Тот самый...

Ночь прошла без эксцессов. Джинки очень быстро затих. Лично я спал очень плохо, будто наполовину, болтаясь между сном и реальностью. Когда просыпался, прислушивался к дыханию Онью, но оно было ровным и спокойным. Так я и проворочался всю ночь, то раздираемый беспокойством, то ощущая, как камень в груди, будто оживал. Что-то инородное шевелилось в душе. Особенно активно оно делало это, когда я поворачивался лицом к Джинки. С утра в солнечном свете его уже можно было разглядеть… Встал я очень рано. Все тело болело так, словно меня избивали ночь напролет. И от жесткого ложа, и от недосыпа. Я устал лежать, хотел тихо переехать на диван, посидеть почитать новости в телефоне, одновременно охраняя сон Ли, но он, пока ворочался, увидел, что меня рядом нет. Смешно и сонно глядя снизу вверх, он обнаружил меня на диване. Дальше он спать не стал, хоть я его и уговаривал. Он сказал, что совесть не позволит ему уснуть, раз гость уже бодрствует. После того, как он быстро сварганил яичницу, и мы вместе позавтракали, я засобирался домой. С очень громким скрипом, потому что не хотел уходить. Тело было будто не мое. Пока руки и ноги безучастно ходили по комнате, собирая вещи, переодевая меня, кладя телефон в карман, я был заперт в черепной коробке, вопя во всю глотку: Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ! Но меня никто не слышал, тело продолжало свое гнусное дело. И я чуть не забыл сказать самое главное, зачем я изначально приходил вчера вечером в «Адажио». Уже схватившись за дверную ручку автомобиля в подземном гараже, в голове зажглась напоминающая лампочка. ‒ Джинки-щи! Он вопросительно обернулся ко мне, стоя около почти открытых до конца ворот. ‒ У тебя есть какие-нибудь планы на субботу через неделю? ‒ Нет. ‒ Тогда приходи на мой день рождения. В клуб. Я тебе скину адрес. Мне показалось, или улыбка на его лице в самом деле была смущенной? ‒ Приду, ‒ согласился он, выходя на улицу, чтобы проводить меня. *** За эту неделю в нашем с Джинки общении почти ничего не изменилось. Мы все так же переписывались, только теперь я часто спрашивал о его самочувствии. Всегда писал ему, что, если будет угроза возникновения новой панической атаки, пусть не сомневается и звонит мне. Даже глубокой ночью. А вот сам я изменился. Стал каким-то… непонятным. То ли слишком легким, то ли наоборот, тяжелым. Иногда казалось, что за спиной вырастали крылья, а иногда душа начинала тяжело ныть, придавливая к низу. Но неизменным оставалось только одно: всюду был Джинки. Джинки. Джинки. Джинки. Я чувствовал себя запертым в пустой комнате, где весь потолок, стены и пол были уклеены его фотографиями и его именем. Куда ни посмотри, всегда наткнешься на него глазами. И дело было не только в том, что я горел идеей помочь ему, продумывая, к какому психотерапевту из нашей клиники его привести, как вообще вытаскивать его из болота, где он застрял не по своей воле… А сколько раз я, зачем-то, забегал вперед и представлял себе, как Онью выздоравливает и, действительно, находит свою любовь. Заводит отношения. И каждый из этих раз я испытывал мерзкое щекочущее чувство, доводившее меня почти до тошноты. Я НЕ ХОТЕЛ, чтобы он встречался ни с кем другим. Потому что… «Ты хочешь, чтобы он был с тобой». Боже, да зачем я этого хочу?! Моя цель изначально была совсем другой! «Он уже давно перестал быть просто целью твоей похоти». На этом аргументе своего внутреннего голоса я нырял в себя. Осознавал, что все инородное, поселившееся во мне, будь то раскаленная жидкость, текущая по венам, будь то камень, лежащий на сердце и тревожащий его ‒ все эти штуки появились давно. Очень коварно и незаметно проникли внутрь. Тихо делали там свои шпионские делишки, пока их работа не начала становиться грубой. Они стали себя выдавать. А теперь вообще действовали открыто и не таясь, зная, что я их все равно уже заметил. И именно они незаметно подменили мне цель. То есть, сам объект остался тем же, а вот задание, из-за которого мне нужно было до него добраться, было коварно переписано. Только я должен понять, на что. «Ты понимаешь, на что». ‒ Все, мы приехали, ‒ оповестил водитель такси. Мы остановились напротив моего любимого клуба, в котором я неизменно каждый год праздновал свой день рождения. Я вылез из такси, на улице уже было темно. Я приехал раньше положенного: не хотел пропускать прибытие большинства гостей. Когда я оказался в большой VIP-кабине, пробравшись через толпу танцующих на второй этаж, там уже сидело несколько человек. Все – мои хорошие знакомые. С кем-то я учился, с кем-то познакомился при других обстоятельствах. Они повставали с диванов, разлаженным хором поздравляя меня и хлопая в ладоши. Подарков гости мне никогда не дарили. Это был мой уговор со всеми. Самым главным для меня в день рождения – было внимание, в котором я так любил купаться. Когда все поздравляют, говорят по очереди тосты, когда понимаешь, что этот день – полностью твой. И все обязательно будет хорошо. Переобнимавшись со всеми присутствующими, я встал в дверях и принялся встречать остальных. В полумраке, озаряемого только светом дискотечных прожекторов, я наблюдал за тем, как поднимаются по лестнице на второй этаж новоприбывшие гости. Я был рад всем. Но радость была будто бы со слоем пыли, который мешал увидеть ее яркость, отчего она становилась неполноценной. И, я знал, кто мог ее очистить. ‒ Хеееен! ‒ Тэмин так расслабленно повис на мне, что ноги чуть не подкосились под его тяжестью, ‒ с днем рождения! ‒ Спасибо! ‒ засмеялся я, придерживая донсена. Ну, где же ты, Ли Джинки? Вспомнилось его сообщение, написанное в тот день, когда отец вызвал меня к себе. Почти такого же содержания. Тэмин уже ушел на диваны к другим приглашенным. Я все продолжал ждать. Глаза начали болеть от напряжения, пока я старался найти среди людей знакомое лицо… И нашел. Пыль с радости сдуло. Она стала яркой, светилась внутри меня, согревала этим светом. Джинки поднимался по лестнице вместе с Джонхеном. Они о чем-то оживленно разговаривали. Джонхена я тоже пригласил на сегодняшний сабантуй, даже несмотря на ту небольшую стычку… «Втюрился в Онью». Айщ! Джинки подходил прямо ко мне. Я оглядывал его с ног до головы, трогал глазами. На нем была белая рубашка, которая так шла ему. Он и так сиял ярче всех, а в ней был просто ослепительным. Свет софитов облизнул его фигуру. Волосы. Щеку. До чего же он красив. Но его загородил Джонхен, который первым подошел ко мне. Я вперился в него строгим взглядом. ‒ Поздравляю, ‒ он хлопнул меня по плечу, ехидно и совсем не поздравительно подмигнул, а потом быстро подтянулся к уху, ‒ привел я тебе твой самый главный подарок. Я даже не стал ничего отвечать ему, просто уничтожающе зыркнул, когда он начал отходить. Не ответил, потому что в этом он был прав. Судя по тому, как я ждал Онью, он на самом деле превратился в самый главный подарок. Джонг просто вытащил из меня очевидный для меня же самого факт и поднес его еще ближе к моим глазам, чтобы я разглядел его еще отчетливее. Так же хорошо, как сейчас разглядывал лицо Джинки. Окружающий мир померк. Только сияющее лицо Ли. ‒ С днем рождения, ‒ он широко улыбнулся, и мы одновременно шагнули друг к другу. Эти объятия были короткими и совершенно отличались от тех, что были неделю назад. Они больше были похожи на взаимное похлопывание друг друга по спинам. И я даже не пытался сделать их крепче. Только не при всех. Будто это было священным и… слишком интимным ритуалом. Но и таких объятий хватило, чтобы сердце пустилось вскачь. «И неужели ты не понимаешь, что все это значит? Реагировал ли ты так на Тэмина, когда он так же обнимал тебя?» Отмахиваться от внутреннего голоса становилось все сложнее. Он говорил все громче и настойчивее. Джинки отошел к остальным. Я готов был пойти за ним, сесть рядом, но оставались еще друзья, которых нужно было дождаться. Тех же самых Минхо с его женой. Но, если честно, мне было достаточно уже того, что пришел Онью. Ожидание оставшихся гостей превратилось в ненужное и неважное занятие. Самое нужное и важное уже было здесь… Нужное и важное. «Втюрился в Онью». В этот момент первая ледяная волна осознания медленно зародилась под коленками и попыталась снизу вверх укрыть меня с головой, чтобы я захлебнулся. Но я смог усилием воли ее осушить, возвращая тепло вокруг себя. Наконец, все гости собрались, и я чуть ли не со всех ног помчался обратно в кабину, рыская глазами по помещению в поисках Джинки. Он обнаружился посередине дивана в окружении Джонхена и Тэмина. Вот там-то и сядет именинник. То есть я. И начался пир. Потекли выпивка, поздравления, шумные и веселые разговоры. Сидя, как я и хотел, рядом с Джинки, я потихоньку таял и расползался. Прям по швам. Пьянел только от одного его присутствия. Даже не налегал из-за этого на алкоголь. Я смеялся, как заведенный, почти истерически. Я слушал других, но в этот же момент все мое существо было сосредоточено только на тесном прикосновении плеча к плечу. Я тянулся через стол, чтобы чокнуться бокалами, звеневшими в воздухе, но чувствовал только, как ладонь Онью опускалась ко мне на спину, прожигая во мне дыру. Смотрел на окружающих, но слушал при этом только его смех. А если я смотрел на Джинки или говорил с ним, я забывал, что вокруг есть люди, что я нахожусь на массовом мероприятии, которое вообще-то затевалось ради меня. Мне не нужен был никто. Над Онью, словно горела лампочка, подсвечивала. Как в многопользовательских онлайн-играх, где над ботами висит оповестительный знак: «задание для квеста находится здесь». Присутствие Ли было самым заметным. Камень продолжал плавить мне сердце. Оно горело от этого и нагревало все вокруг. Даже воздух. Жарче мне было больше, чем положено. «Кибом, ты знаешь, что это за камень» Откуда мне знать, я же этого никогда не испытывал. «Именно поэтому ты знаешь, что это такое!!!» Я зажмурился и закусил губу. Вторая волна осознания была больше похожа на кипяток. Даже не волна, а воронка, куда меня чуть не засосало. Выкарабкался в самый последний момент. Я еще не готов туда падать. «Ты уже там, идиот». Я открыл глаза и схватил со стола бокал с вином, резко опрокинул его и осушил. Опуская голову вниз, я заметил перед собой настороженный взгляд Минхо. Очень тревожный. Взволнованный. Ох, Минхо-я, если бы я мог вылезти из своего тела и посмотреть на себя со стороны, мой взгляд был бы еще хуже. Меня затрясло. Жуткий озноб забил меня. Внешне это было незаметно, но внутри меня колбасило так, что можно было бы вызвать землетрясение. Курить. Срочно курить. Господи, как давно я этого не делал. Лет пять? Неважно. Успокоить сейчас меня могла только сигарета. Только придется у кого-нибудь ее стрельнуть. В месте для курения на внутреннем дворе точно можно было бы разыскать спасение. И о том, что мне нужно ненадолго отойти, я собирался сказать. Тому, от которого меня в эту дрожь и бросало. Я не мог не сказать. Я хотел сказать! И дотронуться еще. Я повернулся налево и сразу же пополз рукой по плечу Онью, пока не добрался до шеи. А потом и до щеки с ухом. Чуть не застонал от такого маломальского прикосновения. Притянул его к себе. Промелькнуло чувство дежавю. ‒ Я ненадолго отойду. Скоро вернусь, ‒ сообщил я ему на ухо. Втянул в себя собственные губы и закусил их изнутри, чтобы не дать им прижаться к щеке, которая была опасно близко и манила. И, наверняка, была такой мягкой. Я резко отстранился, напоследок сжав на секунду в кулаке волосы Онью у него на затылке. Это был отчаянный жест. Попытка ухватиться за что-то перед неминуемым падением. Ухватиться за того, в кого я проваливался. Смысла в этом не было никакого, но он и так был давно потерян. Я поднялся на ноги, стараясь больше не смотреть на Онью, но все равно боковым зрением видя, как он вопросительно провожает меня взглядом. Он даже ничего не успел мне ответить. Я выбрался из-за стола и на без пяти минут заплетающихся ногах пошел к лестнице. Через толпу я пробирался к заветной двери во внутренний двор. Я ничего не видел вокруг себя и постоянно врезался в танцующие тела. Или они врезались в меня. Я никак на это не реагировал, даже не раздражался. Не было сил. Меня продолжало знобить. Когда я вышел во внутренний двор, в нос сразу же ударил резкий едкий запах дыма. Там стояла небольшая кучка людей. Около стены были еще пара человек: парень и девушка. Я решил подойти к парню. ‒ Сигаретки с огоньком не найдется? Голос не был похож на мой. Вибрирующий и убитый. Будто я просил сейчас не обычную сигарету, а пришел к наркодилеру за дозой, страдая от ломок. Парень молча полез в карман, вытащил оттуда пачку, открывая ее по пути и протягивая мне. Я дрожащей рукой вынул сигарету, сжал ее между губ и ждал, пока он уберет пачку обратно и поднесет зажигалку. Чирк. Сигарета задымилась. Я втянул в себя спасительный никотин, но из-за большого перерыва легкие не захотели считать его спасением. Грудь зажгло, горло защекотало, и я закашлялся, выпуская клубы дыма. Но я не сдавался, вдыхал еще. На четвертую затяжку, дыхание выровнялось. Легкие еще пощипывало, но старая школа бесследно пройти не могла. Они начали вспоминать, что именно я в них впускал. Я обессиленно прислонился к жесткой стене, уставившись в одну точку и удлиняя интервалы между затяжками. Внешняя дрожь прошла, но внутри так и продолжало все вибрировать и клокотать. Я повернулся к парню, поделившемуся со мной куревом: ‒ Скажи, как определить, что ты вл… ‒ слово застряло в горле, губкой впитывая в себя слюну, горло резко пересохло, ‒ влюбился? После произнесенного во рту осталась какая-то приторная пленка. Я сунул сигарету между губ, вдыхая горячий никотин, чтобы срочно сбить этот привкус. Паренек взглянул на меня, выпуская струю дыма: ‒ Хм. Лично я определяю так: если не против быть прикованным навечно с кем-то наручниками, то, значит, это оно. Даже не то, что не против. А есть такое желание. Чтобы он никуда не делся. Никогда. Очень странный показатель, но я попробовал себе представить. И осознал, что даже если нас не только прикуют друг к другу наручниками, но и посадят в клетку, запрут там на всю оставшуюся жизнь, я был бы не против. А если бы мне перед этим предоставили выбор, кого именно я хочу взять в бесконечное заточение с собой, то мой ответ был бы однозначен. Я бы ни секунды не раздумывал и не колебался. Потому что ответ уже был заготовлен заранее, без моего ведома. Я бы просто прочитал подсказку с именем. А ведь раньше такого человека у меня не было. Ни один бы не подошел в компаньоны. Третья волна осознания обрушилась на меня сверху. Горячая и в то же время холодная. Разбилась о голову, затекла в уши, в нос, в рот, в глаза. В легкие. Судорожный затяг не помогал, и сигарета уже кончалась. ‒ Попал в того, в кого попадать не хотел? ‒ парень полез в карман и протянул пачку еще раз. Какой сообразительный. Я как раз планировал попросить еще одну. Видимо, у меня было написано на лбу «все очень плохо, дайте мне тонну сигарет». Чирк. Новые порции никотина потекли по венам. Я не знал, что ответить на этот вопрос. Я вообще не хотел попадать. Никуда, ни в кого, никогда. «Но ты попал. Что собираешься с этим делать?» ‒ Даже не знаю, ‒ честно ответил я. И себе, и парню. Я стоял на нулевой точке. Боялся сделать даже полшага. До сих пор боялся признаться. Я просто размазал факт, норовящий встать посреди моего сознания на самом видном месте. Не давал ему собраться из расплавленной жижи обратно в твердое тело. Но я знал, что, когда вернусь обратно в клуб, уже ничего не смогу с этим сделать. Факт встанет там, где ему хочется, и будет махать своим плакатом. Вторая сигарета тоже кончилась. Я бросил ее в урну. Прислонился затылком к стене, стараясь выровнять дыхание. Легче не становилось. Озноб прошел, вместо этого стало невыносимо жарко. И затошнило. Парень уже ушел. Я бросил ему короткое «спасибо» перед тем, как он скрылся за дверью в клуб. Там, куда сейчас предстоит идти мне. И где меня ждет… Что? Не знаю! Я отлип от стены и на почти бескостных ногах пошел внутрь. Ноги норовили осесть тряпочкой вниз вместе со мной. Я двигался осторожно вдоль стены, держась за нее рукой, как можно меньше подвергая себя столкновениям с танцующими. Внутри меня все дрожало в зарождающемся взрыве. Вот сейчас я дойду до лестницы, которая уже маячила над головами достаточно близко, поднимусь, и взрыв прогремит. Сбоку все веселились. Прыгали, танцевали. Я даже видел парочку знакомых лиц. А мое веселье вместе с другими эмоциями спряталось от предстоящего взрыва. Глаза выцепили чуть правее в толпе какого-то ублюдка, который приставал к парню. Второму это явно не нравилось, но первый был явно выше и… Белая рубашка, знакомая и родная спина… Джинки. Джинки! Взрыв отложился. Вместо него безграничная ярость заполонила красной пеленой глаза, прожгла грудь. Я был готов убивать. Джинки. Он лапает МОЕГО ДЖИНКИ! В три широких шага, врезавшись случайно в парочку по дороге, я подбежал к Ли и его обидчику. Парень был выше и больше. Когда я оказался рядом, одна его рука уже успела переместиться Онью на ягодицы, а губами он почти впивался к нему в шею. Эта сука сцепила руки Джинки за спиной, не давая ему возможности отпираться. Кулаки уже давно были на изготовке, ногти впивались в ладони. Подонок был и выше меня в том числе, но эффект неожиданности должен был сыграть мне на руку. Один из кулаков я разжал, чтобы со всей силой схватить урода за волосы. Как же хотелось выдрать клок с корнем, снять с его черепа скальп. Парень оторвался от шеи Ли, а мне это и нужно было. Я замахнулся правой рукой и ударил его в скулу. От удара он пошатнулся, и Джинки смог высвободиться. Кулак тут же разгорелся тупой болью, но я не обращал на это внимания. Ярость была анестезией от всего. ‒ Уходи отсюда, ‒ крикнул я Онью, тут же хватая мерзкого типа за грудки, пока он не опомнился, и нанося удар с другой стороны. В нос. Он пошатнулся уже в другую сторону, все пытаясь восстановить равновесие и держась ладонью за ушибленную часть лица. Но я не давал ему прийти в себя. ‒ Ты. Мразь, ‒ свирепствовал я сквозь зубы, замахиваясь кулаком снизу и лупя по подбородку. Костяшки прошибало болью. Я всегда ненавидел и презирал тех, кто играл по гнусным правилам, в попытке силой взять то, в чем им отказывали. А сейчас моя ярость превзошла даже самого меня. Вышла за границы. Этот ублюдок точно был сильнее. Но ярость придавала мне таких физических сил, что я был готов реально его убить. Разодрать в клочья, чтобы не осталось ни одного живого места. Пропустить через мясорубку. Вот протащить бы его ближе к стене и размозжить об нее череп… Я замахнулся еще два раза, попадая в живот. Он согнулся, семеня назад и почти заваливаясь, беспорядочно цепляясь руками за стоящих вокруг. Я уже готовил кулак для очередного удара, с перекошенным от негодования лицом подходя ближе. Он. Посмел. Тронуть. Моего. Джинки. Сука. ‒ Кибом, хватит! Кто-то перехватил меня за пояс, но я упрямо тянулся вперед. Дайте мне его убить! ‒ Кибом! ‒ руки на поясе напряглись сильнее. Кто-то еще подбежал сбоку, запястье тоже оказалось зажато чьими-то крепкими пальцами. Я инстинктивно дернулся взглядом в ту сторону. Это был один из моих гостей. Парень, учившийся со мной в институте. ‒ Успокойся! Ты же не хочешь проблем с законом?! ‒ кричал он. Эта фраза отрезвила меня, как пощечина. Его же можно было просто оттаскать за волосы, припугнуть. Сказать пару ласковых, как я обычно это делал. А я… Сорвался. Как маньяк, который долго сидел на цепи, а теперь ему дали возможность вволю заняться своими маньячными делами. Джинки. Как там Джинки? Я стал озираться по сторонам. Поблизости его не было. Тогда я поднял глаза на второй этаж. Он обнаружился там, брел по балкону к VIP-кабине. ‒ Ты остыл? ‒ спросил еще раз мой знакомый, грубо дергая за руку. ‒ Да, пустите. ‒ Точно? ‒ Да! ‒ заорал я, сверкая из глаз молниями. Мне нужно проверить Джинки! Отвалите все! Тиски и на руке, и на поясе разжались. Я так и не понял, кто хватал меня за туловище. Я не отрывал взгляда от второго этажа, сразу же бросаясь туда, мимо ублюдка, который сидел на полу и вытирал кровь. Джинки. Джинки. Джинки. Его имя пронзало на каждом шаге, пока я перепрыгивал через ступени. Я добежал до кабины, сразу же шурша глазами по ней. Онью сидел на краю дивана. Около него был Тэмин. Сам Ли старший смотрел перед собой стеклянным взглядом. Тем самым. Жутким. Его волосы прилипли к потному виску. Блять. Я подошел к нему: ‒ Ты как? ‒ я потянулся вперед, чтобы сжать его плечо… Его взгляд резко дернулся на меня. С тупым ударом моя рука была отброшена в сторону. Из его глаз водопадом лилась ненависть. ‒ Не трогай меня, ‒ процедил он, сверкая зрачками и поднимаясь на ноги, ‒ больше никогда. Ко мне. Не подходи. И… ‒ он выставил вперед указательный палец, ‒ не смей со мной больше разговаривать. Я пустым взглядом смотрел, как он хватает с дивана свою сумку. ‒ Спасибо, что заступился, ‒ сказал он таким тоном, которым сообщают, чтобы кто-то шел на хер, но точно не благодарят. Выплюнул. И ушел.