Нож в его руках

— То есть, вы на полном серьёзе хотите, чтобы я подписал это дело? — холодно бросает Иван, откладывая в сторону маленькую папку, которую оформила Агата буквально десять минут назад. От регистрации в обществе Ярика отделяет подпись главы. — А есть какие-то сомнения в моей честности? — усмехается Агата, сложив руки на груди. — Понимаю, Ваня, что сложно признать, что твоя до жути гордая и принципиальная жена впервые воспользовалась мороком, чтобы обратить парня твоего бывшего первого помощника, у которого от одного твоего вида глаз дёргается, но давай не будем отрицать очевидное: метка на задней стороне шеи и след морока могли быть оставлены только ею. По словам Агаты, Анна никогда не пользуется мороком при обращении — ей хватает природной сексуальности. Однако её вину доказывает наличие определённых царапин на шее, которое объединяет всех, кого она когда-либо обращала. — Вы думаете, у неё совсем мозга нет обращать его? Её не привлекают люди такого типажа. Я вообще удивлён, что у них в принципе состоялся половой акт, — Иван неотрывно смотрит Агате в глаза, а Ярик чувствует, как каждый сантиметр лица и ушей наливается краской. Вот обязательно было напоминать об этом, да ещё и так прямолинейно? А вот по Ивану невозможно сказать, какие эмоции он испытывает. Вот уж действительно — актёр, таких только поискать. Саша рассказывал, что раньше Иван пытался работать и в театре, и в обществе, но сейчас на спектаклях появляется очень редко и иногда даёт концерты, но основная его деятельность — руководить вампирским обществом. — Ну, это уже не мои проблемы, Вань, а ваши семейные разборки. Факт остаётся фактом: мальчика надо пристроить. Сам знаешь, как важно для вампира числиться в обществе, чтобы его могли лечить, судить и так далее по вампирским законам. А московские Ярика не примут, ибо Анна питерская. Нужна лишь подпись, и больше ты и краем глаза не увидишь это чудное создание, — Агата выглядит максимально уверенно и спокойно, давит на Ивана своим опасным блеском в глазах, из чего сразу становится ясно — пусть она и ниже его по должности и слабее физически, она его старше, сильнее магически и является для него безусловным авторитетом. Иван вздыхает и ставит подпись. — Отлично. Я так и думала, что мы договоримся, — щебечет Агата, подхватывая папку и уводя Ярика прочь. Тот, кинув тихое «спасибо», может только идти следом, краем глаза наблюдая за тем, как у Ивана дёргается рука, а глаза наливаются, словно яблоки, невыразимой нежностью. Возможно, интуиция подводит Ярика, но он склонен верить ей, что Иван не такой плохой человек, каким может казаться из-за реакции Саши на него. Агата оставляет Ярика в кабинете секретаря, вложив дело в руки худенькой девушки с каштановым каре. Та предлагает ему чашечку чая, и тот неуверенно качает головой. — Организм вампира не переваривает пищу, но вполне себе воспринимает различного рода напитки. Так что если боишься, что тебя вывернет, не стоит из-за этого отказываться, — произносит она, чуть улыбаясь. Действительно, он не раз видел, как Саша спокойно пил сок, кофе или лимонад. Значит, ему позволена вот такая небольшая часть прошлой жизни. Хотя бы так он может делать вид, что всё в порядке и он вовсе не умер. — Если это так, то хорошо, давайте, — Ярик наблюдает за тем, как девушка щёлкает кнопку электрического чайника и достаёт из шкафчика кружку и чайный пакетик, даже в сухом виде сильно пахнущий ромашкой. — Ромашка поддерживает тёмную вампирскую энергию и нормализует её течение в организме. А тебя, судя по документам, обратили всего лишь этой ночью, энергия может быть ещё в нестабильном состоянии, — мягко поясняет девушка, пожимая плечами, как будто рассказывает общеизвестные факты. Возможно, в вампирском мире так и есть. Ярик не может избавиться от вонзающегося маленькими иглами в, казалось бы, мёртвое сердце чувства вины. Если бы он не потерял бдительность в баре, возможно, не чувствовал себя в итоге потерянной игрушкой. Саша бы его скоро сам обратил и всегда бы был рядом, терпеливо объясняя все непонятные вещи. Возможно, в таком случае Ярик бы сразу после пробуждения не чувствовал себя так хреново и не пытался… — Ты так много знаешь.., — тихо начинает он, но сталкивается с мягким смехом вместо ответа. — Что ты! Лишь то, что мне нужно знать как секретарю, всегда готовому написать отчёт, отправить письмо и предложить чай. Моя сущность не магическая, я всего лишь человек. Меня дядя, Иван Ожогин, пристроил. Наверное, ему так легче присматривать за мной. А мне нормально: зарплата хорошая, есть надбавка на еду, нагрузка вполне себе сносная, я защищена дядей, Агатой и Кириллом. Я всё равно на экономиста отучилась, вряд ли бы работала сильно по-другому. — Глава общества — твой дядя? А так сразу и не скажешь, — действительно, холодный и строгий Иван Ожогин слабо представляется родственником такой улыбчивой и дружелюбной девушки. — Понимаю. На самом деле, он только внешне такой суровый из-за своей должности, а так хорошо умеет веселиться, смеяться и шутить. Правда, шутки у него специфические: он может, расслабившись, спокойно подкатить к женщине, прекрасно зная о том, что она замужем, при том не имея никаких реальных намерений, — она смущённо хихикает, улыбаясь шире. Ярик тоже не может сдержать улыбку, про себя хмыкнув: «Да уж, я об этом не понаслышке знаю. Шутки и правда не для всех». Как будто чувствуя, о ком идёт разговор, дверь в кабинет главы общества открывается. Иван обходит Ярика и останавливается позади девушки, заглядывая в компьютер. Там открыт пустой шаблон электронного дела, но она даже не пытается изображать бурную деятельность, а он невозмутимо игнорирует это. Должно быть, они очень близки. — Верочка, солнце, я сейчас уеду в налоговую на пару часов. К моему возвращению постарайся, пожалуйста, закончить с регистрацией Ярослава и взяться всё-таки за почту, которая, у нас со вчерашнего дня висит, — произносит он мягко, словно поступь кошки, что сильно контрастирует с тем, как он разговаривал с Агатой некоторое время назад. — Да, конечно, — уверенно кивает Вера, поворачиваясь к Ивану. Тот убирает с её лба вылезшую прядку и улыбается, так тепло и спокойно, что этим настроением и Ярик заражается. Затем он переводит взгляд на Ярика, и, вопреки ожиданиям, его лицо ничуть не меняется в своём выражении, не покрывается коркой льда и безразличия. Как будто Ярик ему тоже племянник. Иван протягивает руку. Ярик осторожно пожимает её в ответ. — Добро пожаловать в наше общество. Обращайся, если нужна будет защита или помощь, — для следующей фразы Иван чуть понижает тон голоса. — И передай, пожалуйста, Саше, что это и его касается. Вряд ли Саша, конечно, примет такое предложение, но оно прозвучало, по мнению Ярика, достаточно искренне, чтобы его хотя бы иметь в виду. Вера тяжело вздыхает и наливает чай. Глоток горячего напитка и правда помогает усмирить течение вампирской энергии внутри. *** — Агата поручила мне тебя обучить охоте, — наконец произносит Кирилл, когда они с Яриком выходят из офиса общества. От прежнего весёлого Кирилла Гордеева, который был на балу, не осталось и следа. Он серьёзен и сосредоточен, что-то вынюхивает, задрав нос. — Конечно, я не должен вообще этим заниматься, это работа Агаты, но она занята и.., — он поджимает губы, явно подбирая слова. Тишина становится жутковатой. — Она боится тебе навредить. С другими она более смелая, поскольку ей на них всё равно чуть больше. — А она разве может навредить? — Ярик хмурится. Агата выглядит строгой, но вполне осторожной и мудрой. — Ну, её методы обучения довольно… специфические. Ей же пятьсот с лишним лет, естественно, что возраст повлиял на характер и поведение, — Ярик не успевает начать размышлять о галерее в квартире Агаты, как Кирилл хлопает его по плечу. — Я нашёл нам человека. Делаем так: я насылаю морок слабости, ты подбегаешь к человеку, находишь сонную артерию и пьёшь, сколько хочешь. В конце я тебя научу ставить морок-печать, чтобы тело нашли только вампиры. Всё понял? — Ага, — Ярик кивает, чувствуя, как тело немного трясёт от волнения. Он больше не человек. Он мёртв, по венам течёт мёртвая кровь, в груди бьётся мёртвое сердце. Всё внутри работает лишь благодаря тёмной энергии. А ведь до знакомства с Сашей Ярик искренне считал магию, вампиров, ведьм, оборотней обычной выдумкой. Теперь же ему придётся убить человека, у которого есть мечты, планы и стремления, чтобы самому не умереть от голода. Что может быть хуже? И так Саша живёт уже несколько лет. А Агата — несколько сотен лет. Они с Кириллом проходят пару дворов, чтобы найти невысокую хрупкую девушку. У неё на спине небольшой рюкзак, и она явно спешит куда-то. Видимо, студентка бежит в институт на зачёт или экзамен. Кирилл еле слышно усмехается, отдаёт Ярику сумку и в ту же секунду оборачивается красивым чёрным вороном, подлетает к девушке и срывает с её головы сверкающую заколку, распуская тонкие волосы. Она негромко матерится и пытается выхватить украшение из маленьких, но острых и сильных когтей. Кирилл роняет заколку, и девушка, полная надежды, уже протягивает руки, смотря наверх, но ворон вовремя подлетает и ловит её клювом. Он садится на ветку ближайшего дерева и устремляет на девушку чёрные глаза. Она, уже раздражённая, падает на землю. Ярик подходит ближе и прощупывает шею. Живая. — Помни, многие виды морока, в том числе и морок слабости, требуют зрительного контакта, — произносит Кирилл уже в человеческом облике, присаживаясь рядом. — Почему ты тогда просто не остановил её? — говорит Ярик. — У меня плохой морок в человеке. А вот в вороне я могу хоть горы свернуть. Так у большинства оборотней. Светлая энергия в нас первична, потому именно она наиболее сильная, — отвечает Кирилл, пожимая плечами. Он тоже прощупывает шею и кивает. — Она готова. Давай. Ярик внимательно смотрит на тонкую кожу и чувствует как, будто сами по себе, клыки удлиняются, а уши начинают слышать шум текущей по венам крови. Он теперь в конце пищевой цепочки, для него теперь люди — не только личности, но и еда. То, что даёт силы и энергию. Он теперь убийца. «— Но ведь и люди, которых вы убиваете, тоже хотят жить нормально. Логично, что вас возненавидят, если узнают, кто убивает людей раз за разом. — Людей чаще убивают сами люди. И делают это гораздо более извращёнными методами. Более того, некоторые это делают для забавы. Мы же — просто заложники физиологии. Ты бы разве перестал дышать, если бы это убивало чужих тебе людей?» Кто же знал, что однажды он сам станет заложником физиологии? Ярик тянется к бледной шее и почти чувствует укус на себе. Он ничего не помнит о ночи, когда его укусили, кроме странной дымки, окутавшей разум, и тепла, сжимавшего член. Он не помнит момент смерти, но знает — это больно и страшно. — А я её не обращу? — пищит он, отводя взгляд в сторону абсолютно спокойного Кирилла. — Если сам не захочешь, то нет. Как любит говорить Агата, намерение, энергия и лишь один глоток крови рождают вампира. Лучшего объяснения лично я не слышал. — Именно из-за намерения вампиры зациклены на том, кто кого обратил? А то на том же балу половина сплетен крутилась вокруг этого. В том числе и сплетни насчёт Саши. — А ты мозговитый малый, — с одобрением хмыкает Кирилл. — В древности, как и сейчас, было очень много пар, где один — смертный, а другой — вампир. Это было, по большей части, из-за того, что вампиры практически не отличаются от смертных, а в те времена они скрывались ещё лучше. Так вот, в таких парах обращение часто имело особый смысл, означало полное доверие партнёров друг к другу и готовность провести вместе вечность. Столетия спустя это превратилось в традицию с тем же значением. — Полное доверие? В каком смысле? — В прямом. Речь даже не столько про контроль, чтобы вампир не переборщил во время обращения, сколько про контроль после обращения. Вместе с намерением вампир вкладывает свою энергию, которой позже можно управлять. Власть обратившего над обращённым создаёт самые мощные и опасные мороки. Именно поэтому, по идее, каждый человек, состоящий в отношениях с вампиром, должен это понимать и осознавать. Обращение — очень ответственный шаг для обеих сторон, только вот часто вампиры забивают на это хер и обращают всех подряд. Ты и сам это знаешь. Кирилл быстро мрачнеет, будто ему несколько сотен лет и он всякое видал. Не хватает ещё ворчания, что раньше было лучше. Правда, тогда он превратится не в многовекового вампира, а в противную бабку у подъезда. Надо будет попросить Сашу съесть её как-нибудь вечером, чтобы перестала доставать Ярика, мол, выглядит он не как парень. — Слушай, Саша говорил, что ты родился оборотнем, а потом мама обратила. Как ты..? — Ты есть собираешься? — смеётся Кирилл и кладёт пальцы девушке на шею, проверяя её. — Обращённых в младенчестве оборотней повторно обращают в более взрослом возрасте. Короче, демоверсия справочника по вампирам кончилась, полную версию ты сможешь приобрести только после того, как покушаешь. Ладно, он хотя бы попытался оттянуть этот момент. В ушах отчаянно шумит поток чужой крови, и Ярик чувствует на себе крепкую хватку страха. Чтобы жить, нужно убить. Обычно за такое сажают, а тут считают вполне себе обычным делом. Он не понимает, зачем вспоминает упражнение на развитие воображения из колледжа. Эта девушка, скорее всего, простая студентка какого-нибудь юридического или экономического, встречается с красивым парнем из соседнего института, каждый день ждёт окончания пар, чтобы сходить с ним на прогулку. Слушает рок и Меладзе, шипперит химичных мальчиков из сериалов, любит тупые мемы про волков и много рисует. Возможно, она планирует устроиться на работу в кофейню и поехать в какую-нибудь глушь после сессии, чтобы отдохнуть от людей. Планирует. У неё есть планы. Разве она виновата, что встретила вампиров на охоте? Она ни в чём не виновата. Она просто живёт. Ярик чувствует, как по щекам текут слёзы. На горло давит чувство вины и неотвратимой паники. Почему он должен прямо сейчас убивать человека? Почему это всё вообще происходит? Эта девушка, Кирилл… Зачем ему быть здесь сейчас? Он просто хочет обратно, в жизнь обычного парня-хореографа, единственные проблемы которого — это ничего не понимающие режиссёры и артисты. Ему нахрен не нужны все эти вампиры, оборотни, ведьмы, магия, энергии. Зачем он вообще познакомился с Сашей? — Я… не могу, — шепчет Ярик, закрывая ладонями уши, будто это может помочь заглушить жалобное журчание чужой крови. Он еле сдерживается от того, чтобы закричать. Ему очень больно. Тьма, сгущающаяся вокруг головы и сердца, рассеивается крепкими объятиями и спокойным шёпотом Кирилла. Кирилл говорит что-то о том, что всё хорошо, что Ярику необязательно делать всё самому и много чего ещё, и Ярику действительно становится легче. — Давай тогда ты отвернёшься, в телефоне поиграешь, например, а я завершу нашу охоту? Ярик не до конца понимает, что от него требуется, но думает, что не убивать, и медленно кивает. Кирилл хлопает его по плечу, достаёт из сумки пластиковую бутылку и аккуратно толкает Ярика, чтобы занять его место. Тот снова кивает и тянется к телефону. Хотя какой толк от него? Все, кому он мог позвонить, заняты, а от мысли об играх тошно становится. Потому он хватает рюкзак девушки и устраивается с ним на ближайшей лавочке. Тетрадь, пенал, бутылка с водой. Расчёска, влажные салфетки, зарядка для айфона. Крем для рук, кошелёк, ключи. Какая-то коробочка. Он читает: «Классическое таро Уэйта». Знакомая фигня. У его одногруппницы тоже были свои колоды, она даже зарабатывала на этом. И все новые колоды гоняла на Ярике, потому он во времена колледжа хорошо знал, кому и почему нравится, как найти подход к преподавателям и как закончится очередная тусовка. Наверное, именно поэтому у него в принципе не было проблем. Он открывает коробку и достаёт карты. Можно в принципе, ради интереса, самому что-нибудь посмотреть. Например… — Что меня ждёт в ближайший месяц? Перемешать, вытянуть столько, сколько хочется. Посмотреть, довериться интуиции, опираясь на значения. Одногруппница говорила, что таро — это сложная языковая система, а значит, относиться к ней надо серьёзно. Раз карта. Аркан XVI, Башня. Одногруппница очень не любила эту карту и кривилась каждый раз, когда она выпадала. Означает резкие болезненные перемены, разрушение чего-то привычного ради создания лучшего. Два карта. Десятка мечей. Она выпадала редко, но одногруппница её тоже не очень любила. Потеря контроля над ситуацией, ощущение безысходности. Три карта. Аркан XIII, Смерть. Ярик помнит только то, что эта карта никогда не означает физическую смерть. Это, скорее, смерть прошлой версии себя, глобальная метаморфоза. — Что меня ждёт в отношениях с Сашей в ближайшее время? Раз карта. Аркан XVIII, Луна. Одногруппница обычно трактовала эту карту как измены. Ярик не знает, не пытается ли он сам себя успокоить, но создаётся ощущение, будто в этом случае карта проигрывается не как измены. Скорее, как какие-то тайны. Два карта. Королева кубков. Ярик честно путается в этих придворных, поэтому лезет в интернет. Сострадание и понимание. Какая-то помощь со стороны женщины. — Что это за женщина? Рыцарь Жезлов. Интернет говорит, что это человек смелый, импульсивный, решительный и дерзкий. Ярик даже не знает, смеяться ему или плакать. Аккуратно складывает колоду обратно в коробку, а коробку — в рюкзак. Вздыхает. Пиздец какой-то. Терпения и сил им с Сашей, терпения и сил. — Ярик, — он оборачивается к Кириллу. Тот держит в руке бутылку с красной жидкостью. — Давай я тебя хоть мороку-печати научу. Он несложный, даже ты справишься. Ярик подходит к Кириллу и бросает взгляд на девушку. В ней ничего и не изменилось, кроме разорванного зубами и когтями горла. Кровь течёт ручейками на асфальт, окрашивая его в тёмно-красный цвет. Ярик делает всё так, как говорит Кирилл: окунает пальцы в кровь, оставляет следы на лице и теле в определённом порядке, вкладывая энергию и намерение, и проговаривает что-то типа заговора. А ведь раньше это действительно казалось бредом. — И как мне определить, что всё сработало правильно? — Ярик старается вложить в вопрос весь скепсис относительно своих способностей, который испытывает. Кирилл улыбается. — Интуиция. Либо мантика, если умеешь с ней работать, — он вздыхает, когда Ярик хмурится, усиленно пытаясь понять, о чём он говорит. — Мантика — это инструменты анализа энергии. Таро, маятник, руны, отливка свечами и прочее. Конечно, ими вампиры обычно не пользуются, хватает интуиции, но иногда такая проверка очень помогает. Ярик качает головой. Мантическая наука вряд ли ему подойдёт — слишком сложно. Даже в таро каждая карта имеет кучу значений в зависимости от контекста. А тут ещё и энергию смотреть. Лучше уж чуйке доверять. Кирилл достаёт телефон и звонит куда-то, Ярик забирает бутылку и припадает к горлышку. Эта кровь не похожа на кровь Агаты: в разы слаще и не имеет фруктового привкуса. Вкуснее. Сытнее. Поначалу Ярик задавался вопросом, почему бы вампирам не пить кровь друг друга. Но теперь понимает, в чём дело. — Ты, кстати, молодец. Крепкую печать поставил. Теперь эту даму обычные люди точно не найдут, пока вампирский отдел полиции едет, — Кирилл хлопает Ярика по плечу и крепит к волосам девушки ту самую заколку, с которой всё началось. *** — Стоять, — абсолютно спокойно, но строго произносит Агата, когда Ярик и Кирилл проходят мимо, стараясь быть максимально незаметными. Она отрывает взгляд, медленно поворачивает голову, как в ужастиках, и кивает на бутылку у Ярика в руках. — Кирилл, я тебе говорила научить Ярика охотиться. Я понять не могу, ты реально не понимаешь? — её голос режет холодом так сильно, что Кирилл вжимает голову в плечи. — Опять двадцать пять, Кирилл, от тебя требуется самая малость… — Это я виноват. У меня паническая атака началась, — тихо говорит Ярик и стойко выдерживает взгляд Агаты. Она вздыхает и снова обращается к Кириллу. — Ты слишком жалостливый, Кирилл. Если постоянно потакать новичкам, то стать хорошим главой вампирского общества не получится. Даже если глава не занимается новичками. Ты же сам знаешь, что я тебя не просто так заёбываю подобными вещами. — Да, — покорно кивает Кирилл. Удивительно, как он в мгновение ока из снисходительного наставника превратился в нашкодившего ученика. — А я тебе напомню, мой хороший. После того, что произошло с Фёдором Осиповым и Игорем Балалаевым, наш дорогой любимый Иван Ожогин мне всю плешь проел, чтобы я одобрила тебя как следующего главу в случае его смерти. Лучше бы он перестал ходить на дуэли как на работу, сволочь, — фырчит Агата, в сердцах хлопает ладонью по столу и, закрыв глаза, делает несколько глубоких вдохов. От неё прям так и веет заёбанностью и раздражением. — Ладно, иди работать, а ты, — она снова пристально смотрит на Ярика, — в обед пойдёшь на охоту со мной. Всему вас учить надо… *** Ярик помнит слова Кирилла, когда идёт за Агатой. Специфические методы обучения... Возраст повлиял… А выглядит абсолютно спокойной. Строгой, но осторожной, как и раньше. Как и во время периода пробуждения. Боится навредить… «— Я их всех убила.» Может ли это быть не просто шуткой? — Я слышу скрип шестерёнок у тебя в голове. Ты что-то не понимаешь? Я могу объяснить, — Агата оборачивается и улыбается так тепло и нежно, что Ярик понимает — не просто шуткой это было не могло. Она не похожа ни на Лайта Ягами, ни на Сергея Разумовского. А Кирилл просто преувеличивает. — Почему вообще зародилась традиция в паре вампир-человек обращать человека? — он выпаливает первый пришедший в голову вопрос, чтобы не было неловкости. Она, кажется, ему не верит, но решает не докапываться. И это замечательно. — Точно не знаю, эта традиция древнее меня, но подозреваю, что это из-за розовых очков. Романтично же быть вместе вечность. Но это так же красиво, как и опасно. Попасть под вечное влияние какого-нибудь поехавшего абьюзера, как мне кажется, гораздо хуже, чем если он тебя изнасилует или убьёт, — Ярик нагоняет Агату и идёт рядом, поэтому замечает, как она тянется рукой к груди. Только в этот момент Ярик замечает маленький золотой медальон. Ладонь Агаты трепетно сжимает его, и в голову закрадывается мысль, что этот медальон и её слова могут быть как-то, связаны. Хочется спросить, но тактичность побеждает любопытство. Не стоит будить в ней ненужные воспоминания. На пару минут воцаряется напряжённое молчание, которое прерывается ощутимым толчком вперёд. — Я нашла нам человека. Попробуй ему наложить морок. Это несложно: устанавливаешь зрительный контакт, запоминаешь глаза и представляешь, будто между вами устанавливается связь, будто к твоим рукам от разных частей его тела притягиваются прочные нити и теперь ты можешь управлять им как хочешь. Если ты сможешь ему мысленно приказать упасть и он это сделает, то считай, что ты уже умеешь, — шепчет Агата прямо в ухо. Ярик замечает недалеко идущего парня. Он примерно того же возраста и телосложения, что и сам Ярик, смотрит в телефон и слушает музыку в наушниках. Ярик подходит к нему и кладёт руку на плечо. Тот останавливается, вынимает один наушник и смотрит вопросительно. Прости, чувак. — Простите, не подскажете, сколько время? — в это время Ярик делает всё по инструкции. Запоминает глаза, представляет связь и нити. — Да, конечно, — парень заглядывает в телефон. — Без двадцати три. «Упади!» Парень схватается за голову, роняя наушник и телефон, и спотыкается на месте. Это значит, что получилось? Подбегает Агата. Поднимает телефон и наушник. Она выглядит обеспокоенной. Это маска или что-то действительно пошло не так? — Вы в порядке? — произносит Ярик, всерьёз нервничая. — Простите, просто голова закружилась. Всё в порядке, — отвечает парень. По нему видно, что нихрена не в порядке. — Спасибо, — тихо произносит он, забирая вещи из рук Агаты и на секунду заглядывая ей в лицо. В тот же момент падает без сознания. Агата молча прокусывает палец и оставляет по капле крови на лбу себе, парню и Ярику. С уверенностью улыбается. — Морок забывчивости. Теперь каждый, кто нас увидит, забудет, когда отведёт глаза. Только главное ни на ком из прохожих не задерживать взгляд. Иначе тебя всё равно запомнят. Ярик кивает. Так вот почему на нём эта приколюха не сработала — зрительный контакт с Сашей был слишком долгий. И хорошо. Или нет. Ярик уже не знает, была ли встреча с Сашей удачей или проклятьем. — Ты всё равно молодец. Для первого раза неплохо. Правда, я ожидала лучшего. Всё-таки Анна Гром славится своим мороком слабости.., — она на миг задумывается, а Ярик уже чувствует укол где-то в районе неживого сердца. Он разочаровал, хотя так старался. Он точно не сможет выжить в этом вампирском мире. — А теперь от тебя требуется немного: покушать. Я подожду. Голос Агаты мягок, но не успокаивает. Опять. Опять это. Снова убивать. Почему он не умер ещё утром? Почему те тринадцать ударов не убили его? Он так хочет умереть. Прямо сейчас. Чтобы не испытывать всю эту боль и вину. Простипростипростипростипрости. Чувак, просто прости. Ты же просто шёл по делам, может, листал мемы, а может, переписывался с кем-нибудь. Ты не хотел всего этого. Ты не заслуживаешь всего этого. Да и он сам не заслуживает всего этого. Страшно. Больно. По щекам снова текут горячие слёзы, а горло перекрывает твёрдый ком. А ведь утром он думал, что хуже быть не может. — Я не могу.., — Ярик шепчет хрипло, не узнавая собственный голос. Агата вздыхает, в два шага преодолевает расстояние между ними, раздражённо рычит. Щеку опаляет жаром и резкой болью, а голова отлетает в сторону. Его тянут за волосы и заставляют смотреть в лицо. — Если ты прямо сейчас не возьмёшь себя в руки, то в будущем сдохнешь где-нибудь в канаве от голода, — голос Агаты сочится мертвецким холодом и злостью. Внутри становится только хуже. Ему никто не поможет. Он разочарование. Почему он не умер? — В нашем мире тряпкам не место. Не убьёшь ты — убьют тебя. Сколько хороших ребят не дожило до первого десятка вампирских лет из-за этого, — она рычит снова и с силой толкает голову Ярика вперёд, так, что нос чуть не сталкивается с асфальтом совсем рядом с шеей парня. Легко сказать — взять себя в руки. Кажется, он начал понимать слова Кирилла. Он не знает, сколько времени прошло, пока он беззвучно содрогался от паники и рыданий, перед тем, как, тысячу раз мысленно извинившись перед парнем, не потянуться к шее. Звук крови оглушал, а клыки уже вытянулись, почти разрывая губы изнутри. — Стой, — Агата подходит с пугающим спокойствием, Ярик уже готов к новым ударам, но она лишь снова прокусывает палец и ставит кровавые следы у Ярика на лбу, подбородке, обеих щеках и кончике носа. — Я поставила на тебя двойной морок. Морок-маску и морок забывчивости. Если захочешь смотреть, смотри только на меня, понял? — спокойно и терпеливо поясняет она, а затем гладит по спине. Открывает свою сумку, достаёт кинжал и кидает сумку Ярику. — Посторожи пока. У нас гости. Она расстёгивает пиджак и медленно, но уверенно отходит в сторону, крепко сжимая нож в руке. Теперь она пугает ещё больше. — Раз, два, три, четыре, пять. Не пора ли? Значит я иду искать, и всё как в детстве. Только пара правок в правила, подметим, Есть одна жизнь, кто плохо прятался — тот съеден. А ей очень идут эти строчки. Откуда они? Кажется, Пирокинезис. Она смеётся холодно, до мурашек, и в этот момент сзади на неё кидается кто-то. Ярик хочет крикнуть, но не успевает — Агата молниеносно ловит чужой нож своим кинжалом. И почему нож? Почему не пистолет? Пара выстрелов — и всё. Она не дерётся, а танцует — так легко и уверенно. Улыбается. Будто уже привыкла. Логично, ведь даже у хорошего руководителя, если он руководит веками, будут недоброжелатели. А тут ещё и женщина. «Не убьёшь ты — убьют тебя». Нужно будет взять у неё уроки самообороны. Напавший старается, делает выпады разной степени неожиданности, защищается, но он явно слабее Агаты. Она быстрее и точнее. И действительно, даже не напрягается. И когда она готовится нанести явно смертельный удар, замедляется и оборачивается. В глазах секундная паника. На неё нападают со спины. Ярик жмурится. Он честно признаётся, что боится. В бою ведь замешкался — уже мёртв. Какая нелепая смерть для многовекового вампира. Но бой продолжается ещё минуту, две. Он открывает глаза и видит, как позади Агаты второй напавший сражается ещё с кем-то. Точнее, с чем-то — кого-либо ещё не видно. Присмотревшись, Ярик еле сдерживает удивлённый вздох. Со вторым напавшим бьётся нож. Старый, с резными узорами на деревянной ручке. В свете фонарей его лезвие блестит красным, будто застывшей кровью. Присмотреться повнимательнее Ярик не может — так быстро двигается нож. Он бы мог объяснить всё, с чем столкнулся в последние полгода, но живое оружие — никак. Нож агрессивен, но убить не стремится. Будто ждёт. Кого-то. В тишине, прерываемой лишь лязгом металла, раздаётся крик. Агата вытаскивает кинжал из живота и одним чётким движением прорезает горло. На пару мгновений оборачивается к Ярику, качает головой. Неужели их никто не слышит? Ярик делает пометку в голове спросить про это. Агата подхватывает нож убитого и одной рукой вступает в бой со вторым напавшим. Другой же приоткрывает левую сторону пиджака, и живой нож аккуратно, чтобы не порезать, залетает внутрь тканевых ножен. Теперь у Агаты два ножа. Победа не за горами. Когда и второй напавший оказывается мёртв, Агата всё равно не расслабляется. Ярик инстинктивно прижимает сумку к животу и отползает ближе к стене какого-то дома. Мимо проходят редкие прохожие, но он старается на них не смотреть. Они, впрочем, их никак не замечают. На сцену изящно выплывает девушка. Она заметно моложе Агаты, но сражается на том же уровне, ничуть не уступая. Улыбается, смеётся, издевательски хвалит Агату, будто они знакомы давно. Может ли быть такое, что эта девушка лишь на несколько лет моложе Агаты? Они бьются на равных, даже притом, что у одной нож и кинжал, а у другой — лишь кинжал. На лице Агаты сосредоточенность высшего уровня, будто она действительно пытается понять, с кем сражается. Когда девушку прижимают к стене, приставив нож к горлу, она лишь направляет кинжал Агате в шею сзади и смеётся. — Неужели Юлия Александровна меня действительно не узнала? Так холодно меня ещё не встречали, — ехидно произносит она, улыбаясь во все зубы. Юлия Александровна? Она явно что-то путает. Агата, конечно, Александровна, но точно не Юлия. Девушка, правда, абсолютно уверена в своих словах, так что Ярик начинает сомневаться, что понимает, что здесь происходит. — Мирослава, заткнись, а, — раздражённо бросает Агата, сжимая нож в руке сильнее. Ладно, Ярик действительно ничего не понимает. Судя по имени, боевым навыкам и общению, девушка действительно знает Агату как минимум четыреста лет. Она пришла мстить? Для мстящей она ведёт себя странно. Абсолютно спокойно, лишь плюётся ядом. Она пришла на верную смерть? Тогда зачем этот цирк с наёмниками? Пиздец. — Зачем ты пришла? За братца своего мстить? — Даже если так, то что? Или в этой стране мстить имеешь право только ты? — И почему же ты для этого ждала четыре с половиной сотни лет? Брат твой уже давно мёртв, — голос Агаты сочится таким холодом, что Ярик начинает физически замерзать. — А как будто ты не знаешь. В Москве до тебя не достучишься, ты же у нас заместитель, большая должность, ещё и за наставником своим ходишь, как собачонка. Потом ты и твой нож совсем с катушек слетели… Кстати, Вострый нож прекрасен. Сколько же энергии ему пришлось выпить, чтобы из пса-защитника превратиться в машину для убийств? А я ведь думала, что все проблемы были в Москве, — кажется, Мирослава даже не пытается следить за своей речью. Агата начинает подрагивать. Вострый нож — это тот самый живой нож? Учитывая его возраст и характер, название ему прекрасно подходит. Ярик быстро отметает лишние размышления в сторону, обещая себе подумать об этом позже. И о ноже, и об энергиях, которые он пил, и о том, что значит «ты и твой нож с катушек слетели». — Я строю справедливое вампирское общество уже почти триста лет. А ты мало того, что за это время даже чуть-чуть не продвинулась, так ещё вместо того, чтобы мстить, разглагольствуешь тут со мной, — реплика Агаты должна уколоть Мирославу, но та совершенно не меняется в лице. — Я сначала действительно шла мстить, но сейчас мне как-то уже всё равно. Брата нет, других близких людей нет, можно и умереть, чтобы не мучаться. Сейчас гораздо интереснее то, что Юлия Александровна до сих пор не понимает элементарных вещей. Нож аккуратно надрезает горло Мирославы, к ключицам течёт струйка крови. Она снова смеётся. — Это каких ещё элементарных вещей? — Никакой справедливости у тебя нет. Ты просто мстишь миру за её смерть. И это понимают все, кто хотя бы немного знаком с твоей историей. Жаль, нас таких с каждым столетием становится всё меньше, — у Мирославы взгляд жёсткий, острый, словно лезвие кинжала в её руке. У Агаты рука откровенно трясётся. Что же это за «она» такая, что так задевает Агату? Связано ли это с медальоном? — Причём тут она вообще? Я прекрасно всё понимаю, — голос Агаты нервный, на грани истерики. Этого ли добивается Мирослава? Давит на больное, чтобы нанести удар? — Не смешите меня, Юлия Александровна. Ничего вы не понимаете, — Мирослава говорит уже как с маленьким ребёнком. Плохо. — Ладно мой брат, да ладно все московские, которые были причастны к истории твоей справедливости. Но питерские тут причём? Ты настолько погрязла в чувстве вины, что границ не видишь. Отпусти её. Она умерла. Она не вернётся. Она, наверное, хотела бы сказать ещё что-то, но уже не никогда не сможет. Резким импульсивным движением Агата (или Юлия?) перерезает Мирославе горло. Агату трясёт уже всю. Она роняет на землю и нож, и кинжал и обессиленно падает на колени. Ярику откровенно страшно, но он уже осторожно двигается к ней, чтобы утешить. Он не умеет утешать, правда. Ему всегда везло, и никакого горя у его знакомых никогда не случалось. По крайней мере, при нём. Однако случается то, что Ярик мог видеть только в фильмах, — она смеётся. Истерически, громко. Как будто не просто старую рану расковыряли, а кое-как возвращённую душу украли вновь. Будто вырвали с трудом выращенные крылья. Смех на грани с болью. Агата совсем не смотрит на Мирославу, она лишь сжимает в ладони тот самый медальон и раскачивается вперёд-назад. Вот тебе и уверенная в себе заместительница главы вампирского общества, вампир с многовековой историей, пользующаяся кинжалом как продолжением руки. Проходит много времени, прежде чем Агата медленно и спокойно подходит к Ярику и кладёт ладонь ему на макушку. В голове вихрятся мысли так, что не сразу понятно, где какие. А потом сознание отрубается. Он видит видение. Точнее, наверное, воспоминание. По крайней мере, ощущается именно так. Он лежит на холодной сухой земле. Дышать труднее с каждым мгновением, мёртвое сердце бьётся всё медленнее и болит так, будто его прямо из грудной клетки выдернули. Но он знает — оно внутри. Пуля проткнула его насквозь. Он слышит спокойные твёрдые шаги, ступающие по сухим листьям. Осенний ветер навевает холод, который, впрочем, ни в чём не сравнится с тем, что царит внутри. Его грубо переворачивают на спину. Над ним нависает знакомое лицо. То, что он из тысячи узнает. Агата достаёт Вострый нож, дьявольски красивый, с резными узорами на ручке и алым от крови лезвием. Она тянет руку куда-то в сторону его груди и уже секунду спустя медленно и аккуратно наносит кровь с руки на нож, дополняя ею пятна крови других из тех, кому не повезло. Улыбкой Агаты можно резать металл. Последним, что он услышал, было наполненное иронией: — Ну и кто из нас сильнее и умнее? А последней мыслью, что пронеслась в его голове: «С чем боролся, на то и напоролся. Дурак». *** После того, как рука отпустила голову, Ярик уже не мог вспомнить, что точно было между нападением наёмников и видением. Что странно. А как же мысленные заметки? Стёрты, будто клячкой. Будто и не было их никогда. Он смотрит на девушку, лежащую на асфальте, и пытается вспомнить её имя. У неё точно было имя… — Я… не помню, — заключает Ярик и ойкает, поняв, что сказал это вслух. Агата улыбается мягко и непринуждённо. — Такое часто с новичками бывает. Психика защищается и не запоминает. Всё же прекрасно в теории, а на практике эстетика внезапно прячет гниль, — она произносит это легко, словно об очевидной истине. Ярик помнит видение и с трудом соотносит мягкую и терпеливую Агату с Агатой из видения: жёсткой и жестокой. — Я сама даже не знаю, почему на меня напали. Мстили, наверное, за дела двухсотлетней давности. Я уже привыкла. К сожалению, с вышестоящими никто не хочет мирных переговоров. Вот и получается, что у уже мёртвых бессмертных самые жестокие битвы за выживание. Единственное, что её выдаёт, — это глаза, безмолвно остерегающие от лишних слов. Кажется, она сама не уверена, получилось ли у неё убедить его в том, что ничего особенного не произошло. Агата всматривается в Ярика ещё немного, а затем достаёт телефон из внутреннего кармана пиджака (кажется, там, на другой стороне было ещё что-то). Долго листает, а потом невесомо касается экрана и прижимает к уху. — Наташенька, здравствуй. Мне тут нужно срочно увезти три тела… Зачем? Ой, блин, опять эти твои бумажки, стандартная процедура, бла-бла-бла. Просто забрать, нахрена заморачиваться? Наташа. Тебе нужен приказ? Тогда я приказываю: Иди. И забери. Тела. Спасибо, солнце моё, — Агата оборачивается к Ярику и усмехается. — И тональник свой лучший принеси. Будем одному новичку укус замазывать. *** Через минут десять во двор въезжает машина, самая обычная, даже не тонированная, и оттуда выходят трое: крепкие мужчины и высокая женщина примерно возраста Агаты. Её светлые крашеные волосы убраны в высокий пучок, а на плечах болтается белый, словно медицинский халат, плащ. На улице июнь, тепло, зачем плащи? Должно быть, ей просто всегда холодно. Неужели Ярика тоже ждёт вечный холод? Даже если бы Саша мог помочь согреться, Ярик не уверен, что Саша его не бросит после того, как узнает об обращении и новой сущности. Об измене. — Трупа четыре, — кратко заключает женщина, посылая Агате максимально красноречивый взгляд, безмолвно вопрошающий: «Это что за наёбка для уёбка?». — Парнишку не считай, он в отключке просто. Мы не успели.., — та на словах будто спотыкается, переводя взгляд на единственную убитую женщину. Ярик уже устал вспоминать её имя, поэтому просто забивает. — Хорошо, тогда, — женщина оборачивается к мужчинам за её спиной, — возьмите всех, у кого кровь на теле, и езжайте. Там дальше разберётесь. Мужчины кивают и приступают к делу. Агата встаёт между Яриком и женщиной и легко улыбается. — Вас надо познакомить. Ярик, это Наталия, она моя правая рука уже почти пятьсот лет. Прошла со мной огонь и воду, так сказать, — Наталия медленно кивает. Ярик повторяет движение. — Наташа, это Ярик, молодой человек Саши Казьмина. Саша сейчас в Москве, поэтому я за ним присматриваю. — Приятно познакомиться, Ярослав, — Наталия тянет руку, источающую даже на расстоянии мертвецкий холод. Ярик быстро пожимает и растирает ладони, согревая их. Наталия усмехается. — Я так понимаю, Ярослава только что обратили, а Александр об этом не знает, — Агата кивает в ответ. — Я принесла несколько бутыльков, только здесь неудобно будет мазать. Предлагаю куда-нибудь сходить. — Офис общества ещё открыт. Заодно Ваню проведаешь, — Агата с улыбкой подмигивает, а Наталия закатывает глаза. Прямо как лучшие подруги. *** В офисе, по пути в кабинет Агаты Наталия вмиг становится центром всеобщего внимания. Кто-то ей кивает, кто-то с радостью и благоговением здоровается, кто-то спешит пожать руку. Вера крепко её обнимает. Ярик начинает чувствовать себя неуютно, как будто все, кроме него, посвящены в какую-то тайну. Так не пойдёт — он ведь тоже часть этого странного вампирского мира! — Наталию все знают и любят.., — тянет он в сторону Агаты так, чтобы услышала только она. В ответ она тихо хихикает. — Она была первой женой Вани Ожогина, — честно, серьёзной и чуть снисходительной Наталие, эта роль подходит лучше, чем самоуверенной тусовщице Анне. — Но она прославилась не за это. Она владеет самым старым в городе похоронным бюро, работающим со смертями из-за магических воздействий. До сих пор не понимаю, каким образом, но я два века назад добилась её приёма в частную гимназию, хотя она чистокровная крестьянка, потратила кучу денег, но зато она получила своё первое образование и познакомилась с парнем-врачом, с которым и создала своё похоронное бюро. До революции она успела ещё получить образование юриста на женских курсах, мне тоже попотеть пришлось. А в советские времена она, уже сама, пошла в университет на патологоанатома. Ещё и квалификацию повышает постоянно, хоть в больнице и не работает сейчас. Не знаю, что бы мы делали без неё. Горжусь ей безмерно. Ярик слушает рассказ Агаты, смотрит на Наталию и даже не пытается закрыть рот. Такое ощущение, будто Петербургом, на самом деле, правят женщины. А Ярик и не против. По крайней мере, вампирское общество только процветает под покровительством Агаты и при поддержке Наталии. Как только они заходят в кабинет, заглядывает Вера и просит Агату поговорить с Иваном (скорее всего, о делах общества). Ярик и Наталия остаются одни в холодной тишине. Он садится в типично офисное велосипедное кресло, она встаёт рядом, кладёт на стол сумку и роется в ней, выискивая, очевидно, бутыльки с тональным кремом. Ярик может наконец-то рассмотреть «правую руку» Агаты поближе. Волосы, скорее всего, крашеные. Неосознанные мимические жесты практически точь-в-точь повторяют Агату (как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься). На шее два белых шрама, видимо, от укуса. А на виске странный кружочек, небольшой и плоский, будто шляпка от гвоздя. Мода какая-то вампирская, что ли, на гвозди в башке? А может, это просто стилизация? В этом мире всякое бывает, такое тоже имеет право на существование, в конце концов. В любом случае, сейчас не время спрашивать о таком — они только познакомились. Вдруг это личное. — Вы с Агатой давно знакомы? — спрашивает Наталия, вытаскивая один бутылёк и прикладывая его к шее Ярика. Ага, сравнивает цвета. — Просто знакомы — относительно давно. Она моя соседка сверху, часто к ней бегал за солью, мукой, просил её присматривать за цветами, пока я в Москве. Я же хореограф мюзиклов, я между двумя городами часто по проектам разным мотаюсь. А много общаться только сегодня утром начали, после моего обращения, — Наталия понимающе угукает и прикладывает другой бутылёк. — Слушайте, а я могу спросить насчёт Агаты?.. — Смотря что вы хотите спросить, — Наталия меняет бутылёк снова. — Ну, Агата рассказала немного о вашей истории и сказала, что вы крестьянской крови. — Да. Я была одной из крестьянок семьи… Агаты ещё до её обращения. Ярик предпочитает не обратить внимание на эту запинку. — Вы сильно боялись её, когда узнали, что она стала вампиром? — Поначалу — да, конечно. Кто бы не боялся? Особенно когда ты убеждён в том, что упыри всякие тебя не коснутся, а тут хозяйская дочь, ещё и которая постоянно баловала каждого из вас, становится этим самым упырём. Однако мы быстро поняли, что нас она точно не тронет, и успокоились, — она берёт первый бутылёк и открывает его, открывая вместе с этим приятный аромат крема. Вытаскивает маленькую косметичку, достаёт спонжик и, оставив на нём каплю тональника, начинает наносить его на шею Ярика. — На самом деле, нам всем очень повезло с Агатой. Крестьяне из соседских дворов нам очень завидовали, потому что Агата была строгой, но справедливой. Порола и всячески наказывала она нас редко, часто хвалила и учила грамоте, никогда нас не обманывала. В Юрьев день к ней постоянно пытались попасть, но знаешь, не всех она принимала. Только тех, кто ей лично понравился. — В Москву вы всем поместьем уехали? Рука Наталии еле заметно дергаётся. Чёрт, не хотел, а зашёл на больную территорию. — Нет. Все сгорели заживо, кроме, как понимаешь, меня и Агаты. Агаты в тот момент не было в поместье, а я выжила только благодаря тому, что уже стала вампиром. И да, пожалуйста, не спрашивайте, почему случился пожар. Хорошо, Ярик всё равно не собирался. — Хорошо, как пожелаете, — он поднимает подбородок вслед за жестом Наталии. — Вы живёте уже столько лет и добились очень многого. Что было самым сложным на вашем пути? Фу, блять, прозвучало как в очень плохом интервью с очень популярной селебрити. В следующий раз над формулировкой надо думать, а не ляпать что попало. — Много было сложностей. Переезд в другой город, смирение со смертью близких людей, попытки воспитания чужого ребёнка, обучение в гимназии и на курсах. Но поверьте мне, дорогой Ярослав: нет ничего сложнее, чем следовать за человеком сотни лет.