Приятное послевкусие.

      Как не зря кстати возле них стояла лавочка, поэтому мужчина толкнул инвалидную коляску к скамье и уселся рядом с Пиджи. Юноша нервничал, но полноценно ощущал свою вину перед разрушителем, который чуть с ума не сошел от пропажи предмета воздыхания.       Тонкие фаланги пальцев младшего оказались на щеке отца, а тот в свое время слегка резко переместил сына на деревянные доски скамьи, положив чернильного на её. Эррор прижался к грудной клетке инвалида, душа старшего болела и все эмоции вылились именно в этот момент, с горячими слезами и страстными, полными любви поцелуями в лицо и шею художника. Казалось бы Оши сейчас начнет задыхаться от всего, что в нем накопилось.       Большие руки аккуратно стаскивали шорты с трусами сына, пока тот дрожал, но ничего не говорил, лишь смотрел на своего болезненно влюбленного отца, который сходит с ума от чувств. Пиджи было страшно видеть своего родного человека в таком виде, ему впервые захотелось показать Глюку, что он его больше не бросит. — Я так испугался, — начал Ошибкин сжавшись от боли в душе — Я думал, что больше тебя не увижу… — слезы словно ручейки лились из алых как кровь глазниц не останавливаясь — Я бы просто умер, слышишь? Ты для меня всё — после этих слов он припал к «губам» мальчика, затягивая в успокаивающий и жгучий поцелуй, с помощью которого он хотел показать всю, ту боль, что терзала его.       Папер неумело отвечал на жест опекуна, слегка ерзая от возбуждения и тревоги, что их могут увидеть. Вскоре Эррор с неохотой закончил поцелуй и вздохнул опуская свои шорты и боксеры, а затем посмотрел на сына со всем желанием и потребностью. Его любимый малыш — это то, что ему всегда было нужно, его лекарство и горький, но такой вкусный яд. Все границы допустимого будут стерты в одно мгновение, тем самым начнется их долгий, безумный путь в понимание друг друга. Их любовь всегда была взаимна, с самого начала, но понять это они смогут позже, а пока Ошибкин уже нервничая раскрывает презерватив и одевает его на свой возбужденный ствол, прижав конец контрацептива, чтобы оставить пространство для семени. В мгновение младший уже оказался под старшим стараясь собрать все свои силы и расслабиться. — Не бойся, я буду нежным, — прохрипел насильник и сунул свои пальцы в рот малыша — Оближи их, я хочу помочь тебе, ибо если тебя не расстянуть, то будет очень больно, а я этого не хочу, понимаешь?       Как ни странно, но чернильный послушал отца и вскоре тот высунул пальцы изо рта приёмного ребенка. Погладив ягодицу пассива актив улыбнулся, настолько нежно, насколько мог и плавно погрузил сначала один палец в анал инвалиду. Как только Джем привык к странному ощущению, то разрушитель начал двигать фалангами, сначала медленно, потом чуть быстрее, другой рукой лаская девственный член художника. — Я люблю тебя, слышишь? — со всей любовью стонал Эррор возбуждаясь от касания к собственному сыну — Будь моим, умоляю… Ты для меня весь мир и без тебя я не хочу жить.       Постепенно был добавлен второй палец, а когда Пиджи привык, то монстр вздохнул и вытащил свои пальцы уже приставив к заду свой фаллос. Прикусив нижнюю «губу» чернильный сжался внутри, но легкий шлепок по ягодичке, словно привел его в сознание и тот попытался расслабиться, пока большой орган опекуна плавно входил в тугую, девственную дырочку. Чтобы разбавить ощущения Эррор стал подрачивать сыну в надежде отвлечь другого на удовольствие, ведь это лучше, чем думать о дискомфорте. — Потерпи, малыш, — тихо прохрипел насильник быстрее двигая рукой по органу и уже наконец погрузился в Джема на половину — Мнх, какой ты узкий, Пи, — от этих слов младший заскулил от возбуждения, а входить в горячий зад стало на много легче, чем ранее, поэтому Глюк вошел полностью, заставив художника всхлипнуть от боли — Скоро будет легче, милый, — успокаивая отец погладил чадо ускоряя движения, подрачивая в надежде хоть немного заглушить боль.       Он терпеливо ждал пока сын привыкнет и когда Пи ему кивнул, то тот стал мягко и аккуратно двигаться, закатывая глаза и постанывая. Рука всё также оставалась на небольшом члене подростка, двигаясь и заставляя инвалида громко выдыхать и мычать от ощущений. Вскоре темп разрушителя стал быстрым и решительным, но это лишь сводило чернильного с ума, поэтому он громко стонал высовывая три языка. Горячие слезы на лице у сына сразу были ликвидированы язычком Оши, который успевал зацеловывать шею любимого. — Ты моё всё, — проговорив это Эррор бурно кончил наполняя контрацептив, а Пи излился в руку своего опекуна смущаясь и скуля.