The Syntax of Things

      Время — вот оно, правильное слово.       Время, словно бомба замедленного действия, с самого начала забирало себе каждую новую секунду, приближая к единственному исходу — взрыву. Судьба не оставляла Гарри другого выбора, кроме как её принять. Вот только когда время достигло своей критической точки, он не знал, что же ему делать.       — Просто скажи мне — кто она, хорошо? Я могу… — голос Джинни сломался, и она сглотнула, — Я пойму. Просто скажи мне — кто она.       — Нет никого другого, Джинни. Я просто… Ты мне нравишься. Очень. Мне… жаль.       Ему было жаль. Ему было настолько жаль, что Джинни едва ли могла себе вообразить степень его сожаления.       — Ты врёшь мне, — прошептала Джинни, готовая заплакать в любую минуту, — Зачем ты врёшь мне? Я никогда не врала тебе.       — Я не вру, послушай…       — Не хочу! Ты знаешь, насколько это обидно, когда тебя так бросают? Я не собираюсь делать вид, что не понимаю, что ты говоришь мне неправду. Я могла бы притвориться глупой, и так было бы проще для тебя, да? Но я хочу, чтобы ты был честен со мной. Или я не заслуживаю знать правду?       Больно слышать её слова.       — Джинни, прости.       — Кто она?!       Гарри потряс головой, стягивая с себя Гриффиндорский шарф и бросая его на ковёр. Он уставился на камин перед ним, одной рукой взъерошивая волосы, а другую судорожно сжимая в кулак.       Он потеряет Рона. Он потеряет Джинни. Гермиону, скорее всего, тоже. Меньше чем через две недели подробности о его личной жизни напечатаются на первых разворотах газет.       Это не важно. Если он что-нибудь не предпримет, то окончательно потеряет себя. Он не умеет лгать. Так не может продолжаться.       Гарри считал, что в момент, когда твоя жизнь буквально разваливается на части, а всё, что ты можешь — это смиренно наблюдать за этим — именно тогда особенно ярко ощущаешь своё одиночество.       Оказывается, Джинни продолжала что-то ему говорить.       — Ты просто использовал меня, да? Наши поцелуи совсем не доставляли тебе удовольствия? Я скучная? Ничего для тебя не значу? Пожалуйста, назови мне хоть одну правдоподобную причину, чтобы я смогла тебе поверить. Тогда я больше не стану поднимать эту тему.       — Я гей.

***

      Мелькание на фоне пустоты синеватого шёлка, резко заворачивающего за угол, было слишком хорошо знакомо, чтобы просто так упустить из виду.       Снова разгуливаешь.       Северус улыбнулся, пусть и только в своей голове, ведь он в который раз оказывался тем, кому получится поймать мальчишку с поличным. Звуки чужих шагов привели его в небольшой класс, душный и пыльный.       Северус не зашёл внутрь — пока не зашёл. Стоя снаружи за дверным проёмом, он мог слышать шорох откидываемой в сторону мантии-невидимки. Затем тишина, надолго затянувшаяся. Северус не знал, чего он ждал. Без Люмоса или свечи в этой темноте едва ли что-нибудь можно было разглядеть, свет луны не сильно помогал. Когда стало понятно, что мальчишка в скором времени не собирается возвращаться в свою комнату, Северус всё же решился зайти.       — Поттер.       Он сидел на холодном полу, вертя в руке свою палочку. Мантия всё еще делала его отчасти невидимым — у него отсутствовали левое плечо и часть левой ноги. Поттер удивлённо поднял глаза, затем, словно о чём-то вспомнив, быстро отвёл взгляд в сторону и поднялся на ноги.       — Снимите с себя эту… вещь. Она раздражает. Объяснитесь.       — Объяснить что? — прохрипел Поттер.       Этот хрип больно кольнул куда-то в область грудной клетки.       — Объясните, почему вы сейчас находитесь не там, где вам положено. Боюсь, что ночное брождение по коридорам в этой школе запрещено. И вновь Поттеры показывают полное неуважение и незнание элементарных правил.       В ответ раздался невесёлый смешок; голова Поттера была опущена и тень на его лице была темнее, чем на остальных частях тела.       — Взгляни на меня.       Нет ответа.       — Поттер, взгляни на меня.       — Нет, дайте мне пройти.       Северус сделал шаг вперёд и схватил его за подбородок, вынуждая поднять голову, отчего мальчишка недовольно шикнул. Вокруг его глаза красовался идеально круглый фиолетовый фингал. Если Северус и испугался, то кривая ухмылка должна была скрыть его подлинную эмоцию. Он отпустил Поттера намного резче, чем намеревался изначально.       — Кто сделал это с тобой?       Поттер пожал плечами.       — Возможно ли такое, что этим вечером тебе попадался на пути мистер Малфой?       Мальчишка поднял голову, в его взгляде читалось небольшое замешательство.       — Малфой? — получается не он? — Это не он. С чего вы взяли?       — Тогда кто это сделал?       — Никто. Хватит, — руку Северуса оттолкнули. Он готов был поклясться своей жизнью — он не помнил, когда вновь успел схватить Поттера, — Думаю, я в любом случае заслужил.       — Я спрашивал не про это.       Поттер сжал губы в тонкую линию и взглянул на серебристые облака за окном, игнорируя Северуса. Если он думал, что мужчине будет достаточно этих обрывочных фраз, то сильно заблуждался. Северус воспользовался его молчанием и продолжил.       — Если это дело рук моих студентов, то ты не имеешь права утаивать от меня информацию.       — Это никак не связано со Слизерином. Оставьте меня. Идите надоедайте кому-нибудь другому.       Где-то между порывом снять сотню очков с Гриффиндора и желанием так сильно встряхнуть мальчишку, чтобы все его секреты посыпались к ногам Северуса, он отметил, что последняя фраза должна была быть произнесена им самим. Слава Мерлину, Северус смог дать Поттеру хороший пример для подражания.       Поттер скрестил руки, обнимая свое полуневидимое туловище, делая свой силуэт ещё более сюрреалистичным.       Нужно отнять очки за его нахальство. Ни манер, ни уважения, ни подчинения власти старших.       Он терпеть не мог Поттера. В этот самый момент — как же сильно он его ненавидел.       Идите надоедайте кому-нибудь другому.       И оставить тебя упиваться жалостью к самому себе до самого утра?       — Я так не думаю. Следуй за мной.