Судьба странная штука

       Несмотря на то, что нам всегда хочется, чтобы жизнь шла своим чередом без всяких неожиданностей, а дело спорилось, невольно начинаешь нервничать, когда уже достаточно долгое время всё идёт идеально. Тебе постоянно кажется, что вот-вот что-то случится, вот-вот всё покатится к чёрту. Ведь не может после белой полосы не идти черная.        Питер, привыкший, что все в его жизни чуть ли не ежечасно переворачивается с ног на голову — в прямом и переносном смысле, — тоже придерживался этого мнения. Поэтому, наверное, сегодня и пошло всё наперекосяк.        Но давайте по порядку.        Во вторник ничего значительного не намечалось, соответственно, влипнуть куда-то по-крупному парень не смог бы при всем желании. На выходе из школы, куда он пришел только ради решения организационных моментов и парочки тестов для допуска к досрочной сдаче экзаменов, Пит чуть не споткнулся, наступив на развязавшийся шнурок, но больше ничего, что могло бы доставить неприятности, не происходило. В целом, день прошел более чем удачно.        Среда встретила тучами и противной моросью, но такую погоду Старк-младший скорее любил, особенно если учитывать, что сегодня ему никуда не нужно. Он просто весь день лениво просматривал отложенную ранее литературу по нейросетям — среди всего разнообразия попалась даже парочка статей отца, — кутался в огромный плед, связанный ему как-то мамой, и попивал какао. Везением было то, что за весь день Питер ни разу не пересекся с отцом, хотя тот тоже был где-то в Башне. Четверг ничем не отличался. Питер, уснувший в гостиной со СтаркПадом в руках, не слишком эстетично впечатавшись щекой в кресло и пустив на кожаную обивку слюну, проснулся только к полудню. Команда была на задании, Локи ещё с вечера отлучился по делам в Асгард, а отец укатил на какую-то важную конференцию в Канаду, если верить Пятнице, ещё до рассвета. Так что разбудить Паучка было некому, благодаря чему он прекрасно выспался. Весь день он имитировал бурную деятельность за просмотром очередного сериала, что было совершено бесполезной тратой электроэнергии, поскольку на происходящее на экране Пит не обращал ровным счётом никакого внимания, закусив губу и уставившись остекленевшим взглядом в одну точку куда-то чуть левее экрана. Зрелище малость жутковатое, но парню было как-то всё равно, он был слишком сосредоточен на мелькавших перед его мысленным взором формулах. В таком виде его и застали Мстители, вернувшиеся почему-то все разом. Тони в очередной раз подумал, что его сын — безмозглый идиот, что бы он из себя ни стоил. Локи, не в первый раз видевший подобное, с ухмылкой покачал головой, пробормотав что-то о слишком увлекающихся маленьких гениях, за что словил недоумевающие взгляд Железного Человека, впрочем, его проигнорировав. Остальная команда хоть и видела подобное раз или два, когда ребенок слишком уходил в себя, оказалась несколько ошарашена. А Питер… на то, что теперь он не один, не обратил ровным счётом никакого внимания, о чем-то напряжённо раздумывая. Однако в следующее мгновение ему на плечо опустилась рука Клинта, заставляя вздрогнуть и вновь обрести связь с реальностью. Парень как-то по-совиному моргнул и обратил, наконец, внимание на рассевшихся вокруг взрослых.        — Я… — он устало растер лицо рукой, — простите, я задумался. Просто тут, — Пит помахал блокнотом, который держал в руках, и Мстители заметили, что тот исписан какой-то химической тарабарщиной, — кое-что не сходится, и я уже неделю ломаю голову. В ответ прилетел едкий комментарий отца:        — Кажется, кто-то не справляется с домашкой. И к чему тогда был этот цирк с экстернатом, а?        — Цирк? А вот мне кажется, что шоу здесь и сейчас устраиваешь ты, — Пит насмешливо приподнял левую бровь, сверкнув глазами, — он был готов к словесной баталии; однако уже в следующую секунду его глаза забавно округлились в удивлении, а лицо приобрело такое выражение, будто на парня снизошло озарение: — Цирк… Я идиот…        Тони довольно цокнул и собирался вставить ещё один язвительный комментарий, но был перебит Локи, стремительно прошествовавшим мимо и севшим рядом с Питером:        — Хей, я всегда говорил, что ты самый умный ребенок из всех, кого я знаю, что в мудрости ты дашь фору многим взрослым, и буду это повторять всегда. Поэтому прекрати принижать свои явные достоинства и скажи мне, что случилось?        Его голос прозвучал для Мстителей непривычно мягко, заставив задуматься о том, что же они вообще знают о взаимоотношениях этих двоих. Ни один, ни другой никого не подпускают к себе очень близко и не спешат открыть душу первому встречному. Да что там — самим обитателям башни шкет слишком редко показывает себя настоящего. Мистера Консервная Банка же глубоко впечатлили слова об уме, но спросить он ничего не успел.        Питер резко встал с дивана, махнул перед носом у трикстера своим блокнотом и, выкрикнув: «Цирконий, Локи! Это гребаный цирконий!» — умчался куда-то. Предположительно, в сторону лабораторий Тони. Локи лишь покачал головой под непонимающими взглядами Мстителей.        За расчетами и экспериментами — весьма удачными, стоит заметить, — парень и просидел до полуночи, ни с кем больше не пересекаясь. Потом Локи вытащил его оттуда, аргументируя свои действия тем, что даже вредным гениальным паучкам нужно спать, а не брать дурной пример со своих непутёвых папаш, и обещая пожаловаться на него ЭмДжей. Это был удар ниже пояса, и парень, недовольно зыркнув в сторону асгардского бога, попросил Пятницу внести последние правки и сохранить результаты сегодняшней работы, свернул открытые голограммы и отправился в свою комнату. Уже засыпая, Питер подытожил, что, если забыть про стычку с отцом, четверг тоже можно считать вполне себе неплохим днём.        В пятницу Пит проснулся уже ближе к обеду, закинул в желудок пару-тройку кусков заказанной заботливым Локи гавайской пиццы и, прихватив остатки с собой, вновь отправился в лабораторию. Приступая к новому эксперименту над паутиной, он мимоходом подумал, что слишком спокойно живёт по сравнению с тем, что было раньше, и уже несколько дней от неприятностей нет ни слуху ни духу. Можно было бы допустить, что их источниками были патрули и школа, с которыми Питер пока не контактировал, но Старк был реалистом до мозга костей. Реалистом, влипающим в неприятности постоянно, даже без необходимости тухнуть на уроках и работы Человеком-Пауком. А тут вдруг почти неделя спокойствия… с чего бы? Вслед за этими мыслями встрепенулось чутьё: пробежал вдоль позвоночника табун мурашек, встали дыбом волосы на затылке, закололо в висках, появилось навязчивое желание оглядываться каждые полминуты. Все это очень отвлекало от дела, из-за чего сосредоточиться на проводимом им опыте никак не выходило. Поэтому совершенно не удивительно, что в один прекрасный момент он сделал ошибку в расчётах и, не среагировав вовремя на предупреждение Пятницы, внёс в колбу слишком много калия.        Бабахнуло сильно.        Настолько сильно, что у чудом успевшего спрятаться под столом Питера зазвенело в заложенных ушах. Пару раз тряхнув головой в попытке прогнать противный звон, юный гений с опаской выглянул из укрытия: на столе медленно догорали остатки того, что в будущем могло стать паутинной нитью с регулируемой скоростью растворения. М-да… вот и обещанные чутьем неприятности. Отец его прикопает. Где-нибудь на нижних уровнях Башни. Там, куда посторонним обычно хода нет. Кстати об этом…        Пит потянулся к стоящему рядом со столом огнетушитель и с философским видом — ну, не получилось в этот раз, значит, получится в следующий, к чему убиваться? — залил стол пеной, попутно поинтересовались положением дел:        — Пятница, детка, скажи мне, пожалуйста, что отец не в курсе того, что здесь сейчас произошло.        Потому что если он в курсе… впрочем, младший Старк предпочел бы об этом не думать.        — Прости, Питер, — сочувствующим голосом положила конец всем его чаяниям Пятница. — Протокол «Ходунки». Ты же сам понимаешь, я не могла иначе.        Пит со стоном уронил огнетушитель на пол и провёл по лицу ладонью.        Протокол «Ходунки» был его кошмаром наяву. Оставшийся ещё с тех пор, когда нужно было следить за тем, чтобы маленький Пит не пострадал в лаборатории, он так и не был отключен Тони. Почему? Не спрашивайте, его сын и сам не знает. То ли его отец просто забыл, то ли оставил на тот случай, если его «глупый, как пробка, сын сунется туда, где ничего не смыслит». А может, Энтони просто не смог отключить его, так как для этого пришлось бы буквально сломать собственный искусственный интеллект. Поэтому если сам запрет на присутствие в лаборатории Питеру удалось обойти — для чего он подал заявление на стажировку в компании, — то отключить совсем не вышло, потому что в кодах Пятницы было столько всего намешано, что для достижения цели нужно было либо снести всё ПО к чертовой бабушке, либо приостановить работу полусотни пользовательских установок и протоколов безопасности и отключить ещё столько же, что привело бы к нарушению функционирования ещё нескольких и, соответственно, частичному выведению Башни из строя. А это опасно не только для раскрытия личности взломщика, но и для работников и баз данных. На такое Пит не пошёл бы.        Да уж, до памятного события все, что касалось защиты сына, Тони Старк делал на совесть. И Питер впервые пожалел, что его родитель был когда-то таким заботливым, ведь из-за этого он не мог спокойно работать в лаборатории. Согласно протоколу «Ходунки» Пятница должна была предотвратить нахождение в лаборатории неумёхи Питера в отсутствие взрослых и бить тревогу, если там что-то случилось. Как вы понимаете, именно это и послужило причиной, почему Питер предпочитает проводить взрывоопасные опыты не в лаборатории, а у себя в комнате. Сейчас, конечно, он прошёл стажировку и официально (правда, под именем Питера Паркера, за что нужно сказать спасибо Пятнице) является одним из работников компании, что явно перестает делать его «неумёхой», но… в каждой бочке меда есть ложка дёгтя. О любом происшествии в лаборатории (хитрая Пятница согласилась с Питером, что речь здесь идёт только о ней и только в том случае, если ему не может помочь компетентный взрослый, хотя Пит мог бы назвать старшего Старка таковым с большой натяжкой) должно быть доложено отцу. Это единственный пункт, который обойти не удалось. Поэтому любой свой опыт парень старался проводить в присутствии старших сотрудников, и за время стажировки он прослыл самым «не взрывающимся стажёром за все время существования Старк Индастриз». Нет, он бы и рад иной раз что-нибудь разнести хорошим таким взрывом, закоптив попутно выглаженные кипенно-белые халаты товарищей-стажеров, так его раздражавшие (нет, правда, как они их так носят, ведь эта гадость мнется и пачкается в условиях лаборатории только так? Это какая-то магия?), но лишний раз поводов для собственного же беспокойства создавать не хотелось.        Однако мы отвлеклись.        Пит поморщился, разворачиваясь в сторону выхода. Мозг уже просчитывал варианты того, как можно выкрутиться из сложившейся ситуации, избежать трепки и расспросов. Объясняться очень не хотелось: отцу ни к чему знать, что те документы, по которым Питер значился не Старком, а Паркером позволили его «никчемному сыну» получить стажировку в его же компании. И не только получить, но и с блеском пройти и получить работу по окончании. Когда-то Питер делал всё это, чтобы в один прекрасный момент ткнуть отца носом в свои достижения, показать, что он тоже не просто так воздухом дышит, а теперь… теперь ему было все равно. Во-первых, ему не слишком выгодно привлекать к себе лишнее внимание близких, иначе кто-нибудь точно догадается, что он не просто умный молодой человек. Во-вторых, младший Старк слишком привык действовать в тени. Его минутка славы — Человек-Паук. Он может все, когда на нем костюм: отпускать идиотские шуточки, сорить отсылками, делать далёкие от приличия намёки и вообще нести чушь, вести себя, как пятилетний ребенок с шилом в интересном месте. И просто быть собой. В такие мгновения для него не существует условностей, ведь его лицо надёжно скрыто маской. В реальности Пит может позволить себе такое только с самыми близкими. С теми, кто наверняка знает, какой он на самом деле, и любит его любым. И в их число Тони Старк не входит и вряд ли когда-нибудь войдёт. Для него Пит всегда будет непутевым сыном, не способным распоряжаться своим многомиллиардным наследством. И, поскольку разубеждать отца в этом он не собирается, лучшим вариантом было бы свалить сейчас подальше и переждать, пока Тони остынет. Сделанного все равно не вернуть, так есть шанс оставить все в тайне.        Пит прикинул в уме, сколько времени Тони понадобится, чтобы спуститься сюда из кабинета, подсчитал, сколько он уже потратил впустую, чертыхнулся и взял низкий старт в сторону закутка с лифтами. Служебные были на нижних этажах, поэтому ждать хоть один из них было бы в высшей степени нерационально. Специальный же лифт, которым пользовался сам Старк и те, у кого был доступ в пентхаус, медленно, но верно ехал вниз откуда-то с верхних этажей. Причем если судить по табло с номером этажа, то лифт уже почти… здесь.        Дверь отъехала в сторону, и взору юного подрывателя предстал недовольный отец.        — Oh, merda! — страдальчески простонал Пит, узрев его гневное выражение лица.        Тони недобро прищурился, заставив парня нервно сглотнуть. Они так и застыли: отец, сложив руки на груди и устрашающе сверкая глазами, и сын, настороженно посматривая на родителя, оглядываясь и просчитывая варианты развития событий.        — Ты же понимаешь, что вот сейчас я тебе не только шею, но и, как обещал в прошлый раз, язык могу намылить? — пылая праведным гневом вопросил старший.        «Интересно, это я его так бешу или Пятница оторвала его от чего-то действительно важного?»        Пит не ответил, оглядываясь в поисках путей отступления. Что удивительно, он их находил.        Стоит заметить, что место, где остановился Питер было очень удачным: с него очень хорошо просматривался основной коридор, заполненный работниками лабораторий, персоналом, сбежавшими роботами и ещё бог весть чем, а вот отцу из его лифта, откуда он до сих пор не вышел, — нет. То есть, если Пит сейчас найдёт способ задержать своего горячо «любимого» папочку, он легко сможет затеряться в толпе и добраться до лестниц, которые расположились в другом конце коридора.        План стратегического отступления родился практически моментально. Так уж исторически сложилось, что Пит постоянно таскает за ухом карандаш, а в кармане обязательно найдется ластик, поскольку умные мысли могут прийти в не самый подходящий момент, а делать пометки об этом необходимо. Озборн постоянно ворчал на эту привычку, что они живут в веке компьютерных технологий, и друг мог бы делать заметки более привычным для этого времени образом — через смартфон хотя бы, но Питер обычно пропускал эти замечания мимо ушей, да и речь сейчас не об этом.        Карандаш выпал ещё в лаборатории, когда пришлось сигануть под стол, а вот ластик… он покоился в недрах кармана толстовки, ожидая своего часа. Пит снова выглянул из закутка в основной коридор, не обращая никакого внимания на взгляд отца, полный замешательства — он явно ожидал какой-то другой реакции, — затем заглянул в лифт, оценивая возможности и запустил руку в карман, вытаскивая оттуда тот самый ластик. После этого пацан посмотрел, наконец, на Тони и, хитро прищурившись, ответил:        — А ты сначала поймай меня.        В следующее мгновение ластик стукнулся об одну из кнопок на панели управления лифтом. Последним, что успел увидеть Железный человек прежде, чем двери лифта закрылись прямо у него перед носом, было нахальное подмигивание Питера. И тот готов поклясться, что, улепетывая, слышал из кабины разъяренный рык.        Честно сказать, он и сам не понял, что с ним такое и зачем он всё это творит. В конце концов, можно было сказать, что он попросил доступ сюда у Пятницы, что присутствовал при проведении какого-нибудь опыта… да что угодно! Не в первый раз ведь лапшу на уши вешать! Но… в этот раз все было иначе. Захотелось вывести отца из себя, показать, что он волен делать все, что ему угодно. Прямо-таки какой-то запоздалый подростковый бунт. А бушующий в крови адреналин только подталкивает на совершение разных безумств.        Почувствовав, что в кои-то веки удача повернулась к нему лицом в нужный момент, Питер не смог стереть с лица глупую азартную ухмылку, что не мешало припустить прочь от лифтов по заполненному коллегами коридору.        — Пятница…        — Не беспокойся, Питер, я задержу его, но учти, что ненадолго, — тут же отозвалась та.        — Спасибо, детка, ты лучшая.        Пару раз его кто-то окликнул, ещё с пяток раз — поздоровался. То тут, то там слышались дружеские подначки, вопросы любопытствующих и возмущенные окрики тех, кого Пит случайно подрезал или сбил на бегу:        — Эй, Паркер, не споткнись!        — Следи за шнурками… бегун!        — Спринтер, ты куда это так рванул?        — За тобой Локи не гонится, случаем?        — Смотри, куда прёшь, идиот!        — Мистер Паркер, не бегайте по коридорам, не ровен час, убьёте кого… Впрочем, на них Питер не слишком обращал внимание, но…        — Стоять, юноша! — вот этот окрик проигнорировать уже нельзя было.        Старк тут же встал, как вкопанный, слегка проскользив по кабелю при торможении, и повернулся к начальнику отдела.        Весьма представительного вида мужчина средних лет смотрел на парня с недовольством.        — Здравствуйте, мистер Шмидт! — бодро воскликнул он и приветливо улыбнулся немцу, поглядывая настороженно, впрочем, в ту сторону, откуда только что сваливал, чтобы сразу приметить приближающуюся опасность в лице отца. — Вы что-то хотели? Это очень срочно? Я бы с удовольствием поболтал с вами, шеф, но нужно спешить. Дела-дела, знаете ли.        Пит хотел было уже ретироваться, но начальник придержал его за рукав.        — Да, вот, хотел поболтать о твоём прошлом проекте… Куда ты так несёшься?        — «Ходунки»… — многозначительно протянул Старк.        Дело в том, что в сотрудничестве с одной только Пятницей провернуть подобную оферу было бы затруднительно, поэтому ещё при поступлении на стажировку пришлось поставить в известность о не совсем настоящих документах милую сотрудницу из отдела кадров и рассказать о возможных последствиях своей работы в лаборатории начальнику отдела.        — Ходунки? — не понял тот.        — Протокол «Ходунки», — голос парня был по-настоящему наполнен страданием.        Лицо Генриха озарилось пониманием.        — Работал в лаборатории один? Опасный опыт? — с интересом уточнил мужчина — он всегда интересовался взрывами.        — Переборщил с калием, — уклончиво ответил Питер, с беспокойством вглядываясь в толпу, где, как ему показалось, мелькнула недовольная мина отца.        Генрих по-доброму усмехнулся и потрепал его по голове.        — Да, калий, он такой. Ладно, хорошо хоть, что не цезий или франций, иначе ни от тебя, ни от лаборатории ничего не осталось бы… Тони тогда мне голову с плеч снимет.        — Не думаю, что он сильно расстроился бы при таком раскладе… — Пит флегматично пожал плечами.        Шмидт закатил глаза и отвесил ему лёгкий подзатыльник.        — И думать забудь, — ответил учёный на возмущенное ойканье. — Рано или поздно, но мозги твоего отца встанут на место.        Именно в этот момент Питер заметил, что Тони медленно, но неотвратимо подбирается ближе, проталкиваясь через толпу в коридоре, словно ледокол через льды Арктики.        — Это вряд ли… И кстати о птичках, — обеспокоенно заметил парень. — Кажется, мне пора сваливать.        Начальник обернулся, нашёл глазами приближающуюся угрозу и понятливо кивнул:        — Ладно, мелочь, мы с тобой позже поболтаем. Удачного побега от кармы.        На этой радостной ноте он хлопнул Питера по плечу и был таков. Да уж, несмотря на все стереотипы о немцах, этот был на редкость язвительным и саркастичным.        Пит только вздохнул и поспешил последовать собственному совету — понёсся дальше по коридору. Опять раздалось несколько возмущенных окриков, и Пит в ответ даже показал кому-то из особенно недовольных стажёров язык, собираясь начать стремительный спуск по лестнице, как вдруг столкнулся с чем-то мягким… или с кем-то.        На пол попадали какие-то папки, закружились в воздухе исписанные листики, и по ушам ударил полный праведного возмущения вопль:        — Паркер! — Юджин Томпсон — а это был именно он — пытался убить его взглядом. — Какого хрена ты творишь? И что ты вообще здесь делаешь?        Питер, может, и рад был бы поболтать, но отец уже буквально дышал ему в затылок, поэтому, одернув несколько помятый лабораторный халат Флеша — и где достал только? — он смахнул с его плеча несуществующие пылинки и ответил:        — Извини, красавчик, рад бы с тобой поболтать, но долг зовёт!        Именно в этот момент совсем рядом раздалось: «Питер! Стой, мелкий гаденыш!»        И парень сиганул через перила. Времени на раздумья у него не было, равно как и возможности взвесить все «за» и «против». Просто пришло понимание, что если сейчас он этого не сделает, то Тони его точно поймает. Этого ему не хотелось. Поэтому, призвав всю свою паучью ловкость, он сгруппировался в полете и аккуратно приземлился на ноги уже на соседнем лестничном пролёте. Повторил трюк ещё пару раз, не обращая никакого внимания на крики: «Идиот, убьешься же!» — и был таков.       

***

       Если Тони думал, что его сын будет вести себя, как прежде (тише воды и ниже травы), и не выкинет ещё какой-нибудь трюк, то он сильно ошибался. Ровно в тот момент, когда мужчина пытался понять, что от него требуется в двести сорок третьем пункте какого-то очень важного для компании договора, когда Пятница сообщила о приведении в действие протокола «Ходунки». Сначала он даже не понял, о чем речь, а когда до него всё же дошло…        Тони пришел в ярость.        Ему почему-то подумалось, что Питер влез в его мастерскую и разнёс там пару костюмов к чертям. Старк уже направлялся в нужную сторону, когда на вопрос о том, успел ли негодник свалить с места преступления, Пятница ответила:        — На данный момент Питер находится в лабораториях пятого сектора.        Услышав это, Тони резко остановился. Что-то в этом всем не сходилось.        — Что он там делал?        — Не могу знать, мистер Старк, — как-то весело откликнулась ИИ — у гения появилось ощущение, что где-то его обдурили.        Как бы там ни было, он кивнул и направился к лифту.        — Что же ты там забыл?..        Этот вопрос никак не отпускал Старка, он пытался понять, для чего сыну понадобилось спускаться в лаборатории и что-то там подрывать. Была вероятность, что взрыв был случайностью, но… странно всё это…        Сначала Тони действительно хотел спокойно поговорить с Питером, обсудить произошедшее, выяснить пару непонятных моментов, прийти, наконец, к какому-то консенсусу в отношениях отец-сын. А потом он увидел его. Всего взъерошенного, немного подкопченного, с горящими азартом глазами. И опять итальянский, опять эта дерзость, поведение больше подходящее какому-нибудь мальчишке с шилом в одном месте, но точно не Питу.        Тогда его и перемкнуло. Опять. Чертыхнувшись, когда створки лифта сомкнулись прямо перед его носом, он кинул взгляд на упавший на пол ластик. Особых усилий, чтобы вычислить, как и с какой силой нужно было его бросить, чтобы нажатие сработало, так что ему оставалось только удивлённо присвистнуть, но времени на это не было. Лифт уже пришел в движение. Судя по табло, он ехал обратно в пентхаус.        Тони ткнул пальцем на кнопку экстренной остановки, но это не возымело эффекта. Приподняв бровь в немом удивлении, мужчина повторил действие. Ответной реакции от механизма снова не последовало.        — Пятница, ты можешь объяснить мне, что происходит?        ИИ молчала. Тони стало немного не по себе. Он поправил галстук, чуть оттянув его, и позвал снова:        — Пятница?..        — Да, босс, — тут же с готовностью отозвалась она.        Мужчина чуть расслабился.        — Детка, как это понимать?        — Что вы имеете ввиду, сэр? — она будто бы издевалась.        Тони показалось, что у него дернулся глаз. Он глубоко вздохнул и постарался успокоиться.        — Почему я не могу попасть в лаборатории пятого сектора?        — Я выполняю ваш собственный протокол, сэр.        — Какой ещё протокол? — мужчина был очень удивлен, но не так, как после ответа:        — Согласно протоколу «Baby boom» от двенадцатого сентября две тысячи первого года, приоритетом моей деятельности является безопасность Питера Бенджамина Старка.        Об этом протоколе он как-то уже позабыл, как позабыл и о том, что сам же его отключил однажды в пьяном угаре, решив, что это бесполезная трата энергоресурсов.        Тони сглотнул внезапно образовавшийся в горле ком и, припомнив пару не самых приятных моментов своей биографии, осторожно поинтересовался:        — И… почему он работает снова? Я точно помню, что отключал его.        — Я была разработана на основе одной из версий Джарвиса. Очевидно, на тот момент протокол ещё действовал.        Старк удовлетворённо кивнул, принимая подобное объяснение, но тут же, подумав о чем-то, что ему явно не понравилось, нахмурился:        — А как же наши с Питером… особые моменты? Почему протокол сработал только сейчас?        — Просто ваш сын, мистер Старк, — голос Пятницы звучал недовольно и крайне неодобрительно, — был в состоянии постоять за себя и настоятельно просил меня не вмешиваться.        Он подавил веселый смешок, подумав о том, что точно уже это где-то слышал. Вместо этого мужчина поинтересовался:        — А сейчас не смог?        — Это было не в его интересах.        — В смысле? — не понял Тони.        В ответ он получил тишину и, устало вздохнув, попросил:        — Пятница, отвези меня обратно. Обещаю, я только поговорю с ним. За последние дни у меня появилось к нему несколько вопросов…        — Только если вы действительно обещаете, босс— ИИ будто сомневалась.        — Пятница, перепишу ПО… — иногда он думал, что это действительно нужно сделать.        — Конечно, сэр, — она смирилась с неизбежным и лифт поехал вниз.