макабр.

      Что-что, а отпроситься на работе не составило труда. Конечно, Весемир злился из-за отсутствия ведущего агента на рабочем месте, но Юлиан был очень правдоподобен в своем кашле и слабом голосе. Уж притворяться больным Юлиан мог на раз-два — в лучшие свои годы он пропустил не один учебный день в школе.       Поэтому утром в день концерта парень собирал вещи с самым лучшим расположением духа. Юлиан думал о том, как замечательно пройдет день. Он увидит море, он будет держать Кагыра за руку, не боясь, что их увидят знакомые, он сможет целовать его везде. Представить только! Он сможет показывать свои чувства к человеку не только в четырех стенах! Юлиан больше не будет чувствовать себя заменой! Это так волнительно.       Потому что Кагыр — совершенная противоположность Геральта. Любить Геральта было тяжело. Юлиану было сложно не обращать внимание на то, что он, по сути, любовник, к которому бегают тогда, когда приспичит. Сложно было оставаться спокойным, сдерживая рвущуюся наружу истерику, когда Геральт упорно разворачивает Юлиана как последнюю проститутку, чтобы не видеть лица во время секса, отмахивается от поцелуев, рычит, когда аналитик пытается его обнять. Сложно было улыбаться, видя в отделе Йеннифер, несущую Геральту обед или просто зашедшую, потому что проходила мимо. И сложно было сдерживать обиду и рвущуюся рвоту от слез, когда Геральт сам тянулся за ее поцелуем. Юлиан сам на это пошел, но и не думал, что будет так сложно выполнять свою роль.       Но Кагыр был другим. С ним было просто. Любить его было просто. Юлиан мог держать его руку тогда, когда только захочет — а хотел он всегда — мог обнимать его в порыве эмоций и получал вместо холодного «прекрати» только теплые объятья. Он мог говорить обо всем, что его интересует, чувствуя действительный интерес и важность к своим увлечениям, а не подстраиваться под увлечения партнёра. А когда Юлиан с опаской заметил, что им, наверное, не стоит быть такими открытыми, потому что за семьёй Дыффин могут следить журналисты, Кагыр на самом деле собрался самостоятельно отправить им их фото, чтобы рассказать всем, какой у него замечательный Юлиан. Кагыр не боялся всеобщего осуждения или сплетен. Кагыр хотел, чтобы Юлиан тоже перестал прятаться, потому что они вместе, а значит — не важно, что думают все остальные.       Юлиан сидел на своем диване в обнимку со стоящим на полу небольшим чемоданом и думал, что три дня больничного будут самыми счастливыми в их жизни. Он не мог дождаться момента, когда, наконец, увидит океан. Настоящий океан, настоящий пляж. А может быть, он даже сможет попробовать покататься на сёрфе. Конечно, Юлиан и на скейте-то стоять не может, но он очень попробует словить волну!       Когда в дверь постучали, Юлиан так резко спохватился и побежал открывать, что едва не пропадал носом паркет. По ту сторону толстой древесины оказалось довольное лицо Кагыра.       — Готов, пирожок? — парень надел самую глупую гавайску рубашку и шорты. Это выглядело так странно, учитывая тот факт, что они сейчас в Нью-Йорке, но Юлиану это нравилось. Кагыр снова был странным.       Юлиан быстро закивал и выкатил в коридор чемодан, тут же запирая дверь.       — Спрашиваешь! Я все утро ныл начальнику, что заболел и собирал вещички! — Юлиан позволил мужчине забрать свой багаж (он не признается, что этот внимательный жест потоком лавы разлил у него внутри тепло) и затопал к машине. — Я в таком восторге, Каг! Теперь самым сложным будет пережить поездку! Это же столько часов! Ой, а мы точно успеем к концерту?       Юлиан крутился вокруг пассажирского сидения, не решаясь сесть в машину.       — Думаю, часа за четыре-пять справимся, — Кагыр захлопнул багажник и сел в салон.       Юлиан тут же сел следом и пристегнулся.       — Ты авиабилеты, что ли, купил? О дурачок, — Юлиан застонал, — хотя даже если и так, то минимальное время перелета — шесть.       — Ага, — кивнул Кагыр, заводя машину и выезжая на дорогу. — Тебе понравится. Это как ещё один сюрприз.       Юлиан смутно представлял себе сюрприз, который вызовет в нем больший восторг, чем поездка к побережью на концерт любимой группы, но оказалось, что есть ещё более крутая вещь.       С лицом, выражающим полное непонимание происходящего, парень выбрался из машины, озираясь по сторонам. На большой площадке, залитой асфальтом, стоял только небольших размеров самолёт. И все, о чем мог думать Юлиан, — почему он, блять, сиреневый. Разве самолёты не должны быть белыми или серыми?       — Летал когда-нибудь? — Кагыр высунул два чемодана и передал их служащему.       Юлиан помотал головой.       — Только видел. Большие. Почему он такой маленький? — ему хотелось сказать, что это ребенок самолёта и он ещё просто не вырос, но не мог шутить в этот момент.       — Это частный самолёт моей семьи. Добираться будет удобнее.       Юлиан быстро потопал следом за мужчиной, стараясь ругаться матом как можно тише.       Полет оказался действительно быстрым и просто чертовски захватывающим. Юлиан с восторгом рассматривал салон. Такого он ни разу не видел. Не было сотни мест. Только шесть больших мягких кресел. Столики перед ними, шкафы. Будто оказался в небольшой комнатке, а не в самолёте.       А вид! Какой был вид. Юлиан никогда до этого не летал. Его пугала высота, да и поезда ему нравились больше. Но это невероятное чувство невесомости, длящееся буквально пару секунд, заставило его сразу же влюбиться.       Кагыр сидел рядом и рассказывал о самых постыдных моментах, которые произошли на борту.       — Ты не стесняешься такое рассказывать?       — Нет, ты же должен знать, кто тебя завербовал.       Юлиан впервые больше слушал, чем говорил, и впервые ему не было от этого некомфортно.       Они приземлились ранним вечером и тут же отправились в отель. Юлиан не готов был тратить драгоценное время в Лос-Анджелесе на разбор вещей, поэтому буквально бросил свой чемодан и с самым взволнованным лицом схватил Кагыра за руку, потянув на улицу.       Ему хотелось посмотреть все! Пройтись по главным улицам, чтобы посмотреть популярные места, зайти в улочки-колодцы, чтобы понять, как на самом деле живут люди, помочить ноги в теплой воде.       Кагыр послушно следовал за бросающимся со стороны в сторону парнем, сжимал его руку и думал, что Юлиан — самый прекрасный на свете мужчина. Юлиан думал о Кагыре так же.       За пару часов они успели побывать, кажется, везде, но ближе к десяти вернулись в номер. Потому что Юлиан должен был переодеться и прихорошиться, потому что это не просто концерт, а самое настоящее свидание. Поэтому он, по его словам, взрослый тридцатилетний мужик, носился по номеру и старался стать самым красивым на сегодняшний вечер. Он и не подумал о том, что для Кагыра он уже самый-самый.       Концерт был… Громким? Действительно громким. Джимми Юринджер пел надрываясь, Линдси носилась по сцене в своей любимой школьной форме, а малышка Китти активно барабанила. Но это не все. Кагыр сбоку с завидной громкостью подпевал каждой строчке, заставляя до этого стесняющегося Юлиана следовать своему примеру.

***

      — Куда мы? — Юлиан тяжело дышал, стараясь пробиться за Кагыром через толпу, идущую им навстречу. — Мне кажется, нам нужно по течению идти!       Кагыр забавно помотал отросшими волосами и только сильнее начал тащить за собой Юлиана. Они остановились перед большим грудным охранником. Юлиан не слышал их с Кагыром диалог, но вскоре тот недовольно отошёл, и они вошли в стафф-зону.       Прекрасно ориентируясь в поворотах, Кагыр старался сохранить нейтральный вид, а на вопросы «Мы куда?» отвечал только «Не хочу толкаться, как селёдка в бочке».       А потом Юлиан замер. Не потому, что холодный воздух резко охладил горячее тело, а потому что Кагыр был снесён каким-то нечто, пищащим от радости.       И самое страшное, что при осмотре это нечто оказалось Дженнифер, мать ее, Данн. Дыффин привел его к группе.       — Каг, брат, я как узнала, так чуть не умерла, — разгоряченная, потная и совершенно прекрасная Китти не могла подобрать слов.       Юлиан облокотился на стену, чувствуя все чувства одновременно.       Кагыр подтолкнул Юлиана к знакомым.       — Это Юлиан, — гордо представил он парня.       — Ахуеть, — пискнул Юлиан.       — Ему понравилось выступление, — перевел мужчина.       — Сдохнуть можно.       — И он рад вас видеть.       Юринджер протянул руку для знакомства и Юлиан, все ещё не веря, аккуратно ее пожал.       — Знаю, вы устали. Мы пришли только поздороваться, Джен, — Кагыр потрепал девушку по волосам, и она широко заулыбалась. — Нам нужно встречаться чаще. Мы ненадолго в городе, но надеюсь, что ещё встретимся.       Кагыр повернулся к Юлиану, который с восторгом наблюдал, как Линдси вытаскивает из кармашка в ее юбке виски и залпом осушает.       — Теперь ты, — она протянула такую же небольшую бутылочку.       — Я же помру.       — Для алкоголя всегда есть силы.       Юлиан рассмеялся, беря бутылочку, когда Кагыр схватил его за руку.       — Мы пойдем.       На негнущийся ногах Юлиан вышел к машине и забрался в салон. Тут пахло кожей и вкусным одеколоном водителя, но влажный и краснощёкий Кагыр был куда лучше.       — Джимми, блять, Юринджер пожал мне руку! — пищал Юлиан на заднем сидении автомобиля.       — Он очень дружелюбный.       — Дженнифер Данн обняла меня на прощание!       — Она любит обниматься.       — Линдси, бляха, Уэй дала мне виски!       — А это я заберу.       Юлиан надулся и тут же обхватил руками карман.       — Ну уж нет! Я буду хранить его, как зеницу ока! ***       Домой они добрались только к середине ночи. Потому что Юлиан — ответственный турист и не мог не пройтись по ночному пляжу.       Они шли босиком, держась за руки и молчали. Юлиан был счастлив. Его самая большая мечта сбылась. Рядом был человек, который его ценит, уважает и любит. Кагыр держал ладонь, и Юлиан чувствовал, что сможет доверить ему все. Он доверит ему свою жизнь. Это глупо, это неправильно. Они знакомы так мало, почти ничего друг о друге не знают. Но бабушка говорила, что настоящая любовь приходит внезапно и сразу. Ты ещё не знаешь человека, но уже готов прожить с ним всю жизнь. Так было с Геральтом. Так произошло с Кагыром.       Но Юлиан не мог отделаться от чувства грязи на своем теле. Потому что Кагыр так добр к нему, правда любит, ничего не скрывает. А Юлиан работает в ЦРУ и изначально был с мужчиной только из-за родства с Дыффином. Он чувствует, что должен признаться до передачи дела в суд. Просто обязан, потому тогда, возможно, просто возможно, Кагыр не оставит его.       Но что он скажет? «Все было не из-за денег, а из-за отца. Я только поэтому был с тобой. Но потом все изменилось! Честно, я люблю тебя на самом деле»? Черт, да он бы сам себе не поверил.       Юлиан остановился, не замечая, как сильно сжимает руку Кагыра.       — Ты в порядке?       Юлиан закивал.       — Ты можешь мне рассказать.       Парень поднял на мужчину глаза и аккуратно забрал руку из его захвата. Он дрожал. Не от прохладного ветра и холодной воды. Ему было страшно. Потому что была возможность потерять этого самого прекрасного в мире человека из-за собственной глупости.       Он не должен был идти устраиваться в ЦРУ. Не должен был идти на это задание. Он не должен был влюбляться в Кагыра. Он не должен привязываться к нему.       Он устроился, пошел, влюбился и привязался.       — Я люблю тебя, — шепнул Юлиан.       — М?       — Это не так, будто я благодарю тебя за поездку, знакомство с ребятами или что-то ещё, не так, будто прощание, признание в счастливые моменты или перед сбросом вызова, — Юлиан смотрел на их сцепленные руки и ревел как самая глупая барышня. Он, блять, столько пережил, старался не плакать, а тут его прорвало, будто школьницу перед экзаменом. — Я на самом деле тебя люблю, Кагыр. Как там? Полностью, совсем, целиком, до дна, невыносимо, под завязку, исчерпывающе, всеохватно, по самое никуда, до чёртиков, до положения риз, абсолютно, непомерно, вконец, подчистую, обстоятельно и, — Юлиан зажмурился, обрываясь на полуслове       — И не безвременно, — подсказал Кагыр тихим шепотом.       — И не безвременно, — кивнул Юлиан, тяжело дыша, — тебя люблю. Не оставляй меня, пожалуйста.       Юлиан нерешительно обнял мужчину, сжимая в своих объятиях и стараясь не думать о том, что, возможно, это не взаимно.       — Я держу тебя, — Кагыр тепло, но совершенно серьезно улыбнулся, целуя Юлиана в макушку. Парень не видел его лица, но знал, что мужчина серьёзен, — И я не отпущу тебя. Я обещаю.       Юлиан истерично хохотнул, стараясь перестать плакать, но Кагыр уже отстранился и прижал ладошки к его щекам, чуть посмеиваясь.       — Ты похож на картошку, когда плачешь, — Юлиан рассмеялся от этих слов. — Очень милую картошку, — залился краской. — А я люблю картошку, ты же знаешь!       Юлиан наклонился и брызнул в мужчину солёной водой.       — Ты повторился трижды. Я же против тавтологии!       — Не выделывайся, я пытался быть милым!       А ночью Юлиан лежал без сна, стараясь размеренно дышать, чтобы не разбудить лежащего на его груди Кагыра и думал, что должен сказать ему. Это эгоистично, но он обязан быть честным. Потому что Кагыр не заслуживает быть обманутым.