***
Давненько Юнги не был на подобных мероприятиях. Раньше к светским вечерам он относился не так уж положительно, без всякого желания приходя туда раз за разом. Однако, теперь, когда у Мина есть светлый лучик в его жизни, ему не страшно идти даже в сборище корыстных и зажравшихся пэров, потому что этот самый лучик не даст ему заблудиться в темноте и грязи британской аристократии. Сегодня виконт впервые прибыл на вечер в компании своего молодого человека, всегда до этого появляясь в таких местах только с отцом. Чувствуется кардинальная разница, и улыбка не сходит с лица брюнета, а чужие взгляды ни на секундочку не сходят с этой парочки, которая вовсе и не пыталась скрыть свои отношения словом «дружба» — зачем возвращаться назад? Чимин, конечно, стеснительно и смущенно ворчал: «Все смотрят» или «Юнги, милый, ну не на людях же», но это лишь больше забавляло старшего, побуждая его не останавливаться. Несмотря на то, что люди, за малыми исключениями, каждый раз одни и те же, сегодня все как-то по-другому, как-то иначе, причем в наилучшую сторону. Молодые пэры с удовольствием проводили время вдвоем за разговорами, но не с чашками чая, как обычно, а с бокалами красного, полусладкого вина. Теперь, сидя в креслах друг напротив друга, они вспоминают, как несколько месяцев назад познакомились на одном из таких мероприятий. Оно стало для обоих особенным, потому что именно с него все началось, именно тогда Чимин вдохновился музыкой, именно тогда Юнги предложил младшему учиться у него, именно тогда они нашли друг друга и теперь сидят здесь вместе, с улыбкой вспоминая свое знакомство, будто прошла уже сотня лет. — Чимин, — отпив со своего бокала немного вина и поставив его на столик между креслами, Мин поднимает глаза на юношу и кивком указывает на рояль. — Не хочешь попробовать? — Сыграть? — младший хлопает глазами, смотря на виконта, а потом пожимает плечами и опустошает свой бокал до дна. — Я еще никогда не играл на публике… А что если я еще недостаточно хорош? — Не говори глупостей, — он закидывает ногу на ногу и подпирает висок рукой, — Ты талантливый музыкант, и у тебя все получится просто замечательно, — Мин встает с кресла и подходит к барону, протягивая ему руку в приглашающем жесте. — Боишься играть на публике? Тогда сыграй для меня. — Ну хорошо, — все же соглашается Пак и с улыбкой берет ладонь старшего в свою. — Но только если ты сыграешь вместе со мной. В ответ кроткий кивок и мягкая улыбка, и пэры теперь неспешно шагают в центр зала, чтобы насладиться музыкой и друг другом. Музыкант без лишних слов уступает место виконту и барону, и теперь именно они сидят перед белоснежными, гладкими клавишами, дожидаясь, пока им предоставят попрошенные ноты. Когда ноты уже перед глазами, любимый человек рядом, а рук касается приятная прохлада клавиш черного рояля, вдохновение накрывает обоих с головой. С каждой идеально, в унисон сыгранной ноткой нежной композиции по телу разливается приятное тепло, вызывая невесомую улыбку на губах барона. Он немало волновался играть на глазах у всех, боялся облажаться и совершить глупую ошибку, как обычно, но сейчас, когда рядом с ним сидит Юнги, аккуратно нажимает на клавиатуру, пальцами плавно перебегая от одной клавиши к другой, Чимин чувствует себя уверенно. Музыка струится легким сатином, приятно щекочет слух и гоняет мурашки, если уж не по телам окружающих, то по телу Пака уж точно. Она звучит чисто, мелодично, заполняет большой зал, и, кажется, никто даже не смеет нарушить ее очередным бессмысленным разговором. — Милый, посмотри, — женщина кладет свою миниатюрную ладонь на широкое плечо мужа, привлекая его внимание к музыкантам за роялем. — Я тебе говорила, он прекрасно играет! Я так давно не видела его… — Да, он неплох… — кивает виконт, кротко взглянув на то, как его виконтесса с гордостью и блеском в глазах смотрит на их сына, что был и правда безупречен, как и Мин. — Если хочешь, мы можем подойти к ним, когда они закончат, — после недолгой, но тяжелой для него паузы, говорит Пак и со слабой улыбкой и нотками грусти во взгляде смотрит на жену. Композиция подходит к концу, после недолгой паузы, за которую последняя нотка произведения растворяется в зале, на двух молодых пэров начинают сыпаться восторженные аплодисменты, и они, поклонившись, уходят, снова возвращая музыкантам право играть. Виконт с улыбкой, взглядом полным гордости за ученика смотрит на юношу, пока тот спускается с подиума, держа брюнета за руку. Несмотря на то, что младший внешне выглядел очень спокойно и, естественно, несмотря на то, что он так искренне и лучезарно улыбался, его ладони сильно вспотели и, кажется, даже дрожали. Чимин такой милый, когда волнуется, и Юнги просто не может сдержать улыбки. Речи виконта, полные похвалы в адрес младшего, беспардонно прерывает женский голос, на удивление мягкий и приятный. — Чимини, — начинает виконтесса, с улыбкой смотря на сию же секунду обернувшегося сына. — Здравствуй, дорогой. Вы сыграли просто великолепно! — Мама? — барон был удивлен, причем приятно. Он, конечно, не хотел видеть отца, но он также не мог отрицать того факта, что сильно соскучился по семье. — Ах, вы слышали? Большое спасибо! — он улыбается и все еще держит за руку Мина, что сейчас совсем не слушает разговор Элизабет и Чимина, глазами прожигая отца юноши, пока тот так же буравит мрачным взглядом избранника своего сына. — Может представишь нас? — наконец слышится низкий, басистый голос мужчины, который, кажется, проиграл довольно ухмыляющемуся сейчас Юнги в гляделки. — Ах, да, — он тихонько хихикает, прикрыв губы ладонью — мамина привычка. — Простите. Чимин представляет Юнги своим родителям, и если женственную ручку виконтессы Мин одарил своим мягким, галантным поцелуем, то с отцом все ограничилось одним рукопожатием. Это было самое крепкое рукопожатие в жизни молодого виконта; даже здесь эти двое успели посоревноваться, а ведь еще весь вечер впереди. Между Чимином и Элизабет, как всегда, завязывается теплая беседа, в то время как Юнги разговаривал с отцом любимого. Виконт Пак давил на брюнета строгим, оценивающим взглядом, будто хотел прожечь в нем дыру, хотя он, наверное, был бы совсем не против. — Милый, — отвлекшись от беседы с сыном и отвлекая мужа от разговора с Мином, начинает виконтесса, смотря на него недвусмысленным взглядом, который Пак тут же понял. — Сын…— он ненадолго отводит взгляд и выдерживает паузу, скоро снова устремляя взгляд на барона, — Прости, я был неправ и вспылил в тот день. Я надеюсь, ты не держишь на меня зла, — виконт прочищает горло и поджимает губы. — И… я не против ваших отношений. — Па-ап, — Чимин шагает к отцу и заключает того в крепкие объятия, прижимаясь щекой с широкой груди. — И ты прости меня за то, что не сказал и тоже нагрубил тогда. Я вовсе не злюсь. — Тогда, — Элизабет склоняет голову чуть в бок и с мягкой улыбкой и надеждой во взгляде смотрит на юношу. — Может быть, вернешься домой? Без тебя у нас совсем пусто стало… — Мама, — аккуратно начинает Пак, теперь уже стоя подле Юнги и держа его за руку. — Я буду заезжать к вам иногда, хорошо? Женщина кивает и улыбается, но она расстроена, это видно по ее глазам. Оно и понятно. Каждой матери сложно отпускать своего птенчика из гнезда в свободный полет, но сердце виконтессы было более-менее спокойно, потому что рядом с его маленьким цыпленочком всегда будет грациозный, черный кот, который будет оберегать его, как самое дорогое сокровище на свете. Теперь обстановка даже между Юнги и отцом Чимина стала более теплой и расслабленной, и, проведя немного времени вместе, познакомившись ближе, виконт и его виконтесса удалились, не смея больше отнимать время у молодых пэров, ведь те наверняка хотят провести его вдвоем.***
Рядом с Паком для темноволосого время летит незаметно, ведь он не успевал даже глазом моргнуть, как один месяц сменял второй, а тот – третий. Юнги никогда не был так доволен своей жизнью, как сейчас, когда его Чимин всегда рядом с ним. Так приятно просыпаться, чувствуя свое маленькое, теплое чудо у себя под боком. Виконту вряд ли когда-то надоест расцеловывать эти покрытые румянцем щеки и пухлые, розовые, такие манящие губы младшего. Просыпаться в прекрасном расположении духа уже стало для старшего привычкой, потому что не улыбнуться, глядя на сонного Пака и его надавленные подушкой щеки, просто-напросто невозможно. Единственное, что почти не изменилось с того момента, как пэры съехались, — это их занятия музыкой, не считая того раза, когда изучение музыки плавно вылилось в жаркий секс на рояле. Юнги бы и малейшей мысли не мог допустить о том, что его стеснительный, робкий Чимин был таким развязным и ненасытным в постели. Юноша, видимо, втянувшись, стал часто заигрывать со старшим, приставать к нему, а тот и не смел сдерживаться. Но больше всего удивляет то, как светловолосый все еще краснеет перед виконтом и ворчит, стоит ему только шлепнуть барона по заднице или ухватиться за нее. Однако, с приходом страсти в их отношения, оттуда не исчезла романтика, хотя чаще всего в отношениях так и происходит. Юнги и Чимин до сих пор обожают просто беседовать с чашкой горячего свежего чая в руках, любят гулять по вечерам, даже пару раз ходили в театр, но скоро поняли, что посмотреть на звездное небо на крыше дома под теплым пледом, размышляя о будущем, будет куда приятнее и интереснее. — Юнги, милый, — юноша со спины обвивает талию старшего руками и прижимается к чужой, широкой спине виконта, пока тот копается в каких-то бумажках. — Сегодня на удивление прекрасная погода, если ты не занят, не хочешь прогуляться вечером? — Для тебя я всегда найду время, мой ангел, — с улыбкой, обернувшись и заключив барона в свои крепкие объятия, говорит Мин и мягко целует светловолосую макушку. Пэры чаще всего выбирались погулять на закате, чтобы полюбоваться залитым красками небом, но сегодня пришлось выйти немного позже, больше из-за того, что Чимин укладывал волосы, нежели из-за того, что у Юнги были дела. Весенние вечера все еще были немного прохладными, но это вовсе не мешало парням наслаждаться ими и друг другом. Свежий воздух, легкий ветерок и запах просыпающейся после зимы природы расслаблял и умиротворял. Пак с Мином чаще гуляли в безлюдных местах, но иногда бывало и по Тауэру прогуливались. Сейчас, неторопливо шагая по набережной под руку, они снова заводят разговоры на самые разные темы, просто наслаждаясь друг другом и шумом речной воды на фоне. Выйдя на улицу после заката, Чимин рассчитывал полюбоваться хотя бы звездным небом, но и этого у него не выйдет — оно затянуто облаками, и ни одной звездочки, даже едва заметно, не видно. Однако, это совсем не расстроило ни барона, ни виконта, потому что самая яркая звезда их жизни в этот момент держит за руку. Маленькая, холодная капля падает с неба и разбивается о кончик носа младшего, и тот даже потерял мысль, перестав говорить. Он поднимает глаза на небо и видит еще одну такую каплю, еще одну, и еще. Скоро на асфальте не останется сухого места, а на голове Чимина — ни единого намека на укладку. — Идем скорее, укроемся где-нибудь, — Юнги спешно начинает снимать с себя пальто, чтобы укрыть младшего от дождя, но тот не дает ему, обратно застегивая пуговицы, которые Мин только что вынул из петель. — Ты чего? — Я не хочу, — Юнги готов поклясться, что увидел в глазах младшего то самое звездное небо, которое им так и не удалось узреть сегодня. — Потанцуй со мной. — Глупый, — улыбаясь, Юнги проводит ладонью по щеке младшего. — Простудишься же… Вопреки собственным же словам, старший, бережно взяв чужую ладошку в свою, тянет барона на себя и прижимает к своей груди. Чимин никогда не прекращал удивлять виконта, и этот раз не был исключением. Юнги-то думал, что это он законченный романтик, но здесь он явно уступил Паку, потому что даже не подумал о таком. Танец под дождем — то, про что пишут в каждой третьей книжке с красивой любовной историей, и барон сейчас чувствует себя главным героем одного из таких романов о светлых чувствах и любви до гроба. Неужели у него правда все будет, как в книжках, которые он запоем читал в глубоком юношестве? Кто знает, может быть, все действительно получится так хорошо. Юнги, крепко обнимая младшего, держа его за руку, плавно переступает с ноги на ногу и кружит юношу в медленном танце. По спине виконта пробежали мурашки, когда до его слуха донесся нежный, сладкий голос барона, что негромко напевал какую-то песню на французском языке. Чимин прекрасно поет, Мин понял это еще на одном из первых их занятий музыкой. Такой мягкий сказочный голосок красиво тянет ноты, а французский Пака просто поражает. Виконт даже не пытался вслушаться в то, что именно поет уже немало промокший юноша, но, кажется, он слышал слово «amour» в одной из строк. Чувства переполняют обоих. В такие моменты забываются все проблемы и тяготы, а это приятное ощущение в груди окрыляет. Сердце бьется чаще и чаще, разгоняя кровь по венам и заполняя все тело этим трепетным чувством. Две влюбленные души переплетаются, сплетаются в одно целое, расстилаясь красивым, утонченным узором, а пэры, смотря в глаза друг другу, просто теряют счет времени, чувство пространства, буквально растворяясь один в другом. — Je veux juste être avec toi aujourd'hui, demain... éternellement…* — негромко шепчет Пак прямо под ухом старшего, а тот лишь улыбается, прижимая юношу к себе. Он уже давно привык к тому, что Чимин порой говорит на французском, когда стесняется, но чаще всего он пользуется тем, что виконт не понимает его, чтобы хорошенько выругаться. — Je t'aime plus que la vie.* Юнги понял лишь одну фразу, и ему было достаточно и ее, чтобы его сердце начало вырываться из груди и бешено колотиться. Он оставляет признание Чимина без ответа, мягко взяв лицо младшего в свои руки и прильнув к его губам. Вложив в этот поцелуй все свои чувства, нежность и трепет, брюнет нехотя отстраняется от барона, снова заглядывая в его бездонные, янтарно-карие глаза. Пара невесомых поцелуев в лоб и щеки все же убедили Пака вернуться домой, хотя уходить, несмотря даже на дрожь в теле, на холод и весенний дождь, совсем не хотелось. Теперь же Чимин лежит в постели с жаром и ломотой во всем теле. Кашель дерет горло, а озноб скоро сведет барона с ума. Он всегда трудно переносил простуды и вообще любые болезни, но сейчас, когда Мин почти не отходит от младшего, ему намного лучше. Юнги всегда был заботлив, но сейчас он еще старательнее делает все, только бы его ангелочек скорее поправился. Естественно не обошлось без «Я же говорил, что простудишься», но брюнет все равно не мог долго злиться и ворчать на светловолосого. Через сутки Паку стало намного легче, да и жара у него уже не было, однако кашель все еще не оставлял его в покое и не оставит ближайшие несколько дней. Снова проведя весь день со своим «пациентом», Юнги пораньше уложил младшего в постель, чтобы немного поработать хотя бы вечером. — Юнги-и-и, — сидя с еще немного влажными после душа волосами, в теплой пижаме на кровати, Пак дует губы и чуть хмурит брови. — А поцеловать перед сном? — Прости, — он расплывается в теплой улыбке и немедленно возвращается к юноше, с трепетом целуя каждую щеку и лоб младшего. — Сла-… Не успел Мин даже отстраниться от младшего и пожелать ему доброй ночи, как тот с хитрой, игривой, лисьей улыбкой валит виконта на себя, бесстыдно сжимая ягодицы старшего. Этот парень… Он сводит Юнги с ума, но это сумасшествие с каждым днем нравится ему все больше и больше. Глаза в глаза, и сердца пэров теперь бьются в унисон, а губы сливаются в долгом и глубоком поцелуе. Кажется, работу придется ненадолго отложить.