Тот самый...

‒ Нет, все-таки ты меня раздавишь, ‒ заявил я, чувствуя, что больше не могу лежать под Джинки. Легкие хотелось расправить в полную силу, а его тяжесть не давала этого сделать. Он вышел из меня, но объятий не разжал, переворачиваясь вместе со мной на бок. Я глубоко вздохнул, как после минутного сидения под водой. Мы оказались лицом к лицу. ‒ Ну как, тебе полегчало? Я задал этот вопрос без тени ехидства. Мне, правда, было интересно, возымело ли произошедшее должный эффект. Джинки задумался: ‒ Немного. ‒ Страх отступил? ‒ Да. Самое главное, что я хотел услышать. ‒ Только жалко, что я не единственный, кто делал это с тобой, ‒ его рука поползла по моему плечу. ‒ Это – это трахал в задницу? ‒ Кибом! Я прыснул: ‒ Ой, да ладно тебе! Давай называть вещи своими именами. Зато ты единственный, кто заставлял меня кончать четыре раза за ночь! Да еще с такой скоростью. Джинки слабо улыбнулся: ‒ Правда? ‒ Ну, конечно, правда. А еще, ты единственный, кто купался в моей священной джакузи! А это высшая степень всего, чего можно. Вот тут он на самом деле удивился: ‒ Как единственный? Я думал, что ты… ‒ Ага, вожу туда всех подряд? И занимаюсь там грязными делишками? А вот и нет. Туда попадают только избранные. А, точнее, только ты. Оккупировал меня и мою джакузи. Кончиком пальца я медленно повел от его кадыка вниз до пупка, удовлетворенно примечая россыпь мурашек на его плече. ‒ Лучше расскажи, почему ты испугался ночью? Паническая атака обычно всегда начиналась с какого-то триггера. А раз мы всего лишь мирно спали, то триггером мог оказаться либо сон, либо что-то из воспоминаний, либо какая-то мысль, которую он обрабатывал вместо того, чтобы просто спать. Онью остановил мой палец: ‒ Если ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, ‒ он поднес палец к губам и прижался ими к подушечке, ‒ тогда не отвлекай своими шаловливыми ручками. Он хитро улыбнулся, сощурив глаза, впрочем, сразу же надевая на лицо серьезность: ‒ Я проснулся ночью. Честно, я не хотел думать об этом. Оно само полезло в голову. Сначала то, как ты с утра просыпаешься и выгоняешь меня. Я уверял себя, что этого не будет. Потом вспомнил… ‒ он замолчал, сморщив лоб. ‒ Я понял. То самое. Происшествие с его девушкой. ‒ Я представил себе во всех красках, как это случается с тобой. Потом опять, что ты от меня уходишь. Ну вот и началось. Я печально вздохнул. Все стало понятно. Его страх просто обретает новые формы. Костяк тот же, но другая оболочка. Еще и новый раздражитель в виде меня, который раньше плевался от любви. Даже если разумом Ли понимал, что я уже не такой, то его подсознание подчинялось плохо, информация укладывалась там неохотно. Теперь его страхов было два: что я умру или что брошу его. Первое тоже можно было отнести к «бросанию». В любом случае, подсознание Джинки просто боялось потерять любовь. ‒ Завтра же пойдем к психотерапевту. Даже не думай отпираться. Онью эхом повторил мой же печальный вздох: ‒ На самом деле, панических атак не было очень давно. ‒ Из-за работы хостом? Он покачал головой и многозначительно остановил на мне карие радужки: ‒ Из-за тебя. Я пару раз удивленно моргнул: ‒ Как из-за меня? ‒ Вот так. Еще в первую ночь после нашего знакомства, когда я просидел в телефоне и читал про тебя в интернете, так увлекся, что потом спал, как убитый. А до этого я часто просыпался от кошмарных снов в холодном поту. А после них начинались приступы. Мои брови поползли наверх. ‒ И потом было то же самое. Мы переписывались с тобой, а мне становилось так спокойно. Из-за этого я и прозевал тот момент, когда влюбился в тебя. Думал, что просто привязался к тебе, как другу, настолько, что даже страхи ушли. Но сейчас, вот прям только что, я понял, что это бред, ‒ он легко засмеялся, ‒ у меня же уже есть друг. И от переписок с ним настолько хорошо мне не становилось! Как же я этого сразу не понял. Браво, Ли Джинки. Да мы с тобой два слепошарых идиота. Я же тоже должен был сразу почуять неладное. Уж своей-то интуицией! Глаза ей хорошенько завязали, раз она даже не распознала изменения, происходящие со мной. И тоже по нашим перепискам. А точнее по моему отношению к ним. Как я не спал ночами, строча иероглифы. Да я никогда не был настолько маньяком до чатов. А еще… Боже! Это же самый главный признак! Я перестал заниматься сексом! Как ЭТОТ ФАКТ я мог прозевать?! Нет, я осознавал, что не горю желанием, но почему меня это не насторожило? Наивно полагал, что я настолько поглощен новой целью? Я же за все это время…всего один раз это сделал и то назло непонятно кому. Себе, что ли? Я же всегда раньше убивал двух зайцев одновременно. Соблазнение одних не мешало мне параллельно развлекаться с другими. ‒ М-даааа, ‒ протянул я своим же размышлениям, ‒ это я не про тебя, если что. Просто вспомнил, что до меня тоже очень поздно дошло, что я влюбился. ‒ Я…хотел это спросить. А как ты понял? ‒ вот так вот просто задал Джинки болезненный вопрос, подкладывая под свою щеку ладони. ‒ Ну, вообще, я понял сам, когда все стало совсем запущенно. В свой день рождения. Онью помрачнел, опуская взгляд: ‒ Прости. Если бы я только знал… ‒ Ладно уж, ‒ я невесомо дотронулся до кончика его носа, ‒ главное, что у всего получился хороший исход. Я не хотел ворошить тот день и тот ужас, который тогда меня настиг. Теперь, когда все было позади, я уже не был уверен, хочу ли я знать, почему хен так поступил в тот день. В первые две недели без него - хотел. Чтобы знать, по какой причине он толкнул меня в пропасть, сам того не ведая. А сейчас, когда все стало так хорошо… ‒ Просто… до меня дошло тогда же. Когда пошел за тобой, ‒ Онью прервал мои размышления, ‒ я сам не понял, как оказался на танцполе, ‒ на его голос потихоньку нанизывались бусины боли и сожаления, ‒ хотел тебя найти. Мне показалось, что тебя не было так долго. Я тогда и понял, что пропал. И тут еще тот парень… Он прерывисто вздохнул, зажимая мою руку в кулаке и поднося себе ко лбу, и я понял, что от рассказа, который так интересовал меня две недели назад, я уже не отверчусь. ‒ Он тебя знал. Начал говорить про тебя. Всякие… плохие вещи. А я ему поверил. Только и ждал, видимо, чтобы зацепиться за какую-нибудь гадость о тебе, чтобы себя спасти и не влюбляться окончательно. А дальше ты знаешь. И я даже не поблагодарил тебя нормально, что ты меня спас… Я слышал его голос приглушенно, одной ногой уже неосторожно ступив в жуткое болото воспоминаний того дня. Быстро провалился туда. Спасения не было. Я уже погрузился по пояс, а потом и по подбородок. Ледяная мерзкая жижа заливалась в рот, уши и нос. Я беззвучно кричал, не в силах пошевелиться. Голосовые связки не желали напрягаться, чтобы из струи воздуха извлечь хотя бы единый звук. Я снова лежал на своей кровати в одиночестве, прокручивая «Больше никогда. Ко мне. Не подходи.», душа вновь раздиралась на куски отчаянием и тоской. Джинки, за что… …-бом? Кибом-а! Ну-ка… Чей-то голос достучался до слуха. Под бок просунулась рука, поднимая наверх. Я безвольной куклой принял сидячее положение, сзади крепко поддерживали, чтобы я не завалился обратно. ‒ Посмотри на меня. Я тут! Пальцы вцепились в подбородок и силой повернули. Джинки-щи. Настоящий Джинки-щи! ‒ Да, я здесь. Господи, что же это. Кибом, ну, очнись! Пожалуйста. Реальность с мерзким хлюпаньем вытащила меня из болота. Зрение различило уже осознанно очертания лица Онью. Он испуганно смотрел на меня блестящими глазами с собирающимися там слезами. Меня колотил озноб. ‒ Хен… ‒ я потянулся к нему, обхватил его за талию и прижался щекой к груди. Втянул терпкий запах его кожи. Он здесь. Настоящий. Все позади. Уже ДАВНО все позади. Ким Кибом, поздравляю, ты только что впал в самую настоящую истерику. Онью ласково обвил меня за голову, целуя в макушку. Ох… ‒ Наконец-то. Я думал, что все. Я же не такой крутой, как ты. Не смог бы так помочь тебе, как ты мне. Прости меня. Прости, ‒ причитал он сверху, чуть ли не плача, обжигая кожу головы, ‒ я не должен был вспоминать дальше. Прости. Как же тебе было тогда плохо. Бедный мой Кибомми. Прости, пожалуйста. Кибомми. После такого прозвища, я и впрямь почувствовал себя маленьким донсеном, которому очень захотелось спрятаться у хена за пазухой, и чтобы он никому никогда больше меня не показывал. Только самому себе, периодически вытаскивая оттуда. ‒ Я понял. ‒ Что ты понял? ‒ он приснился щекой к голове. ‒ Что завтра пойдем к психотерапевту на групповой сеанс. Видимо, мне тоже пора, ‒ я истерично прыснул. Докатился. Грудь под щекой сильно поднялась и опустилась. ‒ Прости, ‒ еще раз сказали над головой, ‒ давай я тебя укрою. Ты дрожишь. Ложись. Я лег на спину на подушки. Хен вытащил из-под меня одеяло и набросил сверху. Меня взаправду до сих пор потряхивало. ‒ Хочешь, принесу попить? ‒ Нет! Лучше погрей меня. Залезай, ‒ я приподнял одеяло сбоку, приглашая лечь рядом. Джинки тоже забрался ко мне. Под одеялом сразу же стало жарко от тепла обоих тел. Онью положил на меня руку, обнимая. Сразу стало спокойно и уютно, будто я оказался дома после долгих скитаний. Только еще чуть подрагивали пальцы, но я нашел успокоение и для них, дотрагиваясь до ключиц хена. Разговаривать уже ни о чем не хотелось. Как оказалось, это могло быть опасно для нас обоих. Даже для меня. Точно можно распрощаться со старым собой. Уравновешенным и самоуверенным. «Я думал, ты уже давно распрощался. Тормоз» Ну, здравствуй. Давно тебя не было слышно. «А теперь, давай, скажи себе честно. Почему ты на самом деле избегал любви?» Я был влюблен в независимого себя. Слушая рассказы других, как они бегали за своими вторыми половинами, как переживали за них. Как потом страдали от расставаний… Я просто оберегал свою независимость и обособленность. Я не хотел, чтобы у меня появилось слабое место в виде пары. У Ким Кибома не должно было быть слабых мест. Те причины для уклонения от любви, которые были у меня всегда, тоже правдивы. Но вот эта, практически главная, просто пряталась за ними. За красивой мишурой. Но я все равно был благодарен своему загону по этому поводу. Как оказалось, даже он отступил, когда мне попался нужный человек. Все поступки привели меня к этому дню, в котором я лежу в кровати с Онью в обнимку и любуюсь его красотой в свете ночной лампы, а он так же внимательно смотрит на меня. И мне было это дозволено. «Официально и легально». Как я и хотел еще в тот день, когда первый раз увидел его. Мой Джинки. ‒ Надо бы спать, ‒ предложил он очень хорошую идею. ‒ Согласен. К выключателю тянуться было лень. ‒ Ты уже лучше себя чувствуешь? ‒ Да, ‒ а вот к губам напротив тянуться никогда не надоест. Я просто захотел прижаться к ним и обжечься об их тепло. Чтобы окончательно закрепить целительный пост эффект. Что я и сделал. Жаркие и податливые, они с готовностью ответно прижались к моим в долгом чмоке. И это я тоже мог делать легально. Даже это! Я улыбнулся сквозь поцелуй и отстранился, устраиваясь щекой на подушке. **** ‒ Переезжай ко мне сегодня. Джинки, сидящий напротив меня за столом, замер с сэндвичем в руке, не успев донести его до приоткрытого рта. ‒ Прям сегодня? ‒ А чего тянуть? ‒ я откусил огромный кусок от своего сэндвича. Как же я хотел простого и человеческого «поесть» после сегодняшней безумной ночки! Было уже утро. Ну как утро. Полдень! Но мы проснулись только полчаса назад. Точнее, проснулся я. Онью пришлось расталкивать. Хен смущенно хихикнул. Смущается он! Забыл, видимо, что вытворял со мной ночью, а теперь от одного предложения переехать краснеет, как девица на выданье. ‒ Неужели по мне так сильно было заметно? ‒ спросил он, доставляя еду до места назначения и жуя. ‒ М? ‒ промычал я сквозь чавканье. ‒ Что я хотел, чтобы ты позвал меня к себе жить. Ах, вот оно что! Он смутился, что я, якобы, прочитал его мысли? Я перевалил еду за щеку и фыркнул: ‒ Вообще-то, это очевидный исход. Так что, это не я что-то узрел в тебе, а ты просто предугадал мои действия. Ты же знаешь меня. Я так понимаю, ты согласен? Я облизнул пальцы и стал ждать ответа, отпивая кофе. ‒ Да. Если ты поможешь с переездом, то можно и сегодня. ‒ Конечно, помогу. А, и, кстати. Тэмину придется лишиться работника столетия. ‒ А? ‒ Ты думаешь, я позволю тебе работать в хост-клубе? ‒ Но… Я влил в себя остатки кофе и со стуком опустил чашку на стол. ‒ Никаких «но». Во-первых, работа хостом тебя только изводит. Во-вторых, сейчас она будет изводить еще и меня. Я же ревнивый. Оччщщеень ревнивый! ‒ А как же… ‒ Вот сегодня, как раз, в срочном порядке едем тебя чинить. За один сеанс не получится, но шаг вперед будет сделан. А все твои панические атаки, если они будут, я возьму на себя. У тебя теперь есть я. Джинки расплылся в довольной улыбке после раздумий: ‒ Ты так сильно меня ревнуешь? ‒ Конечно! Это я ‒ прилежный мальчик. Буду сидеть, как офисная крыса в своем кабинете. А ты там улыбаться всяким посетителям. А они тебя еще и трогать будут! Приеду, руки всем пооткусываю за такое. Чтобы неповадно было. Ли тихо засмеялся: ‒ Ладно. Значит, у нас сегодня много дел. Надо бы тогда еще поесть. Есть добавка?