Запад помнит

Сырая метель, налетев с гор, выла над ночным морем, швыряя в чёрные волны рваные вихри колючего снега и льдистого дождя. Зима, не желая смириться со своим поражением, из последних сил сопротивлялась, одну за другой обрушивая на Утёс метели, и весна пришла брать своё с боем — бурно и яростно. Ставни жалобно стонали под особо могучими порывами ветра, от окон протягивало холодом, а ровно потрескивающее пламя очага начинало метаться огненной птицей. Тайвин в сотый раз развернул письмо, и, в сотый раз, не прочитав, свернул обратно. Как он ни силился, как ни старался влиться в эту нелепую западную жизнь, с её неспешными утренними разговорами, кисловатым ланниспортским вином, курами в богороще и слугами, всеми, как один, считающими, что, раз они видели сира в пелёнках, то нынче он нуждается в их совете — всё было не так. Даже бешеная ярость отца — пожалуй, первый раз в жизни в его сердце шевельнулось что-то вроде уважения к лорду Титосу, пусть даже и ненадолго — мгновенно утихла, сменившись обычным безвольным бессилием… Тайвину было душно, тесно в отчем доме, в замке его предков, и от этого ему делалось страшно. От себя, от родичей, с их нелепыми понятиями о том, что должно. Три дня назад во дворе Дамон Марбранд, смущаясь, подозвал конюха, и тот подвел старого боевого коня вороной масти. Тайвин хмуро смерил взглядом сначала коня, потом кузена: — Что это? — Это конь деда, — отвечал Дамон в волнении, отводя глаза. — С той злосчастной ночи никто на него не садился. Его привёл сам лорд Роджер, когда приехал мириться в Утёс... Уже шесть лет. Я думаю, что только ты можешь на него сесть. Дамон думал, что Тайвин поедет в Кастамере менять старого Тарбека на Стаффорда вместе со всеми. — Ты тоже его внук, Дамон. — Ответил Тайвин. — Тебе на нём и сидеть. Он представил, как посмеялся бы Эйрис, увидев его верхом на этой старой кляче. Какая нелепость… Тайвин почти не помнил лорда Марбранда. Бывалый воин, надёжнее дуба и железа, для Тайвина он всегда был одним из полководцев лорда Титоса, не дедом. Король Эйгон — вот кто если не заменил ему деда, то уж всяко был ближе всех прочих подходил на эту роль. Его Величество много времени проводил в разъездах, редко бывал во дворце, и почти всё время был занят государственными делами. Но он считал своим долгом уделять время своим внукам, и Тайвин неизменно оказывался рядом в те редкие, драгоценные часы, когда он читал им, или гулял с ними в саду. Проклятое письмо!.. Всю неделю он ждал ворона из Королевской Гавани, единственного места на этой земле, откуда можно было ждать поддержки. Последние три дня это ожидание стало невыносимым. Тайвину мучительно хотелось весточки от принца или от Джоанны — и в то же время, было страшно. Что скажет Джоанна, узнав, что Стаффорд попал в плен? А Эйрис — тот умел написать какую-нибудь пакость, так, чтобы Тайвину и вовсе не было покоя. И вот сегодня ворон из Красного Замка принёс записку от Эйриса. Тайвин весь день так и носил её при себе, боясь читать. Принц мог утешить его, прознав о его невзгодах, мог написать вздор, любую чепуху, или просто поделиться остроумной шуткой или забавной историей. А мог ужалить запиской, полной яда… Эйрис мог вообще всё. Принц в Красном Замке скучал по другу, а если Эйрису было плохо, то плохо должно было быть и всем остальным… Страх, страх, снова проклятый страх. Тайвин уронил голову на руки и невесело, криво усмехнулся своему отражению в до блеска отполированной поверхности стола. У него была отцовская улыбка, он знал это. Это замечали и другие, Джоанна ему не раз говорила, что он смеется, как лорд Титос. У Тига и Гериона улыбка была совсем другая — острая, как нож, настоящая ланнистерская улыбка! Отчего она не досталась и ему?.. Вот и Джоанну он не смог защитить от своего лучшего друга. И сейчас, от одного воспоминания о последнем разговоре с Джоанной, его начинало мутить. Как и тогда, когда он увидел их первый раз, и свет померк у него в глазах, словно от удара палицы, и он сам не помнил, куда он шёл, как очнулся за конюшнями, возле колодца. Как бешено колотилось сердце, а в ушах стоял погребальный звон. Больше всего он боялся не сдержаться и выдать себя. Поначалу он пытался поговорить с принцем: — Прошу тебя, она знатная леди, а не… Продажная девица, — сказать о Джоанне такое ему стоило нечеловеческого усилия, но, по счастью, чуткий обычно, Эйрис, не заметил, как дрогнул его голос. — Ты слишком высокого мнения о своём семействе, друг мой. Это не позор, а честь, которую принц-дракон оказывает западной красавице! — Эйрис хотел задеть его, но тут он промахнулся. — Она легкомысленная, честолюбивая провинциалочка, как и все вы, Ланнистеры… — Рейлла будет в гневе, если узнает. Я боюсь за Джоанну, пойми. — Ладно. Обещаю тебе, что больше не буду, — весело отвечал Эйрис, обнимая его. Конечно, обещаниям принца оказалась грош цена, но Тайвин больше не смел подступаться к нему. Он с детства знал, что стоит Эйрису найти у него уязвимое место, как тот немедленно вцепится в него и больше уже не отпустит. А ничего уязвимее Джоанны для него в этом мире не было — это он уже понял. Боги, боги! Они уж настолько сроднились с нею, с детства привыкши думать, что всегда будут вместе, будущими женихом и невестой что не задумывались об этом всерьёз. И только теперь, увидав, какой ослепительной красавицей стала Джоанна, он понял, что она нужна ему не только как друг. Он пошёл к Джоанне. Зная её гордость, хотел задеть её побольнее, взбесить, сказать, как низко она пала в его глазах. Но Джоанна… Джоанна, почуяв его гнев, мигом состроила невинную рожицу, и он понял — не сможет вымолвить те грубые, злые слова, что приберёг. — Мы взрослые люди, Тайвин… — По вам не скажешь! Джоанна пойми, он — наследник престола, и ваши… Ваша дружба это измена короне! — Первый раз слышу об этом. Вот если бы ты соблазнил принцессу — тогда… — Перестань. Тебе не следует… Путаться с Эйрисом, — увещевал он, почти умоляюще; — Это не доведёт никого до добра. Джоанна взяла его руку в свои, маленькие и нежные, и он стразу почувствовал, какой жёсткой стала его ладонь от копья и меча. — Будь добр, Тайвин… — Быть добрым — это не ко мне, — резко перебил он. Джоанна посмотрела ему в глаза с упрёком. — Ты был добрым когда-то, — тихо сказала она. — Нет, не был, — он выдернул руку из её ладоней. — Никогда. — Был. Я помню. — Джоанна грустно улыбнулась: — Чего ты испугался? Не бойся, об этом не знает никто, кроме самых близких… А рассказать другим — так они не поверят. Самые близкие у меня — ты да этот паршивец Эйрис, подумал Тайвин. — Прошу тебя, не делай глупостей, — Я понимаю, он такой милый, такой очаровательный, но всё это для него лишь пустые забавы!.. А последствия могут быть очень печальными. Не для него, для тебя!.. — Я не боюсь. Я готова отвечать за свои ошибки, Тайвин. — Это не стоит того. — А что если это любовь? — спросила она шутливо. — Что за чепуха? — Воскликнул Тайвин. — Он наследник престола! Что значит «любовь»?.. — Надеюсь, ты когда-нибудь узнаешь, что это, братец, — ответила она и повернулась, чтобы уйти. Ему захотелось сказать ей всю правду, схватить её за руки, упасть пред нею на колени, как в дешёвом уличном представлении — но вместо этого он отшатнулся назад, стукнувшись затылком о шершавую стену Мейегоровой башни так, что лязгнули зубы. Хвала богам, что он сдержался тогда!.. Заливистый смех, порыв ветра. Золотые пряди путаются с серебристыми. Осыпающиеся лепестки мирийского дерева на плитах двора… Тайвин снова развернул кусочек пергамента, испещренный эйрисовыми кудрявыми завитушками. «Здравствуй, Ланнистер» писал принц. «Без тебя — тоска смертная. Надеюсь, всё у тебя идёт хорошо…» Скрипнула дверь, и Тайвин быстро убрал записку, вперив в сестру тяжёлый взгляд. Он терпеть не мог, когда она входила, вот так, без стука, в любое время, когда ей вздумается. Дженна прекрасно знала, что Тайвина это бесит, но сделала вид, что ничего не замечает. — Похоже, во всём Утёсе мы с тобой остались вдвоём, — сказала она. Дженна тоже отказалась ехать в Кастамере, не объясняя причины, и отец не стал её уговаривать. — Рейны устроили пир, — Дженна и присела на край стола. Этого Тайвин тоже терпеть не мог, но вновь сдержался. — Могу представить, как все там сейчас танцуют. Отец — с леди Эллин, Киван — с Роанной Тарбек… Я тоже хочу танцевать! Давай потанцуем, Тайвин!.. — Ты смеёшься? — А почему нет? Эммон хорошо танцует, но я не хочу его видеть. У тебя есть вино? Тайвин молча поставил на стол кувшин, который, чтоб не привлекать нескромных взоров, держал у ножки кресла. — От кого письмо? — бесцеремонно спросила сестра, рассыпая по плечам золотые кудри. — от Джоанны? — От Эйриса, — отвечал Тайвин хмуро. — И что пишет? — Как обычно — ничего содержательного. — Видать, скучает. То ли дело мы — у нас заскучать времени нет… — Дженна снова тряхнула кудрями. — Когда вы поженитесь? — Тайвин, привыкший к ядовитым уколам принцессы, не сразу понял сестру и чуть было не вспылил. Однако, Дженна этого даже не заметила. — Чего ты ждёшь? — она склонила голову набок, пытливо глядя на брата. Перед бесцеремонностью сестры Тайвин был бессилен. Только она могла задавать ему такие вопросы, и только ей он отвечал, сам не понимая, почему. — Я хочу прежде разобраться с Рейнами, — терпеливо отвечал он. — Подаришь Джоанне на свадьбу три красные шкуры? — фыркнула Дженна. — Зачем ей они нужны. — Я просто хочу… — Тайвин запнулся. Он вдруг понял, как по-детски будут звучать его объяснения. Тем более, что Дженна и так всё сама прекрасно понимала. — Женись на Джоанне, — отвечала Дженна. — Где у тебя бокалы? Или ты пьёшь прямо их кувшина? Так полагается у вас в Красном Замке? — Тайвин молчал, и молчание его становилось всё более красноречивым. Однако Дженна не сдавалась. — Я хочу танцевать на вашей свадьбе, Тай. Так, как я мечтала танцевать на своей… И Дженну, единственную свою сестру, он тоже защитить не смог. Не смог защитить от родного отца, которого он не может защитить от собственных вассалов. — Дженна, — он постарался говорить мягче. — тебе всего пятнадцать, и… — …И я уже замужем! Моя жизнь кончена. — Послушай меня, жизнь не кончается с замужеством. Тебе пятнадцать, а выйти замуж можно не один раз! Поверь мне, иногда такое случается. — Эммон старше тебя всего на пять лет… — Четыре. — Неважно, — фыркнула Дженна. — Ему ещё жить и жить! — Со мною ты можешь быть откровенна, — сказал Тайвин, поколебавшись мгновение. — Эммон чем-то обидел тебя? Он тебя обижает? — Чем он может меня обидеть? Помилуйте боги, да я боюсь раздавить его во сне… — Откуда мне знать? Посмотри на меня. Если у тебя на сердце кто-то другой, скажи мне. — И что ты сделаешь? — Дженна развеселилась. — Скинешь Эммона вниз головой с балкона? Устроишь ему несчастье на охоте? Давай потанцуем. Сейчас в Кастамере все танцуют, только мы с тобой сидим, как дураки. Дженна потешалась над ним. Никто здесь не понимал его, ни Дженна, ни Киван, чего уж говорить обо все прочих. «Все вы ещё увидите, каков я на самом деле», подумал он. «Все вы еще удивитесь». Один только Эйрис не удивится. «Он видел всё, и знает меня насквозь…» Звон металла. Удар, железный привкус крови во рту. Пена становится розовой. «Тайвин, вставай!» Эйрис протягивает ему руку. — Ну же, Тайвин! Вставай!.. — Дженна спрыгнула на пол: — Давай танцевать!.. — Дженна, что ты делаешь… — Вставай! Ну пожалуйста, прошу тебя! Тайвин нехотя, всем своим видом показывая глубокое отвращение, поднялся: — Оставь меня в покое! — Что ты занудствуешь, как старик! — он страдальчески нахмурился, но Дженна уже потянула его за собой. — Ну давай же! . Танцуя, он всегда чувствовал себя на редкость глупо. И почему только женщины так любят все эти глупости? Да и Эйрис тоже обожает танцевать. Любимым его делом, чтобы вывести Тайвина и Рейллу из себя было напиться и орать: Ланнистер, пойдём танцевать, у моей супруги одна нога короче другой!.. Порыв ветра. Осыпающиеся лепестки мирийского дерева на плитах двора. Шаг, ещё шаг. С каждым шагом ему невольно приходилось поспевать за сестрой, и Дженна это чувствовала. В её весёлых изумрудных глазах заиграли искорки торжества — ей всё-таки удалось отвлечь брата от сумрачных мыслей! Какая она всё-таки красавица. И почему такая красавица досталась Эммону? Боги, куда вы смотрели в тот день… — Я танцую лучше принцессы Рейллы? — хитро улыбнулась Дженна. — Лучше принцессы не танцует никто, — поддразнил сестру Тайвин. Когда он приехал в Красный Замок и в первый раз в жизни увидел принцессу Рейллу, то был поражён, что девочка может быть такой красивой. Она словно нарочно не замечала его, но Тайвина это ничуть не задевало, он любовался ей как бабочкой или цветком. — Ну научи же меня! — Дженна раззадорилась окончательно. — Как танцуют придворные дамы? — Нашла, у кого учиться, — хмыкнул Тайвин. — хочешь сказать, что отцовы подружки так и не выучили тебя? — Отцовых подружек сейчас тут нет, — отвечала Дженна. — Здесь есть только ты да я! Противиться юной, беспечной и озорной сестрице было бесполезно. Щёки её разгорелись фарфоровым румянцем, глаза горели. Тайвин сдался. — Расслабь руку вот так. Зачем ты так за меня уцепилась? Ты танцуешь слишком старательно. И слишком боишься ошибиться. — Вот так? — Вот так. Последний раз он танцевал с Рейллой год назад. Эйрис пригласил на танец Джоанну вместо Рейллы, нарочно, чтобы разозлить принцессу. Рейлла смертельно побледнела, и Тайвин, чтобы остановить назревающий скандал, поспешил к Её Высочеству с просьбой оказать ему честь. Скандал всё равно случился, но не на балу, а потом, уже в покоях, и не прилюдно… Воспоминания накатили душной волной. Сам того не заметив, он стиснул руку сестры, и её быстрый удивлённый взгляд вернул Тайвина в чувство. Где-то далеко, за десятками миль разбитых дорог, за стеной дождя со снегом, в весенней ночи, в далёком Кастамере гремела музыка. Нарядные дамы и доблестные рыцари пировали, звенели чаши, и лорды клялись друг другу в вечной дружбе. А здесь, на берегу холодного ночного моря, танцевали они, под грохот волн и шум ветра, заменивших им пение скрипок и флейт. «Будь проклят Кастамере и все его обитатели. Я уничтожу их, я не оставлю на земле даже памяти о них…» — Как ты думаешь, эти слухи про Роанну, правда или нет? — Какие слухи? — подняла бровь Дженна. — О нашем отце и леди Эллин. Про Роанну Тарбек. Может ли такое оказаться, что она и вправду наша сестра? Дженна прыснула со смеху: — Зная оба наших семейства я скажу, что быть может всякое! Зачем тебе это? Меньше знаешь — крепче спишь!.. — Это очень важно. Это значит, что Роанна — Ланнистер. — Наполовину. — Мы тоже наполовину Марбранды, не в этом дело. — У тебя полно сестёр, которым своё ланнистерство доказывать не надо. Зачем тебе ещё одна, да такого сомнительного достоинства, как дочь Эллин Рейн? В Утёсе за такие пересуды можно было поплатиться языком. Леди Джейн при намёке на это каменела лицом, а Герольд начинал метать громы и молнии. Но у себя в Тарбекхолле леди Эллин эти сплетни не пресекала, милостиво разрешая им цвести, словно ещё одно напоминание о её правах на герольдовых сыновей, а лорд Вальдерран делал вид, что слыхом не слышит этих сплетен. «Зачем? О Дженна, ты просто ещё не знаешь, что я собираюсь сделать с нашими врагами. С роднёй, какой бы она не была, такого не делают…» — Я скажу тебе, кто, если тебе интересно, — Дженна словно решилась. — Это Бринден Талли. — Что — Бринден Талли? — не понял Тайвин — Ты спросил, есть ли у меня на сердце кто-нибудь. — Кто? — переспросил Тайвин, опешив. — Талли? Он уставился на сестру, но Дженна упорно смотрела под ноги. — Где ты могла его видеть? — В Риверране. По дороге в Близнецы, мы заезжали в Риверран. Ты же знаешь его? — Знаю. — Он правда так хорош, как кажется? — Дженна подняла голову, в её взоре отчаянная решимость мешалась со страхом, вдруг любимый старший брат дурно отзовётся о рыцаре её мечты!.. — Лучше, — буркнул Тайвин, и Дженна сжала его локоть с благодарностью. Он видел, что ей хочется расспросить его о Бриндене, хочется говорить о нём, но сестра сдержалась: — Сколько раз ты влюблялся? — спросила она вместо этого. Дженна вновь повеселела, от её внезапной мрачности так же внезапно не осталось и следа. — Один. И, чтоб ты не спрашивала, нет, это была не принцесса. Дженна расхохоталась: — Я знаю, кто это! А сколько раз ты целовался? — Остановись, прошу тебя. «Проклятая дорнийская ведьма…» Свой первый поцелуй Тайвин запомнил навсегда... Как, впрочем, и всё, что случилось в ту ночь. Шаг, другой, шаг, другой. Сестра танцевала всё лучше и лучше. Зачем она ему напомнила о том роковом вечере… Летний Замок — боги, как давно это было! Словно в другой жизни. Тайвин, незаметно для сестры, закрыл глаза. Шаг, ещё шаг. Король взял с собой в Летний Замок всех родичей и самых близких друзей, и Эйрис, наотрез отказался ехать без лучшего друга. И все они могли сгинуть в том пламени, но Неведомый забрал только Его Величество. Эйриса и Рейллу спасла случайность. Вернее, Эйрисова всегдашняя дурость — пока в замке готовилось какое-то таинство, и король, сир Дункан и мейстеры удалились в свои покои и приказали никого не пускать, принц вознамерился развлечься ссорой с беременной сестрой. — Расскажи!.. — снова начала Дженна. — Перестань, — отрезал Тайвин. Дженна надула губки, сделав вид, что обиделась. Шаг, ещё шаг, ещё. Тайвин весь тот вечер чувствовал себя лишним. Он помнил, как пошёл искать Эйриса, как почти сразу наткнулся на них обоих — и Эйриса, и Рейллу в саду возле пруда, принц кричал оскорбления, принцесса заливалась слезами. Тайвин, по тогдашней своей привычке, подошёл было к Рейлле, чтобы успокоить, но она оттолкнула его, крича: — Оставьте меня, оставьте! Я вас всех ненавижу!.. — и Кассана Эстермонт повела принцессу прочь. Эйрис выругался и решительно пошёл в противоположную сторону. Рейлла, рыдая, брела, цепляясь за Кассану, а Тайвин с тяжёлым чувством смотрел им вслед. Всё это было так тоскливо!.. Глядя на Рейллу, которую доводил до слёз Эйрис, он неизменно начинал думать о собственной матери. Каково ей было, когда отец ушёл от неё к леди Эллин? Плакала ли она, как принцесса, била ли в ярости посуду, или же прятала свою уязвлённую гордость, не давая сопернице любоваться её унижением? Он задумался, и вздрогнул от неожиданности, когда кто-то тронул его руку. Он обернулся и увидел, что Элейна Мартелл не ушла и осталась рядом. — Не будете ли вы так любезны проводить меня? От пристального взгляда её тёмных глаз делалось не по себе. Тайвин мысленно выругался. Вот только её ещё тут не хватало… Сколько ей, интересно, лет? На вид совсем девчонка, но у него было нехорошее подозрение, что принцесса годится ему в матери. Иногда Тайвину казалось, что Элейна заигрывает с ним, и от этого ему делалось жутковато. До сих пор Тайвину удавалось выкручиваться. Но этот вечер определённо складывался на редкость дурацким образом. И зачем только Эйрис притащил его сюда!.. Тайвин собрался с духом, повернулся к Элейне и с ног до головы смерил самым неприятным и откровенным взглядом, на который только был способен. — Ничто не доставит мне большего удовольствия, ваше высочество, — сказал он с ледяной учтивостью. Если отпор Тайвина и смутил дорнийскую принцессу, то этого она не показала. Они пошли вдоль дорожки в ту сторону, куда удалился Эйрис. Элейна завела какой-то пустой непринуждённый разговор, в пруду страстно рокотали лягушки, в кронах дубов звенели цикады. Дорнийка едва доставала Тайвину до плеча, и ему всё время казалось, что он отвечает в пустоту. Он снова начал думать про Джоанну. Джоанна была самой высокой из всех его знакомых красавиц — ниже него всего на полголовы, ну или около того… Она вообще была правильного роста. Тайвин отвечал коротко, и Элейна начала злиться. Тайвин чувствовал это. — Ваше высочество, — перебил он её наконец, — позвольте спросить, куда мы идём? — Не всё ли равно? — спросила она, сверкнув своими колдовскими глазами. — Мне — нет, — ответил Тайвин, и это разозлило Элейну окончательно. — Просто неслыханно! — с насмешкой она. — Вы самый самовлюблённый гордец из всех, кого только носила земля! Тайвин остановился. — Вы ставите себя выше даже принца! — продолжала она. — Он смотрит на вас с обожанием, и вы, верно, и решили, что никто вам не ровня? Зарубите себе на носу, что вы ничуть не лучше других! И даже среди прочих сопливых оруженосцев вы отнюдь не самый лучший, поскольку были бы лучшим, давно уже ходили бы в рыцарях!.. Эти её слова почему-то задели Тайвина, неожиданно для него самого.! Годы дружбы с Эйрисом научили его главному — никогда не показывать, что тебе что-то не нравится, если не хочешь, чтобы над тобой издевались до конца твоих дней. Но тяжёлая волна гнева поднялась у него в груди, так, что стало трудно дышать. Он до сих пор оставался оруженосцем из-за сира Дункана, Тайвин уже понял, что у старого пердуна были какие-то старые счёты с его бабушкой и дедом. Эйрис как-то подслушал, как сир Дункан говорил Его Величеству, что намерен «вытрясти из Тайвина это ланнистерское дерьмо». Будь он неладен! Тайвин со своим ланнистерским дерьмом расставаться не собирался, во всяком случае, уж точно не по чужой воле… — Послушайте, — Элейна, похоже, наконец, обиделась, — Неужели вам действительно совершенно неинтересно женское общество? — С чего вы это взяли? — Я ни разу не видела вас с девушкой. Быть может, с вами что-то не так? — язвительно добавила она. — А почему вас это так волнует, могу я спросить? — Потому что вы красивы, — сказала Элейна со злостью. — Спасибо, вы тоже, — резко ответил Тайвин — Тогда почему вы так себя ведёте со мною? — Боюсь не сдержаться, — ответил Тайвин грубо. Элейна Мартелл выдернула у него свою руку. Она стояла на две ступеньки выше и смотрела ему прямо в лицо. Потом она нахмурилась и поджала губы. — Я вам не верю. Тайвин понял, что слегка переборщил. В конце концов, чем она виновата? Он знал, что хорош собой, и отлично понимал, почему девушки и дамы так на него глядят. Конечно, ему это нравилось, тем более, что сам он для этого не принимал ровным счётом никаких усилий. И хотя все эти красавицы не слишком его интересовали, их внимание вселяло в него надежду, что когда-нибудь, наконец, и Джоанна поймёт, что ей действительно нужно. — Леди, поймите, достаточно ошибиться один единственный раз, а расплачиваться придётся всю оставшуюся жизнь. Элейна презрительно фыркнула: — Какой мрачный настрой! Неужели всё кажется вам таким страшным? А если это будет не расплата за ошибку, а награда за смелость? — Свою награду я знаю уже давно, — ответил Тайвин. — Вот как? — в голосе Элейны прозвучало неприкрытое любопытство, и Тайвин молча протянул ей руку. Дорнийка чуть помедлила и приняла её, но спускаться к нему не спешила. — А знает ли эта ваша красавица о вашем к ней чувстве? — Нет. Да. Не знаю. — ответил Тайвин, и разозлился на себя. Зачем он вообще позволил ей втянуть себя в такие разговоры? — Давайте поговорим о погоде. — Ну что же, в таком случае, вы не поступитесь честью, если подарите мне кое-что, — сказала она, и вдруг подавшись вперёд, обхватила Тайвина за шею. Он невольно подхватил её, чтобы она не упала, и дорнийка крепко приникла губами его прямо к его губам в весьма жарком поцелуе. От удивления Тайвин слегка растерялся. — Готова поспорить, вы никогда раньше этого не делали, — мстительно сказала Элейна, оторвавшись от него. — Вы полагаете, мне следует тренироваться? — огрызнулся Тайвин. Следующий поцелуй оказался более глубоким и долгим. Иные бы её взяли, подумал Тайвин. Всё это было нелепо и странно, но он не мог сказать, что ему что-то не нравилось. — Тогда уж давайте найдём место поудобнее, — сказал он, когда дорнийка вновь отпустила его. Элейна поправила выбившиеся на лоб волосы: — Пожалуй, вы правы, — сказала она. — Не стоит стоять на виду. — О, не прошло и пяти минут, и вы меня уже стыдитесь? — насмешливо сказал Тайвин. — Ах, вы считаете, что не прошло и пяти минут, и вам уже есть, чем гордиться? — сверкнула глазами принцесса. — Думаю, нам обоим не хочется иметь неприятностей с моим братом. — Сказать, куда может смело отправляться ваш брат? — Вы невероятно самонадеянны!.. — Я просто хорошо знаю, что он из себя представляет. Идти по лестнице в обнимку с висящей на нём фрейлиной оказалось не слишком удобно. Наступая друг другу на ноги, они спустились к пруду и упали на мраморную скамейку. Они поцеловались ещё раз, потом ещё. — Вы определённо делаете успехи, — сказала Элейна. В ночном полумраке она теперь даже начала казаться похожей на Джоанну, несмотря на чёрные локоны и крутые дуги бровей. Тайвина это беспокоило. Если так пойдёт и дальше, кто знает, чем всё кончится? Дорнийка словно прочитала его мысли: — Теперь вы сможете целовать свою возлюбленную. — она снова потянулась к нему. И в этот самый миг что-то произошло. Столкнувшись носами, они повернули головы в сторону замка. Окна в левом крыле сияли расплавленным золотом. Свет был необычно, даже необыкновенно ярким. Дорожки, кусты, берег пруда, стоящие вокруг деревья виделись поразительно чёткими, словно каждая веточка, каждый лист и каждая травинка отбрасывала чёрную тень. От этого зрелища Тайвина пробрал холодок. — Что это? — услышал он удивлённый голос Элейны. И в этот миг откуда-то, словно со всех сторон, поднялся неясный гул, который нарастая, охватил все вокруг. Взметнулся горячий вихрь, и золотой свет сменился на зелёный, и в этот миг словно гигантский, мягкий удар швырнул их со скамейки назад. Сверху, сметаемые чудовищным вихрем, посыпались сломанные ветки и сучья, Тайвин, попытавшись заслонить Элейну собой, неловко навалился на неё сверху. Барахтаясь, но оба они, разинув рты смотрели на объятый диким сиянием дворец. Потом раздался глухой удар, упавший, словно со всех сторон, из-под земли, с неба, отовсюду — и дворец схлопнулся внутрь, словно игрушечный, и на месте него, завывая, возник огромный сполох огня. Он разгорался, разгорался, разгорался, распространяясь и ввысь и вширь, и облака над ними озарились по низу оранжевой и багряной оторочкой. Жар этого гигантского пожара докатился до них, и Тайвин понял, что не оглох, когда сквозь рёв пламени услышал голос Элейны: — Скорее, бежим! Её Высочество пошла туда! О боги! А ведь верно, рыдающая Рейлла потащилась в замок. Если они успели войти внутрь… Путаясь в юбке Элейны и в собственных руках и ногах, они кое-как выбрались из канавы и бросились к пылающему замку. Когда они подбежали к главному входу, всё было уже объято пламенем. Со всех сторон слышались крики, метались тёмные фигуры людей. Вокруг замка было светло, как днём, валил дым, удушливый и чёрный. И когда сир Герольд Хайтауэр вышел на крыльцо, с принцессой на руках, крыша обрушилась за его спиной. Всё, что было потом, болезненно-ярко отпечаталось в памяти. Как сполохи огня в плавящихся витражах, бросающие снизу алое зарево на облака. Как сир Герольд, спотыкаясь, шёл через дым и копоть, неся на руках принцессу. Рейлла уже не плакала, а тихонько завывала. Как на берегу пруда, Герольд передал принцессу Тайвину, и стал снимать свой белый плащ, измазанный сажей, прожжённый в нескольких местах. Как Тайвин, держа принцессу, старался думать о хорошем. О Джоанне. Принцесса, даже беременная, была легче Джоанны. Тайвин любил подсаживать свою сестрицу на коня, а потом снимать её с седла. Это уже сложилось у них в обычай. Ему нравилось чувствовать вес её сильного, гибкого тела, украдкой вдыхать аромат её волос. Когда он сможет сделать это снова? Плащ расстелили, и Тайвин опустил на него принцессу. Вокруг неё мгновенно сгрудились Кассана, ещё кто-то. Звали мейстера. Тайвин оставил их и пошёл искать Эйриса. Он нашёл принца перед замком. Эйрис стоял, и, точно заворожённый, глядел на ревущее пламя. Тайвин молча встал рядом и сказал устало: — Рейлла жива. — Эйрис вздрогнул, словно очнувшись, но не отвёл глаз от пожара. — Она возле пруда, с сиром Герольдом. — Хвала богам, — прошептал принц. О чём он думал тогда? Иные его знают. Тайвин снова зажмурился. В какие только переделки он не попадали с Эйрисом за эти годы, и каждый раз оставались живы. На Ступенях было куда опаснее, раз за разом им грозила многоликая смерть, принимая обличье то вражеского воина, то морской волны, то лихорадки, но ни разу не приходилось и вполовину так страшно… Странный звук оторвал Тайвина от воспоминаний: в дверь то ли постучались, то ли поскреблись. Тайвин незаметно от сестры мотнул головой, отгоняя огненный призрак прошлого. Дверь приоткрылась, на пороге стоял Эммон, встревоженный, с испуганными влажно блестящими глазами. — Заходи, любовь моя, — бросила через плечо Дженна. Эммон шагнул внутрь и замялся. По горнице вновь потянуло сквозняком, застонали ставни. — Эммон, зайди и закрой дверь, — Тайвин почти рявкнул, — сядь и налей себе вина, не стой столбом. Эммон поспешно затворил двери, послушно вошёл внутрь. Видать, он долго набирался смелости, чтобы пойти искать Дженну, но, едва он её нашёл, так вся его смелость мигом улетучилась. Вид танцующих Ланнистеров привёл беднягу почти в ужас. Тайвина это развеселило. Но Дженна, почему-то наоборот, смутилась. Они сделали ещё два круга, и сестра остановилась. — Леди Фрей больше не желает танцевать? — спросил Тайвин насмешливо покосившись на Эммона. Он был уже не прочь напугать зятя ещё больше, но Дженна поправила волосы и платье: — Спасибо, Тайвин, — она сделала безупречный реверанс и рассмеялась. Красавица, разрумянившаяся, с кудрями, рассыпавшимися по плечам — она была прекрасна во всей своей пятнадцатилетней красоте. Подле неё несчастный Фрей выглядел ещё более жалко, чем обычно. Тайвин представил себе рыжего Бриндена Талли, сидящим на месте Эммона, и буря противоречивых чувств всколыхнулась в его сердце. «Какого иного…» Он взял кувшин с вином и молча поставил его перед Эммоном и Дженной. — Любовь моя, ты будешь сражаться? — спросила Дженна, усаживаясь рядом с мужем. — С кем? — с подозрением спросил Эммон. Дженна пожала плечами. — С Рейнами. Ты же рыцарь. Тайвину нужна помощь. Верно, Тай? Ты же не осилишь леди Эллин без Эммона? Она сильна и коварна. — Лорд Титос договорится с нею. — Эммон старательно не понял насмешки своей юной жены. — Нам не о чем тревожиться. — Что-ж, — вздохнула Дженна. — Как видно, нынче Ланнистеры могут полагаться только на Ланнистеров. Но не на всех и не всегда. — У вашего лорда-отца много друзей. Зачем ты так говоришь? — Много ли, мало — Дженна откинулась на подушки, — Что в них проку, если даже ты не хочешь его защищать, когда дело дойдёт до мечей. Эммон смутился. — Уверен, дело разрешится мирно. Мой отец говорит, у каждого лорда есть непокорные знаменосцы, завидующие его положению, такова уж человеческая сущность… Тайвин стиснул зубы. — И что же с ними советует делать лорд Уолдер? — Он говорит, таких можно удержать на своем месте только силой. Стоит им почуять слабость… — Жаль, что наш лорд-отец, в отличие от твоего, не располагает этой мудростью, — с раздражением процедил Тайвин. — Да и если б и располагал, то сил у нас немного. — Сир Леомор — хороший воин… «Сиру Леомору я не доверяю. И он это знает» После того, как леди Эллин нанесла ответный удар, Тайвин вызвал сира Леомора к себе. Он сразу обставил всё так, словно нарочно решил поговорить с ним с глазу на глаз, и прямо высказал ему, что он собирается делать. — Не слишком ли это жёсткие меры, сир Тайвин?.. — молвил сир Леомор, выслушав его. — Не слишком, — отрезал Тайвин. Этот предатель, добрая душа, ещё смел выступать, смел говорить что-то! С трудом сдержав себя, Тайвин бросил: — Сир Леомор, напрасно вы суетитесь меж знамён, я повторяю вам — мириться с леди Эллин я не намерен. — Сир Леомор склонил голову и сделал шаг назад. — Вы знаете, что валирийские владыки делали с предателями? — Полагаю, что ничего хорошего, — сир Леомор улыбнулся своей осторожной улыбкой. — Но смею надеяться, дружба с принцем, не сделала вас валирийцем, мой юный лорд. Наедине с Тайвином сир Леомор держался куда более дерзко, чем в присутствии лорда Титоса. Или в тот, первый раз, он просто опешил, а сейчас уже распознал, что к чему, и решил поставить на место вздорного лордова сына? — Вы действительно хотите моего совета, или просто хотите меня припугнуть? — И то, и другое, — Тайвин уставился на сира Леомора самым неприятным взглядом, на какой только был способен. Сир Леомор еле заметно поёжился, словно камзол вдруг стал ему тесноватб однако, ни один мускул на лице мастера над оружием не дрогнул: — Мой юный лорд, сказал он твёрдо, — позвольте мне говорить с вами прямо и честно? Без столичных любезностей, которыми я, впрочем, и так не знаком? — Сир Леомор, на это я и рассчитывал, когда просил вас прийти. Рассчитываю и сейчас. — Мне кажется, вы подозреваете меня в дружбе с леди Эллин. Возможно, кто-то рассказал вам, что я частый гость в Тарбекхолле. Однако, врага полезно узнать изнутри, чтобы в тот час, когда дойдёт до мечей, не было неожиданностей… — И что же вы узнали? — перебил Тайвин. Сир Леомор терпеливо вздохниул. — Поверьте мне, мой лорд, — мягко продолжил он. — Леди Эллин много лет считает меня своим другом. Возможно, настанет день и час, когда я узнаю что-то, что может быть вам полезным. — И вы поделитесь этим со мной? — насмешливо спросил Тайвин. — несмотря на всю мою грубость и пренебрежение, которые я вам выказываю с самого своего приезда, в ущерб прекрасной леди Эллин, которая считает вас другом уже много лет? Сир Леомор ответил не сразу. — Мой юный лорд. Я помню вас ещё малюткой, и видел, как вы растёте. Я учил вас драться на деревянных мечах, и теперь, смею надеяться, когда вы взяли в руки меч из стали, мои уроки не пропали даром. Вы наверняка знаете старинную мудрость — предают лишь свои, те, с кем нас действительно связывают кровные узы и клятвы. Леди Эллин для меня никто, ей я не присягал и не клялся в верности. Вы можете на меня положиться. Тайвин смотрел на него в упор — чем сир Леомор выдаст себя? Не может же быть такого, чтобы он ни разу не отвёл взгляд, чтоб у него ни разу не изменился голос? Но нет, сир Леомор был твёрд. Он ушёл, отвесив Тайвину лёгкий поклон, так и не выдав себя. И был ли он предателем на самом деле? Тайвин уже растерял добрую половину своей уверенности. Вот и Эммон — до нынешнего своего приезда Тайвин не мог с ним даже говорить. От одного вида Фрея у него начинали дрожать руки, а в ушах звенело от бешенства. Он избегал даже смотреть на дженниного муженька лишний раз, так остро до сих пор отзывалась детская боль в его груди. Но в этот раз, он смог взглянуть иначе даже на Эммона. Какая горькая насмешка судьбы, подумал он. «Прежде я приезжал сюда домой, и с каждым разом отчуждался все более. И лишь приехав на Запад с войной, я начинаю становиться своим». С каждым днём он видел всё новые и новые свои ошибки. Он понял, что погорячился когда-то, побрезговав предложенной ему услугой торговца пряностями. Когда стало ясно, что леди Эллин не из тех, кто сдаётся без боя, Тайвин вновь поехал в Ланниспорт. На набережной, в условленном месте, под каштанами темнела знакомая фигура на дорнийском скакуне. Тайвин подъехал, и купец молча снял шапку, но в его любезной, улыбке так и сквозило лукавство. — Вы, верно, знаете, что лорд Титос собирается в Кастамере? — без обиняков спросил Тайвин. — Конечно знаю, сир. — Вы говорили мне в нашу первую встречу о том, что не всё можно решить оружием. Теперь я вижу, что сгоряча поступил необдуманно. Купец тонко улыбнулся. — Сир Тайвин, бросьте, не то я решу, что вы приехали извиняться. Я же знаю, что у вас на уме, и, если бы не ничтожная малость, вы бы уже праздновали победу. — Ничтожная малость — так вы называете Хранителя Запада? Купец рассмеялся. — Вы не так поняли меня, сир… — Я понял, что вы поняли меня. Помнится, вы предлагали мне помощь. Так вот, я приму её, а взамен лорд Титос вас щедро наградит. — Купец вопросительно поднял брови. — Я думаю, что золота у вас достаточно. Быть может больше, чем у моего отца. Он даст вам герб и титул. Купец сверкнул глазами и склонил голову: — Я помогу вам, сир. Всем, чем смогу. Теперь Тайвину оставалось только лечь в засаду и ждать, копить силы. Следующей схватки он уже не проиграет. Её нельзя будет проиграть. Быть может, и Эммон пригодится на что-нибудь? Беда в том, что он глуп, а дураку серьёзного ела не поручить. Тайвин снова представил себе Бриндена Талли сидящим рядом с Дженной. Эх сестрица, быть может, когда-нибудь ты всё же станешь леди Риверрана?.. Звон металла. Пена становится розовой. «Тайвин, вставай!..» Он снова развернул письмо от Эйриса. «Здравствуй, Ланнистер. Без тебя — тоска смертная. Надеюсь, всё у тебя идёт хорошо. Пусть Воин Небесный дарует тебе победу…» — Ты не просил Его Высочество о помощи, если не справишься своими силами? — Дженна словно почуяла мрачные мысли брата, в глазах её вновь плеснулась тревога. Тайвин свернул недочитанное письмо, сложил вдвое и точным, коротким движением бросил в очаг. Пергамент ярко вспыхнул, дважды мигнул и медленно погас. — Если не справлюсь, я попросил его отмстить.