***
Полёт в самолёте тяжелее всего дался Бретту и Джеймсу: первый забыл наушники и сидел рядом с Лиамом, а второго даже наушники не спасали. Шону тоже могло бы достаться, но он спал и не поддавался ни на какие провокации в виде хлопков. Комментарии Лиама об акценте стали последней каплей для инквизитора. — Что я тебе не так говорю? У тебя зубы лишние есть?! — он засучил рукава, а самолёт затрясло в лёгкой турбулентности, но Ники уже знал, что делать. — Галлахер, ты просто не понимаешь. Мы — носители кельтской культуры, она подревнее твоей будет. — А тогда Андерсон — как его, носитель культуры маньяков! — Нет, я носитель англосаксонской культуры, историю надо знать. — А я тогда кто? Уж точно не как вы, я же круче! — Галлахер и культура в одном предложении? — тихонько подметил Шон, не открывая глаз. Все громко прыснули. — Ну и дураки вы. Я понял: я носитель величайшей культуры «Манчестер Сити»! — Лиам гордо поднял палец вверх и присоединился к Шону в конкурсе «Кто лучше изобразит спящего». Театральный этюд пришлось прервать, когда симпатичная стюардесса предложила лазанью, и Лиам решил не только подкрепиться, но и узнать номер телефона красотки. — А мы с вами однажды виделись, мистер Галлахер. Только вы тогда были милым и пушистым, — она хитро улыбнулась. — Я и сейчас могу быть таким, детка! Только меня теперь раз в десять больше! Бретт вздохнул и закатил глаза.***
— Это точно вы на фотографии? — с акцентом проговорила девушка в паспортном контроле. — Снимите очки и уберите волосы назад. Какова цель вашего визита? — Ой, понимаете, это не совсем я. Это мой брат-близнец, которого мне пришлось убрать, чтобы закончить дело. Я еду к нашим коллегам на Сицилию. Следующий час вся могучая кучка Иных доказывала итальянской полиции, что это была всего лишь неуместная шутка, что Ники никакой не мафиози и что никакого брата-близнеца у него нет и не было. После всей этой эпопеи у Лиама закончился запас нормативной лексики. Из допустимого было только: — Провод ты перерезанный, кабельное ты телевидение, голимый повтор неудачного матча, нас же всех из-за тебя чуть не загребли! — Простите, не знаю, что на меня нашло… А чего вы магию свою не использовали? Внушили бы им — и всё! — ответил Ники. — И почему это до них шуточки не доходят, смешно же! — Да уж, не все привыкли к твоим выходкам, — Джеймс похлопал товарища по спине. — И не говори. Это они ещё не застали его попытку приготовить нам праздничный пирог, — добавил Шон. — Который я потом сам пылесосил по всей кухне! — напомнил Ники. — И больше я не готовлю, лучше туалеты чистить буду, чем печь пироги. Им всё же удалось выйти из аэропорта без наручников и даже без шуток Бретта и Деймона о каких-то ассоциациях. Иные дружно пытались разобрать почерк Капраноса и понять, на какой автобус (или трамвай? или такси? или это вообще был дракон? нет, конечно, идею Деймона в серьёз не восприняли) им нужно сесть и до какой остановки ехать.***
Жаркое солнце совсем отличалось от лондонского, и Бретту сначала стало душно от такой разговорчивости местных жителей, излишней по его мнению эмоциональности и того, как был прогрет камень и под ногами, и вокруг. — А ведь именно здесь начались события «Декамерона» Боккаччо, — вздохнул Ники, снимая очки и чуть щурясь. — Но солнце подбешивает. Тут и чумы не надо, чтобы свалить. — Опять из меня делают стейк с кровью… — А из меня, Андерсон, стейк с мозгами, сердцем и талантом! — подмигнул Лиам. — Давайте для начала с трамвайной остановки уйдём, — предложил Грэм, указав на зелёный сигнал светофора. Они прошли в сторону, и им открылся вид на католическую церковь, сравнительно небольшую, без высоких башен, но светлую и украшенную яркими орнаментами. Иные уже начали полностью погружаться в атмосферу средневековых итальянских улочек, как вдруг почувствовали, что площадь у собора Санта Мария Новелла — настоящая сковородка. Убежище нашлось в кофейне, и некоторых поначалу обнадёжило название «бар», но, впрочем, кофе там оказался достаточно крепким, чтобы отстоять право так называться. — Странная церковь, — отметил Деймон, откуда-то взявший кепку, — думаю, в этом городе есть и покрасивее. Вдруг он почувствовал на себе пристальный взгляд незнакомца. Затем взгляд переместился на Лиама, после чего неизвестный внезапно потупил глаза и развернулся на сорок пять градусов в сторону стены. Бретт также отметил это, подумав, что молодой человек явно хотел избежать такого всплеска внимания, но своими действиями добился ровно противоположного. «Куда же пялится эта сладкая парочка?» — подумал Лиам и повернул голову к уже популярному парню. — Андерсон, чего ты залип на этого голубка? — У него красивая рубашка. Рубашка в самом деле была стильной: белая в тонкую синюю полоску. Скрытный модник засучил рукава и повесил на спинку стула пиджак, с которым гармонировали приталенные брюки, а в солнечных очках, кажется, винтажных, были коричневые стёкла. Создавался образ героя старого кино, атмосфера плёночной фотографии, но что-то неуловимое выдавало в нём иностранца, то ли француза, то ли и вовсе англичанина. — Да уж, Флоренция — это точно круче дачи Ала Капроне, — заключил Деймон.***
— Ребята, представляете, здесь меня бы звали Никколо Ка́во! — радостно сообщил Ники, когда ворвался в соседний номер к Бретту, Деймону и Лиаму. — Лиамо Галлахе́ро! — Деймон показал пальцем на обладателя нового прозвища. — Дамиано Албарнини? — кажется, инквизитор поддержал инициативу всех переименовать. «Господи, их теперь двое», — подумал Бретт. — А что с Хорьком делать? Ники задумался. — Бреттуччи Андерсаче? — Андерсуччи! — воскликнул новоиспёченный Лиамо Галлахеро. Бретт закатил глаза.***
Грэм тем временем расспрашивал остальных Инквизиторов обо всех Иных. Джеймс заправлял кровать, а Шон сидел на стуле на открытом балконе. — Если они решили что-то скрыть от тебя, то это их право, я вмешиваться в их интриги не хочу, да и закон нарушать не могу. Нет ничего плохого в недосказанности, как бы ни противился этому Ник, — заключил Джеймс. — Придёт время — узнаешь всё сам, — поддержал Шон, — если доживёшь, конечно. Грэм неловко захихикал.***
— Здесь всё похоже на печеньку, — Деймон удивлённо вынес вердикт. — И на панини с хрустящей корочкой! — добавил Ники. Он остановился и стал целиться объективом полароида в восьмигранный купол и мраморную облицовку собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Грэм присоединился к нему и сделал небольшой набросок этого захватывающего зрелища. — О, опять этот приторный сидр здесь ошивается, — Лиам был полон подозрения и детективного энтузиазма. — Синьор Галлахеро, отбросьте паранойю и насладитесь отдыхом, — но на самом деле Бретт тоже насторожился, — вы не в спагетти вестерне. Скрытный модник обедал в ресторане прямо на Пьяцца дель Дуомо, прячась от беспощадных золотых лучей. На этот раз на нём был пиджак молочного цвета поверх чёрной футболки и таких же чёрных брюк. И как ему не жарко? Запыхавшийся Лиам понять не мог. — А наш Какаво уже весь в белом и в этой идиотской ушастой кепке. — Я всё слышу! — Прямо как маниакальный уличный проповедник! — Лиам сложил руки у рта, чтобы адресат точно расслышал. А Бретт всё смотрел на неизвестного и даже пару раз чуть было не поймал его взгляд. На чёрной футболке была надпись, что-то вроде «give a damn», но это не говорило ровным счётом ничего, куда красноречивее было другое: вряд ли бы местный обедал в самом центре города, где будут явно необоснованно завышенные цены «для туристов», разве что только ради конспирации. Бретт решил, что модник был либо приезжим, который нехотя постоянно на них натыкался, либо очень уж явно следил за их компанией. — Всё вынюхиваешь, Хорёк? — шепнул Деймон, наклонившись к уху Бретта так, что тот дёрнулся. — Пошли фоткаться на инквизиторский полароид.***
Оставлять записки под дверью — манера либо инфантильная, либо старомодно романтичная, но Бретт этот жест оценил. Собственно, автору послания удалось заинтриговать всех. «Le Volpi e l'Uva, сегодня с 5:05 пополудни, раз уж так вышло. Я угощаю», — провозгласил Деймон. — Какое «Леволь Пилюва»?! Ничего не понял, — пожаловался Лиам. — Это кафе, клуб, ресторан?.. — тихо предположил Грэм. — Или публичный дом! — добавил Деймон. — Может, обратимся в «полицию кармы»? Вдруг это их какой-нибудь дружок ошибся дверью, — предложил Бретт. Но оказалось, что и у «маньяков-инквизиторов» (так их прозвал Лиам) под дверью лежала записка с идентичным содержанием. Так что в пять минут шестого вся компания была на Пьяцца деи Росси. Было решено для начала отправить кого-нибудь одного. — Нужен кто-то, кто бы выглядел, как обычный нормальный человек, кто-то почти святой, но и очевидно не безгрешный. Кого пьяного мы донесём, чей крик услышим через всю толпу и на чей зов захочется ринуться в бой, в смертельную схватку… — распинался Ники, и вдруг повернулся. — Джеймс! А давай-ка ты! — А давай не давай! — Ты им морды набить сможешь! И тебя действительно будет слышно. — Им?! — Ну это я так, на всякий случай. «Лисы и виноград» — в названии нет никакой угрозы. Да и место больно уж видное и приличное. Давай, не стесняйся и буди в себе мачо, старина! «Джеймс! Джеймс! Джеймс!» — все хлопали и подбадривали его, но сам Джеймс прочитал в их лицах очевидное «хвала небесам — не я!» — Буонджорно, ун биккьере ди кьянти, пер фаворе, — Джеймс пытался. — Вы британец? — а вот и тот самый скрытный модник. Всё тот же белый жакет, но вместо чёрной футболки была белая майка. Длинноватые на взгляд Джеймса волосы, аккуратно уложенные, и круглые очки с жёлтыми стёклами. — Валлиец, — уточнил Джеймс. — А вы здесь один? — Пока что, кажется, да, — лицо очевидного шпиона казалось Джеймсу знакомым. — Ой, у вас такой привлекательный акцент, у меня даже мурашки! — знакомый незнакомец вздохнул, приподнял очки и посмотрел Джеймсу в глаза. «Да твою ж, это же Тёрнер!» — Я… я на минуточку, — он попытался сказать это максимально игриво. Все остальные стояли у бара, как школьники у двери учительской. — Как там? Сколько их? Его нет? — посыпались вопросы. — Там… там… — Джеймс выдохнул. — Там, вашу ж за ногу, чёртов Алекс Тёрнер подваливает ко мне! Повисла тишина, которую нарушали только всхлипы Ники и Шона от смеха. Бретт же улыбнулся и изогнул бровь. — Чего молчите? Что делать-то, а? — Да кто такой этот ваш Тёрнер? — почти закричал Лиам, не поняв смеха окружающих. — Твой приторный сидр! Он записки нам подсунул, я уверен! Чего ржёте? — А ты разговори его, вспомни, какой ты Джеймс Дин, — заговорщицки предложил Бретт, и все его поддержали. Кроме Джеймса, само собой. — Вы чего? Я не смогу и не буду даже пытаться! Меня кьянти ждёт! — Вместе с Тёрнером, самец, — Бретт гнул свою линию, понизив голос. — Конечно! Ты у нас вообще лакомый кусочек! — Ники не мог не поддержать друга. — И чего во мне такого уж лакомого? Бретт приблизился к Джеймсу, погладил его по щеке и прошептал что-то на ухо. Инквизитор распахнул глаза, уставился на Бретта и нервно сглотнул. — А теперь иди и без победы не возвращайся, жеребец! — А что ты ему сказал? — удивился Деймон. — Подрастёшь — скажу. Кроме шуток, всем теперь стало ясно, что их Флорентийские каникулы спокойными назвать уже не получится.