Основной подозреваемый

      — Йен?       Девушка появилась на пороге палаты около десяти утра. Всегда красивая, сейчас она выглядела собственной тенью, серой и блеклой. Она бросила короткий взгляд на информатора и тут же отвернулась.       — Весемир сказал быть здесь, когда он очнется. Нужно взять показания.       — А я не?.. — Геральт взмахнул рукой, указывая на себя.       — Он теперь официальный потерпевший при исполнении. Пришлось рассказать Весемиру о клубе и обо всем этом. Так что ты не можешь, пока его допрашивать.       Перекидывание информации в наркоотдел от офицера убойного, самовольно принятые решения в обход руководства обоих отделов. Геральт только представлял, что еще девушка успела нарушить за эти два месяца. Очевидно, по голове за это никого не погладят.       — Что с тобой будет?       Йеннифэр тряхнула копной волос, не желая продолжать разговор.       — Как он?       — Пришел в себя вчера вечером и почти сразу уснул.       В палате было невообразимо тихо. Оба полицейских отбрасывали эмоции как можно дальше, пока искали пропавшего и теперь, когда главная опасность миновала, а им оставалось только ждать, все чувства возвращались, смешанные и скомканные, словно их доставали из барабана стиральной машины.       Геральт не чувствовал злости ни на кого, лишь бесконечную благодарность. Йеннифэр же, тонула в чувстве вины.       — Мы… — Геральт отчаянно хотел поговорить, равно, как и отвлечь Йен, но как всегда, когда дело доходило до важных разговоров, слова давались ему с трудом. — Я крепко разозлился, потому что узнал. Потому что он соврал. — Лицо Йеннифэр помрачнело еще больше от невысказанного «и ты тоже». — Но я поставил условие… Это было неправильно. Йен, я никогда не спрашивал его. Ни почему он так хотел этим заниматься, что он думал, когда я попросил его прекратить. Ничего не говорил. Я только хотел его защитить от всего. Боялся, — Геральт замирает на секунду, а затем тихо просит: — Расскажи мне, Йен. Пожалуйста.       Девушка вскинула взгляд, и удивление на ее лице, наконец, смогло перекрыть печаль и вину.       — Он не рассказывал?       Геральт помотал головой. И кивком предложил выйти. Они сели прямо под дверью палаты. В коридоре стояла прохлада, смешанная с запахом больничных лекарств.       — Я узнала о нем три года назад.

***

      — Йеннифэр! — крикнула Филиппа. — Йеннифэр!       Время шло к вечеру, фиалковые глаза слепило от яркого света монитора, и это отнюдь не помогало анализировать все новую о деле информацию. Брюнетка отлипла от своего компьютера и раздраженно уставилась на напарницу.       — Что?       — Там этот парень.       Йеннифэр окончательно оторвалась от работы и подошла к столу коллеги. Изображение с камер наружного наблюдения было нечетким, но лицо узнавалось.        Парень сбрасывал информацию в старый почтовый ящик для анонимных обращений уже восьмой раз за месяц, чем невообразимо себя подставлял.       Йеннифэр взяла куртку и пошла к выходу.       — Куда это ты? — спросила в след Филиппа.       — А вдруг из него выйдет толк?       Йеннифэр взяла с парковки департамента гражданскую черную машину, которую обычно использовали на операциях. Однако парня уже не было видно.       — Черт!       Девушка петляла по кварталам, выискивая взглядом незнакомца. И уже собралась вернуться обратно, когда заметила его на другой стороне улицы. Тот сидел с приметной гитарой на лавочке, с тако в руках, но не ел, а задумчиво бросал отщипанные кусочки еды снующим под ногам птицам.       Парень явно не собирался уходить, потому Йеннифэр нашла удобное парковочное место с хорошим обзором и удобным выездом на дорогу, на случай, если придется быстро набирать скорость.       Вскоре стемнело. Йеннифер просидела в засаде не меньше часа, а парень никуда не торопился и уже успел скормить все тако птицам. Нью-Йорк кипел, люди шли, бежали, обгоняли друг друга, но парень оставался неподвижным, продолжал смотреть на пробегающих людей и машины, словно не был частью всего этого.       Йеннифэр уже получила тонну ругани от начальства по телефону за ранний уход, так что не видела смысла торопиться и решила проследить за парнем, сколько бы ни потребовалось на это времени.       Спустя еще полчаса, тот, наконец, поднялся, и двинулся дальше. Через два квартала он свернул к черному входу небольшого клуба, каких в Нью-Йорке было полно, и которые походили друг на друга как близнецы.       Йеннифэр оставила машину и зашла в заведение через главный. Несмотря на достаточно ранний для ночной жизни час, в клубе было много народу. В воздухе уже витал запах разгоряченных тел и алкоголя. Девушка села к бару.       Она хотела выбрать угловой столик, чтобы иметь полный обзор, но тот оказался занят. Задумавшись на мгновенье, считается ли ее пребывание в баре работой и пить ей нельзя или это ее инициатива в свободное время, девушка заказала коктейль. Пила осторожно, внимательно оглядывая помещение.       Пришлось отделаться от нескольких навязчивых предложений о знакомстве, но нужного парня с гитарой не было видно. Йеннифэр не паниковала и рассчитывала увидеть его на сцене.       Так и вышло. Без грима, в той же одежде он вывалился на сцену, изображая неловкого дурачка. Впрочем, Йеннифэр не была уверена, что он таким не был. Он мог оказаться попросту смелым идиотом, который захотел поиграть в шпиона.       Пел парень красиво. Люди то покачивались в такте медленному темпу и вкрадчивому голосу, то скакали во всю мощь необузданной человеческой дури. А может, или вернее, не только человеческой.       Пару раз Йеннифэр заметила, как в зале мужчина в толстовке обнимался с людьми, которые уже давно были в клубе. Те обнимали нехотя и просовывали руки в большой карман худи мужчины. А сразу после как выуживали из кармана нечто, «старые добрые знакомые» разбегались по разным углам клуба, чтобы больше не пересечься за вечер и взглядом.       Йеннифэр подумывала взять его с поличным, жетон был при ней, но решила не торопиться. Она всегда сможет вернуться сюда, дилеры торгуют плюс-минус в одних и тех же местах. А вот будет ли здесь этот голубоглазый музыкант, точно сказать не могла. На одной из медленных размеренных песен Йеннифэр поймала взгляд певца, улыбнулась самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна и отсалютовала коктейлем. Парень заметил. Клуб был небольшой, и бар со сцены просматривался хорошо.       Он улыбнулся в ответ и всю оставшуюся программу бросал на девушку заинтересованные взгляды. Когда на сцену вышла другая группа, музыкант предсказуемо оказался у бара.       — Ваши глаза сияют так ярко, что могут спорить со всеми софитами сцены. Йеннифэр улыбнулась, но ни капли не впечатлилась.       — Мне понравилось выступление, — искренне произнесла она. — Меня зовут Йеннифэр. Можно на ты.       — Какое прекрасное имя! — изумился музыкант, ловко присаживаясь на стул рядом. Он вскинул руку и крикнул бармену: — Мартини для меня и… Что вы желаете? В смысле, ты. Позволишь тебя угостить?       Йеннифэр улыбнулась, стараясь, чтобы вышла именно улыбка, а не победная ухмылка.       — Позволю, если… — протянула она.       — Если…? — музыкант простодушно улыбался. — Все, что пожелаешь…       — Здесь есть кабинки? — спросила Йен. Музыкант округлил глаза и хлопнул ими в изумлении.       — Туалетные? — вырвалось у него. Сразу сообразив, какую глупость сморозил, парень добавил: — Ты имеешь в виду?..       — Да, да… место, где мы сможем остаться одни. — И добавила брезгливо: — Не туалет.       Может, музыкант не ожидал, что все пройдет так просто и гладко, может, не планировал и не хотел того, о чем подумал. А может, вообще потерял интерес. Но факт – тот смутился.       — Эм… да. Есть, тут… вон там, за теми ширмами. «Значит, — мелькнуло у нее в мыслях, — клуб ему знаком».       — Мы просто выпьем, — продолжала улыбаться Йеннифэр, чувствуя, как щеки уже начинало сводить от непривычной мимики. — Я буду виски.       — Фу, виски, — вырвалось у парня. — В смысле… Извини, я что-то… Виски, да. Хорошо. Виски, для дамы!       Йеннифэр засомневалась, что из парня выйдет толк с таким развязным языком. Но решила довести все до конца. Если ничего и не выйдет, то она хотя бы предупредит горе-шпиона, пока тот еще жив.       В кабинке стоял маленький столик и небольшой диванчик. Если бы они действительно пришли за тем, о чем думал парень, Йеннифэр бы расстроилась. Вся мебель крайне не того размера и фактуры. «На чучеле единорога, — подумала она, — и то было бы удобнее».       Пока музыкант ставил напитки, Йен закрыла дверь на щеколду. Он бросил короткий взгляд на запертую дверь и неловко почесал затылок.       — Я обычно… чуть энергичнее, но в последнее время, как-то… — начал оправдываться парень. — Ты не думай, я опытный, — последнее он произнес едва ли не с гордостью.       — Не имеет значения, — Йен больше не улыбалась и была этому крайне рада. Парень мгновенно уловил смену атмосферы и замер на полпути к дивану. — Как тебя зовут?       — Лютик, — брякнул музыкант.       — Прозвище – это хорошо, — Йеннифэр села, отпила из стакана и кивнула Лютику. Тот медленно опустился на диванчик, все еще недоумевая, что происходит и, поглядывая на дверь. — При тебе есть что-то?       — Презервативы? — по лицу Лютика было видно, что тот едва ли надеется, что разговор о них, но продолжал держать лицо. — Ты как-то…       Йеннифэр достала значок и положила на стол. Парень загнано посмотрел на девушку, потом на дверь.       — Снаружи наряд полиции, — соврала девушка. — Бежать не советую. Скоро будет облава. Спрашиваю еще раз, при тебе что-то есть?       Тот нервно хохотнул. Но сразу постарался сделать невинное лицо.       — Разве я похож?..       — Похож, — перебила Йеннифэр. — Давай пропустим этот цирк. Либо ты отвечаешь честно, либо тебя обыщут.       — Черт!.. — выругался парень, хватаясь за голову. — Есть. Но это не то, что ты думаешь! Это прозвучит как бред, знаю, но я отношу все в полицию, в анонимные ящики. Я не продаю! Может, это можно проверить? — паника заискрила в голубых глазах. — Я не наркоман, не дилер. Может, записи с камер или… Черт, да я на вашей стороне!       Йеннифэр знала, что Лютик не врет. Все восемь наводок хоть и были маленькими, локальными, но всегда точными. Правдивыми. Если у Йеннифэр еще и оставались сомнения, то сейчас искренность их развеяла. Или почти развеяла.       — Так говорил каждый дилер, которого я поймала. Угадай, где они сейчас?       Лютик взвыл.       — Как мне доказать?       — Что, сбежать даже не попытаешься?       Лютик бросил взгляд на дверь. А затем на Йеннифэр. Вопрос девушки показался ему таким странным, что он враз перестал паниковать.       — Я не преступник. Мне незачем бежать, — он сел на прежнее место. — К тому же, — без тени флирта добавил он, — я бы не смог тебя… ну вырубить.       — А я бы тебя – да, — девушка пожала плечами. Край куртки слегка задрался и Лютик заметил кобуру пистолета. — Но при тебе наркотики. Как ты это объяснишь? — Йеннифэр сделала глоток виски.       — Я уже сказал, что отношу их полиции. Если вижу постоянных продавцов, выясняю их имена, что продают. Собираю так много информации, как могу и отдаю полиции. На прошлой неделе, в клубе «Варан» была облава, хотя до этого об этой точке не знал никто. Может, и совпадение, но я думаю, туда пришли, потому что я указал.       Йеннифэр промолчала. Она не хотела торопиться и раскрывать все карты. Хотелось узнать парня поближе, понять, что им движет. Играется ли он в героя или, может, делает это наспор. Причины у осведомителей порой были одна чуднее другой.       — Странное хобби для музыканта.       Лютик в мгновенье помрачнел.       — Это не хобби, — парень взял свой мартини и тоже выпил. — Давай уже заканчивать. Надолго меня?..       — Смотря, что именно ты хранишь.       — Я не разбираюсь, — признался парень. — Потому бросаю образец наркотика в ящики вместе с информацией. Можно же проверить ящики?       Йеннифэр видела, как надежда медленно таяла в его глазах.       — Нельзя, — соврала Йеннифэр. — Зачем тебе это? Или может, ты не слышал, что наркомафия не любит стукачей?       Глаза Лютика впервые за вечер сверкнули острой ненавистью.       — А я не люблю наркомафию.       И Йеннифэр все поняла.       — Значит, месть.       — Что? — не понял Лютик. — О чем ты?       Играть в одни ворота Йеннифэр больше не видела смысла.       — Информаторы становятся теми, кем становятся, по разным причинам. Кому-то это кажется крутым, кто-то любит адреналин и острые ощущения. А кто-то жаждет мести. Ты из последних.       — Ты мне веришь? — изумился музыкант.       — Верю. Видела все на камерах. А в «Варане» была моя группа. Хорошая наводка, Лютик. Как и прочие. Поэтому я здесь.       Парень выглядел ошарашенным.       — Если ты все знаешь, зачем?..       — Хотела убедиться, что ты не пытаешься втереться в доверие полиции, — конечно, Йеннифэр не могла быть на сто процентов уверенной, что это не так, но все проверки требуют времени, а определенный кредит доверия Лютик заработал, и не казался Йеннифэр лжецом. Отчаявшимся, да, но не лжецом. — И еще, предупредить.       — Не понимаю, — взгляд голубых глаз бегал по лицу Йеннифэр в поисках ответов.       — Иногда за ящиками наблюдают. Преступники отлавливают и убивают информаторов еще до того как полиция начнет с ними сотрудничество. Некоторых вербуют, правда, но это редкость.       Глаза парня округлились.       — Я не знал…       — Да, так что к ящикам лучше не приходить. — Йеннифэр внимательно следила за реакцией музыканта.       — Я в опасности?       — Не знаю, — честно ответила Йеннифэр и прищурилась. — А ты боишься?       Лютик задумался на секунду, но лишь на короткую секунду. Время размышлений на этот вопрос по наблюдениям старших коллег Йеннифэр было обратно пропорционально степени отчаяния и желания мести. Чем меньше времени, тем больше желания.       — Не больше, чем боялся до этого, — пожал он плечами. — Так куда мне теперь все отдавать?       Йеннифэр долго не отвечала. Лютик не задумался, не запаниковал, не пожелал отступать, не попросил защиты. Просто спросил, что делать, чтобы его не убили. Хотя нет, даже этого он не спросил. Куда, если не в ящики. Куда. Девушку поглотили сомнения.       — Недавно в Сиэтле раскрыли информатора. Его пытали несколько дней, а потом убили. Тело нашли случайно через несколько недель, по зубам опознавали. И это еще не самый ужасный случай. Это не игры, Лютик. Ты должен это понимать.       Он долго смотрел в глаза Йеннифэр, с выражением, которое девушка не могла разгадать. Затем он нырнул рукой под кофту и вытащил медальон на цепочке в виде цветка с четырьмя лепестками и жемчужиной по центру. Музыкант протянул украшение Йеннифэр.       — Это моей подруги. Ее звали Эсси. Эсси Давен. Наши родители дружили, и мы были знакомы с детства, она была мне словно сестра, — голос музыканта дрогнул. — Я не заметил, когда она начала принимать… Это не похоже на те образы из кино, в жизни все иначе. Никаких трясущихся рук, вспышек гнева и всего этого. Очень-очень долго она была просто… собой?       Йеннифэр слышала это, казалось тысячи раз, истории свидетелей и потерпевших каждый раз походили одна на другую, менялись лишь декорации и действующие лица. Но менее ужасными и болезненными они не становились.       — Я не уверен, что она сама, — Лютик выпил мартини залпом, — не думаю, что она сама поняла, когда переступила грань. А может, ее и нет, этой грани. Все эти… внешние признаки. Они позже проявляются, и часто уже, когда… я не замечал очень долго, — снова повторяет Лютик.       Йеннифэр молчала, не прерывая эту исповедь. Она пришла сюда с уверенностью, что завербует надежного информатора, но теперь, ей больше всего хотелось его отговорить.       — Мне жаль, — сказала Йеннифэр со всей искренностью и участием, на которые была способна после нескольких лет работы в наркоотделе. — Но тебе не обязательно идти вслед за ней, понимаешь? А ты рискуешь, жизнью, по-настоящему. Ни как супер герой, которого спасают в последний момент, понимаешь?       — Я пытался… — Лютик больше не смотрел на Йеннифэр, его взгляд был устремлен в стол, а мысли – в прошлое. — Я вынес ее сам, понимаешь? Нашел ее… В этом гадюшнике… Они даже не заметили, что она уже… Я бы хотел найти тех, кто втянул ее в это.       — А ты знаешь, кто?       — Нет, не совсем... Вернее, я видел ее один раз, но тогда еще ничего не знал. Кажется, ее зовут Оливия. Высокая брюнетка. Это все, что я знаю, но найти ее так и не смог.       — И что сделаешь, если найдешь? Чего ты хочешь?       — Не знаю... Может, просто посмотреть ей в глаза. Хочу узнать, чувствует ли она вину за то, что подсадила Эсси на дурь... Мне кажется, — Лютик взглянул на свои ладони, — что я все еще чувствую тяжесть ее тела.       — Ты не виноват в том, что случилось, — слова, которые Йеннифэр не уставала повторять всем, кто оказывался у нее на допросе. И каждый раз, родственники и близкие, искореженные виной и стыдом, ей не верили. Наркоманы не только погибали, но и неизбежно тянули за собой тех, кто их любил. Оставляли на земле полумертвыми, с болью и виной. — Ты не знал, и ты не можешь нести ответственность за ее решение. Лютик кивнул, все еще не отводя глаз от рук.       — Это не важно, — сказал он. — Каждый раз, когда я прихожу в клуб, я вижу этих толкачей. Как они предлагают эту дрянь, так же, как однажды предложили Эсси… Я просто не могу. Я должен сделать хоть что-то, понимаешь?       Йеннифэр не выдержала его прямого взгляда и отвела глаза, молча кивнув.       — Это то, чего я не могу не делать. Может, я уже мертв… Мне все равно. Я просто хочу кому-то помочь, чтобы этого не было… Даже если кого-то одного удастся спасти, стоит того…       Девушка понимала, что никакие слова музыканта не остановят от задуманного, а потому ему лучше помочь, чем оставить так, пока его случайно не поймают.       — Хорошо, — прервала Йеннифэр, не сомневаясь больше. — Ты будешь информатором. Это все чуть сложнее, есть протоколы поведения. Но я хочу условиться об одном правиле сразу.       — Давай, — Лютик немного приободрился.       — Однажды, все это: боль, месть… Все это перестанет иметь значения. Когда это случится, как только ты это поймешь, я хочу, чтобы ты ушел. Договорились?       Лютик усмехнулся, и Йеннифэр прочла в этом: «Это никогда не перестанет иметь значения».       — Да, я понял. Хорошо.       — И еще кое-что, — Йеннифэр лелеяла крошечную надежду парня отрезвить, сама не зная зачем. — Информаторы всего лишь винтики в этой системе. Одного убивают, приходит следующий. Плакать по тебе я не стану, понял? Лютик на это лишь улыбнулся.