Ты здесь?

«Что я, черт возьми, только что сделал?» — сам себе задает вопрос Пак, когда понимает, что мгновением ранее просто взял и неосознанно отвесил звонкую пощечину виконту. Он и сам не знает, чем он думал, прежде чем приложиться ладонью к щеке старшего, и это понятно, потому что он, собственно, и не думал. Но что им движет? На этот вопрос он тоже не смог ответить, что не удивительно. Что сделано, то сделано, и теперь надо как-то выкручиваться. Барону хорошо было бы объясниться за то, что он сделал, но как объяснить то, что ты сделал вообще неосознанно? У него нет никаких оснований даже притронуться к Мину, не то что бить его, еще и на глазах у его сегодняшней пассии. А может дело в нем? В этом, как там его, Винсенте? Да нет, бред полный. Чимин не имеет никакого права злиться на Юнги за это, хотя бы потому что вообще не должен был стать свидетелем их туалетных игрищ, а еще он сам лично прекратил общение с брюнетом. И на что он надеялся? Что Юнги, отвергнутый, будет страдать и скучать по нему сутками напролет? Сказки. Никто не стал бы даже ждать его, никто бы даже о нем и не вспомнил, не появись он здесь сейчас и не отвесь эту злосчастную пощечину пэру. Чимин такой наивный, ведь думал, что Юнги будет рад увидеться с ним, рад будет поговорить и вернуть их дружбу, ну или хотя бы выслушать извинения младшего, но нет. О таком, кроме него, ни единая душа даже и не думала. «Что, черт возьми, сейчас было?» — прижав ладонь к горящей щеке, думает молодой виконт и непонимающе смотрит на младшего. Несомненно, Юнги очень даже рад видеть барона, видеть, что он в полном порядке и здравии, но бить-то совсем не обязательно. Ежу понятно, что Чимин сюда совсем не только что подошел и слышал, в худшем случае, все с самого начала, но эта реакция все-таки сильно удивила Мина. Нет, ему совсем не впервой получать пощечины от парней, которых он бросал. Виконт готов поклясться, что слышал щелчок в собственной голове, прежде чем над ней загорелась лампочка. Ревность — та самая крыса, из-за которой брюнет чаще всего получал по своей физиономии, заигрывая на глазах своих любовников с другими. Неужели Паком движет тоже она? Если так, то это предельно интересно для Юнги. В нем разжигается пламя интереса и просыпается самоуверенность, ведь иных мотивов у Чимина и быть не могло. Еще тогда, когда они с Чимином занимались музыкой в его поместье, виконт явно чувствовал, что между ними что-то да есть, что-то большее и высшее, чем просто дружба, но только вот принять это готов был он один, и теперь Пак так легко и неосознанно выдает себя и свои чувства. Сейчас у Чимина только два выхода: попытаться объясниться и извиниться в итоге, как и хотел, что вряд ли ему под силу, или просто уйти, оставив вопрос открытым. Естественно, выбор падает на второй из вариантов, и барон пару секунд прожигает старшего взглядом, а потом просто молча разворачивается и спешно уходит подальше от старшего. Однако, Пак и подумать не мог, вернее не успел, что Юнги додумается пойти за ним следом. А он именно так и сделал, даже не слушая возмущенные вопли обиженного мальчишки, которому секс с красавчиком виконтом сегодняшней ночью уже, видимо, не светит. Зато во всю светит сейчас самоуверенная и довольная ухмылка на лице виконта, что широкими шагами все быстрее и быстрее настигает беглеца, хватая того за запястье и утаскивая в какую-то до безобразия маленькую и темную комнатушку, судя по всему, кладовку. Этот разговор не для лишних ушей, и Юнги с Чимином надо разобраться с этим один на один, выяснить все и решить, что делать дальше. Да, место не самое уютное, но дело не терпит отлагательств, а здесь им уж точно никто не помешает. После нескольких тщетных попыток вырвать свою руку из крепкой хватки старшего, Чимин все-таки оказывается в этой комнате наедине с молодым пэром, смотря в его глаза — единственное, что он видит в темноте тесной кладовки. Свет попадает сюда тонким лучиком через щель между дверью и проемом, но это не помогает от слова совсем, и Пака почему-то начинает окутывать паника. Он оказался в такой глупой ситуации из-за собственного нетерпения и любопытства, которые теперь проклинает, не зная куда деться. Это молчание давит, причем на обоих, и Чимин сейчас сквозь землю хочет провалиться, только бы не встретиться снова со взглядом этих темных кошачьих глаз, а старшего это, наоборот, забавляет почему-то, ведь это шанс для маленькой мести барону. Именно поэтому сейчас виконт толкает младшего к стене, пачкая дорогие ткани чужого пиджака, и прожигает его пристальным взглядом. — И как давно вы там стояли? Достаточно услышали? — все с той же ухмылкой спрашивает Мин и наблюдает за бегающими в темноте глазами юноши, который, видимо, с ответом не торопится. — А разве ваша щека не говорит вам о том, что я слышал предостаточно? — все же отвечает Пак, но его голос предательски вздрагивает прямо посреди фразы. — И вообще зачем вы привели меня сюда? Я не хочу с вами ни о чем говорить… больше не хочу. — Правда? — он упирается рукой в стену и не может оторвать взгляда от явно смущенного сейчас Чимина, чьи, наверняка красные, щеки, к сожалению для виконта, скрывает темнота. — Тогда зачем вы ждали меня около уборной? — Я лишь хотел занять ее. — тщетно отмазывается Пак и уводит взгляд в сторону. — Не более чем. — Но узнав, что она занята, вы почему-то не пошли в другую, — Юнги вошел в раж и теперь уж точно не успокоится, пока не услышит от Пака правду. — Или вы скажете мне, будто думали, что здесь только одна уборная? — Да… то есть нет, — он запинается и неосознанно вжимается в стенку сам, пока паника окутывает его все теснее. — Вы не так все поняли. — Я все прекрасно понял, барон, — эта ухмылка скоро сведет младшего с ума, а сыну графа это кажется забавным. — Вы шли за мной, чтобы извиниться за тот день, чтобы снова поговорить, ведь вам меня не хватает, катастрофически не хватает. Признайтесь, вы ударили меня из ревности к тому мальчишке. Я вас насквозь вижу. — Да что вы такое несете?! — Чимин срывается уже на крик и отталкивает от себя старшего, хоть это и удается ему с трудом. — Какая еще ревность? Какие чувства? Вы слишком много берете на себя, господин Мин. Я больше не хочу с вами разговаривать, — младший обходит виконта и спешно шагает в сторону слегка приоткрытой двери, но совсем не смотрит под ноги. — Нет, Чимин, — резко сменив тон на обеспокоенный отзывается Мин и хватает падающего барона за запястье, но слишком поздно. Звонкий грохот сначала жестяного ведра, о которое споткнулся Чимин, а потом и двух тел, что упали на пол одно на другое. Мин, конечно, знал, и сам замечал порой, насколько барон неуклюжий и неряшливый бывает время от времени, но такого он точно не ждал. А зря, ведь от этого парня можно ждать чего угодно, он может упасть даже на ровном месте, не говоря уж о захламленной темной комнате. — Барон, вы в порядке? — приподнявшись и встав с младшего, Мин вглядывается в темноту и пытается разглядеть юношу, который ответа почему-то до сих пор не дал и не произнес ни звука. — Господин Пак? Теперь паника окутывает уже не Чимина, что лежит сейчас под Мином без сознания, а самого виконта, из-за наглости и настырности которого это, собственно, и случилось. Не стоило все-таки устраивать этот концерт и поговорить нормально, но в Юнги будто бес вселился. Он в какой-то момент просто перестал себя контролировать, и вот что вышло. Совсем не этого он хотел. Но сейчас не время думать о том, какого исхода хотел виконт, теперь надо думать, как поступать с Чимином. Он не хочет привлекать лишнее внимание, не хочет лишнего шума и лишних глаз. К тому же, возникнет слишком много вопросов, а Мин по итогу еще и рискует получить тумаков от отца, несмотря на то, что ему уже третий десяток. Нужно сделать все по-тихому, не привлекая лишнего внимания, и просто спокойно увести, но лучше увезти младшего куда-нибудь в более спокойное место и хорошенько поухаживать за ним, а потом так же хорошенько извиниться за все, что произошло сегодня вечером. Остаться незамеченным и не привлечь внимания с бессознательной тушей барона на спине было трудно, но Юнги смог кое-как вытащить его из чужого поместья, и то только благодаря тому, что брюнет поймал юношу почти на выходе. Объяснять что-то водителю Юнги тоже отказался и приказал только вести их в поместье Минов. Давно Юнги такого не чувствовал. Ему жаль и очень совестно за свое поведение и вообще за все сегодня произошедшее между ними с Чимином, а особенно стыдиться виконт начал, нащупав на затылке младшего внушительно большую шишку и увидев ссадины на его прекрасных маленьких ладошках. Дорога много времени не заняла, и Юнги поднял на уши полпоместья и поставил на дыбы всю прислугу, чтобы Чимину был оказан должный уход. Юнги хочется исчезнуть куда-нибудь, просто испариться, сгореть от стыда, но он сделает все, лишь бы с Паком все было в порядке и чтобы тот простил его за такую грубую выходку. Шутки шутками, ревность ревностью, но он навредил младшему, да так, что он от удара сознание потерял. Когда служанки уложили барона в комнате для гостей, переодели его и отправили его одежду в стирку, а кое-что и в ремонт, Мин сам взялся обрабатывать его ссадины, за каждую из которых ему было безумно стыдно перед Паком. Он ни на минуту так и не вышел из покоев, и когда Пак открыл глаза, придя в себя, старший сидел рядом. — Господин Мин? Что вы здесь?.. — первым делом увидев перед собой виконта, что сидел рядом с кроватью, спрашивает Чимин, а потом вспоминает, что произошло, и не дает старшему даже ответить. — Все, не нужно, не объясняйте. Я в вашем доме? — Да, барон, послушайте… — Мин больше всего на свете сейчас хочет извиниться перед юношей, а еще больше хочет получить его прощение, но он не успевает даже начать. — Ясно. Со мной уже все в порядке, я, наверное, поеду… спасибо, что помогли, — Пак собирается уже встать с чужой постели, но виконт останавливает его, аккуратно положив свои широкие ладони на его плечи. — Нет, вы должны хорошо отдохнуть, господин Пак. Я уже предупредил ваших родных о том, что вы останетесь на ночь, — Юнги аккуратно укладывает младшего обратно в постель и поправляет одеяло на нем. — К тому же, нам надо поговорить. Вы ведь тоже хотели этого? — Уже не хочу, — с непривычным для Юнги холодом в голосе говорит Пак и отводит взгляд. На самом же деле, Пак сейчас хочет услышать извинения Мина так же сильно, как сам Юнги хочет перед ним извиниться. Но Чимин уж такой Чимин. Он будет строить из себя обиженку, пока ему самому не надоест. Он и правда хотел поговорить с виконтом, хотел наконец, понять, что между ними, и, возможно, вернуться к тому, от чего они ушли по инициативе младшего. Пак правда хочет этого, потому что тогда в этой злосчастной кладовке Юнги был прав, когда сказал, что барону его не хватает, что он нуждается в нем и в его дружбе, в их чаепитиях и особенно в занятиях музыкой, которые для младшего после того дня стали сущим адом и настоящим испытанием, с каждой новой встречей становившимся все труднее и труднее. — А я все же начну, — упрямствует Мин и смотрит на Чимина с надеждой на прощение в глазах. — Я сожалею о том, что произошло сегодня, я совсем не хотел навредить вам, ни в коем случае не позволил бы себе даже думать о таком… Еще прошу прощения за то, что вам пришлось стать свидетелем того, что было сегодня в уборной, за то, что был груб с вами и излишне настойчив. Мне правда жаль. — Все в порядке, господин Мин, я не злюсь, — отвечает Пак, а на его лице написано, что он все еще обижен, и Юнги, естественно, все видит. — Это все, что вы хотели мне сказать? — Я не имел ничего общего с тем парнем, кроме как планов переспать разок и разойтись, — Юнги и сам не знает, зачем сказал это, но почему-то подумал, что барон ждет именно этого, и он не прогадал. — Ладно, — кивает Пак. — Тогда моя очередь, да? Я действительно хотел поговорить с вами по поводу нас и нашей дружбы, хотел извиниться за то, что ушел тогда, оставив вас. А теперь я хочу извиниться еще и за то, что не ушел тогда, когда вы были с Винсентом, хотя я мог и даже должен был. Но мне стало дико неприятно осознавать, что вы, тот, кто говорил мне о симпатии, так быстро и легко нашли мне замену, теперь позабыв про меня. Я прошу прощения за все это — за свою самонадеянность и глупость. — О чем вы? Вам не стоит извиняться, я ни секунды не держал на вас обиды и уж тем более зла, — для Юнги слова Чимина стали бальзамом на душу, которая так долго была отягощена всем тем бардаком, что произошел между ним и бароном. — Я говорил о симпатии и не отказываюсь от своих слов, а тот парень должен был быть только средством для утех, не более. — Тогда… мы можем вернуться к тому, на чем мы остановились? — как-то неуверенно спрашивает Пак, но получив в ответ теплую улыбку и кивок, он заулыбался в ответ, а все желание уехать, причем поскорее, куда-то испарилось. — Да, барон, я с удовольствием, — старший все с той же улыбкой садится на край кровати и аккуратно убирает прядь волос, что небрежно спадала на лоб юноши. — Поэтому расскажите мне, как вы поживали все это время? Хоть времени прошло не так уж и много, Чимину было много чего рассказать. На его душе стало так легко, а в комнате появилась теплая атмосфера, прямо как каждый раз, когда они с виконтом виделись на занятиях и непринужденно разговаривали обо всем на свете. Он давно хотел снова в ней оказаться, давно хотел снова говорить с Мином, слышать его рассказы и мысли, слышать его бархатный голос, и не только он этого хотел. Юнги тоже сейчас впервые за долгое время снова так искренне улыбается, потому что все, кажется, наконец-то вернулось на круги своя. Виконт так скучал по всему этому, и он с удовольствием слушает младшего, даже несмотря на то, что он рассказывает ему о всех трудностях, о занятиях музыкой, об их непонимании и о преподавателе, который иногда намеками давал Чимину знать, что с его руками ему не стать пианистом. Да, это разозлило Юнги, причем немало разозлило, потому что никто не смеет оскорблять то, что ему так нравится, а особенно эти чудесные ладошки пэра, одну из которых он сейчас держит в своей, мягко поглаживая через бинт, что наложил сам около часа назад. — Это нельзя оставлять так, милорд. — негодует Мин и слегка хмурит брови. — Какой он преподаватель, если беспардонно губит ваш несомненный талант к музыке и фортепиано? Уж я-то все видел. Прошу, не теряйте время с этим «самым лучшим» учителем в Англии и найдите себе кого-то другого, а еще лучше приходите ко мне снова. — К вам? — глаза юноши загораются так же, как в тот самый первый вечер знакомства с виконтом. — Вы хотите снова работать над моей игрой? Я так признателен! — Да, господин Пак, я буду рад снова стать вашим преподавателем. — с улыбкой говорит Мин, а потом поднимает ладонь пэра к своим губам и целует ее тыльную сторону. — Но давайте сначала дождемся, когда заживут ваши руки? А пока я могу предложить вам выпить со мной чаю.