The Syntax of Things

      По прибытии в Хогвартс Гарри первым делом принял ванну. Он разложил свои вещи, убедился, что домашнее задание, которое было задано на каникулы, полностью сделано, а чернила не смазались. Гарри сидел в общей комнате, наслаждаясь домашней атмосферой, когда Дамблдор вызвал его к себе. Тот поприветствовал его, задал кучу вопросов — о его прогрессе в обучении за лето и еще много о чем.       Когда его отпустили, Гарри пошел к Снейпу. Он один раз вежливо постучал в дверь, затем стал непрерывно тарабанить, но никто не открыл, и Гарри ушел.       Через день он встретился с друзьями. За обедом в Большом Зале Гарри вынужден был рассказать им откровенную ложь о том, как провел лето, затем с интересом выслушал их истории о путешествиях. Как обычно не обошлось и без приветственной речи Дамблдора, а также уже более неожиданных аплодисментов в честь в назначения нового учителя Зелий — Профессора Горация Слизнорта. Все отметили довольное выражения лица Снейпа, который теперь был назначен на должность Профессора по Защите от Темных Искусств. И вновь Распределяющая Шляпа должна была решать судьбу воодушевленных маленьких волшебников и волшебниц, которые с нетерпением ждали ее вердикта.       Когда все его друзья отвлеклись на ароматную, источающую пар, еду, Гарри смог урвать момент и взглянуть на Снейпа, оставаясь незамеченным. Мужчина сидел рядом с Дамблдором за длинным деревянным столом. Внезапно, впервые за последние три месяца, Гарри наконец вспомнил, кем являлся Северус Снейп, вспомнил, как гриффиндорцам принято было относится к нему. Гермиона вытащила его и Рона из-за стола раньше, чем они успели наесться. Всю ночь они провели посмеиваясь, болтая ни о чем конкретном.       Другой примечательный момент случился тогда, когда Гарри проснулся посреди ночи на третьих сутках пребывания в Хогвартсе весь в поту и тяжело дыша, пытаясь отогнать от себя сковывающий конечности ужас. Он открыл чемодан и достал черный шарф. Ему стало так жаль, жаль за все свои мысли, что приходили ему в голову этим летом, за все, что он осмелился произнести вслух, и больше всего за то, что ему и впрямь казалось, что он испытывал те странные чувства. Каким же глупым он себя выставил перед Снейпом.       Сказанного не вернешь, а сделанного не воротишь — он не мог заставить Снейпа забыть о своем унижении перед ним. Единственное, что ему оставалось… Он схватил Мантию-невидимку и направился к портрету Полной Дамы, намереваясь выкинуть шарф, а лучше сжечь.       По пути Гарри встретил Джинни. Он молча взглянул на ее застенчивую улыбку. Гарри знал, что нравится ей, и ее симпатия растет все больше и больше, возможно, пропорционально растущему внутри него нервному напряжению.       И еще одно. Гарри поцеловал Джинни. Он ощущал ее дрожь и желание прижаться к нему ближе. Она ответила на его поцелуй с такой страстью, на которую Гарри изначально не рассчитывал и, более того, на которую сам был не способен. Она поделилась с Гарри своим чувством удивления, а Гарри с ней делиться своим чувством дискомфорта не стал, но постарался убедить ее, что удивляться ей совсем незачем, ведь она красивая, замечательная девушка. Он со спокойной душой произнес эти слова — они не были ложью.       Неделей позже вся школа знала об их романе. В темном углу Южной Башни, скрытом от посторонних глаз, Джинни прильнула к его телу, и Гарри чудом смог выдавить из себя низкий стон, крепче прижимая ее к себе.       Гарри отчаянно желал получить удовольствие, но у него не получалось. Еще гаже на душе становилось от осознания того, что, казалось, его сознанию необходимо было найти козла отпущения, а потому Джинни понемногу начинала вызывать у него неприязнь.       Теперь в Большом Зале Джинни всегда садилась вместе с ним. Они бы не смогли держать свои отношения в секрете, а тем более от друзей. Рону Джинни рассказала первее всех. Гарри не заметил, как внезапно все вокруг стали воспринимать их пару слишком серьезно. Все, что он делал — бездумно кивал головой, когда Джинни, держа его за руку, радостно объявляла всему миру об их любви.       Изначально Рон не был в восторге от этой затеи, но Гермиона его переубедила, и он успокоился.       Гарри ощущал тяжесть вины, поселившейся в его груди, но запретил себе о ней думать. Ему нужно жить без оглядки на собственные эмоции.       Оценки Гарри оставались на том же уровне, что и раньше. В каком-то смысле, он даже был рад вернуться к привычному образу жизни, он снова мог общаться с одноклассниками. Хогвартс обычно вселял в людей надежду на лучшее, обещая безопасность, счастье, дом, в конце концов.       Получилось так, что в этот раз Гарри не мог в полной мере прочувствовать атмосферу места, которое столько раз спасало его, возвращая потерянную веру в будущее. Спальни казались ему нелепо большими, и неважно сколько людей его окружало, ему было одиноко. Глубоко внутри него образовалась дыра, высасывающая радость, оставляя Гарри лишь холод, невыносимый холод, постепенно превращая его в безэмоциональную куклу.       Ему и раньше приходилось лгать, но лгать друзьям было в новинку. До последнего он был уверен, что не такой человек. В зеркале он видел отнюдь не плохого друга, не предателя, не плохого человека в целом, но разве его занятие можно было охарактеризовать как нечто честное?       Когда Гарри столкнулся с накатывающими тошнотой и стыдом, и еще с каким-то ноющим, неопределенным чувством, он просто не мог поверить в то, что всему этому является причиной один лишь поцелуй Джинни в щеку и ее легкое поглаживание по руке.