***
– Ну что же ты, Угроза, давай, я открыт, – Соло откровенно издевается, за что получает чувствительный удар в челюсть, – во-о-от, так-то лучше, – довольно ухмыляется он. Он уклоняется от следующего удара и выбрасывает руку вперёд, но промахивается – Илья пригибается и легко боксирует в корпус. Изо рта Наполеона вырывается короткое «ха», он отпрыгивает от русского подальше. – Хитрый русский, ты ещё ноги примени в боксе, это тебе не Самбо, – скалится Наполеон. – Прекрасно знаешь, что, будь это реальный бой, ты бы лежал уже без сознания. – Но мы соревнуется в мастерстве, а не в смертоности, Угроза, – на этом слове Соло бросает корпус вперёд, а левым кулаком попадает Курякину в скулу. – В мастерстве никому не нужного спорта, – Илья мотает головой и снова принимает боксёрскую стойку. – Ну это как посмотреть, – Соло боксирует в воздухе, даже не пытаясь ударить, и счастливо улыбается Илье. Они кружат так некоторое время, не решаясь больше ударить. Если бы у них были перчатки, это бы было безопаснее, но оба сейчас с голыми кулаками, и поранить соперника очень просто. Не с их профессией они могут получать повреждения друг от друга. Их бой сейчас больше похож на танец: каждый шаг одного дублируется шагом другого. Они стараются нащупать слепую зону, чтобы нанести удар. Каждый выпад Курякина вызывает бурю эмоций и всплеск адреналина в крови. Соло хочет подраться до разбитых костяшек и лопнувшей губы, но когда он смотрит на Илью, это желание переходит в совсем иную плоскость. Хочется кружиться с ним не в этом подобии то ли боя, то ли танца. Хочется, как тогда, ощутить его тело в своих руках. – Курякин, – крик Наполеона перекрывает музыку, играющую в небольшом зале, – кто тебя вообще так учил двигаться? Ты будто палку проглотил. Соло подходит к магнитофону и выключает музыку. Илья выдыхает сквозь зубы и останавливается, продолжая держать Тэллер за талию. Он поворачивает голову в сторону Наполеона, что стоит в паре метров от них, разведя руки в стороны. – У меня были лучшие преподаватели в Москве, один раз урок мне давала сама Уланова, – шипит сквозь зубы Илья, глядя на скептически приподнявшего брови Соло. Габриэлла топает каблуками и капризно произносит: – Ребята, мы торчим тут больше часа, давайте закругляться. – Мы не закончили, – рычит Курякин. – Ах так, – вырывается из его рук девушка, – тогда… – Габи, птичка моя, – она отшатывается и попадает в руки Наполеона, который успокаивающе гладит её по плечикам и произносит, – всё хорошо, просто почему-то ведёшь ты, а не твой партнёр. Хотя ты меньше его в два раза. Он поворачивает голову в сторону Ильи: тот складывает руки на груди в типичном своём защитном жесте и приподнимает голову. – Уланова, говоришь? – переспрашивает его Наполеон, на что Курякин утвердительно кивает, – Теперь понятно почему ты такой деревянный. Это не балет, Угроза, это простой танец с девушкой. С живой, теплой и грациозной девушкой. – Соло показывает руками на Тэллер. На её щеках становится заметен лёгкий румянец. Наполеон поучительно продолжает. – От тебя не требуется каких-либо достижений и выполнения всех движений на высшем уровне. Ты сейчас простой обыватель, который любит танцевать. Илья закатывает глаза: всезнайство Наполеона иногда дико раздражает, но он пытается сдерживаться. Соло тем временем продолжает: – Твоя задача – просто почувствовать музыку и партнёра. Тэллер, иди сюда. – Да пошли вы, – произносит девушка, – устроили тут школу танцев для выступления перед ворами и убийцами. Девушка отходит от них в сторону кресел и бухается в одно из них, скидывает туфли и машет в их сторону ручкой. – Ну, что стоите, танцоры, давайте, порадуйте тётушку Габи. Наполеон, всё это время смотрящий на Илью, поворачивается в её сторону. Он хмыкает, улыбается девушке и снова говорит Илье: – Ну что же, раз дама просит, – он смотрит на хмурого Курякина и протягивает руку. Илья устал от действительно бесполезного дела. Да, ему предстоит очередной приём в поместье. Да, это будет вечер танцев, и да, Курякин умеет танцевать, хотя многие думают по-другому. Соло, как всегда, очень любит усомниться в его навыках. Он пригнал их с Габи в зал и включал несколько видов музыки, от современных Битлз до танго. Сначала это было весело, и они с Тэллер развлекались под ироничные замечания Соло, но в танго тот нашёл недочёты. Курякин, не понимающий вообще смысла этой затеи, внутренне бесился, но (непонятно, по каким причинам) не послал Соло на все четыре стороны. – Ну, – приподнимая подбородок произносит он, – научи меня, Ковбой. – Допустим, шаги ты знаешь, мы это уже поняли, – Наполеон снимает пиджак, оставаясь в жилете поверх рубашки, – школа у тебя хорошая. Кстати, Тэллер, откуда ты знаешь столько разных па?– поворачивается он к Габи, пока расстёгивает манжеты и закатывает рукава рубашки. Через тонкую светлую кожу запястий Наполеона виднеются синеющие вены. Илья прослеживает их взглядом, замечая, как волоски на предплечьях Соло приподнялись, будто от холода. Или страха. Илья довольно хмыкает. – Тяжёлое детство, – произносит Габи, – крутились, как могли. Не останавливайтесь, мальчики. Мне скоро станет скучно. Соло вновь поворачивается к Илье, не спускающего с него глаз. В американце чувствуется нервозность, но он тщательно держит мину превосходства на лице. – Ты знал, Курякин, что танго, изначально, – мужской танец? – Соло подходит вплотную, немного приподнимает голову, пытаясь нивелировать разницу в их росте. Илья не отвечает. Он приподнимает кончики губ и расставляет руки, приглашая Наполеона присоединиться. Танго снова звучит в маленьком зале – Габи включила музыку. Илья кладёт свою ладонь на крепкую спину Соло, и берёт второй руку Наполеона. Музыка звучит в ушах как будто отдалённо, лишь отдаваясь ритмом в висках. Наполеон что-то тихо говорит про ритм, про чувство партнёра, про ритмику танца. Но Илья пропускает всё мимо ушей. Он как на автомате двигается в такт музыке и чувствует, как податлив в его руках Наполеон. Танцуя с Габи, Илья боялся каждого шага, близкого контакта этого танца, в котором он мог навредить девушке. Но с Соло, кажется, всё так органично и правильно. Это больше похоже на борьбу, чем на танец. Когда находишься в захвате, ты интуитивно чувствуешь состояние партнёра, предугадываешь каждое его действие. Сейчас вместо удушающих – очередной поворот и прикосновение грудными клетками. Илье чудится, что их дыхание синхронизируется, словно они вдыхают ритм и музыку, становясь единым целым в этом танце. Илья старается не смотреть на Соло, следит лишь за движением его ног и чувствует телом, куда ведёт их танец. Перед глазами периодически мелькает волевая челюсть, глубокая ямочка на подбородке, слегка приоткрытые губы и острый нос. Курякин сглатывает, ощущая, как в горле застревает ком, а во рту пересыхает. Кажется, перестаёт хватать кислорода. Когда звучат финальные аккорды, он притягивает Соло ещё ближе, поднимая голову, чтобы посмотреть тому в лицо. Он видит в распахнутых глазах Наполеона какое-то странное выражение. Илья хмурится пытаясь понять, что это. Испуг, изумление или ... Он внимательно следит за мимикой Соло, который слегка приподняв брови, практически не моргает, лишь часто и поверхностно дышит. Прозрачная капля пота катится по его виску, Илья наклоняет голову, чтобы проследить её путь и вздрагивает, как будто выныривая из глубины, на которую кинул их танец. – Браво, господа, браво, – Габи поднялась из кресла и аплодирует. Курякин отшатывается назад, понимая, что всё это время держал Соло в объятьях, хотя музыка закончилась Он смотрит на девушку, которая умилительно улыбается, потом на Соло. Тот отходит, одергивая рукава, и не смотрит в его сторону, как будто избегая взгляда. – И почему вы раньше этого не делали? – восхищённо произносит Габи, – Я бы, наверное, даже деньги заплатила за то, чтобы ещё раз посмотреть. – Ни за что! – вырывается у Ильи. Соло наконец поворачивается в его сторону. Брови его сведены к переносице, а губы сжаты в полоску. Илья чувствует, что нужно что-то сказать. – Ну и как мои успехи, а, знаток танца? – слегка с издёвкой спрашивает Илья. Он не понимает, зачем снова пропускает эти интонации в свой голос. Кажется, всё его общение с Соло стало уже одной сплошной привычкой защищаться. Тот снова надевает на лицо улыбку: – Превосходно, просто замечательно, – он отряхивает пиджак, как будто тот успел хоть где-то запачкаться, и произносит как можно более нейтральным голосом, – а теперь я, пожалуй, вас оставлю. Если хотите, можете продолжить. Наполеон уходит быстрым шагом, а Габи становится рядом с Ильёй, берёт его за локоть и тихо шепчет: – Мне кажется, он обиделся. Илья следит за прямой спиной Соло и понимает, что в чём-то ошибся. Он не может понять, что ускользает от него. Реакция Соло не такая, как всегда. Но в чём именно эта странность Илья, так и не может догадаться. Соло тогда сбежал в свою комнату, пытаясь побороть бурю эмоций, что вызвал в нем танец. Он вспоминал, как Илья оттаял, танцуя с ним, как перестал быть деревяшкой, пытающейся выполнить все движения правильно. Как стал двигаться проще, но намного раскованнее. Как будто Наполеон стал тем переключателем скоростей, который заставил раскрыться его внутренний механизм, заставил заработать правильно и перестать стесняться. Он вспоминал, как на последних аккордах танго Илья замер и не двигался несколько секунд, как будто боялся разрывать их с Наполеоном объятия. Он поднял тогда на Соло свои потрясающие небесные глаза, и в них была такая открытость и доверие, что мужчине стало страшно. Страшно, что, может быть, наконец льды между ними хоть как-то сдвинулись и дали Наполеону какую-то надежду. В которую он не мог и поверить. Это был один из самых потрясающих вечеров, что их связывал с Ильёй. И в то же время самый невыносимый для Соло. Ведь именно надежда может так легко разбиться и причинить этим самую невыносимую боль. Бросок в его сторону – и Соло чувствует, как теряет равновесие и падает. Его руки и ноги спутаны с длинными конечностями Ильи, а на горле лежит его локоть. – Не мечтай во время боя, как бы ни был хорош предмет твоих мечтаний, – хриплый шёпот в ухо, и Наполеон начинает смеяться от ироничности ситуации. Он погрузился в воспоминаниях об Илье. Во время спарринга с самим Ильёй. И предмет его мечтаний был необыкновенно хорош, но все равно прямо сейчас душил его в своих медвежьих объятиях. – Расслабься, Ковбой, и думай о родине, – хихикает Илья. А Соло глубоко вдыхает и выгибается, резко выворачиваясь из захвата Курякина. Поворот – и теперь Илья под ним, придавлен сверху, со скрученными ногами и придушенным горлом. Тот только хохочет и хрипит: – Ну вот, а ты всё бокс, бокс. Вот это – настоящее мастерство. Илья даже не пытается сопротивляться, спокойно улыбается, с выражением полной безмятежности на лице. Наполеон только успевает подумать, что холодно, наверное, лежать так вечером на влажной земле, как Илья резко поднимает корпус, хватает Наполеона за плечи и целует в губы. Прижимаясь коротко, практически не размыкая рта. И тут же переворачивает их обоих так, что на лопатках лежит уже Наполеон. Илья сидит на его бедрах, грудь его высоко вздымается, а в глазах паника. Он произносит: – Prosti, prosti-i-i, – и вскакивает, убегая в дом. Соло раскидывает руки в стороны, чувствуя как действительно застывает поясница от холодной земли, и произносит сам себе: – Всё в этой жизни повторяется, Соло. И это тоже.***
– Илья? – Наполеон старается говорить спокойно и успокаивающе, чтобы не спровоцировать взрыв эмоций русского. Он чувствует себя укротителем диких зверей, один из которых засел в сердце и заставляет заботиться только о нём, забывая о собственной безопасности, теряя хладнокровие и устойчивость. Наполеон практически крадётся в комнату их нынешнего убежища, боясь увидеть злого или, ещё хуже, расстроенного Курякина. Когда Соло проходит внутрь, Илья стоит к нему спиной. Он стаскивает майку, взявшись за ее край, лопатки его двигаются вслед за движениями рук, под кожей перекатываются мышцы, а тонкий еле заметный шрам, тянущийся вдоль правых ребер, проблёскивает белизной. Соло сглатывает и, приближаясь, рассматривает россыпь веснушек на плечах Ильи, пока тот не надевает серую футболку и не поворачивается к Наполеону лицом. – Я пойду помоюсь, – произносит Илья куда-то над правым плечом Наполеона, не смотря в глаза. Он берёт в руки полотенце и снятую с себя одежду, – Ещё нужно постирать кое-что. Голос его спокойный и как будто мертвый. Словно перед Соло не Курякин, «Русская Угроза», лучший агент КГБ и просто прекрасный человек, а бездушная машина. Наполеон знает, что за таким Ильёй скрывается высшая степень напряжения. В такой момент хочется, чтобы тот крушил всё вокруг, рычал и скандалил. С таким Курякиным Соло знает как справиться, с ним всегда помогают уговоры и ласка. Сейчас любое неправильное слово может привести к краху – Илья закроется, и его никак не получится выковырять из его непробиваемой скорлупы. Соло наблюдает за ходящим по комнате Ильёй – движения его плавные, как будто ничего не происходит. Соло пытается отвлечь его от ненужных мыслей, спрашивая: – Но мы не топили сегодня печь, там холодно сейчас. Илья поворачивает к Наполеону голову, перекидывает полотенце через плечо и бурчит. – Обойдусь, ne saharnyj. Наполеон предпринимает последнюю попытку: – Может, тебе помочь? – Илья удивлённо приподнимает брови, – стирка, я об этом. Илья задирает подбородок и медленно произносит: – Я сделаю всё сам. – Голос его рокочет, – Не. Ходи. За. Мной. Наполеон раздражённо качает головой. Он не выдерживает и окрикивает русского, когда тот уже стоит на выходе: – Илья! – Соло тяжело вздыхает и продолжает, – Знаешь, мне иногда кажется, что чаще, чем твоё лицо, я вижу твою спину. Курякин застывает в проёме комнаты, плечи его напряжены, как будто на них давит весь вес этого мира, но он не оборачивается. Соло, понижая голос, добавляет: – Ты только и делаешь, что сбегаешь от меня. Проходит несколько секунд, прежде чем Илья сдвигается с места и выходит, аккуратно прикрывая входную дверь. Соло садится на диван, на котором только что переодевался Илья, проводит руками по покрывалу и кладёт пальцы на свой рот, выдыхая в руку. Он щупает свою отросшую щетину, которую собирался сегодня сбрить, трогает растрёпанные локоны, падающие на лоб, пытается расчесать их рукой, немного тянет вперёд, делая так, чтобы было немного больно. Эта боль не сроднится с той, что он испытывает, но она хоть как-то отвлекает. – Да прошло оно всё к чёрту, – выпаливает Соло, – всё, хватит. Наигрались, набегались. Он снимает с себя через голову рубашку, расстегнув лишь верхнюю пуговицу и манжеты, стягивает брюки и ложится прямо на диван Ильи, прикрываясь краем одеяла. Соло закрывает глаза, пытаясь хоть как-то вытравить из головы каменное выражение лица Курякина. Он вспоминает старые миссии и самых приятных дам и кавалеров, которые побывали в его постели. Но все красавицы и красавцы сливаются в один прекрасный и непостижимый образ самого Ильи. Того Ильи, который, казалось, вот-вот станет доступен для Соло. Того Ильи, которого Наполеон, кажется, потерял, так и не став для него кем-то большим.