— Прошу прощения, Антон, не мешаю?
Шастун резко поднял голову и встретился взглядом с полной женщиной, которая стояла над ним, словно Эверест. Натягивая горчичного цвета шаль на плечи, учительница сложила руки на груди, строго оглядывая нерадивого ученика.
— Удивляюсь я с молодёжи. Если не интересно, так хоть имей совесть и сделай вид, что заинтересован, — женщина недовольно закряхтела, опять натягивая шаль на плечи, — дай дневник, напишу замечание.
Парень глубоко вздохнул и закатил глаза. Он достал портфель и начал рыться по нему в поисках дневника. Найдя его, Антон недовольно протянул дневник учителю и опять положил голову на стол. Женщина только нахмурилась и пошла к своему столу, что-то бормоча, о загнивающей молодёжи и куда катится это поколение.
— Антон, что с тобой сегодня такое? — заглядывая в глаза парня, спросила Оксана, — опять где-то ночью скитался?
— Фролова, отъебись. Честно, — огрызнулся юноша и отвернулся к окну.
Девушка огорчённо насупилась и отвернулась от друга, переписывая задачи с доски. Антон не удивлял её своим хамским поведением, так как это — вещь постоянная. Может опять не спал всю ночь?
Да. Антон не спал всю ночь. План поспать на химии увенчался успехом, но сорока пяти минут было катастрофически мало. К его счастью, Шастуну получилось незаметно задремать ещё на трёх уроках, естественно, прикрываясь книгой. На пятом уроке была математика, поэтому, даже если бы он и рискнул вздремнуть, то проснулся бы с транспортиром в заднице и с двойкой в дневнике. Такая себе ситуация, поэтому, с болью в груди и скрипя зубами, парень дотянул до конца математики и вырубился в тот самый момент, как только прозвенел звонок. Никто из друзей даже не разбудил его, чтобы Антон хотя бы поменял книгу по математике на физику и хоть что-то достал для этого урока, а теперь ему придётся обиженно смотреть на замечание в дневнике. Крутое третье сентября. Нечего сказать.
— Антон! Достань хоть что-то и запиши эту задачу! — крикнула учительница и указала на доску, — ребята, передайте Шастуну его дневник.
Как только «книга замечаний» оказалась на парте Оксаны и Антона, парень, даже не смотря на замечание, закинул дневник в портфель и опять положил голову на стол. Всё раздражало. Очень. Ударяя по мозгам, разносясь в перепонках глухим звуком, прозвенел звонок с урока. Не дожидаясь момента, пока учитель напишет задание, Антон убрал то, что лежало на парте и, пока учитель отвернулась к доске, мигом побежал к выходу.
— Антон! — послышалось сзади, но парню уже было пофиг.
Спускаясь на первый этаж, Шастун обошёл лестницу и вышел через чёрный ход, попутно оглядываясь назад. Мало ли какая уборщица сейчас увидит, что пожарный выход работает не по предназначению, а потом ищи себя по кабинетам то директора, то завуча. Аккуратно проскакивая мимо окон, в которых виднелись силуэты младшеклассников, Антон ускорил шаг и пошёл прямиком к стадиону. Выглядел он одиноко, будто про него забыли. Поле на фоне серых домов выделялось своим ярким зелёным цветом, вокруг которого расположились дорожки для бега неприятного бордового цвета, которые использовали раз в год, во время соревнований. Решётка, которой было огорожено само поле, была грязно-зелёного цвета, будто бы её ни разу и не перекрашивали. Серые трибуны, исписанные различными надписями, по типу, «Цой жив!» или, «Маринка из 10-В — шлюха», были мокрые от недавнего дождя. Это выглядело бы уныло, если не ещё зелёные деревья на фоне спортивного поля, глухо шуршащие листьями на ветру.
Антон огляделся, чтобы вокруг не было физруков или кого-то другого из педагогического состава. Убедившись, что он один, парень забежал на трибуны, выбирая самое сухое место. Усевшись и накинув капюшон на голову, Антон выудил из кармана толстовки пачку сигарет, которые он выкрал из гаража парней. Он сегодня точно получит нагоняй от Серёги, если тот узнает о пропаже. Парень достал из кармана зажигалку и подпалил сигарету, медленно затягиваясь, он, из-под ресниц, поглядывал на стадион, который размывался перед глазами серым табачным дымом.
От никотина легче смотреть на такой Санкт-Петербург не стало. На душе было уныло и, возможно, паршиво. Состояние было из тех, когда хочется надеть наушники и часами напролёт слушать грустные песни. Хотелось научиться играть на гитаре и, глядя на закат, играть песни «ДДТ». Или же купить фортепиано и просто, в своё удовольствие бренчать двадцать четыре на семь. Было желание напиться и упасть в небытие, откуда он не выберется до самого утра, погибая от жестокого сушняка и головной боли. Было желание прям здесь, на этих серых и мокрых сидениях начать резать запястья, испытывая нездоровый азарт от мысли, что сейчас только тебе дано выбирать: жить или закончить эту «игру». Это чувство, как бесконечный водоворот, который никогда не прекратиться. Туда легко упасть, но выбраться оттуда стоит больших усилий. Это и есть питерская романтика? Да, своеобразная.
— Антон? — раздался тихий голос сзади, — Антон, я тебя обыскалась.
Шастун повернул голову и уставился на девушку. Она, укрываясь своим светлым кардиганом, пыталась залезть на трибуны к парню, что у неё получалось крайне неуклюже. Ступая каблуками по деревянной поверхности, немного пошатываясь, девушка всё же залезла на самый последний ряд, где сидел Шастун и упала рядом с ним. Нервно теребя края рукавов, она тяжело вздохнула, но в тот же самый момент скривилась и закашляла от едкого дыма сигареты.
— Долго ещё собираешься себя этим гробить? — отмахивая от себя дым, прикрывая нос кардиганом, спросила девушка.
— Меня пока всё устраивает, — делая ещё одну затяжку, пробурчал Антон.
— Знаешь что находится в одной этой сигарете? — с упрёком посмотрела она.
— Меньше знаешь — крепче спишь.
— Бутан, мышьяк, аммиак… — начала было девушка, пока её не остановили недовольным шиканьем.
— Ир, ты хоть раз можешь закрыть свой рот и не лезть не в своё дело?
Антон даже встал с места от злости к юной особе. Он глядел на неё сверху вниз, готовясь прямо здесь и сейчас четвертовать её. Ира дернулась от такого резкого скачка юноши и отпрянула, пересаживаясь от него на одно сиденье влево. Грустно, даже с долей обиды, та опустила взгляд на свои туфли и нервно вздохнула, скрепляя свои руки в замок.
— Знаешь что, Кузнецова? Твоё мнение — как член. Хорошо, что оно у тебя есть, но тыкать им в лицо никому не надо. Бывает неприятно, знаешь ли.
Шастун сел на своё место, делая очередную затяжку. Между ребятами настала гробовая тишина, которая разбавлялась выдохами и вдохами парня, шуршанием крон деревьев и проезжающими мимо стадиона машинами.
— Я вот что подумала… Тош, может, сходим там… в киношку?
— Нет, — как отрезав, сказал Антон.
— Ну, может, тогда в кафе?
— Я же тебе говорил, на что уходят все мои деньги?
Ира опять поникла и, поджав губы, поправила беленький рюкзак на плече. Она что-то хотела сказать парню, но, так и не решившись, встала и обошла Антона. Неуклюже спускаясь, девочка сбивчиво дышала и, пытаясь не смотреть на Шастуна, сказала:
— Тебя искал наш новый учитель по русскому… вроде Арсений Алексеевич? — запинаясь на словах, пробормотала Ира и, ускорив шаг, пошла по направлению к школе, что-то прошептав, чего Антон при всём желании не смог бы услышать.
— Вообще-то Сергеевич, — упрекая девушку, которая явно уже бы его не слушала, сказал парень.
Потушив сигарету о деревянную поверхность пола, на котором стоял парень, Антон ловко спрыгнул с последнего ряда и быстрым шагом пошёл прямиком к школе, при этом замечая, что его назойливой подруги уже и след простыл.
Ира, сама по себе, была девушкой доброй и искренней в своих чувствах. Знакомы они были с ней ещё с детского сада, после чего общение прервалось и вновь возобновилось уже в девятом классе, когда от одной странной фамилии «Шастун», Ира сразу поняла, что это её старый друг и чуть не придушила бедного Антона в тот самый день, когда она его встретила. К сожалению, Кузнецова, сама по себе, была той девочкой, которая считает вас лучшими друзьями и всем об этом говорит, в то время когда сам юноша даже продолжать общаться с ней не планировал.
Да и любила она лезть не в своё дело, когда намеренно забирала сигареты из портфеля Шастуна. Читала его переписки из Вконтакте, когда парень случайно забывал выключать телефон, а потом сидела с загадочным видом, а-ля, «Видать, я знаю о тебе некоторое дерьмо, солнышко». Влезала в разговор парней на перемене, подсаживалась за стол к ним в столовой, будто бы всегда они были друзьями. Дошло до того, что она Катю — девушку Димы и подругу самой Иры — на то, чтобы она брала её с собой на прогулки с Антоном и его друзьями, подбивая подругу попросить не звать Фролову гулять с ними. На вопрос Добрачёвой: «Чем тебе не угадила Оксанка?», всегда говорила, что она ей просто не нравится. Со временем взгляд Иры изменился, косметики на лице девушки стало гораздо больше, а юбки стали короче.
Всё больше и больше нарастало напряжение между Кузнецовой и Фроловой, что было крайне заметно парням и Кате, которая искренне не понимала подругу. А на одной из вписок она окончательно испортила всё. С тех пор отношения между парнем и его назойливой подругой стали настолько напряженные, что находится в компании этих двоих стало — невозможно. Даже сейчас, когда Ира, в очередной раз, пыталась хоть как-то поговорить с Антоном, он, в очередной раз, ей нагрубил. Своеобразные у них были отношения.
Антон и не заметил, как в раздумьях дошёл до кабинета физики, около которого он договорился встретиться с Арсением Сергеевичем. На своё удивление парень обнаружил, что самого учителя нигде нет, хотя, по словам Ирины, он сам искал Шастуна. Еще пару раз пробегаясь взглядом по коридору, парень всё же решился открыть дверь в кабинет физики, опасаясь увидеть ту самую недовольную женщину, что поставила ему замечание. Дверь противно заскрипела и юноша аккуратно просунул голову в дверной проём, осматривая кабинет. Само по себе помещение было тёмным, раскрашенным в синие тона, а на стенах, с каким-то презрением на него, смотрели Андре-Мари Ампер, Роберт Бойль, Исаак Ньютон, Никола Тесла, но только Альберт Эйнштейн, весело высунув язык, смотрел на худого паренька с улыбкой. Шторы в кабинете были закрыты, хотя смысла в них было столько же, сколько включать вентилятор зимой, так как кабинет находился не на солнечной стороне школы. Сильно пахло кофе. Взгляд Антона устремился на заваленный стол какими-то книгами и бумагами, за которым сидел сам учитель русского языка.
Ещё раз убедившись в том, что кроме учителя никого в кабинете нет, Антон тихо зашёл, прикрывая дверь, но подходить к учителю не решался. Арсений Сергеевич сидел в наушниках, кивая головой в такт музыке, попивая кофе из потемневшей чашки. Он что-то высматривал в журнале и в книге, а затем печатал это на компьютере. Парень стоял у двери, нервно покачиваясь на носках то взад, то вперёд, при этом нервно теребя лямку рюкзака.
Почувствовав, что на него кто-то пристально смотрит, Попов повернул голову в сторону выхода и, заприметив немного нервного паренька, вытянул один наушник.
— Антон? Ой, я сейчас немного занят. Буквально до твоего прихода тут сидела Алла Борисовна и заполняла таблицы, но она должна была бежать на юбилей дочери, потому попросила меня заполнить дальше, — неловко почёсывая затылок, сказал Арсений, — если ты не спешишь, то можешь посидеть, если, конечно, хочешь.
Антон поджал губы, пытаясь не смеяться, что, конечно, не укрылось от самого Попова.
— Ты чего? — вопросительно улыбаясь, спросил Арсений.
— У Аллы Борисовны трое сыновей и нет дочерей… — срываясь на смех, провизжал парень.
Лицо мужчины выражало если не разочарование, то точно злость. Он недовольно нахохлился, глядя на заполненные им ячейки таблицы и двадцать вкладок с информацией. Арсений недовольно глядел то на экран, то на Антона, что уже просто бился в истеричном смехе, а потом расплылся в улыбке и сам тихо засмеялся.
— Что же, в любом случае тебе придётся либо ждать меня, либо перенести наше маленькое мероприятие на другой удобный нам день.
— Так давайте я вам всё быстро заполню, а вы пока подготовите оборудование?
— Не знаю, Антон. Это как-то неправильно тебя о таком просить, — кладя руки на колени, пробубнил Попов.
— О, Господи! Я так в последний раз уламывал продавщицу ларька продать мне сигареты, а вы-то куда? — садясь на край стула рядом с учителем, сказал Антон, — что заполнить надо?
Мужчина немного опешил от такого напора юноши, от неожиданности положил руки на его плечи, но тут же убрал, невольно хмурясь. Арсений подвинул пару вещей и надел очки.
— Смотри. Сюда вписываешь всё, что тут подчеркнуто в журнале, — мужчина указал на первый столбец ручкой, — во вторую вписываешь наименования из первой вкладки, а в третью просто вбиваешь информацию из этих двух вкладок.
— Если можно было использовать только три вкладки, то зачем ещё штук десять открывать? — спихивая учителя со стула, спросил Антон.
— Алла Борисовна не разбирается в понятиях, Тоша.
Шастун резко вытянулся, будто по команде. Парень начал резко дышать, сжимая руки в кулаки. Злосчастное «Тоша» било не только по мозгам, но и по нервам, которые были знатно убиты за все годы. Воспоминания вновь ударили в голову, заставляя задыхаться от обиды, гнева и несправедливости. Антон громко сглотнул и, принимаясь за работу, сказал:
— Что за панибратство, Арсений Сергеевич?
Попов опешил, осознавая свой косяк. Ведь, правда. Ученик должен относиться к учителю с уважением, как и учитель к ученику.
— Прошу прощения, — немного с горечью в голосе, сказал Арсений, отходя от стола, — Антон, я выйду на пять минут… Подождёшь немного?
Мужчина уже накинул на плечи чёрное пальто и, подходя к выходу, глянул на озадаченного ученика. Выглядел он растерянно, но одновременно мило.
— Вы же не кинете меня, как физица? — усмехаясь, спросил Шастун.
— Ха, ни в коем случае! — подхватил смех Арсений, — я хочу сходить за кофе. Вымотался я с «9-Б» сегодня.
— Окей! — махая рукой, якобы провожая, сказал Шастун и принялся за работу.
Кабинет заполнили звуки клавиатуры. Попов ещё раз глянул на своего помощника и, мягко улыбнувшись, скрылся за дверью.
Пересматривая информацию, Антон быстро печатал, ловко перемещаясь между столбцами. Информация была о физике, что было далеко не самым интересным для Антона. Но удивительно, что сама Алла Борисовна не знала понятий, которые написаны были во вкладках.
«Тоша»
Антон вздрогнул. До боли не любил он такую версию своего имени. Оно возвращало его обратно, в те события, о которых он хотел забыть. События, которые долбили юную голову до боли в висках, отдаваясь белой пеленой в глазах, обнажая ту злобу и обиду на этот мир, на судьбу.
***
Первое сентября. Когда ты только идёшь в первый класс, то естественно ты будешь рад тому, что наконец-то ты большой мальчик и дети во дворе не будут называть тебя мелким. Да и самооценка повысится. Но когда ты прощупал почву и понял, что тебе в мешке подсунули не то что кота, а немного говна, то речь родителей о том, что сегодня последний день лета, а завтра в школу к твоим друзьям, не даёт той эйфории.
«Чего ты расстроился? Ты же увидишь своих друзей, своих учителей! Это же так хорошо!» — говорили родители. Но все знали, что за любую оценку, которая по рейтингу респекта от родителей была плохой, они лишали тебя походов к друзьям, телевизора, запрещали сладкое. Повезло тем, у кого родители были добрее и применяли только психологическое насилие, нежели физическое. А если у тебя было наоборот, то ты становился лауреатом премии, «Самая красная задница на побережье» и ходил так, словно ты гусь с инвалидностью. А когда родители уходили на родительское собрание с удивительным лозунгом, «Послушаю о том, как ты учишься», то ты в мгновение ока превращался в Флэша. За эти два часа ты успевал отдраить дом до блеска, мыл посуду, делал уроки, принимал роды, защищал докторскую диссертацию, спасал вселенную, прятал ремень, чтобы хоть как-то задобрить злых родителей. В конечном итоге — всё равно получал пиздюлей.
И сегодня двадцать учеников с горечью в душе понимали, что живыми им явно этот год не закончить.
Прозвенел звонок и в класс зашла девушка лет двадцати трёх. Была она немного взволнована, у неё выпадал то журнал, то какие-то бумаги. Кое-как дойдя до учительского стола, девушка повернулась к классу и лучезарно улыбнулась.
— Доброе утро, «3-Б»! Меня зовут Мария Леонидовна и я ваш новый классный руководитель!
— Здравствуйте, Мария Леонидовна! — хором ответили ребята.
— Присаживайтесь, — попросила она и, под шум в классе, открыла книгу по русскому языку. — По расписанию у вас сегодня русский язык, поэтому достаньте свои тетради и книги, после чего запишите дату и «классную работу» с доски.
Наблюдая за тем, как дети достают нужные принадлежности из рюкзаков, Маша заметила мальчика, что сидел на первой парте прямо перед столом учителя, и так ничего и не достал.
— Малыш, почему ты ничего не достал? — подойдя к нему, шёпотом спросила она.
— Мама не купила тетради и ручки… — грустно ответил мальчик.
— Как тебя зовут? — положив руку на маленькую ручку ученика, спросила учительница.
— Антон…
— Дети, у кого есть запасная тетрадь и ручка?
Мария встала и посмотрела на класс. Одна девочка, будто по щелчку, решила угодить новой учительнице и мигом полезла в портфель, доставая одну тетрадь и ручку. Любезно протянув вещи девушке, девочка, лучезарно улыбнувшись, ставя галочку у себя в голове за задание, «Помощь учителю».
— Спасибо, — Маша забрала принадлежности и положила их на стол Антону. — Вот, пиши и не расстраивайся, солнце.
Учитель мило улыбнулась мальчику, на что тот немного смутился, улыбнувшись, тихо произнёс, «Спасибо большое».
Проводя урок, девушка неоднократно обращала внимание на Антона. Он был маленький, щупленький, но с такими добрыми, зелёными глазами. Будто щеночек. Но что смутило её в нём, так это то, что его одежда была помятая, будто вовсе не утюжили. Да и как это так, чтобы его родители не купили ему принадлежности к школе? У него даже не было рюкзака! Может дома забыл? Но сойдясь на том, что судить мальчишку по обложке нельзя, Маша решила вызвать Антона к доске, дабы убедиться в том, что он понял правило, что она рассказывала детям уже тридцать с лишним минут. К её удивление, у мальчика была способность к русскому языку. Удивительно, что предложения, которые он писал, оказались все правильные. Не было ни одной, даже самой незначительной помарки. Это не могло не радовать. Мальчик — способный.
Так прошли пару недель первой четверти. Дети быстро привыкли к новой учительнице, осыпая её рисунками, открытками и письмами. Подлизывались, ходили по пятам, ябедничали друг на друга. Обычная жизнь в классе.
Но молодому преподавателю всё никак не давал покоя Шастун. Он ничем не изменился с первого сентября. Ежедневно ходил в той самой форме, которая была ему немного великовата. Всегда был растрёпанный. Опаздывал на первые уроки, мастерски придумывая отмазки. Был у него потрёпанный портфель, который, Маша могла поклясться, видела где-то на блошином рынке. Но как только девушка говорила об этом с кем-то из педагогического состава, то все как один говорили ей, что не её это дело. «Откуда ты знаешь какая там ситуация у этого мальчишки? Может, живут бедно, от того и костюм покупали на вырост. А потрёпанный потому, что все мальчики такие. Где-то побегали утром, а потом и лохматые, и на уроки опаздывают. Не забивай голову чепухой, дорогая!» — говорила женщина, которая вела «4-А». Мария хотела в это верить, но что-то ей не давало покоя.
Однажды, сидя за столом и проверяя тетради по математике, к ней опять подошли дети, заглядывая то в тетради, то рассматривая красивые ручки в стаканчике, то в календарь. Маша раздраженно вздохнула. Дети мешали. Голова уже гудела от этих цифр и криков детей, что хотелось просто выйти в окно. Пытаясь отвечать на глупые вопросы детей, как, «А у вас есть муж?», «Вам нравится наш директор?», «А почему вы не замужем?», «У нас кошка родила. Вам нужен котенок?», она подняла голову и увидела Антона, что стоял в конце класса, опираясь на подоконник и что-то рисуя.
— Ребят, почему вы Антона не зовёте играть с собой?
— Шастуна что ли? — спросил один мальчик, что, чуть было, не выкручивал ручку на части.
— Да, его. Он же хороший мальчик.
— С ним скучно… — сказала девочка, отрываясь от тетради, в которую долго смотрела.
— Да! Всегда рисует и ничего кроме этого не делает, — поддержала подруга девочки, опираясь на плечо первой.
— И всё? Вы же должны понимать, что ему нравится рисовать. Это его хобби! Вы не должны так говорить, — упрекнула детей Маша, мысленно ноя о том, какие дети всё-таки эгоисты.
Одна девочка, что нагло примеряла наручные часы классной руководительницы, что положила их на стол, чтобы было удобно проверять, хмыкнула и усмехнулась.
— Мы живём с Антоном в одном дворе. Мама мне говорит, чтобы я с ним не дружила.
— Почему это? — словно бросая вызов, спросила Маша, скрещивая руки на груди.
— Потому что он из неблагополучной семьи, — как-то высокомерно сказала ученица.
В один миг учитель вздрогнула, немного теряясь от слов девчушки. Неблагополучной? Её мама, наверное, не в своём уме, чтобы говорить своей дочери о таких вещах. Особенно про одноклассников своего чада. Оглядывая саму девочку, можно было заметить на ней далеко не самую простую школьную форму. Солидная. Да и сама девочка на вид носила довольно дорогие серьги. Её мать работала в банке, поэтому не удивительно, что эта женщина научила ребёнка таким суждениям.
— Из-за чего твоя мама сделала такие выводы?
— От него с мамой папа ушёл, — сказала девочка и, сняв с запястья чужие часы, ушла прочь.
Может это и есть ответ на вопрос? Может быть, что без поддержки отца, сейчас в семье Антона такие проблемы с деньгами? В нашей стране — это нормально. Привычное явление. Но никто из родителей никогда не думает о том, как будет жить их ребёнок. Что он чувствует и как на это реагирует? Может отвести его к психологу? Нет. Никто из родителей не примет тот факт, что из-за них самих могут быть проблемы у ребёнка на психологическом уровне. Когда он не понимает, почему папа ушёл, а мама плачет на кухне, злясь на детей, на мужа, на себя. Каждому ребёнку нужно, чтобы у него были и мама, и папа. Если семья неполная, дети, даже если они внешне не выражают своих чувств по этому поводу, на самом деле очень страдают, поскольку вынуждены справляться со своими переживаниями в одиночку. В этот период родители должны вести себя достаточно твёрдо, не проявляя при ребёнке слабости и не показывая своего страха. Наоборот, следует внушать малышу веру в лучшее, радоваться вместе с ним каждому дню, хорошей погоде, встрече с друзьями, прогулке в саду…
Но Мария оплошала. Разговаривая с детьми про Антона, она даже не подумала о том, что мальчик всё услышит. И он услышал. Отчетливо слышал.
— Нормальная у меня семья… — шёпотом, чуть не воя, сказал Антон. Первая слезинка упала на изрисованную бумагу, — и папа нас не бросил… Он любит меня…
Слёзы начали падать на бумагу друг за другом, уничтожая пейзаж, что рисовал мальчик, превращая всё в однородную, серую массу. Рисунок был испорчен.
***
Иногда человек теряет мужество. А иной раз кажется, что к разочарованиям можно привыкнуть. Но это не так. С каждым разом они причиняют всё большую боль. Такую боль, что становится жутко. Кажется, что с каждым разом ожоги всё сильнее, и с каждым разом боль исчезает всё медленнее. Разбивается сердце. И ремонту не подлежит, ибо всё равно. Самое сильное чувство — разочарование. Не обида, не ревность и даже не ненависть. После них остается хоть что-то в душе, после разочарования — пустота.
Даже сейчас, когда горькие слёзы падали на клавиши клавиатуры, Антон был убеждён в том, что его прошлое, как тень, никогда его не оставит, всегда будет напоминать о себе, особенно в солнечный день. До боли в груди отзывались воспоминания, пробегая током по нервам, добегая до кончиков пальцев, заставляя их дрожать.
Больно. Очень больно. Хотелось курить. Выкурить всю пачку, а потом напиться и проснуться в канаве в каком-нибудь лесу, где никто тебя не найдёт и ты сможешь умереть в одиночестве.
Но страдания Антона приостановил звук оповещения о новом сообщении. Утирая слезы и сопли, парень начал ощупывать карманы в поисках телефона, после чего полез в портфель, где и нашёл его. Ему писал Алексей Сергеевич — директор школы. Сообщение было коротким.
«Зайди в кабинет. У тебя проблемы с документами», — гласило сообщение.
— Опять? — охнул Антон, убирая телефон, но вдруг прозвонил звук ещё одного оповещения.
«У тебя будут большие проблемы», — гласило второе сообщение.
Парень мигом схватил портфель, телефон и помчался к двери, но тут же остановился. Подбегая опять к столу, он достал бумажку и быстро кое-что написал, и выкинув ручку из рук, побежал прочь из кабинета. Перед глазами мелькали стены коридоров, дети, учителя, цветы, что заполнили каждый угол этой школы. Запыхавшись, Антон остановился перед большой дверью с надписью, «Кабинет Директора» и быстро зашёл внутрь.
— Дверь закрой, — послышался приказной тон.
Антон повиновался, и, как только прозвучал щелчок, повернулся на голос.
— Что опять, Синица? — устало спросил Шастун, присаживаясь в мягкое кресло.
— Я просил тебя называть меня Лёша, а не наименованием птицы, Шаст.
Статный мужчина, сидел в огромном, чёрном, кожаном кресле, крутя в руках белый конверт. Антон не раз видел такие конверты: толстые, полностью обмотанные скотчем, чтобы содержимое не вывалилось, а лишние глаза не видели того, что лежит внутри. Он знал, что ему надо будет отнести это в какой-то прогнивший клуб, в котором надо будет отдать бармену, который будет дальше распоряжаться содержимым. Парень никогда не видел содержимого. Не имел права его вскрывать. Щербаков обосновывал это тем, что если Антон хочет спокойно работать, то лучше ему не знать того, что находится в конверте.
— Я опять должен работать почтальоном? — с иронией спросил парень.
— Серёжа вынужден был уехать с родителями на неопределённое время, а так как Дима топографический кретин и принести этот конверт нам надо к шести, то остаешься только ты, солнышко.
— Логично, — забирая конверт из рук директора, Антон не мог успокоиться, — мне всё ещё не стоит знать что тут?
— Шаст, просто занеси этот ебучий конверт на место, как это делает Сергей. Он не задает много вопросов в отличие от тебя, а зарабатывает деньги.
— Понял, пиши адрес…
Арсений еле открыл дверь локтём, пытаясь не уронить два кофе из рук.
— Антон, я немного задержался, но купил тебе кофе, — прикрывая ногой дверь, сказал Попов, — ты любишь слив… А, тебя уже нет тут…
Оглядевшись, Арсений немного расстроился от того, что его кинули с астрономией, таблицей, так ещё и на кофе потратился зря. Пройдя к столу, мужчина поставил кофе на стол, замечая маленькую записку с корявым почерком, которая была немного запрятана под клавиатуру.
— Что такое? — беря записку в руки, спросил сам себя Попов.
«Арсений Сергеевич, у меня проблемы, поэтому я отправился к директору. Не думайте, что это простая отмазка. Таблицу я полностью заполнил, поэтому можете идти домой и отдыхать от уроков! :)»
Попов нежно улыбнулся такому вниманию. Уважение и симпатия к этому худощавому мальчику увеличивалась. Он выполнил своё обещание, даже поволновался за состояние учителя и додумался написать. Мило.
— Какое милое письмо… Как можно быть таким милым, Тоша?
