвар сложил руки и поклонился. – Ну что ж. Слушаю и повинуюсь, о мой господин. Пока он таял в дыму, Эраст сообразил, что с хозяина драгоценной пещеры Сезам еще и начались истории о джиннах, исполняющих желания. – Вот он, ваш шеф, – Анвар прошел прямо сквозь стену, ведя за собой Ивана Францевича, который отстраненно смотрел куда-то в сторону. – Но учтите, у вас только три часа, а потом нам надо обратно, чтобы успеть до рассвета. – Шеф! – Фандорин, бросив крошить рыбкам в фонтане кусочки пахлавы, вскочил, подбежал к Бриллингу и, не стесняясь, крепко обнял, уткнувшись носом в плечо. Тот шутливо заворчал, но тоже заключил протеже в объятия. – Заморожу, – заметил он, поглаживая Эраста по спине. – Будет у меня на одну статую больше. – А эфенди сказал, что вы только пугаете, – сдал Анвара Фандорин, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть шефу в глаза. Анвар поспешил испариться. – И что вы мне ничегошеньки не сделаете. – И вы ему верите? Никому нельзя доверять, кроме себя, mon cher, – Иван строго посмотрел на юношу и щелкнул его по носу. Эраст радостно рассмеялся. То, что шеф рядом и ни капельки не сердится, хотя совсем недавно рвал и метал, делало его счастливым. Пусть Бриллинг все время грозит и дразнится, пусть его дыхание леденит кожу и останавливает сердце, пусть он неизведанное потустороннее существо, но Эраст хотел смеяться, едва видел его, хотел совершать невозможное и вести себя, как ребенок. – А я верю, верю! Верю, что вы мне не причините вреда, потому что любите! Вы ведь любите? – Фандорин оборвал себя и взволнованно посмотрел на шефа. Тот попытался сохранить суровое выражение лица, но не выдержал и тепло улыбнулся. – Очень люблю. Вы меня согреваете. – И все-е? – А по-вашему, этого мало? Эраст крепко задумался. Вспомнил одинокого замерзающего мальчика. – Ну-ну, что с вами? – обеспокоенно спросил Бриллинг, увидев слезы на ресницах юноши. – Мои слова вас все-таки обидели? – Нет, шеф, – Фандорин замотал головой и снова прижался к шефу. Тот с недоумением растрепал волосы юноши и заслужил шутливо-недовольный фырк. – Шеф, – не удержался Эраст, – а Семья правда не одобряет браки? – Семья не одобряет браки, если она не одобряет супруга, – пояснил Иван, чуть поджав губы. – Если же избранник достоин, его принимают в Семью. Как вас. – А Семья меня приняла? – с опаской уточнил Фандорин. Бриллинг хмыкнул, а потом и вовсе расхохотался. – Черт побери, Фандорин, а чем мы, по-вашему, все это время занимались? Мы готовили вас к ритуалу, который проведет Миледи, и тогда вы совсем станете одним из нас. – Совсем-совсем одним из вас? – Эраст подозрительно прищурился. – Мне, конечно, с вами очень интересно, но я не хочу всамделишно умирать! В смысле… ой, извините, шеф… – Ничего, – Бриллинг легонько подул в лицо ученика, тот ойкнул от укола мороза и с удивлением увидел, как остатки слез снежинками опадают на пол и сразу тают. – Нет, вам умирать рано, поэтому постарайтесь этого не делать. Но если во время ритуала что-то пойдет не так, то вас, скорее всего, просто затянет за грань миров. – Ничего так перспектива, – кисло заметил Фандорин и спохватился. – А Лизу вы так же собрались проверять? – Не знаю, – проворчал Бриллинг. – Может, строже. Отдавать вас, нашего милого и любимого мальчика, абы кому… – Шеф! – А вы твердо решили жениться? – Я… я еще подумаю… – Эраст смутился и отвел глаза. Иван ущипнул его за ухо, и юноша снова ойкнул. – Ну чего вы? – Шарль сказал, что вы в Турции спивались и медленно деградировали. Это правда? – Судя по тому, что я позволил ему притащить меня сюда, то деградировал я быстро, – Фандорин обиженно поджал губы. – Я пригласил вас в гости! – поправил голос Анвара из ниоткуда. – И вам, к сожалению, скоро пора уходить. – Но у нас еще есть пара часов, поэтому, будь любезен, оставь нас, – повысил голос Бриллинг. Хозяин со смехом убедил гостей, что комната в полном их распоряжении, так что если они желают… – Замолчи уже, а? – Эфенди сказал, что вы заперлись у себя и никого не впускали. Я вас обидел? – Эраст вопросительно заглянул в глаза шефа. Тот опять поджал губы. – Немного. Вы сказали, что наша Семья ненормальна. – Но она и в самом деле не самая обычная. – Да, но это не значит, что подобные слова стоит использовать как оскорбление. – Я не хотел, – покладисто произнес Фандорин. – А больше вы не сердитесь? – Нет, мне тоже нужно было время, чтобы побыть одному и подумать. Эраст просиял и прижался к нему крепче. Иван вздохнул. – Ну вот, вы меня совсем не боитесь. Теперь совсем на шею сядете и ножки свесите, слушать меня не будете. – Буду! – запальчиво воскликнул тот и влюбленно уставился на шефа. – Я всегда слушаю каждое ваше слово. – Но вы меня не боитесь. – Зато я вас люблю, – отрезал Фандорин и потянул Бриллинга к столику. – Вы голодны? Хотите выпить? – Это вас нужно угощать сладостями и укладывать на мягкие подушки, mon cher. Ласкать, натирать вашу чувствительную кожу маслами… – шеф засмеялся, идя следом и присаживаясь на кровать – похоже, он заметил, как блестит кожа его ученика. Эраст, покраснев, устроился рядом и прильнул к нему. – Ну что вы такое говорите… – Хм, так тоже неплохо, – Бриллинг поймал его лицо в ладони и погладил подушечками пальцев пылающие скулы. – Теплый. Значит, буду больше смущать, раз не боитесь. – Ну шеф! – Фандорин, закусив губу, уткнулся в плечо Ивана. Тот удовлетворенно обнял своего ученика. – Ваше сердце бьется чаще, гонит кровь, температура кожи чуть повышается… пусть и не страх, но ваше смущение пахнет пряно и сладко. О, вы краснеете еще сильнее. Я на верном пути. – Шеф, прекратите, а то я сейчас сгорю от стыда, – прошептал Эраст, отворачиваясь и закрывая лицо ладонями. – Если вы хотите тепла, давайте, я вас просто обниму? – Вы не сгорите, mon cher, – вкрадчиво шепнул Иван ему на ухо, – во всяком случае, не сейчас. А потом, обещаю вам… – Ох-х, – Фандорин вспыхнул еще сильнее и отшатнулся. – Шеф, мне так стыдно! Я ведь… с Анваром-эфенди… я не собирался! – Вы говорите так, словно совершили что-то ужасающее в своей развратности. – А разве нет? С мистером Каннингемом можно хотя бы списать на договор, который я случайно заключил, а тут… – Мой юный друг, – Бриллинг решительно взял его запястья и бережно опустил руки, чтобы заглянуть в глаза, – это было предрешено. Наша сущность, если пробудится, руководствуется весьма простыми, даже примитивными инстинктами. Это сейчас я могу с вами без задней мысли выпить чашечку чая, обсудить последнее расследование или прогуляться по городу. Если я проснусь, то любое из этих действий приведет к сексу, уж простите мою откровенность. – Но почему?! – Потому что вы мне симпатичны. В противном случае я бы вас убил, – просто ответил Иван. – То есть, реально убил, а не как мы обычно развлекаемся. У вас не было бы шансов, поверьте мне. – Но вы хотели меня заморозить! – напомнил Эраст. Бриллинг кивнул. – Вы меня немного рассердили своим вредным характером, – он помедлил и тихо добавил. – И я не хотел принуждать вас. То, что вы относительно спокойно восприняли близость с Джерри, вовсе не означало, что вам это нравится в принципе. Понимаете, иногда грань между «заставить» и «убедить» очень тонкая. Мы умеем убеждать. Хотя мы требуем подтверждения, хотя нам, как частично потусторонним порождениям, важна ваша добровольность, но откровенно говоря… мало кто в этот момент мог нам отказать. И часто от злости, что мы не получили желаемое, мы убиваем. Как бы объяснить… – Бриллинг задумался и поморщился. – Лучше объясняет Джерри, но я попробую. Если мы пробуждаемся, нам нужна… жертва. Это может быть жизнь, а могут быть эмоции, потому что экстаз, знаете ли, тоже неплохо напитывает. Для меня важно получить тепло, для Джерри – заставить гореть в прямом или переносном смысле. А Шарль проникает в вас – либо ароматными благовониями, либо удушающим дымом. И неважно, – он лукаво улыбнулся, – как именно проникает. Фандорин опять вспыхнул и подтянул ноги на кровать. Сейчас он чувствовал себя взъерошенным птенцом, а не талантливым следователем, который отстраняется от всех и держит их на расстоянии. Но он был счастлив, как и всегда рядом с шефом, тот заряжал его энергией на работе, он проявлял заботу, он думал, думал о своем ученике где-то в холодной Сибири, и за это Эраст готов был отдать ему все тепло, которое имел. Бриллинг ненавязчиво поглаживал его по плечу, приобняв. – Но если вы все равно возьмете свое, зачем вам добровольное согласие? – Не знаю. Это связано с тем, что та, глубинная сущность гораздо древнее меня. Это стихийное порождение, не имеющее воли и желаний, которое было призвано, чтобы вырвать меня из цепких лап смерти. Теперь моя воля – его воля, мои желания – его желания. Но человек – это слишком сложно, поэтому максимум, на что его хватает – низменные простейшие желания, например, получить удовольствие. Получить удовольствие от тонкой интеллектуальной беседы? Хтоническому порождению это чуждо. А вот оргазм – понятное дело. Но всем этим потусторонним тварям очень тяжело в нашем мире. Они подчиняются более элементарным законам, нежели те, которые придумали люди. Они здесь гости, а не хозяева, вот на все разрешение и требуется. Это как законы физики: яблоко падает с ветки вниз, а всяким сущностям нужно разрешение человека. Хотя убить можно без всякого разрешения, вот такой парадокс. – Очень мило. – Поэтому, если кто-то будет покушаться на вашу честь, смело отказывайте – но тут же прочитайте заклятье изгнания или что-то оборонительное. – Я не уверен, что способен что-то вспомнить в такой ситуации… – Тогда постарайтесь в нее не попадать. Эраст поерзал на кровати и постарался прижаться к шефу еще теснее. – Мне нравится слушать рассказы о Семье. Если бы вы мне сразу все рассказывали, я бы не убегал. – Мы не привыкли рассказывать. Уж простите, mon cher. Но я постараюсь исправиться, – Бриллинг немного помолчал и полюбопытствовал. – Мой юный друг, вы так стесняетесь того, что вступали в отношения с Джерри и Шарлем, но льнете ко мне, как доверчивый котенок. Вас вообще не смущает, что я мужчина? – Меня не смущает, что вы наполовину хтоническое порождение, способное одним дыханием заморозить человека, как меня может смутить что-то ещё? – Шеф засмеялся в ответ на это резонное замечание, а Фандорин зевнул и положил голову на его плечо. – Жаль, что у меня нет времени еще выспаться… – У вас целый день. А я приду к вам завтра ночью. Если вы не против, конечно, – Бриллинг вопросительно посмотрел на юношу. Тот улыбнулся. – А можно на этот раз напроситься в гости к вам? Ну, в ваше место, ледяной дворец. – О, Азазель, это Шарль так называет мою пещерку? Это он со своим восточным размахом выстраивает дворцы. – Так можно напроситься? – У меня холодно… но я сделаю вам уютную теплую комнату с камином. Там и выспитесь. – Вот и славно, – Анвар появился у фонтана, – потому что мое место мне понадобится. – Зачем? – полюбопытствовал Эраст. Эфенди подмигнул ему. – Я же говорил, что мсье Зуров – такой человек, с которым рано или поздно что-то случится. И я бы очень хотел, чтобы с ним случился я. Фандорин некоторое время растерянно хлопал глазами, а потом, осознав мысль Анвара, сдавленно хихикнул. Представить Ипполита в гареме ему не удавалось, но очень хотелось. – Эфенди, но вы же не обидите Ипполита? – посерьезнев, спросил он. Анвар поклонился на турецкий манер. – Мой дорогой, ваши друзья в безопасности, ведь вы почти часть Семьи. Я не трону мсье Зурова и мадемуазель Варвару. – Без всякого контракта? – Без всякого контракта. – А кто такая мадемуазель Варвара? – подозрительно спросил Бриллинг. – А не могли бы вы еще не трогать… – начал было Эраст, но Анвар погрозил ему пальцем. – Бросьте, мсье Фандорин, у вас не настолько много друзей. – Кто такая мадемуазель Варвара? – настойчиво повторил Иван, начиная закипать. – Тем более, – задумчиво добавил Анвар, – мсье мне очень приглянулся, и смею надеяться, мне удастся добиться взаимности. – А мадемуазель Варвара? – А у нее свой гарем и без меня. – Так кто такая эта мадемуазель Варвара?! – воздух ощутимо похолодел. Анвар раздраженно дунул в сторону Бриллинга теплым ароматным дымком, от которого тот чихнул. У Эраста тоже засвирбило в носу от яркого запаха черного перца. – Девушка, которой я помог по дороге, – пояснил он, шмыгая носом и сдерживая чих. – Какой вы у нас любезный, – проворчал Иван, судорожно растирая нос. – Ладно, пойду, переобустрою свое место, чтобы вам понравилось, – он поклонился Фандорину и Анвару. Тот махнул рукой, и юноше показалось, что потянуло сквозняком, словно где-то открылась дверь. Шеф исчез. Анвар взял Эраста за руку. – Закрывайте глаза. Фандорин послушно зажмурился, уже привыкший к такому способу перемещений, как вдруг его губы накрыло теплым поцелуем. Эраст торопливо распахнул глаза и, наугад оттолкнув кого-то, отпрянул. Он стоял в своей палатке, а Анвар напротив белозубо улыбался, раскуривая сигарету. – Зачем вы это сделали?! – Потому что, боюсь, мне это не удастся сделать еще довольно долго…так сложно удержаться, я завидую Жану. Ну ничего, вы обещали навестить меня. А я постараюсь найти утешение в объятиях бравого гусара… – Если он не свернет вам шею от возмущения вашими непристойными предложениями, – не удержался Эраст. – Это будет весьма нелепо, особенно когда шея вернется на место. А пока попрощайтесь с эфенди, – дым сигареты устремился вверх, меняя черты лица Анвара, – в то время как мсье д'Эвре к вашим услугам. Шарль вытащил изо рта сигарету, коротко поклонился и покинул палатку. Фандорин, растерянно касаясь губ, еще некоторое время стоял посреди палатки. Спохватившись, что у него есть еще пара часов на сон, он поспешил к кровати, споткнулся о пустые бутылки и тихо выругался. Нет, пора завязывать и браться за ум. Конечно, ему удавалось не пьянеть довольно долго, но все же… тем более, сегодня ночью он собирается в гости.