Наша победа - смерть для врага

Прилипшая к телу форма, пропитанная потом и кровью, стала холодной и некомфортной, Владимир бежал по лесу, не разбирая дороги, в надежде спрятаться где-нибудь и позабыть, желательно навсегда, то, что пришлось увидеть в близи — смерть. Пускай тот солдат и принадлежал нацисткой армии, но разве можно судить книгу по обложке? Разве у кого-то из них на лбу написано, что он плохой человек, который не заслуживает жизни? Нет. Неправильно всё это. Человек не должен страдать из-за амбиций и политических стычек главы государства. Но за такие рассуждения обычно к стенке ставят или расстреливают у всех на глазах, поэтому все и молчат, как рыбы. Поздно осознав, что бежит совсем не в ту сторону, Владимир резко остановился. Вдалеке грохотали выстрелы и были слышны крики советских солдат, но определить точное место, откуда они доносились, было затруднительно, особенно когда в висках стучит, голова идёт кругом, ноги будто в огне, а лёгкие похожи на тлеющие угольки. Немного постояв, отдышавшись, Вовка всё же попытался прислушаться. Выстрелы доносились буквально отовсюду, а земля под ногами ходила ходуном, будто в аду началась вечеринка, и несложно догадаться, кто станет её почётными гостями. Пока друзья-товарищи гибнут, отдавая долг отчизне, он тут стоит, прохлаждается. Так дело не пойдёт, надо поторопиться. Вытерев пот со лба, Вова опять пустился в бег. Но не пробежав и пары метров, он налетел на солдата. — Извините, — машинально пропыхтел Вова, отползая от пострадавшего и пытаясь встать на ноги. Неуклюже подняв с земли своё дрожащее то ли от холода, то ли от страха тело, Владимир широко распахнул глаза, смотря на сбитого человека, как на лошадь с двумя головами. Судя по форме, этот солдат не из их отряда, об этом говорит и цвет, и фасон, и нашивки на воротнике и… О нет. Нацист. Это плохо. Очень плохо! Снова злодейка-смерть смеётся ему в лицо, заставляя хвататься за оружие. Смерть — баба суровая, она всегда появляется там, где пахнет кровью. Само слово «война» уже настолько пропиталось кровью и слезами, что уже давно кровоточит у всех на губах. Целуя в лоб сыновей отчизны, она забирает их заблудшие души в своё царство. Смерти всегда одиноко, она любит повеселиться, оттого и рождает на свет безумцев, за которыми всегда ходит тенью, наступая на пятки. Владимир медлил, врагов нужно истреблять, но у него нет оружия, разве что… Вова опустил ладонь на рукоять армейского ножа, которым обычно вскрывал консервные банки и резал на бинты ткань, которой после перевязывал раненых, но напасть первым не решился. Если хорошенько подумать, то чем немцы отличаются от русских? Такие же люди, только родились в Германии и практически не знают русского языка. Говорят, истинного арийца можно узнать по светлым волосам и голубым глазам. Так у них полвзвода таких, правда, подстриженных едва ли не налысо. Если бы не армия, то Владимир сейчас бы ходил со светло-русой шевелюрой в отцовском пиджаке, брюках и кепке. Серые глаза парня привыкли видеть мир в ярких красках, как и привыкли в каждом человеке видеть хоть что-то хорошее, а не только мрачную обложку. Но война в сердца многих людей внесла свои изменения. Сейчас весь Советский Союз озлоблен на немецкую нацию, и зачем, спрашивается, они только заключили договор о ненападении? Пакт Молотова-Риббентропа, так, кажется, он назывался. Владимир медленно, с опаской подошёл к стонущему солдату, который пытался ухватиться рукой за ветку, чтобы подняться. Вова рефлекторно вынул нож и направил его остриём на врага, но ударить не решался. — Ихвиннитье? — немец зачем-то повторил его слова. Услышав исковерканное, но такое родное слово, Вова вздрогнул, едва не выронив своё единственное оружие. Да, ему страшно, и очень сильно. Психика уже давно дала сбой, а мозг, кажется, забыл родной язык и перешёл на татарский. Всё же сумев подняться без посторонней помощи, немец оперся спиной о дерево. Смотря на него, Вова насчитал три пулевых ранения — в ногу, живот и плечо, также у него была рассечена бровь, но эта рана, скорее всего, была получена при столкновении. Если при виде вооружённого до зубов нациста большинство советских солдат, управляемые страхом, недолго думая, хватаются за оружие и стараются выстрелить первыми, то это не тот случай. Всё не так. Оба солдата растеряны и не знают, что делать дальше. Один смертельно ранен, второй не хочет его убивать. Выронив нож, Владимир неуклюже наклонился и поднял его, делая это настолько медленно, будто позирует. Но что-то здесь не так. И правда не так. Оружие, где оно? Солдат не может идти на войну с голыми руками, хотя бы на поясе должен висеть штык-нож. Да и стонет этот немец как-то странно, не как бывалый солдат, а как ребёнок, разбивший коленку. Сползая по стволу дерева, немец с какой-то побежденной улыбкой уставился на него, вгоняя своим поведением только в ещё большее непонимание. Владимир задумался, прикидывая, что же делать дальше. Убить его или… что?! Он не может отпустить врага. Нет, нельзя! Если отпустит, станет предателем. Ох, он снова запутался. Запутавшись в собственных мыслях, Владимир не заметил, как немец затих. Переведя взгляд со своих дрожащих рук на лицо врага, искажённое болью, Вова вытер рукавом выступившую на лбу испарину. Молчание затянулось, Владимир понимал, что минута, данная на размышления, закончилась, а это значит, что пора действовать. Вот только он так и не сумел определиться с выбором. Сделав шаг вперёд, Вова почувствовал, как нечто тяжёлое ударило в спину, повалив его на землю. Гадать, что или кто это, не пришлось. Услышав лай и шорох листвы, потревоженной явно не армейскими сапогами, Владимир закашлялся. При падении он сильно ударился грудью. — Nein! Hinz, komm zu mir! Подняв голову, Вова увидел… как он и думал, собака — немецкая овчарка, хозяин которой явно не хотел, чтобы та ранила вражеского солдата раньше времени. С каждой минутой эта ситуация становилась всё абсурднее и абсурднее. Фыркнув под нос нечленораздельные ругательства, Вова попытался подняться с земли, когда заметил лежащие в паре метрах от себя тела, не подающие признаков жизни. Пока немец возился со своим зверем, Владимир подполз к ним, распознавая в этих парнях советских солдат. В глазах Владимира застыл ужас, эти двое были такими молодыми парнями, моложе его, ещё и пороха-то толком не нюхали, но уже успели вкусить запах свинца. Земля им пухом. Владимира насторожился, ибо эти двое выглядели как-то знакомо. О нет. Это же Сашка с Валеркой, они вместе с Вовкой прибыли сюда из одного города, они земляки. До нападения нацистов эти ребята к реке за водой пошли, но так и не вернулись. Владимир совсем забыл про них, впрочем, в пылу сражения там всем не до этого было. Война — это не песочница, за которую детишки играючи сражаются, кидаясь друг в друга веточками. Здесь люди умирают не понарошку, смерть мало кому даёт второй шанс, и сейчас Владимир как никогда понимал это. Значит, этот нацист пострадал во время перестрелки с ними. Как же жаль, что не сдох на месте от полученных ран. Теперь ему придётся добивать его. Закрыв глаза погибшим товарищам, Вова уже не столь робко поднял с земли ТК и уверенно направил его на нациста, вцепившегося мёртвой хваткой в ошейник собаки, не давая тому загрызть его, и спустил курок. Война беспощадна к слабым, поэтому молодые всегда умирают первыми.