За несколько дней

С тех пор как в новолуние появился авангард Станниса Баратеона и поутру Королевская Гавань увидела чужие знамена: яблоки дома Фоссовеев, черепаху Эстермонта, флорентовскую лису в цветах, под командованием сира Гюйарда Морригена, с его эмблемой в виде летящей вороны на грозовом зеленом небе, город начал готовиться к сопротивлению. Больше всего людей пугал вид бледно-желтого знамени с хвостами как языки огня с эмблемой не лорда, но бога, с пылающим сердцем Владыки Света. Все метались в ужасе. Кто-то бросал все нажитое и не надеясь на пощаду, пытался тайно покинуть город. Кто-то наживался на людской панике, бойко сколачивая и продавая тяжелые двери и ставни, чтобы горожане побогаче могли схоронить себя и своих детей. Подготовка к сражению активно продолжалась все последние дни, потеснив обычную жизнь города. Вдоль гребня стены была спешно возведена деревянная загородка. Жаль, что саму стену нельзя сделать вдвое выше и втрое толще. В воздухе стоял скрежет пил и стук молотков, заглушая на рынке у пристани привычный гул: слезливые мольбы попрошаек, пьяные песни гуляк, звонкие голоса мальчишек-зазывал у лотков распродающих улов. Из-за военных действий другую провизию в город не подвозили и рыбаки нещадно ломили цену на рыбу, раков и моллюсков. Черноводная несколько дней как была перекрыта. Паромы угнаны на северный берег. Торговые галеи задержаны. На реке оставались только королевские боевые корабли. Также по приказу Беса были сожжены по ту сторону городской стены все ветхие лавчонки, харчевни, игорные притоны и бордели. Но сегодня город замер. Всяческий сброд, карманники, шулеры, проститутки, рыскавшие после сожжения построек по берегу, как муравьи по раздавленному сапогом муравейнику, мало-помалу разбежались. По стенам больше не сновали солдаты. Дым от пожаров, застилавший все вокруг, постепенно растаял. Городские площади, рынки и улицы опустели. Люди попрятались как могли. Над городом повисла зловещая тишина. Проснулась Санса от боли. В висках пульсировало и голову ломило так, словно ее сдавили железными тисками. Она не помнила, как заснула. Сорочка на плечах и груди была влажная от пота и мучительно хотелось пить. Держась за голову, она с трудом встала с постели и налила из кувшина полную чашу воды. Вошедшая служанка недоуменно замерла в дверях, глядя как Санса жадно осушает кубок. — Позови мне мейстера, — велела ей Санса  — ну, иди же скорее. Мейстер Френкен положил мягкую, прохладную руку ей на лоб и едва заметно покачал головой. Конечно, он понимал, что бедной девушке так худо из-за выпитого накануне вина, но вряд ли в его взгляде Санса могла бы увидеть осуждение, а в голосе уловить — насмешку. Санса рассказала, что последние дни у нее совсем не было аппетита и она ничего толком не ела. А еще о том, что постоянно ноет низ живота. Мейстер Френкен объяснил ей, что боль в животе и слабый аппетит связаны с первой лунной кровью. Это нормально и бывает довольно часто у юных девушек. Организм ее временно ослаблен, поэтому сегодня она недомогает. Еще подучил ее, как в такие дни снимать болезненные спазмы. Нужно засыпать теплые угли из очага в медную грелку и обернув ее в несколько слоев толстым полотенцем прикладывать к животу, но сегодня этого делать не советовал. Придерживая голову Сансы, он заставил ее выпить маленькими глотками сонное питье с медом. Положил на лоб прохладный компресс, снял тяжелое одеяло, заставив служанку заменить его легкой простыней, и посоветовал девушке еще поспать. Санса впервые, не смотря на мучительную головную боль, разглядела его. Невысокого роста, толстый немолодой мужчина с большой головой. Мягкие вислые щеки, как собачьи брыли, рыжие с проседью волосы и маленькие, круглые глаза. Они смотрели на Сансу внимательно и ласково. Когда Санса спустя пару часов проснулась, отдохнувшая и вполне здоровая, он ушел, сославшись на то, что его ждет леди Танда. Санса вспомнила, как у нее кровоточила глубокая рана на голове, нанесенная камнем во время бунта, и он несколько дней подряд приходил и внимательно ее осматривал, промывал, делал примочки и менял повязки. А еще тот день, когда Джоффри приказал сиру Боросу избить Сансу за измену Робба, напавшего на сира Стаффорда Ланнистера. Тогда Мейстер Френкен пришел к ней впервые, намазал красные рубцы на ее ногах прохладным бальзамом и дал сонное питье, чтобы облегчить страдания. Он сказал: «Поспи, дитя, а когда проснешься, все это покажется тебе дурным сном». От обиды, боли и отчаяния Санса про себя назвала его глупым человеком. Но теперь ей виделось это иначе. Мейстер Френкен не желал ей зла. «Он не мог сказать по-другому, — вдруг поняла Санса. — Он такой же невольный человек здесь, как она или другие». Леди Танда привезла его из Стокворта по каким-то своим причинам, о которых Сансе не было известно. Но если бы не мейстер Френкен каково пришлось бы несчастной Лоллис, на месте которой, не приди ей тогда на помощь Сандор Клиган, могла оказаться она сама? *** Поговаривали, что Бес, основательно обдумывая предстоящую битву, приказал забрать у Джоффри Пса, чем разозлил Серсею, узнавшую эту новость от Вариса. «Но жизни мальчика ничто не угрожает — уверил королеву Тирион. — У него остаются храбрый сир Осмунд и Меррин Трант». Многие понимали, что эти двое все равно на большее не годятся. Другое дело — Клиган. На него Бес строил серьезные планы. Пес ему нужен был для командования вылазками, чтобы Станнис не смог закрепиться с этой стороны Черноводной. И поскольку с недавних пор место Пса при Джоффри занял сир Осмунд, проводя с королем почти все время, Санса не испугалась, завидев вечером в коридоре огромную фигуру. Она ждала Клигана. И сама первая подала ему руку, как только они поднялись на крышу. Ей показалось, что на секунду Пес замер. Но тут же ответил на прикосновение, осторожно сжав ей пальцы. — Что, пташка, болела голова у тебя утром, раз ты посылала за мейстером? Вместо ответа, Санса глубоко вздохнула и сказала то, что пугало ее и занимало все мысли. — Я боюсь оставаться в крепости Мейегора с королевой и другими леди. Все это время я молилась за победу Робба и смерть короля. Я даже радовалась когда узнала, что Вы не будете защищать его во время битвы. Я ненавижу короля, он казнил моего отца, он жестокий и злой… Вы правы, я хотела, чтобы лорд Станнис убил его и освободил меня. Но сейчас я больше всего боюсь того, что Вы сказали. Боюсь, что этого может не произойти. Боюсь рыцарей Станниса. Рыцарей я тоже ненавижу. Они обижают слабых и женщин, они все трусы и лжецы. Хорошо, что Вы не рыцарь, милорд, и не приносили пустых, никчемных обетов. Санса выпалила это едва ли не на одном дыхании и замерла в ожидании ответа. Но Клиган молчал. Он не остановил ее, хотя такие признания ничто иное, как измена и не стал потешаться над ее прошлой любовью к рыцарям, он просто слушал и не перебивал. Его молчание ободрило Сансу и придало сил. — Я не хочу, чтобы Вас убили, милорд. Больше всего я хочу чтобы Вы были в крепости Мейегора, если там окажутся рыцари и латники Станниса. Я верю, Вы не допустите, чтобы мне причинили вред и сами не причините мне боли… — Ой ли, — покачал головой Клиган, — не будь в этом так уверена, девочка. — Вы говорили, что собаки чуют ложь, и что Вы честный человек, а сами лжете, — вскрикнула Санса и схватив его вторую руку, крепко сжала. Какое-то безумие охватило ее, голос дрожал, накопленные страхи выливались в безудержных рыданиях, а слова в нервном волнении произносились сами собой. — Я не хочу умирать и не хочу выходить за Джоффри, я только хочу домой. В Винтерфелл! Но если толпа солдат ворвется в крепость я этого не выдержу. Я слишком хорошо помню, что случилось когда мы возвращались с проводов принцессы Мирцеллы. Мне это снится почти каждую ночь, и если бы Вы не прорвались ко мне тогда, мне страшно представить, что было бы. Я боюсь здесь оставаться без Вашей защиты. Я вчера это поняла. Я стану молиться богам, чтобы Вы не погибли, и если мне не суждено остаться в живых я бы предпочла, чтобы Вы были в Мейегоре и быструю легкую смерть от Вашей руки. Иногда мысль что я скоро умру мне не кажется ужасной. Лучше уж пусть Вы убьете меня. Но я не вынесу насилия, мучений и побоев… — Ты не понимаешь о чем просишь, — наконец проскрипел он. Но Сансу было не остановить. — Вы говорили, милорд, что убивать самое сладкое дело и Вы впервые убили в двенадцать, а после и счет потеряли. Вы рассказывали, что убивали мужчин, женщин, детей и все это просто мясо, а Вы мясник. Я не буду бояться, не буду умолять и плакать! Я буду хорошей! — кричала Санса в каком-то исступлении, изо всех сил сжимая его пальцы и позабыв, что их могут услышать. Лицо его задеревенело. — Убирайся, — медленно прохрипел Пес и прежде чем она успела что-либо ответить, он грубо вырвал у нее свои руки, почти толкнув Сансу, и ушел, не оглядываясь.