высокопарно и по-дурацки

розанна пак откровенно самая стремная в школьной иерархии, в той самой, где самое смешное — троллфейсы, а девочки с космическими леггинсами ставят на локскрин грэмпи кэта. джису где-то между: здоровается, мягко улыбаясь, с галактическими девочками; одалживает тушь тем, о ком на зеркалах в туалетах пишут желчные бывшие «кэтси шлюха», но любят все; на обедах в кафетерии сидит с отличницами из класса по профильной химии; среди диалогов на фейсбуке есть и шутки с футболистами, и обсуждения книг харуки мураками с мальчиками из литературного клуба. и, в целом, все у нее отлично, для многих — она умная девочка за соседней партой, читающая странные книги и смотрящая фильмы, которые на самом деле не понимает она сама. в мемуарах она написала бы: «все семнадцать лет моего одиночества выведены бледно-серым — о них я почти ничего не помню, а все, что помню, неправда». в семнадцать джису кажется, что она другая, необычная, сложнее других., в мемуарах джису бы написала, цитируя сартра: "менялись декорации, люди приходили и уходили — вот и все. никогда никакого начала. дни прибавлялись друг к другу без всякого смысла, бесконечно и однообразно". джису никогда не напишет автобиографию. но (!) в семнадцать джису душит простая глупая злоба. мама говорит, что это просто фаза. говорит это так по-добродушному забавно: будто отмахиваясь, снисходительно, легкомысленно, издевательски улыбаясь. джису совсем несмешно. отличницы из класса профильной химии очаровательно улыбаются, кладя руку на плечо; каждое сообщение капитана школьной спортивной команды сопровождается мягким «;)»; та самая кэтси-дженни-люси приветливо машет ей при встречи; девочки с космическими леггинсами, щелкая фруктовой жвачкой, подмигивают и легко смеются; мальчики с харуки мураками неловко кивают, обмениваясь взглядами. джису приятно нравится всем, приятно знать, что ей нравятся все. у джису все, в целом, отлично — нет, даже замечательно, — но ненормально так часто думать о девочке с дурацким именем. джису думает, что ненавидит ее. ненавидит, потому что у розэ дурацкий лак на ногтях цвета потрескавшегося засушенного мака; ненавидит, потому что у розэ дурацкий голос, мягкий, низкий; ненавидит, потому что знает, что джису не выиграет. она знает, что уже проиграла. джису правда не хочет это признавать, но вся эта злоба — тупая ноющая слабость. джису правда не хочет это признавать, но ее обыденность — искать среди сплава клетчатой стали цветной фетр. джису думает: «все это — сплошной поток издевательств». девочка с таким дурацким и таким идеальным именем улыбается ей посреди шумного коридора. джису отчаянно хочет ее ударить. ее слишком много. — морской песок махрово стирает веки; галька режет ноги в кровь; джису бросает волной на другой континент. здесь небо навсегда кобальт; выкрашено нежно, акварелью. здесь небо мягкие облака, сладкая вата, тысячи звезд, луна с мальчиком из дрим воркс. здесь небо — ворох мечт. здесь розэ слишком мало.