макабр.

      Восхищенный взгляд Лютика всегда принадлежал только одному человеку. С их первой встречи прошло ровно девятьсот тридцать четыре дня, но голубые глаза всё так же горели восторгом, когда речь заходила о Геральте Беллегарде.       По правде говоря, он действительно был крутой, как варенное яйцо. Большой, грозный, красивый. И, что самое главное, согласился на работу с Лютиком. Хотя к моменту, когда этого громкого и болтливого парня перевели к ним в отдел, Геральт уже был почти лучшим в своём деле. Лютику, тогда ещё Юлиану, не верилось в свою удачу. У него было стойкое ощущение, что это шутка, жестокий розыгрыш, когда он услышал, что такой крутой и популярный Беллегард не против работать с таким совершенно не крутым и не популярным Леттенхофом.       Но Геральт сказал, что он рад, что ему достался в партнёры новичок. Сказал, что проще научить человека делать что-то, чем переучить. Юлиан тогда восторженно подпрыгнул на месте как самый бестолковый олух и умудрился поклониться наставнику.       И с тех пор Лютик всегда был с Геральтом. Тот доверял ему свою жизнь, а Лютик радовался такой удаче и всеми силами старался не разочаровать своего агента. В отделе даже пустили шутку про маму-птичку и птенца, потому что Лютик точно так же заглядывал в рот Геральту, сделав его своим кумиром.       Поэтому страх Лютика потерять его оказался столь велик. Особенно потому, что он никогда и мысли не допускал, что с Геральтом может случиться что-то такое.       Задание было сложным и опасным, но вполне выполнимым — Геральт должен был проникнуть в команду испанских наркоторговцев. Ему даже не требовалось втираться в доверие, проводить там много времени — лишь узнать, когда и откуда будет вывозиться очередная партия товара. И он прекрасно подходил для выполнения это роли. Вот только не характером.       — Беллегард, у тебя буква «л» слишком твердая.       — Не криви лицо, когда они обниматься лезут — это народ такой тактильный.       — Не предлагай семнадцатое число! Ну и что, что погода хорошая? У них это число плохое.       — Не смей сюсюкаться с кошкой. Да потому что чёрная! Как это «ну и чо»?! Они все до ужаса суеверные.       — Ёб твою за ногу, Беллегард, будь общительнее, больше жестикулируй. Они все пиздливые, им иначе не понравишься!       В этом задании было сложнее всего — итальянцы действительно очень общительные, суеверные и бесшабашные. То есть — совершенная противоположность Геральта. Именно поэтому в тот день в подслушку текло так много информации и недовольства со стороны Лютика.       — Вернись и скажи, что ты будешь рад поужинать с его бабушкой! — зашипел Лютик, чувствуя, как уже находится на пределе.       — Я не собираюсь этого говорить, Лютик, — тихо рыкнул Геральт. — Это не обязательно.       — Мы пытаемся расположить их к тебе! И ты должен быть открытее!       — Не смей мне говорить, что делать, пацан.       Лютик задохнулся от негодования. Пацан! Да у них всего пять лет разницы. Пять!       — Мне по уставу положено тебе указывать! Я твой координатор!       — Ты моя головная боль!       — Ты не прав.       — Я отключаюсь. Лучше справлюсь без занозы в заднице.       Геральт не должен был так говорить, совершенно не должен был. Лютик ведь просто делает свою работу — помогает этому наглому чурбану не умереть. Он совершенно не заслуживает слышать то, что он только мешает.       Но он пытался вернуть связь. Честно пытался, вот только без подтверждения Геральта этого сделать не получалось. Поэтому, задавливая где-то внутри червячок беспокойства, Лютик молча наблюдал за происходящим через камеру на одежде Геральта. Он не знал, что произошло, не мог понять, но совсем скоро все начали бегать, ругаться и достали пушки.       Лютик среагировал почти сразу — побежал к Весемиру, в панике просить выслать помощь. Но это всё равно оказалось слишком долго — Геральт впервые за этот год покинул место в карете скорой помощи.       В белую и холодную больницу Лютик приехал всего раз — в тот же день. Ему сказали, что Геральт чувствует себя стабильно, но в палату его не пустили. Потому что он не родственник. Лютик смотрел, как спина Йеннифер скрывается за белой дверью палаты и хотел кричать о том, что он гораздо больше семья Геральта, чем она.       — Всё так плохо? — через десяток минут женщина вернулась в приёмную и сходу кинулась на Лютика, игнорируя заданный Весемиром вопрос.       — Ты виноват! — она почти взвизгнула, вцепившись в волосы Лютика мёртвой хваткой. — Это из-за тебя он в таком состоянии!       Лютик вскрикнул, позволяя ей себя бить. Удары сыпались на грудь парня с такой силой и скоростью, что никому вокруг не верилось, что такая женщина как Йеннифер способна на это.       — Мне очень жаль, — шепнул Юлиан, но от этого стало только хуже.       — Жаль? Тебе жаль? Ты должен был помогать ему! Должен был контролировать! Какой от тебя толк, если ты даже этого не можешь?       Когда кулак прошелся по пухлым губам, а потом почти сразу впечатался в нос — окружающим, наконец, удалось оттянуть Йеннифер.       — Эскель, держи крепче, — рыкнул Ламберт.       — Я держу, но до чего сильная баба.       — Дикое создание — женщина. Хрупкая, а как медведь ебашится.       Лютику, наконец, удалось вытащить руку из её захвата. Он тяжелым взглядом смотрел, как её агрессия резко превращается в истерику, и она опускается на пол. И сейчас Лютику хотелось сделать то же самое.       — Юлиан, тебе лучше уйти, — раздался тихий серьёзный голос Весемира.       — Но я хочу… — парень вскинул голову, но был остановлен взмахом руки.       — Ты ничем не поможешь Геральту. А присутствие твоё делает Йеннифер только хуже.       Лютик не хотел уходить, совершенно не хотел уходить. Он говорил, что такая же семья Геральта, как и Йеннифер, а Йеннифер кричала, что какая он к чёрту семья, если позволил убить её мужа.       И Лютик ушел. Почти сбежал. Потому что она была права. Он знал характер мужчины, знал, что должен быть проще в разговоре. Что не следует раздражать Геральта. И если бы он был умнее, надёжнее, если бы он был другом лучше, Геральт бы не лежал сейчас в реанимации.       С тех пор парень даже не пытался приходить в больницу. Боже, как хотелось, кто бы знал, как он хотел увидеть Геральта, извиниться, убедиться, что с его самым близким человеком всё в порядке. Но Лютик был слишком трусливым, чтобы сделать это.       Поэтому сейчас было так странно видеть его. Лютик стоял в дверях, сжимая в кулаках подол большого свитера, и смотрел, как его друг здоровается со всеми и пытается доказать, что он в порядке и готов выйти на работу. Внутри парня всё сжималось от смеси облегчения и ещё большего волнения.       Он почти слышал, как Геральт говорит, что больше ему не доверяет, не будет с ним работать, винит своего координатора в своём состоянии. В общем, высказывает парню всё то, чем долгие три недели Лютик сам себя накручивал.       — Привет, шкет, — с улыбкой произнёс Геральт, останавливаясь перед Лютиком и слегка улыбаясь.       В его взгляде не было злости, неприязни или обиды. Он смотрел с весельем и, кажется, тоской. Но определённо был рад видеть парня.       — Я скучал.       Лютик некрасиво скривился и, проигнорировав протянутую ладонь, кинулся к другу.       — Волчара, — негромко проскулил парень, крепко хватаясь за его шею и утыкаясь лицом в плечо. — Мне так жаль, Геральт. Я не должен был тебя злить. Прости меня. Мне надо было защищать и помогать тебе, но я все испортил.       Геральт растерянно хмыкнул и аккуратно сжав чужие плечи, отстранил от себя своего аналитика. Лютик же растерянно окинул взглядом веселые лица коллег и поубавил пыл.       — Прости.       — Это ведь я разорвал связь. Тебе не следует извиняться. Другой бы надулся и вообще ушел с поста, а ты, считай, мне спас жизнь.       Лютик опустил голову и послушно потопал за Геральтом на кухню, слушая большую лекцию о том, что парень совсем невиноват, и состояние Геральта — только его собственная вина.       — Я думал, что ты придёшь ко мне в больницу. Присядешь на уши, что я волчара позорный и бессовестный, потому что тебя не послушал.       — Я пытался, но Йеннифер разбила мне лицо за то, что я допустил такое твоё состояние, — пробурчал Лютик, делая две кружки кофе, а Геральт только хмыкнул.       — Она может, да. Не злись на неё, онf просто была-       — Расстроена, в шоке, волновалась, — закончил за ним Лютик. — Да, я знаю. Как и я.       Геральт слегка улыбнулся, забирая из рук напарника кружку, а после потрепал его по отросшим волосам.

***

      На вечеринку идти совсем не хотелось. Конечно, все в отделе твердили, что Лютик не виноват в состоянии Геральта, а Геральт говорил, что Лютик его спас, но у парня всё равно было стойкое чувство вины. Только слова друга о том, что Леттенхоф и так не навещал его в больнице, и если не придёт на вечеринку по случаю выздоровления — Геральт определённо обидится.       В старом полицейском баре было темно и пыльно, но, кажется, ни один из присутствующих не готов был променять это родное место на другой вычурный паб.       — В любом случае, вы справились с заданием. Целью было что? — заикаясь произнёс Эскель.       — Узнать даты вылета партии, — поддакнул ему Ламберт, но первый только покачал головой.       — Нет, баран, целью было предотвратить вылет партии. А вы что сделали?       — Они перебили всех итальянцев, — снова ляпнул Ламберт.       Геральт внимательно перевёл взгляд с одного агента на второго, а после опрокинул очередной стакан виски.       — Вот именно, — указал пальцем вверх Эскель. — Всех перебили. Нет итальянцев — некому наркотики передавать.       Агенты дали друг другу пять и негромко рассмеялись, а сидящий рядом с ними Койон нахмурился и отставил бокал с пивом.       — Так-то Геральта чуть не убили. Эльгара и Гаэтана с нами больше нет. Не то чтобы я знал, кто это — не шибко знаком с спецназовцами, но все равно грустно. А у Айдена теперь шрам на половину лица, — он кивнул на сидящего рядом с Лютиком брюнета, а тот лишь подмигнул.       — Зато на меня теперь больше внимания обращают дамы, — он подмигнул официантке, но та лишь вежливо улыбнулась и быстро ретировалась.       А Лютик сидел и думал, что, если бы он не потерял связь с Геральтом, — не было бы вообще этой бойни, и столько людей не пострадало бы. Он опрокинул остатки рома, а после хлопнул руками по столу и, пошатываясь встал.       — Мне пора домой. А то ещё немного, и я отключусь прям тут.       Он попрощался со всеми, а когда речь дошла до Геральта — тот встал и кинул на стол пару сотен.       — Я тоже поеду. Нам всё равно в одну сторону. Сэкономим на такси — вы, транжиры, знатно опустошили мой кошелёк.       Уже в машине Лютик чувствовал, что его накрывает. Мало того, что он сам душил себя чувством вины, каждый день вспоминал слова Йеннифер и Весемира в больнице, так теперь ему ещё и напомнили о двух бойцах из убойного и новом шраме Айдена.       — Ты чего? — раздался сбоку хриплый голос Геральта, а Лютик посильнее вжался в дальнюю от мужчины дверцу и упер взгляд в окно.       — Мне ещё никогда не было так страшно, — тихо начал Лютик. — Когда всё это началось, я так испугался, что не мог даже объяснить Весемиру, что происходит. Твоя жена говорила мне, что я виноват. Всю следующую неделю я видел, как ребята разделяют её мнение по этому поводу. И в конечном итоге сам поверил в это.       Геральт развернулся к Лютику и заставил того смотреть на себя.       — Я же уже говорил, что сам виноват.       — Именно, — резко ответил Лютик, обхватывая свои плечи. — Ты виноват. Ты должен был меня слушаться. Ты должен был следовать указаниям. Ты должен был доверять мне и позволить указывать тебе. Но ты же самый умный, да, Беллегард?       Геральт нахмурился. Кажется, это первый раз, когда Лютик на него кричит. Не просто кричит, а злится. Совершенно натурально, не в шутку.       — Лютик-       — Что «Лютик»? Ты хоть имя моё помнишь, Беллеград? А сколько мне лет? Вряд ли, иначе перестал бы называть меня пацаном. Я даже уверен в том, что ты не просто ничего обо мне не помнишь — ты даже не удосужился узнать обо мне такие стандартные вещи. Я четыре года с тобой работаю, прикрываю твою задницу, но ты всё ещё не можешь довериться мне полностью. Я тебе кто? Собачонка, чтобы выслушивать после стольких лет работы, что толку от меня нет, что я головная боль и заноза в заднице? Если я так сильно тебя раздражал, какого хрена ты сразу не отказался со мной работать?       Голос Лютика дрожал. От злости или грусти — не понятно, но парень смотрел жестко, а в глазах можно было бы заметить ярость, если бы в салоне не было так темно.       — Ты мой друг.       — В пизду дружбу, Беллеград. Ты и твоя гордость едва не лишили меня любимого человека.       Геральт нахмурился. Лютик продолжил смотреть. Но оба замерли, кажется, не дыша. В пьяных мозгах Леттенхофа проскальзывали миллиарды мыслей. Но, как не странно, после слов признания, стало чуточку легче. Особенно если потом Геральт, протрезвев, не вспомнит об их разговоре.       Машина мягко подкатила к старенькому трёхэтажному дому, и Лютик, наконец, отвёл от мужчины взгляд и, кинув таксисту «спасибо», почти вывалился из машины. Дорожка к дому не то, чтобы расплывалась, но её странно водило в сторону, поэтому Лютик нашел в себе силы дойти только до крыльца.       — Блять, не блюй, — он аккуратно опустился на ступеньки и тяжело вздохнул. Секунда, две, а после к нему приблизилась крупная тень, и он вскинул голову. — Ну что?       Геральт аккуратно опустился на колени перед Лютиком, а после, начав терять равновесие, уперся ладонями в вытянутые ноги парня.       — Ты серьезно? Говорил тогда.       Лютик скривился и закатил глаза.       — Ты мой напарник и моя семья. Ты буквально единственная моя семья — я сирота. И если бы с тобой что-то случилось — что бы я делал? — он пьяно нахмурил нос, а потом так резко опустил вниз голову, что его снова замутило. — Я сколько себя помню, ты был рядом, и у меня никогда не было и мысли, что ты можешь куда-то пропасть. А потом-       — Я не об этом спрашивал, — Геральт сжал чужие колени, а парень поднял на него глаза, ни слова не говоря. — Ты никогда меня так не называл. Лютик, знаешь же, что-       Парень громко выдохнул и дернул правой рукой, а после устало закрыл глаза.       — Не надо рассказывать мне про жену, Беллегард. И про дочь можешь тоже не заикаться. Я прекрасно знаю, что ты до пизды верный и семейный, поэтому не лез и не собираюсь этого делать.       — Я и не собирался. Только хотел совершенно не верно засунуть тебе в рот свой язык.       Лютик уставился непонимающим пьяным взглядом в карие хмельные глаза и негромко рассмеялся, а его самого покосило в сторону.       — Ну засунь.       — Хочешь?       — Хочу.       — Уверен?       — Засовуй уже, не то переебу тебе.       Геральт хрипло рассмеялся, уперся руками в бёдра Лютика, а после. Поцелуй получился неловкий, совершенно неумелый, они постоянно бились зубами друг о друга. Но это компенсировалось горячими руками Геральта под свитером Лютика, и пальчиками парня, зарывающимися в густую шевелюру.       — Стой, — Лютик отстранился и кое-как встал, а потом уверенно проскользнул узкой ладонью в ведмежью лапу Геральта и потянул к двери. — Пойдём.       Геральт послушно шел следом, то и дело спотыкаясь, когда шаг Лютика, напротив, стал более твёрже. Он открыл входную дверь своей квартиры и затащил туда напарника.       — Мне нужно домой, Лютик, — нерешительно начал Геральт, но парень резко развернулся к нему и прижал за плечи к стене.       Он не был намного ниже, но всё равно чуть привстал на носочки. Грудь Геральта была теплой и широкой, и Лютик прижался к ней всем телом, будто желая лучше чувствовать учащённое сердцебиение.       Парень смотрел уверенно. И руки положил на чужие плечи уверенно. И вообще он был совершенно уверен, что пора, наконец, решиться и взять от этого мужика кусочек себе, потому что хочется. Он ведь не собирается разрушать семью, совершенно не собирается. Ему не пятнадцать лет, чтобы потом ревновать Геральта и просить его бросить жену, обещать навсегда свои чувства. Просто он так долго ждал возможности хотя бы недолго, хотя бы шепотом говорить этому мужчине «мой». Он заслужил. Наверное.       Ладошки скользнули вверх, к шее, чуть царапнули нежную кожу, а после Лютик, наконец, обхватил шею руками.       — Я не займу много твоего времени, Геральт, — тихо шепнул он, неуверенно растягивая губы в полуулыбке.       Конечно было страшно. Казалось, что напарник сейчас оттолкнёт, разобьёт Лютику губу, а потом все в отделе будут считать парня шлюхой заднеприводной, клеющей женатых. Но ведь Геральт сам первый его поцеловал, значит у Лютика тоже есть право сделать это.       В этот раз поцелуй был куда лучше. Лютик прибрал главенство к своим рукам и первый проскользнул язычком в рот Геральта, неуверенно коснулся его языка, провёл по зубам. Мужчина крепко сжимал чужую талию в руках, подушечками пальцев чувствуя нежную кожу парня, но не торопился снять с него свитер.       Лютик же совершенно уверенно расстёгивал чужой ремень, не забывая покусывать тонкие губы напарника.       — Лютик, остановись, — Геральт откинул назад голову, разрывая поцелуй, когда парень через ткань белья сжал его полувозбудившийся орган.       — Ну что? — голос аналитика звучал хрипло и недовольно. — Обещаю, пострадает не твоя задница.       Геральт убрал с паха горячую ладошку и склонил голову.       — Не настолько я тебе нравлюсь.       — Позволь мне решать, — тихо и, кажется, испуганно шепнул Лютик, снова потянувшись за поцелуем, но Геральт отодвинул его за плечи.       — Я не хочу тебя.       Лютик гаденько улыбнулся, смотря на ту часть геральтовского тела, которой в вопросах возбуждения достаётся гораздо больше веры, но взгляд потух, когда он снова поднял глаза и встретился с мужчиной взглядом. Геральт смотрел серьёзно, готовый применить силу, если потребуется. Геральт на самом деле его не хотел.       Пухлые губы растянулись в улыбке и Лютик опустил голову вниз, прячась за чёлкой. Он в любом случае получил, что желал — поцеловал Геральта. И вовсе он не был озабоченным, но червячок разочарования больно точил его грудь изнутри.       — Я понял. Вызвать тебе такси?       Геральт только тихо хмыкнул и взялся за дверную ручку.       — Думаю, не стоит. Я вызову на улице. До понедельника, Лютик.       Лютик вскинул голову и хотел было ответить, но Геральт слишком быстро покинул квартиру.       — До понедельника, — тихо шепнул он сам себе.       Глубокий вздох, но лучше не стало. Ощущение пустоты только сильнее обволакивало изнутри. И дело не в том, что Геральт ушел. Конечно нет, что за глупости.       Дело в том, куда он ушел. Он вернётся домой, поцелует спящую дочку. Съест приготовленный заботливой женой ужин. Ему будет вкусно, обязательно будет, потому что Лютик не знает ни одной женщины, которая бы готовила лучше Йеннифер. Потом он заберётся в тёплую постель и поцелует жену. Уснёт, чтобы завтра все сделать по новой.       У каждого в их отделе кто-то был, кто-то ждал их дома. Даже у прыщавых сопливых стажёров дома были родители или вторая половинка. Конечно, были ещё Эскель с Ламбертом, у них дома не было ни отца с матерью, ни девушки или парня, но в большой квартире они ждали друг друга.       У Лютика не было семьи. И соседей тоже не было. И уж тем более второй половинки. И это не плохо, вовсе нет. Лютику всегда нравилось жить одному, когда никто не мешает и всё такое. Просто сейчас внезапно очень захотелось быть кому-то нужным.       Растерянно моргнув, парень провёл в воздухе руками будто слепой, а потом медленно сел прямо на холодный пол.       В душ идти не хотелось. И в кровать тоже. Не хотелось включить свет, раздеться и перекусить. Хотелось только, чтобы его подняли с этого холодного пола и сказали, что он полезный и очень важный. Даже если бы это оказалось ложью, Лютик всё равно хотел бы это слышать.       Но никто самый любимый не пришел, и горячие руки его не обняли. Пришел только проснувшийся кот, и тут же толкнулся холодным мокрым носом в лодыжку Лютика.       — Голодный? Сейчас я тебя покормлю.