LXVII
1 августа 2016 г. в 00:10
Город проснулся, окутанный густым и холодным туманом. Последние дни октября были по-настоящему осенними: температура редко поднималась выше +10 градусов, постоянно шли дожди и временами дул пронзительный ветер. Приходя с улицы в помещение, каждый москвич мечтал о чашечке согревающего напитка, и это желание мгновенно затмевало все остальные.
Тема, умудрившийся сегодня прийти на работу раньше начальника, заваривал себе уже вторую чашку кофе, когда в кабинет зашли Миша и Нил. Оба, не спавшие всю ночь, были хмуры и задумчивы.
— Что там на квартире Никитина? — поинтересовался Захаронок, наливая в еще две чашки с молотым кофе кипяток.
— Тарасюк снял пальчики, результат будет к обеду, — ответил Чиглинцев, усаживаясь за стол. Он прямо-таки валился с ног. — Но Лаврова точно была в этой квартире.
— Да, — подтвердил Рокотов. — Нашли букет роз красных. В службе доставки сообщили, что они предназначались Екатерине Лавровой.
— Вот не понял сейчас… Никитин ее похитил и цветы дарил? — удивленно уставился на майоров лейтенант.
— Не думаю, что он был похитителем. Их связывало что-то другое… — заявил Нил. — Ладно, мне пора в университет, у Катиной группы занятие. Будем мозговать.
— Подожди, Нил… — попросил Миша и обратился к Захаронку: — Тема, ты обещал узнать, оформлена ли на Заулину какая недвижимость… Кажется, не узнал еще?
— Да сейчас схожу к ребятам, узнаю, пробили они или нет, — расстроенно сказал Тема, неохотно расставаясь с кофе. Через минуту его в кабинете не было.
— Надо остаться наедине? — узнал Рокотов, усаживаясь на стул рядом со столом Миши.
— Да. Я знаю, что сразу после похищения Кати ты был у Никитина. Зачем? И что все-таки произошло между вами с Катей?
Рокотов опустил глаза в пол, сцепил руки в замок, словно готовясь к тяжелому, продолжительному разговору. Чиглинцеву такое его поведение пришлось не по душе.
— Мы с Катей поссорились из-за того, что я не поддержал ее в вопросе роспуска группы, встал на сторону Асеева. Она вспылила, отказалась от моего предложения отвезти ее домой. Когда я подходил к машине, она как раз поймала попутку, я решил не лезть к ней, а объясниться дома. Но она поехала не домой. А в коттеджный поселок. Вместе с Никитиным. Они держались, как пара, смотрели какой-то дом. Я просто взбесился.
— Ты Катю приревновал?
— Приревновал, — виновато ответил Нил.
— Идиот! — воскликнул Миша, вскочив со стула и стукнув кулаком по столу, хотя ему жутко хотелось ударить Рокотова. — Кате изменил первый муж, изменил этот Леоновский… Она прекрасно знает, что такое боль измены. И она бы ни за что не стала причинять ее другому человеку.
— Ты так уверен? — с подозрением поинтересовался Нил. Ему все хотелось найти оправдание своему глупому поступку и глупой мысли, но он понимал, что опять поступит глупо. Если бы он тогда не оставил Катю одну, она бы сейчас была рядом. И защищать себя ему в данной ситуации было бессмысленно.
— Я знаю Катю уже много лет. Знаю, как она мыслит, какими принципами в жизни руководствуется. Она бы так никогда не поступила. Если ты считаешь иначе — тебе не место рядом с ней! — продолжал парировать Миша.
— Пусть Лаврова сама решает, кому с ней место! — закричал Рокотов. Последние слова оппонента задели его, хотя он уже был готов сдаться и признать свою ошибку. Но теперь он резко встал со стула и молча направился к выходу, не проронив ни слова. В дверях он столкнулся с Захоронком, которого тоже не удостоил прощальными словами. Тема не обратил на это особого внимания.
— У Заулиной есть двушка в Щербинке, — отдавая документ Мише, сообщил лейтенант.
— И ты еще здесь? Бери ребят и пулей туда! — приказным тоном сказал Чиглинцев, утыкаясь в остальную груду бумаг на своем столе. Надо сделать отчет, надо найти Катю, надо столько всего сделать, а мозг упорно отказывается соображать.
Тема, накидывая куртку, грустно взглянул на недопитую чашку кофе и вышел из кабинета. В помещении стало тихо. Миша подумал, что так ему будет проще сосредоточиться на работе. Он хотел сделать пару звонков, но забыл, что телефон давно разрядился. Звонки пришлось отложить и сесть за бумаги, на которые майор уже просто не мог смотреть.
…Размеренную и тихую жизнь отдаленной подмосковной деревни сегодня нарушили беспорядочные звуки выстрелов. В небольшом деревянном доме, окруженном зелеными кустами жасмина и черноплодной рябины, спрятался преступник и отстреливался. Делал он это крайне профессионально: уже двое полицейских были ранены, а на стрелке пока никому не удалось оставить даже царапины. Но рано или поздно он будет нейтрализован, ведь он в окружении дюжины оперов... один.
Чиглинцев из-за кустов вглядывался в темноту окон, пытаясь разглядеть, где же преступник. Но он будто бы был невидим. Как ни старался опер заметить движение в окнах, пока все было тщетно. Зато с противоположной стороны дома послышался очередной выстрел — и еще один коллега Миши оказался ранен. Опер видел, как несчастного осторожно укладывали на земле и подручными средствами старались остановить сочившуюся из раны алую кровь.
Надолго отвлекаться от наблюдения было нельзя, и Чиглинцев еще сильнее напряг зрение и слух. Но все вокруг вновь смолкло, ни шороха, ни ветерка. Вдруг в ближайшем к Мише окне мелькнула тень. Чиглинцев мгновенно, фактически не целясь, нажал на курок, но другой выстрел прозвучал долей секунды раньше. Пуля, выпущенная опером, разбила хрупкое оконное стекло, не достигнув истинной цели.
Пуля же преступника была верна. Кожу и мышцы под правой ключицей точно огнем прожгло. Миша чувствовал, как рубашка медленно начинает пропитываться теплой кровью. Боль пронзала тело, устоять на ногах было невозможно. Послышался хруст сломанных веток, Чиглинцев тяжело рухнул на землю.
— Миша, Миша, Миша! — повторял снова и снова знакомый голос, голос человека, которого здесь не должно быть. — Миша, ну же, проснись!
Тут Чиглинцева словно ледяной водой обдало. Он раскрыл глаза и не мог поверить им.
— Миша… — еще раз позвал голос, и майор почувствовал, как его руку сжимают дрожащие ладони.
— Катя! — воскликнул Чиглинцев и обнял подругу. Он чувствовал, как его глаза становятся влажными. Имел ли он право плакать, он, майор, взрослый мужчина? Нет. Катя жива. Катя с ним. Катя в безопасности. Нет повода для слез.
А вот Лаврова плакала. Беззвучно, лишь слегка вздрагивая. Ей до сих пор не верилось, что друг рядом. Друг, которому доверяет, который поможет и защитит. Настоящий друг.
Чиглинцев положил свои ладони на ее пылающие щеки. Катя улыбнулась, слегка прикусив губу. В уголках глаз застыли слезинки. Миша осторожно их вытер.
— Все закончилось, — еще раз произнес он, обнимая Катю.
— Если бы… — грустно ответила она и положила голову на плечо Чиглинцева.
Так друзья просидели несколько минут: просто обнявшись, не говоря ни слова. Сейчас они были неважны. Было важно ощущение того, что близкий человек рядом. И они вместе смогут побороть все невзгоды.
Идиллию нарушил телефонный звонок. Миша взял мобильный, недовольно взглянул на экран, где высвечивалась информация о том, что звонил Рокотов. Катя попросила Чиглинцева не говорить, что она в УВД. Но майорам без этого оказалось, что сказать друг другу. Разговор вышел коротким, но содержательным и тревожным. По ходу беседы Чиглинцев менялся в лице, Лаврову это крайне беспокоило. Но голос Нила до нее не доносился, и она не могла расслышать, что же такое страшное он говорил. Положив трубку, побледневший Миша взволнованно произнес: «Синееву похитили».