***
Нью-Йорк заволокло сумраком и дождем, так, что даже днем приходилось зажигать лампы, которые все продолжали гаснуть время от времени из-за перебоев. В их зоне, выделенной как штаб расследования, стояла еще более оглушительная тишина, чем обычно. Эскель поежился. С тех пор, как половина их группы прописалась в Порт-Джервисе, работы стало больше, но шла она хуже. Эскелю не доставало рядом коллег, даже Геральта. Окунувшись в кипу бумаг и протоколов, которые сержанту приходилось заполнять каждый день, Эскель стал иначе смотреть на его роль в команде. — Сэр? Эскель вздрогнул. Койон появился неожиданно, скромно улыбаясь. Стажер выглядел так, словно раз за разом извинялся за себя. Без повода, просто на всякий случай. — Не подкрадывайся. — Простите. — Парень замер, не решаясь сесть рядом. — Я кофе принес. Эскель придирчиво понюхал содержимое и, удовлетворенно хмыкнув, отпил. — Спасибо. Садись, чего встал? Дел еще море, формуляры чертовы… Детектив окинул кабинет взглядом. Стол Ламберта пустовал. — Он ушел разбираться со светом, — сказал Койон, проследив взгляд наставника. Эскель махнул на это рукой. Стажер передал ему формуляр. Аккуратно заполненный отчет. Эскель повертел его в руках некоторое время. — Ты способный, — похвала вдруг сорвалась сама собой. — Трусливый, может. Но это нормально. Кому в здравом уме захочется иметь с таким дело?Подумал на счет ухода или хотя бы перевода? Койон нервно отпил свой кофе. — Да куда я уйду? Тут же вот… — он окинул головой пустой кабинет. — Лучше сейчас пока не затянуло. Ты не думай, я в отчете о твоей практике плохого не напишу. Говорю же, способный. Но не твое, — Эскель хлопнул парня по плечу. — Неужели родители не отговаривали? — Мать… ушла из семьи. А отец умер, — тихо ответил парень. — Я из-за него и пошел… Не отговаривали, в общем. — Прости, — вдруг сказал Эскель. — Не хотел давить на больное. — Это было давно. А вы, так хотите, чтобы я ушел. Из-за того случая? Мне сержант Уайт рассказал. Эскель закатил глаза и фыркнул. — Вроде молчит, молчит, а на деле язык без костей. — Вы чем-то похожи… На отца, — Койон улыбнулся. — Думаю, он сказал бы что-то в таком духе. Эскель ощутил разом слишком много разных чувств. Стыд и смущение, гордость и тепло. Тепло, к раздражающему стажеру, который уже третий месяц маячит перед глазами. Но сказать всего этого он не мог. И просто хлопнул парня по плечу. Койон в ответ кивнул. Дверь комнаты вдруг открылась. Эскель резко убрал руку и стал оборачиваться. — Ну что там, Ламберт? — его голос осекся. На пороге стоял журналист. Вальдо Маркс.***
Палату заливал солнечный свет. Из окна был виден кусочек безоблачного голубого небо, словно из рекламы курортов, что раздражало. Юлиан на фоне белых простыней и в таком ярком освещении выглядел как серый призрак. Геральт сел в отдалении. Йеннифэр так и не пустили в палату. Весемир и Вилсон придвинули стулья к постели. — Юлиан Панкрац,— начал Вилсон, — вы дали свое согласие на проведение допроса. Должен предупредить вас, что за дачу ложных показаний… — Я знаю, — тихо, но уверено перебил Юлиан. Его голос сиплый и низкий едва походил на тот, что помнил Геральт. Доктор обещала, что связки восстановятся, и Геральт надеялся, что так и будет. Потому что думать о том, что, если нет, было страшно. — Где Йенни…фэр? — Она не может присутствовать на допросе, — сказал Весемир. — Тогда… не будет никакого… допроса, — Юлиан поморщился. Всем было нужно, чтобы он говорил. Полиции и похитителям. Ему хотелось молчать. Или говорить, но совсем не то, что нужно было полицейским. Ни приметы преступников, а про то, как ему было страшно все это время. Но ждали от него совсем другого. — Это против правил, — возразила доктор. Юлиан в ответ красноречиво молчал. — Пригласите офицера Венгер, — наконец, сдался Вилсон. Йеннифэр вошла. Выглядела она как обычно – уверенно. И только Геральт с Юлианом могли разглядеть за этим иное. Юлиан пытался поймать взгляд девушки. С момента, как музыкант пришел в себя они так и не поговорили. Но та упорно избегала смотреть. В отличие от Геральта. Музыкант мог рассчитывать на его теплый, золотой взгляд в любой момент допроса. Юлиан улыбнулся этой мысли. Оба капитана, и Весемир и Вилсон, щадили его. Старались задавать вопросы, ответом на которые были «Да» или «Нет», лишь изредка просили уточнить или дополнить. Юлиан видел, как наливались яростью глаза Геральта, как ходили его желваки и вздувались жилы. Возвращаться в амбар, даже мысленно, не хотелось, но еще больше хотелось не затягивать с допросами. Рассказать все и иметь как можно меньше со всем, что связано с этими днями. Хотелось спать, молчать, но больше всего – просто забыть.***
Эскель оказался у дверей так быстро, словно телепортировался. — Как ты вошел?! — взревел он. Журналист сделал шаг назад, примирительно вскинул руки перед собой. — У вас не работали магнитные пропуска, может какие-то перебои? И меня не встретили на ресепшене… — Тебе не могли назначить интервью сейчас, что ты тут вынюхиваешь,а? — Сейчас? — Вальдо заинтересованно склонил голову. — Что-то случилось, раз мне не могли назначить «сейчас», да? Эскель едва сдержался от удара. — Койон, позови охрану. Стажер бросился исполнять поручение. Свет неожиданно загорелся. — Охрана не нужна, — спокойно ответил Вальдо. — Я сам уйду. Мне нужно было уточнить пару деталей у сержанта Уайта, но вижу, — журналист огляделся, — его тут нет. Но уверяю вас, что я здесь совершенно легально. Эскель не ответил. Лишь смотрел тяжелым взглядом, пока Вальдо не убрался. Как у Геральта хватало терпения для общения с ним, оставалось загадкой.***
— Ему кто-то позвонил и приказал вас отпустить… — записал капитан Вилсон. — И вы не знаете кто, мистер Панкрац? — Нет, — хрипнул Юлиан. — Он сказал тебе что-то еще, сынок? — Весемир бросил взгляд на диктофон, проверил, работает ли устройство. — Перед тем как… — голос музыканта скакнул вверх и тут же осип. — Ну, все, достаточно, — вмешалась доктор Киттон. — Договоренность была максимум на двадцать минут. — Мы почти закончили! — взвился Вилсон. — Роуз!.. Доктор Киттон, хватит, пожалуйста, вы же понимаете. Это дело возможно связано с Нью-Йоркскими убийствами. — Нет, хватит, это уже!... — Мы можем продолжить, — перебил Весемир, — если пациент даст согласие. Доктор Киттон насупилась, глянула на бледного Юлиана. И вновь на Геральта, взглядом ищущим поддержки в споре. — Может, и правда, — начал сержант, — Юлиан?.. — Нормально… — сказал музыкант. — Хочу продолжить. Весемир кивнул, а доктор Киттон отошла в сторону, всем своим видом, показывая, как ей не нравится развитие событий. — Что он сказал, перед тем, как уйти? — напомнил Весемир. — Сказал: «Передавай привет Дийкстре». Юлиан скорее уловил, чем увидел – на глазах словно была пелена – как поменялись лица почти всех присутствующих в палате. — Ты уверен? — впервые подала голос Йеннифэр. — Уверен, что было именно это имя? Юлиан был рад, наконец, увидеть ее взгляд и услышать голос. — Да, точно. «Передавай привет Дийкстре». Так и было. Геральт за мгновенье стал сосредоточенным, на лице Весемира залегла глубокая складка. Йеннифэр смотрела в пол, мысли ее были далеко, словно в голове один за одним щелкали переключатели. — А это не?... — начал было Вилсон. — Коллеги, эта информация не должна покидать эти стены, — пробасил Весемир. — Нужно сообщить в отдел внутренних расследований. — Кто… это? — спросил Юлиан. Он наткнулся на непонимающий взгляд доктора Киттон и понял, что лишь они не знают, о ком идет речь. — Дийкстра, — сказала Йеннифэр, — возглавляет отдел наркоконтроля в Нью-Йоркском департаменте.