Любовь в глазах твоих

Ленский из города вернулся чуть позже, чем рассчитывал – время уже к полудню близилось. С утра погода стояла прохладная, пасмурная, по небу хмурые тучи гуляли. Сейчас же они полностью всë небо затянули, а от этого казалось, что оно опустилось и скоро деревню накроет своей мрачной синевой. Несмотря на это, юноша в приподнятом настроении пребывал и шëл по дорожке от своего дома с лëгкой улыбкой на лице. Его новый сборник стихов похвалили и в скором времени напечатать общались. Друзья ему обрадовались, встретили приветливо – соскучились. Просили даже в городе насовсем остаться, но Ленский лишь головой качал с улыбкой, а на вопрос «Что тебе в этой деревне?», опустив взгляд, тихо отвечал: «Там моë вдохновение». Вот и сейчас шëл он неспеша к дому «своего вдохновения». Да, всего день он Онегина не видел, но поймал себя на том, что... скучал. Что ж это делается. Неужто всë настолько плохо? Один день. А он уже безумно хочет снова окунуться в омут глубоких, ледяняще-голубых глаз, снова хочет обнять его, снова хочет почувствовать невесомые прикосновения холодных пальцев к ладоням своим. Боже, боже... Пока пытался он мысли свои привести в порядок, уж подошëл к стоящему на окраине деревни, почти над самой рекой, дому. Вдохнув как можно более спокойно, Ленский к двери по красиво вымощенному тротуару подошëл и постучал тихо, как обычно – три раза. Тишина. Ни шагов, ни каких-то звуков других из дома не донеслось. Постучал ещë раз, и, так и не дождавшись ответа, уже начал волноваться немного. Онегин редко в это время выходит из дома. Куда же он подеваться мог? Ну, а если и собрался бы куда, обязательно дал бы знать. – Так, ладно... – прошептал Ленский сам себе и тяжëлую дверь толкнул. Та без скрипа открылась. Юноша прошëл неуверенно по погружëнной в полумрак прихожей. – Онегин? – позвал он тихо, в гостинную заглядывая. Онегин сидел в кресле, напротив стола. Выражение его лица такое же нечитаемое, но опеределëнно более мрачное и задумчивое, чем обычно. Он на юношу взгляда даже не поднял, и будто не замечал вовсе его появления. Тем не менее, Ленский выдохнул облегчëнно, в комнату прошëл и опустился в кресло напротив. – Онегин... Случилось что-то?... – спросил он осторожно, хотя сам ответ прекрасно знал. – Что с тобой? Юноша начал было волноваться того сильнее, когда молчание продолжилось, но Онегин наконец кивнул чуть заметно на небольшой конверт, на столе лежащий. Ленский чуть нахмурился, взяв конверт со стола. Аккуратно его распечатав, внутри увидел лишь сложенную в два раза записку. Почерк показался смутно знакомым. – Что это?... – тихо спросил он, останавливаясь на указанных цифрах. Время? – Пустырь за рекой... – пробормотал Владимир себе под нос. Что это вообще такое... – Дуэль, – наконец подал голос Онегин. Это страшное слово прозвучало совершенно спокойно, во взгляде Онегина никак не отразившись. – Что... – Ленскому кажется, что сердце куда-то вниз упало и перестало биться. Записка из пальцев выскользнула, обратно на стол приземляясь. – Ты ведь не идëшь?.. Ох, да, извини, конечно идëшь... И тут вторая, более сильная волна осознания накрыла юношу, дыхание участилось, взгляд начал метаться по комнате, пальцы неосознанно сжали обивку кресла, к горлу подступил не дающий вдохнуть полной грудью ком. – Но ведь... Время... Полдень... Ты опоздаешь, – голос начинает дрожать, и юноша голову бессильно опускает, с эмоциями не справляясь. Как это успело произойти? Один день. Один несчастный день. А всë уже рушится на глазах. А что, если Онегин не вернëтся с этой дуэли? Нет. Нельзя думать о таком. – Ты прав. Уже пора, – вновь выждав паузу, отозвался Онегин. Он незаметно, как обычно, оказался рядом, прямо напротив Ленского. Наклонился, опираясь руками о подлокотники кресла, на котором юноша сидел. – Посмотри на меня. Евгений говорит мягко. У Ленского сердце сжимается. Юноша, прерывисто вдохнув, голову приподнял, встречаясь напрямую со взглядом Онегина. В голубых глазах на секунду промелькнуло сожаление... – Прости меня, – шепчет Онегин прямо в губы и Ленский не выдерживает. Он порывисто Евгения обнимает, будто в последний раз. «А что, если правда в последний?» – услужливо всплыла мысль и Владимир всхлипнул тихо. По щекам потекли уже никакими усилиями не сдерживаемые слëзы. – Я пойду с тобой, – говорит Ленский слабым голосом, но слова эти заставляют Онегина отстраниться. – Что? Что ты говоришь такое? Нет! – решительно возражает Евгений. Да, он тоже прекрасно понимает, что сегодня для него всë может закончиться. Он не боится умереть. Тем более смертью храбрых. Он боится за Ленского. За его чувства. И Онегин не допустит, чтобы это, не дай Бог, произошло на глазах у юноши. – А что, если тебя убьют?! – отчаянно вскрикнул Владимир, тоже с кресла поднимаясь. – Я хочу быть рядом с тобой! Ты мне дорог, слышишь?! – в голосе уже истерические нотки появляться начали, но Ленский вовремя взял себя в руки и закончил спокойнее: – Если это всë-таки произойдет... Сегодня... Я хочу быть рядом... До самого конца... – Ленский... – Евгений тут же всю свою решительность растерял, как только вновь взглянул в глаза, полные мольбы и... боли? Боль. Онегин помнил своë обещание самому себе. Если он причинит юноше боль, никогда не простит себе сего поступка. – Знай, ты мне тоже очень дорог... И ещë ты должен знать, что это против всех существующих правил, и- – Я могу пойти с тобой? – глаза вновь наполняются слезами, когда он получает слабый кивок в ответ. Юноша к Евгению подходит и шепчет тихо: – Спасибо... * * * Ростовский нетерпеливо осматривается по сторонам, нервно постукивая подошвой ботинка по земле. – Да где же он? – раздражëнно выдохнув, парень посмотрел на секунданта. – Не удивлюсь, если струсил. А вчера так рисовался, – фыркнув, ткнул носком обуви в землю, поднимая пыль. – Не думаю, – уверенно ответил Зарецкий. – Я давно этого человека знаю. Он не из таких. Собственное Достоинство для него важно. – Что-то не заметно, – огрызнулся Ростовский, но тут заметил вдали знакомую фигуру. – О. Явиться всë же соизволил. Когда Онегин был уже достаточно близко, Михаил заметил, что тот не один. Не только со своим секундантом. Позади него ещë кто-то идëт. – Ленский?! – удивлëнно воскликнул парень. Услышав голос знакомый, Владимир с Онегиным поравнялся и взгляд поднял. – Ростовский? – отозвался он не менее удивлëнно. Выдохнув, подошëл к нему и заключил в крепкие объятия. – Привет... – Привет, – Михаил обнял юношу так же крепко. – Почему ты здесь? – Знаешь, у меня тот же вопрос. Если бы не обстоятельства, Ленский бы ужасно обрадовался другу. Они не виделись довольно давно. – Думаю, как раз мои причины ясны, – Ростовский мельком глянул на хмурого Евгения, который обменивался из вежливости приветсвенными взглядами с Зарецким, с которым они давно знакомы были. – Так ты... Ого... Что случилось? – Владимир взгляд поднял, но объятий не разорвал. – Онегин разбил сердце моей сестре, – просто ответил парень и вновь фыркнул, когда Евгений на него в ответ посмотрел. – А ты разбиваешь сердце мне, Ростовский, – поэт горько усмехнулся. – Теперь понимаю, почему ты не был в городе вместе со всеми. Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Честно, я и не думал, что ты склонен разрешать конфликты... таким образом. – Ленский, я безумно хотел тебя увидеть, но пойми, это нельзя оставить просто так. Почему же Онегину можно вести себя подобным образом, а мне нельзя его за это проучить? – А ты не подумал о том, что всë может повернуться не в твою сторону? Ты готов даже к смерти?.. Звучит эгоистично, но это даже тебя напрямую не касается... А ты мне нужен, Ростовский, я ценю дружбу с тобой... На лице парня появилась лëгкая улыбка, когда он последнюю фразу от Владимира услышал. Он смотрит с плохо скрываемой нежностью. – Да, мне тоже очень дорога наша дружба, Ленский, но... Я должен поступить правильно. Это правосудие. И если я паду в этой дуэли, то на плечах Онегина будет двойная вина, ведь я не совершил абсолютно ничего плохого. Онегин всë это время взгляда с них двоих не сводил. На Ленского смотрел выжидательно, с ноткой ревности (но никогда осознанно такого не признал бы), на Ростовского же настороженно, с презрением. От этого занятия отвлëк его Зарецкий, положив ему руку на плечо, спросил: – А кто этот юнец? Ты его зачем привëл? И вообще, вы стреляться с этим блондином будете? Проигнорировав все три вопроса, Онегин лишь плечами повëл, давая приятелю понять, что на разговоры он сегодня не настроен. – А я не думаю, что ты поступаешь правильно, – высказал в свою очередь мнение Ленский. – Можно решить это без трагических исходов. Позволь Онегину извиниться перед Катей. Она пострадает, но потом станет легче... Я не позволю тебе совершить глупость... – Ленский улыбнулся уголком губ, стряхивая невидимые пылинки с плеча парня. – Неужели ты говоришь всë это только ради меня? – усомнился Ростовский. Владимир вздохнул, обернулся на пару секунд, чтобы на Онегина взглянуть. – Нет... – поняв, что врать нет смысла, признался Ленский. – Но и ради тебя тоже. Правда. Нужно уметь прощать, Миш... Толи от обращения и того, каким тоном было оно произнесено, толи от честного, искреннего взгляда карих глаз, но Ростовский сдался. Он выдохнул, вновь обнимая юношу, прошептал: – Ты его любишь? Получив кивок в ответ, он отстранился и улыбнулся грустно. – Хорошо... Тогда я тебя послушаю... Всë-таки, твоë счастье, Ленский, для меня важнее правосудия будет. Ленский улыбнулся, глаза бесконечной благодарностью засветились. – Ты самый лучший, – сказал тихо, глядя в выразительные зелëные глаза, что постепенно слезами наполнялись. – Ну ты чего?.. – Просто... Не каждый день такое услышишь... Будь счастлив, Ленский, – парень постоял ещë с минуту, а затем к Онегину подошëл. – Дуэли не будет. – О, ну отлично, – беззлобно возмутился Зарецкий. – Спасибо вам, ребята, что потратили моë время. Секундант сложил приготовленное оружие и развернулся, зашагав в сторону деревни. За ним, устало вздохнув, направился и секундант Онегина. Ростовский же сказал тише, к Евгению лишь обращаясь: – Не думай, что я тебя простил. Я готов забыть об этом только ради Владимира. И жду тебя у нас с извинениями перед Катей, – ещë раз к Ленскому обернулся, слабо улыбнулся ему и тоже к деревне направился. Юноша проводил друга взглядом и несмело несколько шагов к Евгению сделал. – Ты теперь... злишься? – Нет. Он ведь твой друг. Конечно, ты переубедил его, – ответил Онегин отстранëнно, вновь в свои мысли погружаясь. Ленский вздохнул, преодолел ещë несколько шагов, что их разделяли, и сказал: – Я сделал это ради тебя. В основном ради тебя. – И снова всë ради меня. – протянул Евгений, – Почему? Он в глаза не смотрит, а будто куда-то сквозь. Онегин ещë не осознал, что всë закончилось, не начавшись. Что они с Ленским сейчас одни здесь, в этой заброшенной местности. Что Ленский сейчас рядом – сжимает его холодные руки в своих. – Потому что я люблю тебя. Сердце Онегина удар пропускает, что с ним отродясь не случалось. Он выдыхает шумно, опуская голову. Да, это то самое. Настоящее. Как он ещë сомневаться мог? Без всяких предупреждений и намëков, и, как выражается Ольга, «очень даже не по-джентельменски» притянул юношу к себе, затягивая в нежный, чувственный поцелуй. Ленский вдохнуть не успевает, но с трепетом обнимает Онегина, закрывает глаза, отдаваясь чувствам своим. Он снова теряется в реальности. Теряется в Онегине. Теперь он готов даже смириться с тем, что ответа на слова свои не услышит. Но, отстранившись, Ленский тут же слышит томный, вызывающий россыпи мурашек шëпот: – Я тебя тоже. Подняв взгляд, Владимир понял, что забыл, как говорить, и даже как дышать нужно. Сердце в который раз начинает биться в ускоренном ритме, а Ленский, как заворожëнный, смотрит в глаза Онегина и улыбается абсолютно счастливо. Его глаза... Они стали ещë прекраснее. Нет в них больше того пробирающего холода, нет мрачной отчуждëнности. Евгений смотрит открыто, с нежностью. Любовь весь лëд во взгляде его растопила.