Наша победа - смерть для врага

Ночь была тихой и спокойной, поэтому прошла быстро. После полуночи пост часового пришлось занять Владимиру. В любой другой раз он бы предпочёл поспать эти пять часов до подъёма, но сейчас Вова не был против нести караул. Всё равно не спится. Уснуть в таких полевых условиях для изнеженного парня было на сегодняшний день невыполнимой задачей. Смотря на догорающие угольки, ранее бывшие костром, Вова зевнул. Скучно. Единственное развлечение, которое он мог себе сейчас позволить, — это пинать камни, с интересом наблюдая, насколько далеко они улетают и во что врезаются по дороге, также на горизонт надо не забывать посматривать. Поднявшись с неудобного деревянного ящика, Вовка отошёл к кустам, что росли примерно в пяти метрах от окопа. Скинув с плеча громоздкий автомат, он расстегнул ширинку и сосредоточился на текущем процессе. Где-то вдалеке вспорхнула птица, по всему лесу было слышно уханье совы и шорохи сухой листвы, отчего складывалось впечатление, будто кто-то полз в его направлении. Насторожившись, Владимир привёл себя в порядок, поднял автомат и бесшумно вошёл в лес. Он знал, что это плохая идея и, скорее всего это, просто игра воображения или ветра с листьями, но учитывая текущее положение, Вова должен был, даже не так, обязан проверить лес. Пройдя десять, а, может, и меньше шагов, он увидел возле дерева чернеющее пятно. Несмотря на темноту, Вова был уверен в том, что это человек, а точнее солдат. Видимо, не всех он перебил, один остался. Без страха подойдя к лежащему телу, Вова привычно пнул его носком сапога, тот забормотал что-то на непонятном языке. Ну точно, немец. Видимо, не различив в темноте врага, немецкий солдат схватил его за рукав и жалобно, практически скуля, забормотал. Владимир, естественно, не понимал его, но было несложно догадаться, что тот просил о помощи. Отшатнувшись от него, Вова на безопасном расстоянии попытался его рассмотреть. Свет луны хоть и сумел пробиться сквозь тонкие ветви деревьев, листва которых уже давно покоилась под ногами, хорошо его рассмотреть не получалось. У немца не было при себе оружия, и, судя по кровоточащей ране на бедре, которую он безуспешно пытался прикрыть ладонью, на него напал не человек, а дикий зверь, возможно, волк или дикая собака. Теперь понятно, где он обронил свой пистолет. Но так ли это? Почему немец не застрелил зверя? Боялся себя выдать, или этому есть другое объяснение? Поднявшись с корточек, Вова направил на него автомат. После убийства десятка солдат это перестаёт быть чем-то неправильным и становится обыденным, как зарядка по утрам. Но Вова по-прежнему не хотел никому вредить, пускай уже неоднократно делал это. Если прежде у него не было выбора, то сейчас он был. Они одни, никто их не видит, к тому же немец безоружен и ранен. Вова очень хотел помочь ему. Сделав это, он спасёт не нациста, а человека, которому требовалась медицинская помощь, и будь он хоть трижды немец, оставлять его в таком состоянии нельзя. Нужно либо убить, либо спасти. Владимир выбрал последнее. Родина родиной, но не стоит забывать о человечности, да и, наверное, в каждой стране имеется свой отдельный пунктик по оказанию первой помощи пострадавшим и раненым людям. Опустив руки, а вместе с ними и дуло автомата, Вова опять посмотрел на немца. Даже в темноте он мог сказать, что перед ним был ариец — блондин с голубыми глазами, и сложен он был куда удачнее нашего героя: подтянутое тело, широкие плечи и мощная грудь с выделяющимися мускулами. Владимир же был более тощий, да ещё и на голову ниже. Да уж, ростом он никогда не мог похвастаться, но, как он сам считал, метр семьдесят три — это вполне себе нормально для парня. Ничего страшного, подрастёт ещё. Может быть. Вытащив из кармана штанов бинт, который пару дней назад сунула ныне покойная медсестра со словами, что ей одной на всех времени не хватит, а так хоть кто-то сам перевяжется, Вова, не думая, передал его раненому. Немец долго рассматривал столь неожиданный подарок, а как налюбовался, то сразу заговорил.  — Заткнись, — шикнул Владимир, опасаясь, как бы их не услышали. — Объяснять, как этим пользоваться, думаю, не нужно. Сам разберёшься. Вова никак не ожидал получить в ответ понимающий кивок. Может ли быть, что этот немец его понимает? Не став заострять на этом внимание, Владимир поспешил удалиться, но, услышав в ответ картавое русское «спайсыбо», он тут же остановился. Стоя, как вкопанный, Вова без конца размышлял над тем, не послышалось ли ему. — Ты говоришь?.. — Вова медленно повернулся к немцу. — То есть ты меня понимаешь? Немец кивнул. Владимир устыдился собственных действий. Как он только мог сунуть бинт, не предложив при этом свою помощь? Не по-человечески это как-то. Теперь он точно обязан помочь этому человеку. Сбегав в лагерь за, скажем так, дополнительными медикаментами, Владимир принялся оказывать первую медицинскую помощь. Распоров штанину, он быстро перевязал рану, приговаривая что-то успокаивающее. Времена сейчас были тяжёлые, и многие солдаты испытывали страшную нехватку медикаментов, но водка с бинтами всегда были под рукой. А что, на войне водка вполне сойдет за медицинский спирт, вот вам и обеззараживающее средство, а бинты из любой чистой ткани можно сделать, да даже из грязноватой, но тогда её следует вымочить в спирте, чтобы в рану не попала инфекция. — Нихт, сайчем? — бубнил немец, мешая русские слова с немецкими. Этот немец, несмотря на жуткий акцент, довольно неплохо знал русский язык. Если в первый раз у Вовы были сомнения насчёт этого, то сейчас они рассеялись. Встреться они на территории СССР, Вова назвал бы его русским немцем, а так он, выходит, просто немец. Интересно, в его роду были славяне? — О, так ты по-нашему кумекаешь? — во второй раз удивился Вова, не понимая, почему все немцы, которых он встречает, знают русский язык. В школе их этому, что ли, учат, или сами где понахватались? — Ja, но… Сайчем мне помогать хусский? У Владимира не было достойного оправдания, он просто хотел помочь раненому человеку, но разве ему это объяснишь? Этот немец не настолько хорошо знает русский язык, чтобы прочувствовать всю боль, запечатанную в его словах. — Ты безоружен, ранен… Эх, ну, не по-человечески бросать тебя здесь. — Не понимать, — немец покачал головой. — Это даже к лучшему, — выдохнул Вова, ведь, как говорил ещё его дед, меньше знаешь — крепче спишь. Пододвинувшись ближе, Владимир, не теряя времени, начал объяснять, как ему уползти к своим и не попасться на глаза советским войскам. Немец внимательно его слушал, не перебивал и даже задавал уточняющие вопросы, Вовка же с удовольствием на них отвечал. Дав последние наставления, Вова посмотрел на запад, где совсем скоро должно зайти солнце. Им пора прощаться. С перевязкой покончено, теперь смерть от потери крови ему не страшна. Конечно, Владимиру хотелось поговорить с ним подольше, всё же не каждый день удаётся встретить болтливого иностранца, и дело тут совсем не в шпионаже. Корыстных целей на его счёт Вова не преследовал, он просто хотел узнать их, немцев, получше. На учениях всем новобранцам внушали, что эти твари — исчадия зла, но, поговорив, пускай, и совсем чуть-чуть с одним из них, Вова убедился, что брехня всё это: они такие же люди, как и те, кто вешал им подобную лапшу на уши. — Ну, с богом! — облегчённо выдохнул Вова, поворачиваясь к немцу. После этих слов Владимир поддался старой русской традиции и трижды поцеловал его в щёки. Немец был, мягко говоря, удивлён подобному прощанию, но, видно, смутившись, не стал ничего говорить, лишь облегчённо вздохнул. Ночь прошла, уступая дорогу новому дню, в округе уже начало светать, а значит, надо уходить, совсем скоро проснутся старшие. Владимир уже было приготовился уходить, но не тут-то было. Схватив его за запястье, немец проговорил: — Этто сайчем? Вова удивился, крепко же он его схватил, причём больной рукой. Дело в том, что у него не только нога была ранена, но и с рукой что-то не так было, поэтому немец и не сумел вовремя выстрелить в напавшего зверя. А может, он просто притворялся больным, а на самом деле сейчас без труда мог закинуть его на плечо и утащить в свой лагерь, или где они там оккупировались. — Т-традиция такая, — коротко пояснил Владимир, всерьёз задумавшись о том, что делать, если их увидят вместе. Оправдываться будет уже бесполезно, придётся только бежать, но вот куда? В округе только выжженные поля да рыскающие по лесам нацисты. Притянув его ближе к себе, немец коснулся его губ своими, тихо прокартавив севшим голосом: — А йетто херманский традиций. Владимир вдоволь наслушался о странных обычаях и традициях разных стран, поэтому не стал возражать. Вдруг его это сильно обидит. — Тебья как зьвать, руссхий? — Вла… — призадумавшись, Вова решил не называть своего полного имени. — Вовка. А тебя? — Ulrich. Разобрать, что он там булькнул, Владимир не смог, но, кажется, его звали Ульрихт или как-то так. Помахав рукой на прощание вслед уходящему солдату, Вова облегченно выдохнул. Он молодец, и человеку помог, и Родину не предал, если его никто не видел, значит, всё произошедшее здесь можно забыть ровно до того момента, пока его внукам не исполнится десять лет, а там уж он с гордостью будет рассказывать детишкам историю о том, как он однажды пощадил вражеского солдата. Возвращаясь к окопу с полупустой бутылкой водки, Вова задумался. Его полное имя и отчество Владимир Ильич, за что над ним часто подшучивали, называя Ленином, вот только фамилия у него была совсем не ленинская: Вишнёв он был по батюшке.