Наша победа - смерть для врага

Пистолет не был заряжен. Вовка слишком поздно понял это. Ровно тогда, когда немец спокойно выдернул бесполезную пукалку из его рук. — Но выстрел был… — шептал Вишнёв, оглядываясь по сторонам. — Стрельба на улице? Вова сжал свои трясущиеся руки в кулаки. Он боялся. Выстрелы стали для него щёлканьем челюстей костлявой. Где щелчок — там смерть. Костлявая подобралась совсем близко. — Ты меня не понять? Я — Ульрих. Уфналь? Вишнёв кивнул, в текущем положении предпочтя позицию со всем соглашаться, пускай он и не понимал, о чём бормотала нацистская морда! — Гут! Ты идти за фной? Владимир, продолжая слышать щелчки смерти, снова кивнул. В одиночку отсюда не выйти, он пытался, и попытка едва не стоила ему жизни. Конвоир тоже слышал выстрелы, точно по привычке дёргаясь от каждого хлопка. Воцарившаяся тишина не сулила ничего хорошего. Конвоир приоткрыл дверь, проверяя обстановку в коридоре. Чисто. — Идти за фной! — скомандовал Ульрих. Вишнёву ничего не оставалось, как подчиниться. Союз с врагом играл ему на пользу. Ульрих, без всякого рода объяснений, бросил пленника на псарне и исчез. Вовка скорее по привычке, нежели из большого желания, подобрал ведро, совок и отправился заниматься ставшими рутинными делами. Но что-то в самом деле происходило: пустые коридоры тому подтверждение. Муравейник без муравьёв. Клетки тоже пустовали, собак вывели на прогулку. Присев отдохнуть на кучу досок, Вова задремал, прижавшись щекой к холодной деревянной стене. Его растормошили, когда земля погрузилась в сон. Горячая рука схватила за подбородок, повернув голову влево-вправо, тщательно осматрели со всех сторон. По телу пробежала дрожь. Владимир успел отвыкнуть от прикосновений, от тепла, от человечности… Все пленные здесь — лишь пушечное мясо, как для чужих, так и для своих. Удар в живот. Из груди вырвался стон, Вишнёв сполз на снег, согнувшись пополам. Псы подняли шум, заметались в клетках. В таком стремительном круговороте Вишнёв перестал что-либо различать. Его схватили за шкирку и прижали к той же стене, у которой он дремал. — Хенде хох! Пленный привычно поднял руки. Солдат обыскал его, и, ничего не найдя раздосадовано сплюнул в снег. Вова улыбнулся: в голове проскользнула мысль, что благовоспитанные немцы набрались от советского отребья плохих манер. Немцу его улыбочка не понравилась. Вновь удар в живот, но куда слабее предыдущего. Владимир согнулся, падая на колени перед солдатом. Враг должен был видеть беспомощность противника. Перестав корчиться, Вова поднял голову, видя направленное на него дуло. Немец мешкал, никак не решаясь сдавить спусковой крючок. Подняв взгляд выше дула, Вова понял замешательство врага. Тусклый свет, бивший из окна коморки, напротив которой они стояли, позволил разглядеть совсем юное лицо солдата. Молодой немец, призванный относительно недавно, хотел выслужиться, убив пленного, но в последний момент заколебался и позволил себе увязнуть в сомнениях. Владимир поднял руки, создавая видимость страха перед противником. Немец выглядел довольным, окончательно потеряв бдительность. Владимир резко схватился обеими руками за запястье и со всей силой дернул вниз. Немец, не устояв на ногах, бухнулся в сугроб осыпая пленного всевозможными ругательствами. Произошла смена положений: теперь пленник возвышался над солдатом, наставив на того дуло. Не жалея сил, Вовка пнул немца в живот, возвращая ему долги. Солдат скрючился, валяясь в снегу. Псы залились лаем. Владимир огляделся, заметив бегущего в их сторону солдата. Медлить было нельзя. Выстрел утонул в собачьем лае. Немец болезненно застонал, схватился цепкими костлявыми пальцами за валенок мучителя, моля о пощаде. Владимир со злостью пнул врага. Промахнулся. Пуля должна была поразить сердце, а попала…. — Рука… — выдохнул Вова, едва разглядев в темноте кровь на рукаве шинели. Присев на корточки, Владимир схватил немца за волосы, наставив люгер в приоткрытый рот. — Больше не промахнусь, — с этими словами он сдавил спусковой крючок. Бездыханное тело обмякло. Выпустив волосы, Вова брезгливо вытер руки и спрятался за каморкой, поджидая второго. Опустившись к мёртвому товарищу, немец, в котором Вова сразу распознал Ульриха, крепко выругался. — Виходи! — скомандовал он. Выглянув из-за угла, Вовка наткнулся на немца. Тот попытался забрать оружие, но Вовка не собирался сдаваться без боя. Ульрих ударил его несколько раз по голове, заставляя прийти в себя. Люгер выпал, затерялся в снегу. Вовка бросился в сугроб, надеясь отыскать оружие, но немец не позволил, оттащив того подальше от каморки, от жмура. Вова сдался, быстро осознав свою беспомощность перед таким противником. Силы неравны, с пистолетом или без, Ульрих всё равно сильнее него. Вишнёв подул на озябшие ладони, в голове стоял густой туман. Он был так близок к свободе, но вновь угодил в клетку. Ульрих протянул ему огрызок бумаги. — Фот, приходица. Вовка с интересом схватился за листок, надеясь развернуть его и обнаружить что-нибудь съедобное. Бумага оказалась пуста. Вовка расстроился. Весь день на псарне без обеда и ужина… Голод сводил с ума, у Вовы с утра во рту маковой росинки не было. Схватив мальца за шкирку, Ульрих потянул его в сторону зданий, за которыми раскинулись бараки.