***
После сражения все солдаты, за исключением раненых, обыскивали трупы, ища, чем можно поживиться. Тащили абсолютно всё: патроны, оружие, деньги, драгоценности, даже сапоги, шинели и прочие элементы одежды. Здесь солдаты делились на два типа: молодняк, которые на линии фронта без году неделя, ещё ни пороха ни нюхали, ни войны-то толком не видели, и старшие, для которых война стала вторым домом, и возвращаться назад, на гражданку, они не спешили. А зачем? Там их уже давно никто не ждёт: жены погибли, о смерти сыновей пришла похоронка, этим людям уже нечего терять, да и смысла жить, как они говорят, больше нет. Если молодняк с привычной робостью осторожно ощупывали тела убитых солдат, боясь лишний раз к ним прикасаться, то те, кто не первый день сидели в этом чёртовом окопе, делали это настолько виртуозно, что их ловкости можно было только позавидовать. Помогая раненым, Владимир не смог поучаствовать в столь интересном занятии. Конечно, с одной стороны, то, что они делали, нельзя было назвать правильным, а с другой, мёртвым эти побрякушки уже точно не понадобятся, и если их не забрать, то они просто сгниют под землей, а так хоть живым память будет. После этого увлекательного мероприятия назначался часовой, а все остальные либо чистили автоматы, либо отдыхали, сидя у костра, расслабляясь за кружечкой чая. На дворе октябрь. Дни уже не такие тёплые, как в сентябре, а ночью так и вовсе окочуриться можно. Поэтому все здесь присутствующие тянулись к теплу и спали, как правило, по двое или трое. Сидя у костра в тесном кругу, молодые парни любили потравить страшные истории, половина из которых были выдумкой. Кто постарше в это время держали ухо востро, постоянно осматривая горизонт и проверяя сохранность припасов. Мальцам вроде Владимира всегда старались делать поблажки, позволяя иной раз даже поспать лишние полчаса. Присоединившись к этой шумной компании, Владимир присел на небольшое полено, ранее бывшее полноценным деревом, пока его не срубили и пустили в топку. Вова, как и все здесь, пил чай, слушал рассказы и байки. Иногда на его лице проскальзывала улыбка, но она быстро исчезала. Услышать смех товарищей в столь тяжелые времена — это как глоток воды в засушливой пустыне. — Ещё мой дед в Первой мировой служил и всё видел, — с умным видом рассказывал один из парней, задрав палец к небу. Этого солдата звали Митяй, а точнее другие его так звали, полное же имя было Матвей. Его историям никто и никогда не верил, но при этом всегда с удовольствием слушали. У них ведь нет радио, а так хоть какое-то развлечение. — Был тут, значит, один случай, от парня только сапоги остались, — продолжал Матвей, стараясь развлечь слушателей своими небылицами. — Да слышали уже, — махнул рукой Николай, до этого сидевший тише воды. — Сто раз рассказывал. Матвей задумался и, посидев немного, с умным видом постукивая носком сапога землю, выдал: — А про собак, обвешанных взрывчаткой, слышали? — Не! — дружно завыли друзья-товарищи. — Наслушались уже. Надоело. Владимир усмехнулся, наблюдая за удивлённым и в тоже время возмущённым Матвеем, который тут, понимаете ли, старается, пыхтит, а они, неблагодарная публика, ещё и жалуются. — Старшие говорят, что брехня всё это, никто вживую таких собак не видел, — сообщил Николай, более чем уверенный в своих словах. — А может, потому и не видели, что от парней одни кишки оставались? — поделился своим предположением Владимир. Ребята дружно призадумались, не разобрав шутки, кто-то даже горько усмехнулся, успев повидать такую картину вживую. Правда, никаких собак, обвешанных взрывчаткой, там не было. — Слушайте, мужики, была тут одна история, — Матвей всё не унимался, и, опять взяв на себя инициативу, стал рассказывать. — Короче, поймали, значит, немцы русского и давай раздевать. Дело зимой было, снег, холод и всё такое. Ну так вот! Он, значит, снимает с себя шинель, отдает им, потом китель, и так далее. Короче, когда дело до валенок дошло, немцы с криком разбежались кто куда. Говорят, вонь такая была, что у одного кровь из носа пошла. Парни дружно засмеялись, кто-то даже подавился чаем. Кажется, Вова уже слышал эту историю ранее, вот только рассказчиком был совсем не Митяй, и конец там был не такой весёлый. В общем, эта история — очередная байка, придуманная старшими солдатами с целью напугать и немного повеселить молодёжь. — Слушай, Васько, ты откуда эту историю знаешь? — поинтересовался один из солдат, Вова не видел, кто именно, но судя по голосу, Николай. Нет, не тот Николай, что вечно ворчит и ко всему придирается, это был другой Николай, чья фамилия Антипин. — Ясное дело откуда, — хохоча, подключился к беседе Андрей. — Он и был тем солдатом. Солдаты пуще прежнего залились смехом, гогоча на всю округу, и, похоже, разбудили спящих по соседству немцев. — А ну тихо! Заткнитесь! — прикрикнул на них старшина, подняв руку в соответствующем жесте. Взгляд его был устремлён куда-то на небо, но гудение самолёта не было слышно, да и в округе всё тихо, спокойно. — В чём дело? — шёпотом спросил один из солдат. — Немцы идут? — шептал уже Матвей. — Ага, — едва сдерживая смех, подключился к беседе уже третий солдат. — Услышали твой рассказ, вот и решили вмешаться, — переведя взгляд на обиженного товарища, он добавил, не прекращая веселиться. — Если что, снимай сапоги и отбивайся ногами. — А я что? — удивился Матвей, и правда чувствуя небольшую вину за свои россказни. — Я правду сказал. — Заткнитесь! — всё шипел старшина, поднявшись с небольшого деревянного ящика и направившись куда-то вдоль окопа, подальше от молодняка с их шуточками. — Может, и правда немцы пришли? — смотря на товарищей, спросил Андрей. — Что будем делать? — спросил Антипов, на примере старшины соскочив с насиженного места. — Вежливо попросим подождать, пока мы чай не допьём, — плюясь сарказмом, проговорил Николай. — Они поймут. — Может, ещё и кофе поделятся, — усмехнулся Алексей, делая небольшой глоток чая. Но по идее то, что они пьют, с трудом можно было назвать чаем, по сути, это просто кипячёная и чуть подслащённая вода с несколькими листочками сушёной мяты. Другого чая тут нет и вряд ли когда-то будет, а солдаты пускай скажут спасибо, что хоть это есть, иной раз приходилось и кипяток пить без сахара. Вернувшийся старшина был злым и каким-то взъерошенным, но ждать от него объяснений — это как верить в Деда Мороза. Заметив на себе вопросительные взгляды, Олег махнул рукой, как бы говоря, что всё в порядке, можете продолжать куролесить. Солдаты облегчённо выдохнули, а вместе с ними выдохнул и Владимир, подметив волнение старшего товарища. Хоть старшина и дал понять, что всё в порядке, предчувствие его никогда не подводило. За ними точно кто-то наблюдал, прислушиваясь, о чём они там болтают, что обсуждают. Не к добру это, как пить дать не к добру. Старшина не стал садиться, чутью он всегда доверял больше, чем глазам, поэтому так и пробродил весь вечер, высматривая того любопытного, решившего заглянуть к ним на огонёк. Время позднее, примерно полночь, молодёжь давно спать легла, а вот старшие привыкли дремать, сидя на ящиках с боеприпасами, крепко сжимая в руках автоматы. Так им было спокойнее, да и в случае внезапного нападения оружие всегда под рукой.3. Окоп.
29 апреля 2020 г. в 10:00
Собака жалобно заскулила и попыталась убежать, но немец не позволил ей этого сделать. Снова выстрелил. Пёс жалобно завыл и рухнул на землю, истекая кровью.
— Ты! — выплюнул Вова, уверенно наступая на врага. — Ублюдок! Сволочь! Сдохни!
Выстрел. На этот раз собака не стала препятствием для встречи врага с пулей. Пустым взглядом глядя на умирающего солдата, Владимир продолжал жать на курок, пока не закончились патроны.
Схватив с земли ранее брошенный нож, он с истеричным воплем бросился на бездыханное тело, но, услышав крик, тут же остановился. Обернувшись, Вова увидел Олега, он же являлся старшиной их роты. Его форма с ног до головы была измазана кровью, отчего он выглядел как мясник, а может и палач. Видать, жаркая была битва.
— Хватит ерундой страдать, давай за мной! Нужно помочь раненым.
Потеряв на мгновение дар речи, Владимир мог разве что кивать. Заметив в руках старшины небольшое ведро, прямым текстом говорящее о том, что он пошёл за водой, Вова снова вспомнил Женьку с Валеркой, отчего ему вновь стало не по себе. Переведя взгляд на убитого немца, Вова с ужасом отшатнулся от бездыханного тела. Он сделал это. Он убил человека.
В который раз выронив нож, Вова стыдливо отвёл взгляд. Он сделал всё правильно, убил врага, теперь в мире станет на одного нациста меньше. Вот только Вова совсем не чувствовал гордости за содеянное, даже наоборот, он проклинал себя за то, что сделал. Такими подвигами нельзя гордиться, он совершил, возможно, и не плохой, но уж точно и не хороший поступок.