The Syntax of Things

Он должен был встретиться со Слизнортом сегодня вечером. Также как и вчера, и позавчера. Тот бы предложил ему стакан чего-нибудь спиртного, они бы сидели у камина и обсуждали вещи, которые Гарри нашёл бы либо скучными, либо раздражительными. И вновь Гарри был вынужден праздновать Рождество в холодных стенах Хогвартса — на этот раз без друзей, которые могли бы составить ему компанию. Слизнорт же был более чем готов пригласить его к себе, проявляя необычайный интерес к компании Гарри, и сложно было представить, насколько одинок этот человек, раз предпочитал огромный ледяной замок весёлому празднованию. Слизнорт бы никогда не признал, сколь сильно ему симпатизировали чистокровные волшебники, но его неподдельная благосклонность к Гарри и привычка восторженно хвалить его при всём классе за самые простые достижения без тени сомнения выдавали его с головой. Гарри мог сыграть на этой слабости или, по крайней мере, попытаться. Каждая беседа со Слизнортом удручала своей продолжительностью, однако сколько Гарри не пытался, у него не получалось повторить их разговор с Волан-де-Мортом. Застегнув рубашку, он спустился с Гриффиндорской башни и отправился по своим делам. Он должен был выдержать это, чтобы выполнить задание, чтобы Слизнорт поделился с ним подробностями о воспоминании-подделке. Это было похоже на долг — и Гарри не собирался разочаровывать Дамблдора. Ночь была морозной, Гермионы рядом не было, Рона не будет рядом уже никогда. Он не хотел такого исхода. Не таким он должен был быть. И спустя все года их дружбы, Гарри с удивлением для себя отметил, что не чувствовал ничего, кроме смутной грусти от признания того факта, что теперь ничто не будет прежним. Гарри попытался вызвать в себе что-то ещё, однако безразличие и смирение уже успело заполонить его сознание без остатка. Если бы он только мог хоть на одну ночь перестать взращивать внутри этот клубок болезненных забот, если бы он мог забыть о Волан-де-Морте, о пророчестве, о своих задачах, он мог бы быть в полном порядке. Просто счастлив. Хотя бы на одну ночь. Это чувство было слишком знакомым, чтобы не заметить его. Теперь же он попытался отстраниться вообще от всех эмоций. И тот же провал. То, с какой лёгкостью его кидало из одного состояния в другое, показывало его слабость. Люди вокруг не могли смотреть на него иначе, зная его имя и его прошлое — всё это делало его тем, кем он был, словно сам Волан-де-Морт определил его судьбу. Или был ещё кто-то, кто повлиял на его жизнь? Рождество наступило. Уже. Гарри было плевать, что дверь, перед которой он оказался, принадлежала не Слизнорту. Он постучал.

***

Северус предпочёл минималистичность в праздничных декорациях. Откупорив бутылку вина, он решил выпить за беспрецедентную осторожность Гарри Поттера. За прошедшие дни он не слышал его имени. Ни единого упоминания о нём. Ни от Дамблдора, ни от Минервы, ни от Поппи. Боже, храни Мальчика-Который-Выжил при падении с метлы. Опять. С другой стороны, это была бы достойная смерть. В учебнике по истории написали бы красивую историю этой гибели, скорее всего, исказив факты до безобразия. Ничего удивительного — учебники как источник информации были крайне ненадёжны. Ни один источник информации не стоил безоговорочного доверия. Преподаватели учили детей всякой ерунде, а дети верили этому. «Ты будешь преподавать Защиту, Северус. Я пришёл к заключению, что правильное время для тебя настало». Перевод: ты занимаешь место, на которое мне позарез нужно впихнуть Горация. Всего на год. Подвинься, пожалуйста. Быстрее, быстрее! Мы и тебе подберём что-нибудь, не волнуйся, никто не останется безработным в этой стране магии и волшебства. О! Место Защиты от Тёмных Искусств пустует. Впрочем, как и всегда. Теперь можешь занять его. Ты же хотел этого, да? Выпил за Дамблдора. За то, что дал ему должность преподавателя Защиты, тут же запретив ему учить детей чему-либо, что запрещено Министерством. За то, что Дамблдор не выпускал его из виду, словно Северус мог в любой момент сразить одного из учеников одним из Непростительных Заклятий. За то, что тот ничего ему не объяснял, но просил, чтобы ученики знали абсолютно всё. И всё же, он доверял Северусу. Конечно доверял. Бокал наполнился и опустел. На Рождество не считается. Северус ненавидел этот праздник, предназначенный для дураков, для семей, которые собираясь вместе, смеются, обнимаются и испытывают неприязнь друг к другу, для детей, которые начинают скулить и пускать слюни, если им достаётся не тот подарок, который они хотели. А они всегда хотели того, чего иметь не могли. Глупые, примитивные рождественские пожелания. Все до одного смешные. Щенок, который никогда не умрёт, кукла, которая может говорить, или отец, из-за которого жена не отправится в канун Рождества в больницу с разбитым лицом и сломанной рукой. Загадывать желания бессмысленно. Его внезапно обеспокоила грубость собственных мыслей. Размышления стали резче, глубже, громче… нет, он слышал не шум крови, бегущей по венам. Кто-то стучал. Он мог только понадеяться, что это был слизеринец. Пришлось вспомнить, что те немногие слизеринцы, которые остались на каникулы, меньше всего хотели сегодня вечером искать своего Декана. И если это был не слизеринец, был лишь один единственный вариант. — Поттер. — Ага. Здрасте? Северус не мог понять, чем же так согрешил, чтобы заслужить всё это. — Чего ты хочешь? — Эм. Вы заняты? Неподходящее время судить, подходит ли слово «занят» для того, кто с радостью решил погрузиться в отвращение к себе и неуместную ностальгию. Этот идиотский вопрос очистил разум от затаившегося внутри чистого гнева, и Северусу удалось обрести над собой контроль. Он мог поклясться, что минуту назад испытывал злость, от которой сейчас не осталось и следа. — Да. Чего ты хочешь? — У меня была назначена встреча с профессором Слизнортом. — И? — Могу я войти? Северус молча отошел в сторону. Если что-то от него и зависело, то он не собирался по собственной воле приглашать Поттера. Принять вторжение — это одно. Пригласить войти — совсем другое. То, что оба пути приведут его к одному и тому же результату, в данный момент не имело особого значения. Если ему суждено терпеть присутствие Поттера, ему придется оставить в стороне логические предположения. Несколько дней отсутствия в поле зрения — вот тот максимум, что Поттер мог ему предложить. Северус наблюдал за тем, как мальчишка плюхнулся на диван без разрешения. Северус сел на другой конец, наполняя свой стакан. Он смутно вспомнил о каком-то подсознательном предупреждении об алкоголе рядом с Поттером, но сейчас ему было все равно. — И? — Что? Пытался ли Поттер свести его с ума? — Я жду. Постарайся мне объяснить, что ты вообще здесь забыл. — Мгм. Хорошо. Пришёл сюда, потому что не хотел проводить Рождество с профессором Слизнортом. Честно говоря, я не думал об этом толком. Просто моё присутствие на его вечеринке ощущалось каким-то слишком вынужденным. Я, вроде как, блуждал по замку, пока случайно не оказался перед вашей дверью. Так что постучал и надеялся, что вы не спите, не работаете или что-то в этом роде. А что? О, это вино? Он. Не хотел. Проводить Рождество. Со Слизнортом. Северус рассмеялся. Про себя. Он не имел ни малейшего представления о том, что творилось на его лице, и в этот момент ему было бы все равно, даже если бы сам Темный Лорд влетел в комнату и разрубил Поттера на ровно порезанные кусочки. Итак, Поттер только что косвенно заявил, что хотел провести Рождество с ним. Он осознал, что эмоциональная защита дала брешь, и оборонительные крепости вокруг его безопасной вселенной начали покрываться трещинами. Как же это исправить? — У тебя назначена встреча. Отправляйся туда, где тебя ждут. Северус собирался было встать, но его тело подвело его, и сделать этого не получилось. Или дело в нарушении координации? Нет, что-то удерживало его. Он осознал, что это хватка Поттера. Чужие пальцы, вцепившиеся в его руку. Ни разу в жизни он так резко не замирал на месте. — Что ты творишь? — Я не задержусь надолго, всего лишь пришел поздравить с Рождеством. Я скоро уйду. Меня пока что там ещё не ждут. Северус проглотил то, что казалось камнем, застрявшим у него в горле. — Когда же Слизнорт ждет тебя? Пауза. — Около десяти. С тем же успехом он мог бы написать «Я вру» у себя на лбу. Было бы позором всей жизни Северусу, как двойному агенту, притворяться, будто он купился на это. И было бы правильно, если бы он сейчас устроил хорошую взбучку Поттеру и выгнал его за то, что он осмелился искать его компании после всей той горечи, которую он причинил мальчику. И ещё за то, что этот паршивец не отпускал его руку даже по истечении целой адской минуты. Неужто у Поттера ещё теплились в душе те грязные позывы… Нет, определённо нет. — Ну что, я могу остаться? Северус подумал, прежде чем ответить. — Двадцать минут. До десяти. Двадцать минут? Мерлин, как же я суров. Поттер сейчас расплачется. Уродец ухмыльнулся. И наконец-то разжал свою чёртову клешню. — Круто. И как, есть тут какие-нибудь интересные книги? Всем известно — с привычками расстаться тяжело. Северус не припоминал, когда именно у Поттера успела сформироваться конкретно эта. Прошёл час. И ещё один. К третьему часу Поттер начал зевать. В кои-то веке книга, лежащая сейчас на коленях у парня, была одной из тех, которые он мог понять, а не просто бездумно листать. Размеренный шелест страниц нервировал Северуса; его взор рассеялся в огоньках пламени, потрескивающих в камине, и он понял, что у него всё же не выйдет вытащить из себя наружу всё ту ненависть, которой он сегодня ночью планировал упиваться. Если задашься целью раствориться в прошлом, тогда потребуется концентрация. Сконцентрироваться и уйти в себя — две вещи, которые невозможно сделать в присутствии других. Северус устало хмыкнул. Он сейчас был раздражён тем, что ему не дали вволю предаться раздражению. Состояние, в которое его мог загнать только Поттер. — Можно мне немного? — Поттер глядел на бутылку, наполовину пустую. Наполовину полную. — Естественно нет. — Слизнорт мне разрешал. Северус не верил в то, что у мальчишки хватило наглости ещё раз упомянуть в разговоре Горация. Неужто Поттеру станет физически больно, если он хоть раз оставит Северусу какие-то крупицы собственного достоинства? Неужто так тяжело быть чуть более чутким? Это не было провокацией; это было планом — продуманным, хитроумным планом, благодоря которому Поттер всегда выходил сухим из воды. Он соврал, чтобы остаться. Задержался здесь, вовсе не собираясь убираться восвояси, как обещал, и ему даже не было стыдно при упоминании об этом. — Тогда, будь так любезен, возвращайся к Слизнорту. Как же это жалко звучит. — Не. Схватив бутылку, Поттер отпил, и как только алкоголь попал в горло, тут же зашёлся кашлем, а его лицо покраснело. — Конечно, Слизнорт разрешал тебе…- проворчал Северус, вырывая бутылку из рук Поттера. Это какой-то новый уровень декаданса и разврата — пить со студентом, который даже не умеет этого делать. И не просто с абы каким студентом. — Разрешал, правда, — запротестовал Поттер, дёргая плечами, словно отгоняя от себя чувство стыда. Затем внезапно поднял взгляд, полный любопытства. Только не это. — А какой у вас Патронус? Ему-то какая разница? Северус ответил ему предостерегающим взглядом, пытаясь оградить себя отчего-то, пока ещё ему незнакомого. Поттер скользнул вниз по подушкам. — Летучая мышь, — соврал Северус. Поттер лыбился. — Я так и знал. Ничего он не знал, или ему лучше было ничего не знать. Либо же он уже знал слишком многое. В презрительном, до отвращения сонном состоянии, Поттер впал в настроение задавать глупые вопросы. Поттер нахмурился и вновь потянулся к бутылке. Было бы правильным хорошенько ударить Поттера по руке, вот только Северуса совсем не прельщал возможный физический контакт, который был неправильным. Он позволил бутылке оказаться в руке Поттера и тяжело вздохнул. В этот раз парень не подавился. И как бы сильно Северусу самому не хотелось вытянуть ноги и закинуть их на стол, он собрал себя в кучу и сдержался. Как не прискорбно, но больше Северус не мог дать себе волю даже в собственных покоях. — Почему вообще мышь? Или это ваше любимое животное? Шумный, невыносимый ребёнок. — Любимое. — Понятно. Моё любимое животное — сова. Собак, кстати, терпеть не могу. Северус едва ли мог понять, с чем конкретно ему нужно было связать эту бесполезную информацию. — Тоже терпеть их не могу, — выплюнул он. Северус был рад, что одна из этих псин уже мертва. Почему его стакан пустовал? А почему Поттер сейчас наполнял его? Судя по всему, специально для Северуса, раз тот сейчас пил из него. — Я рассказал это своим друзьям, — сказал Поттер. Рассказал о ненависти к собакам? — Теперь они уже не друзья. Наконец, пришло осознание истинного смысла его слов. Признался в своих пристрастиях. Северус был близок к тому, чтобы восхититься. — Объясни, что значит «они уже не друзья». — Рон хочет убить меня. Он сказал, что я врун. — Он не прав. — Я встречался с его сестрой. — Тогда он прав. Так вот как появился этот синяк под глазом. Поттер умудрился перевернуть вокруг себя всё с ног на голову. В очередной раз. И на кого же лёг долг приводить всё в порядок? — Я знаю. Был ли это его друг, от которого досталось Поттеру, или это была Джиневра Уизли? — Это вся история? Поттер как-то загадочно улыбнулся. Пауза. — Нет. Это не было простым «нет». Это было «нет, и я точно не собираюсь просвещать вас в подробностях». И Северус был благодарен ему за это. Бутылка вновь замаячила перед ним, когда Поттер развёл руки в стороны, зевая и потягиваясь. Северус вырвал её из пальцев Поттера, который с невообразимо тупым выражением лица глядел на мужчину, закидывая ноги на журнальный столик. — Думаю, что мне снова нужны уроки, — произнёс Поттер. К несчастью, всё, что Северус смог услышать, было: «Я теперь официально гомосексуал. Мне требуется хорошая порка, профессор!» Поперхнувшись алкоголем, Северус через силу сглотнул. — Обсуди это с Директором. — Серьёзно? — Абсолютно. Слышал, что в последнее время ты особенно любишь изливать ему душу. Верю, что он сможет тебе помочь. — Что вы имеете в виду? Действительно, о чём это он? Если бы не нужда Дамблдора в нём, Северуса бы уже отправили на заседание Совета Правления за совращение малолетних только лишь за то, что он позволил Поттеру оказаться в своей спальне. Беря во внимание его сомнительное прошлое и подозрительный послужной список, сейчас бы Северус уже гнил в Азкабане. К тому же: — Если тебе так были важны наши уроки, мог бы сдержать свой язык за зубами. Видимо, молчание — одна из тех многочисленных вещей, которыми тебе ещё предстоит овладеть. — Про что вы сейчас говорите? — Поттер нахмурил брови. — Я говорил тебе, предупреждал. Понятное дело, что меня обвинили во всех смертных грехах из-за твоей глупости и любопытства. Если подумать, возможно это было твоим планом с самого начала. — Подождите. Что? Вы полагаете, что я всё рассказал Дамблдору? Это не так. Я никому ничего не говорил. — Прекрати. — Но я правда никому не рассказывал. — В самый первый день. Когда мы только приехали. Поттер глядел на него во все глаза. — Никому ничего не говорил. Он просто хотел узнать о моих успехах в овладении Окклюменцией, захотел на практике проверить, как я смогу защищаться. Директор проник в мои воспоминания, и увидел меня, спящего на вашей кровати. Это всё. Больше ничего. Я сказал ему, что это не ваша вина. Северус был поражён. Унижен. Слепец, вот он кто. Адски зол на Дамблдора, на свою преданность и честность, но достаточно благоразумен, чтобы сейчас же не спалить к чертям кабинет Директора. Нет, кабинета недостаточно. Когда-нибудь он подожжет весь замок. Северус поднял бокал. За ювелирную хитрость Дамблдора. За выдающуюся демонстрацию зрелости Поттера. За себя, лично раскрывшим перед Дамблдором все карты, совершенно не подозревая об этом. Северус сам рассказал ему. Не Поттер. Мужчина почувствовал себя преданным. Уничтоженным. Поттер не говорил. Северус ощутил прилив радости. В этом мире существовала хотя бы одна безмозглая вещь, которую Поттер не делал. Неплохое начало. — Это же Малфой проклял ту девушку, да? Северус поднял бровь. — Нет, конечно. Мужчина наблюдал за тем, как высокомерие на лице мальчишки сменилось сомнением. — Я проследил за вами… После вечеринки Слизнорта на прошлой неделе. Простая дилемма: убить ли себя или выпить чашку кофе? Ответ находится где-то посередине. Алкоголь. — Продолжай, — осторожно произнёс Северус. Стало просто смешно от того количества проблем и новых переживаний, навалившихся на него только что. — Подслушал ваш разговор. Почему Малфой думает, что вы пытаетесь присвоить себе его момент славы? Мысленные аплодисменты Поттеру за его ни с кем несравнимое самодовольство и нахальство. Подслушать разговор, к которому не имел никакого отношения, а теперь требовать рассказать всё в деталях. — Это настоящая причина твоего сегодняшнего визита? Увидев целую бурю эмоций на лице парня, Северус с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Северуса ошеломило осознание того, что Поттер завалился в его комнаты только лишь за тем, чтобы глубже проникнуть в тайну, при странных обстоятельствах появившуюся на свет прошлым летом в его собственном доме и разраставшуюся в немыслимые масштабы. Ещё одно отвратительное событие в Паучьем Тупике, которое в этот раз смог запечатлеть Поттер. — Нет, но мне хочется знать. И не говорите, что это меня не касается, потому что, очевидно, это не так. Какой-то голос в голове Северуса утверждал, что самое время уведомить Дамблдора, что мальчишка вновь в курсе определённых вещей, знать о которых он не должен. «Это может подождать», — настаивала другая часть сознания, и Северус решил послушаться её. Парень смотрел на него так, словно ждал продолжения разговора, которого не будет и быть не может. — Либо мы сменим тему, либо ты сейчас же уйдёшь отсюда. И если ты вновь сунешь свой нос куда не следует, я сотру себя из ваших крохотных мозгов раз и навсегда. Наконец-то. Северус в кои-то веки увидел ту эмоцию, которую так давно ждал от парня. Страх. Мужчина испытывал чистое наслаждение. Хотелось бы, что Поттером овладела настоящая паника, однако, к сожалению, тот очень быстро сумел справиться с эмоциями. — Вы не посмеете шантажировать меня этим. Северус слабо улыбнулся. — Посмотрим. Взгляд Поттера потяжелел. — Я сменю тему только потому, что сам так захотел. Слово «ребенок» эхом раздовалось в голове Северуса. Жизнь любила его пытать, раз внезапно подобные сцены стали его реальностью. — Но просто чтобы вы знали — вы не можете просто так утаскивать Малфоя на людях и ожидать, что ни у кого не возникнет вопросов. — Вполне осознаю твою неспособность судить… — Да-да, хорошо. Возможно, мне было просто интересно услышать продолжение того, что вы сказали. — Что сказал? — Что вы его Декан и что только вы решаете, как вам с ним обращаться. Возможно, мне хотелось узнать, сколь строгим может быть ваше «обращение», — Поттер не разрывал зрительного контакта с ним, отчаянно стараясь не показывать своё смущение. Мерлина ради! Северус с стуком поставил стакан на стол, вложив в это действие чересчур много силы. — Ещё раз выдашь что-нибудь подобное, — прошипел мужчина. — Что угодно, что подрывает мой авторитет как твоего учителя. Я лично прослежу, чтобы тебя вышвырнули за стены Хогвартса. Тогда увидишь, каким может быть моё обращение. — Ага. Поттер устроился поудобнее на подушках. Проклиная себя, Северус откинул голову на спинку дивана, вздыхая и глядя в потолок. Дамблдору следовало бы оказаться в аду. Пусть он сварится вместе с конечностями Темного Лорда в дымящемся, кипящем котле, который будет под постоянным наблюдением великого зельевара Невилла Долгопупса. Северус чувствовал, что его веко зашлось в нервном тике и сейчас слабо подёргивается. Он повернул голову. Поттер неотрывно смотрел на него. Его глаза поблёскивали, словно ища что-то в мужчине — и это не было воспоминанием или случайной мыслью. Поттер был проблемой, одной из тех, которую как бы старательно ты не игнорировал, она будет продолжать увеличиваться, пока не превратиться в слона, занимающего всю комнату, и даже в этом случае, не будет переставать требовать всё больше и больше внимания к себе. Внезапно, увольнение перестало ему казаться таким уж кошмаром. Взгляд Поттера был слишком проникновенным; при этом не испытующим, не вызывающим на спор. Поттер опредёленно точно не пытался сейчас нервировать его. Этот взгляд как бы говорил: «Я сейчас жутко сонный и едва держу глаза открытыми, но чёрт, я не могу оторвать свой взгляд от вас». Самое ужасное, что Северус слишком хорошо понимал, что в его собственных глазах наверняка вспыхивают и тухнут опасные огоньки. Это длилось, по большей мере, секунду. Две. — Что? — просипел Северус. — Это что-то значит для вас? Северус вновь повернул шею, уставляясь в потолок. Воспоминание об инциденте, которое Северус отказывался именовать «поцелуем», пришло на ум, и мужчина немедленно отогнал его от себя. Нельзя было позволять мальчишке это. Позволять ему заставлять Северуса замолчать с помощью одной лишь двусмысленной реплики, взывающей к тем воспоминаниям, которые мужчина пытался похоронить. Значило ли что-нибудь. Конечно нет. Что это могло значить? — Нет, Поттер. Ничего. Поттер издал смешок. Северус вздохнул. Подождите-ка. Смешок? Поттер не поверил ему. Дурак Северус.