Женитьба при отягощающих обстоятельствах

Чэн просматривает записи с видеокамер, установленных в вестибюле дома Тяня, наверное, раз в третий, но девчонку рассмотреть не удаётся. Братишка маячит перед ней, прикрывая собой, будто нарочно. Хэ закрывает тонюсенький ноутбук и откидывается на спинку кресла. Стюардесса материализуется, словно из ниоткуда. На её идеальном личике почти натурально радушная улыбка. — Господин желает что-то выпить? — вежливо интересуется она. Бросив на девушку задумчивый взгляд, Чэн кивает и молча протягивает пустой квадрат стакана для виски. Он наблюдает, как стюардесса подрагивающими руками обновляет ему порцию горячительного. Похоже, она новенькая. По крайней мере, раньше Чэну не приходилось видеть её на борту частного самолёта семьи Хэ. Впрочем, это абсолютно бесполезные мысли, возникающие от обострения хронической усталости. Чэн жмёт подушечками пальцев переносицу, под закрытыми веками проносится сноп бело-красных мушек. Ему бы вздремнуть в самом-то деле. Перед встречей с отцом и партнёрами это не будет лишним. Но сон не идёт к нему, спугиваемый необъяснимыми ощущениями. Завтра девчонку Линь возьмут возле ничем не примечательной фотостудии его ребята. Он вернётся через пару-тройку часов и, наконец-то, сможет смахнуть со своей репутации крошечное тёмное пятнышко. Он невольно вспоминает рыжие косы Ликиу и её искрящиеся любовью к свободе глаза. Хэ морщится. Он знает, что, если не прикончит девчонку сам, то это сделает её отчим. И от этого паскудно зудит на подкорке иррациональное желание хоть как-то помочь Ликиу. Чэн в раздрае и кто б знал, как он ненавидит подобное. Он допивает виски, темнея лицом всё больше и больше. Стюардесса не рискует подходить к нему ещё раз, виднеется лишь где-то на периферии зрения. Пилот объявляет, что борт заходит на посадку. Хэ встряхивается и собирается в кучу. Его отец проницателен, как дьявол, и нужно быть максимально сосредоточенным, чтобы ничем не выдать даже тени своих сомнений. Наверное, именно поэтому Тянь терпеть не может встречи с родителем. *** Все три дня Ликиу мается, не находя себе места и не зная, куда себя приткнуть. Ей муторно в студии Тяня, который так похож на Чэна, что она то и дело шугается. Ей неловко в гостях у Мо, потому что его милая мама восхищается ей, узнав, что Линь закончила институт, ещё и по такой сложной специальности. На улице не поторчишь особо. К малочисленным друзьям тоже не попрёшься, кто знает, где отчим понатыкал своих шестёрок. Весь последний день она болтается в студии младшего Хэ, как дерьмо в проруби. Тянь, оказавшийся довольно эмпатичным для мажорчика, не трогает её. И вообще даже не отсвечивает, смотря сериал с монитора ноутбука. А у Ликиу ощущение странное, но она списывает всё на страх. Ей нереально стрёмно при мысли, что через сутки или пару, она сбежит из страны по поддельным документам, если, конечно, всё сложится гладко. Под вечер становится и вовсе невыносимо. Линь выскальзывает за двери жилища Хэ, на ходу запихивая руки в рукава Тяневской ветровки и натягивая на голову шуршащий капюшон. Она знает, где искать телефон-автомат. Ей нужно позвонить маме, услышать голос, с детства ассоциировавшийся с безопасностью. Ликиу летит через переходы, лавируя в людях. Полы большой ей куртки трепыхаются подбитыми крыльями по бокам. Иронично. Она — пташка, метившая взлететь выше облаков. Теперь о таких полётах ей нечего и мечтать. Под хор невесёлых мыслей девчонка добирается до таксофона. Ликиу жмёт крепко заученные цифры и притискивает трубку к уху едва ли не до лёгкой боли. Гудки цепляются друг за друга и падают под счёт ударов сердца. — Да, — наконец откликается динамик знакомым, родным голосом. Ком застревает в горле у Линь и слова не идут на язык. — Дочка, — шепчет мама. И Ликиу внезапно всхлипывает и тут же затыкается, но слёзы жгутся крохотными угольками в краешках глаз. Ей вторит тяжёлый вздох. — Со мной всё хорошо, — сдавленно говорит девчонка. — Я не могу долго говорить. — Береги себя, девочка моя, я люблю тебя. — И я тебя, — выдыхает Линь, и бросает трубку на рычажок. Огоньки светофоров троятся в глазах и единственное, что чувствует Линь, - это одиночество. *** — Девчонку брать аккуратно. Не мять, — рубит Цю, раздавая ценные указание кучке наёмников. Он смотрит на их лица и нутром чует, что девице достанется, конечно же, по самое не балуйся. Вряд ли Чэн это одобрит. Но Цю некогда носиться за ополоумевшей невестой босса, когда на шее ярмом висит слежка за белобрысым ураганом. За неугомонным, вечно влипающим во всякую дрянь Цзянем, мать его, И. — Дэй, руки не распускать. Она нужна шефу во вменяемом состоянии, — повторяет как чокнутый попугай Гэ. — А чё я-то? — мерзко тянет Дэй. Цю едва сдерживается, чтоб не сплюнуть на пол, не закатить глаза по-дальше в глазницы и не видеть тупого лица Дэя. — Посадите в подвал до приезда Чэна. И не дурите. *** Не сказать, что Ликиу сильно удивляется, когда у порога студии её подхватывают под белы рученьки два мордоворота и ловко суют в чёрный микроавтобус. Она успевает нелепо трепыхнуться, за что получает под рёбра. — Добегалась? — с ухмылкой интересуется неприятный тип. Он щерится, глядя на неё с немым обещанием доставить ещё боли. «Вот и всё», — обмирая, думает Линь, но говорит, едва задумываясь, другое: — Не твоё дело, ушлёпок. Тип щерится и с короткого замаха влепляет ей такого леща, что у Ликиу в ушах заходится звон и немеет вся щека. — Лучше помалкивай, — вкрадчиво советует он. От этого тона у девчонки нутро схватывает мерзким морозцем. Нельзя показывать страха, хоть, может, это и глупо. Она хмыкает, раздувая ноздри и бросая максимально непокорный, злой взгляд, за что тут же получает вторую оплеуху. Она чуть слабее, но приходится ниже. Губа лопается, Ликиу чувствует, как горячо набухает ранка. Её мучитель явно кайфует от вида первой крови. Он светится довольством. Что ж, отчим тоже будет нереально доволен. — А что это Чэн сам за мной не явился? — спрашивает она, стараясь за-ткнуть подступающую панику. — Тебе нас мало? — со смехом выдаёт второй детина. Это он зафиксировал ей руки за спиной белой полоской стяжки, прямо как в каком-то галимом боевике. — Точно мало, — откликается первый. Ликиу получает тычок ботинком в голень. Не то, чтобы очень болюче, но она прекрасно понимает — это только начало игры. В кармане лежит пакет с документами, и он словно жжётся. От осознания, как близко была заветная свобода, к глазам подступают кипучие слёзы разочарования. Титаническим усилием воли Линь заставляет себя пару раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Ублюдки глядят на неё с мерзкими ухмылками. Ликиу знает, что у них приказ доставить её в пункт назначения живой. Но про «невредимой» вряд ли кто-то говорил. Кто знает, сколько пройдёт времени прежде, чем Чэн соизволит явиться по её душу. Ожидание всегда было для Линь малоприятным процессом, но теперь он обещал превратиться в ад. Очередная смачная оплеуха ладно сочетается с остановкой буса на светофоре. Ликиу неуклюже сваливается с сидения набок как мешок картошки под оскорбительный смех мучителей. Она уговаривает себя не плакать, хотя от обиды и несправедливости хочется взвыть в голос. Линь прикусывает губу и кое-как возвращается на место. В ней неумолимо рождается надежда, что Хэ будет благороднее и просто пристрелит её без лишнего рукоприкладства. — А малышка-то загрустила. Взбодрись, сучка! — бросает ей в лицо один из конвоиров и впечатывает кулак в живот. Ликиу давится воздухом, заходится судорожным кашлем и, неожиданно даже для себя, криво ухмыляется. Кажется, у неё поехала крыша. *** Чэн спускается с трапа, не обращая внимания на вытянувшийся в линеечку экипаж. Он жутко устал и неглубокий быстрый сон не сумел его освежить. Хэ хочется быстрее добраться до одной из квартир, обустроенных с минималистским комфортом, и завалится спать, прежде заставив себя проглотить что-то, способное насытить его измотанный организм. Но эти желания приходится затолкнуть куда подальше. Ему доложили, что девчонку Линь взяли четыре часа назад. Чэн как раз заканчивал дела, порученные отцом. На парковке его ждёт Цю, прислонившись к глянцевому боку машины. Белобрысый курит и явно кайфует от отсутствия И в радиусе пары километров от него. — Я оставил Цзяня в резиденции. С ним вся честная компания, — отчитывается Гэ, отшвыривая бычок в сторону. Чэн кивает, экономя энергию. Цю знает его как облупленного, поэтому ныряет на водительское сидение и уже из салона подаёт Хэ стакан крепкого и чёрного, как нефть, кофе. Выруливая на дорогу, Гэ бросает короткий взгляд в зеркало заднего вида. Чэн, присосавшийся к напитку, как к живительному источнику сил, не выглядит потерянным, только чуть более мрачным, чем обычно. Цю понимает, что Хэ ничего ещё для себя не решил и в душе не ебёт, что делать с непутёвой невестушкой. Чисто по-человечески девчонку, конечно, жалко. Стать пешкой в игре мафиозных домов — участь незавидная от слова «совсем». С заднего сидения тянет горечью дыма. Чэн размеренно прикладывается к сигарете. Время утекает как песок сквозь пальцы, неумолимо приближая момент, когда решение не принять станет попросту невозможно. Где-то нервозно воет сирена, а воздух, затекающий с улицы, едва уловимо пахнет озоном. К утру будет гроза. Цю уверенно крутится в хитросплетении мелких улочек и, наконец, выплывает к уединенно стоящему домишке. У почти самой его двери припаркован знакомый микроавтобус. Чэн сводит брови к переносице и, одёргивая себя, неторопливо выходит из машины. Гэ идёт следом в гнетущем молчании. У двери их встречает один из ребят. Он спешно прячет в карман мобилу и приосанивается при виде Чэна, который даже глазом не ведёт в его сторону. Они проходят в пустой полутёмный коридор, в конце которого маячком светится одинокая жёлтая лампочка. Под ней крутая лестница, ведущая вниз, в подвал. Хэ, чеканя шаг, спускается первый, и звук его шагов, гулко отражённый ступеньками, похож на счёт метронома. Неизбежное приближается. Чэн угрюмо толкает тяжёлую дверь в подвал и, войдя, отчего-то останавливается на самом пороге. Цю, выглянувший из-за плеча босса, присвистывает. Перед ними картина маслом: босая, раздетая до майки и трусов девчонка стоит на цыпочках посреди бетонной коробки подвала. От её вздернутых рук к крюку, вбитому в потолок, тянется крепкая верёвка. Линь поднимает голову с опозданием. У неё мутноватая поволока на глазах, красная щека и разбитая припухшая губа. Ликиу улыбается, остановив взгляд на Чэне. Нитка крови ложится на её подбородок, снова засочившись из разошедшейся трещины. — Привет, женишок! Она пытается махнуть ему ладонью, но перетянутые руки так затекли, что не хотят слушаться. Всё её тело сотрясает дрожь от перенапряжения мышц и холода, но вряд ли Линь это замечает. — Здорова, босс, Цю — салютует прибывшим развалившийся в углу на пыльном кресле Дэй. — Всё сделали в лучшем виде, полюбуйтесь. — Я же сказал: девчонку не калечить, — рычит сатанеющий Гэ. — Кто ж её калечил? Просто показали, что бывает, когда слишком много выёбываешься. Чэн оказывается рядом с Дэйем как-то незаметно. Бьёт его в лицо коротко, без замаха, и от того очень страшно и сильно. Тот валится на бетон, заполошно захлёбываясь удивлением, страхом и кровищей, хлынувшей из носа. — Это только мне решать, — вымораживая стальным голосом, произносит Хэ. Ликиу слабо, но злорадно хихикает. Цю, опомнившись, подходит к ней и перерезает верёвку, подхватывая ватное тело девчонки в последний момент, чтоб та не расшибла себе голые бледные колени. Она виснет на нём, жадно глядит через плечо на то, как корчится на полу Дэй. Линь выворачивается из рук Гэ, хоть ноги едва держат её, а руки болтаются плетями вдоль боков. Девчонку колбасит, но она не отводит глаз, когда Чэн переводит на неё дикий взгляд. Сейчас может произойти что угодно. За Хэ не заржавеет достать пистолет из плечевой кобуры и сделать прицельный решающий выстрел. Но её страх перегорел в чистый адреналин, от которого боль в теле кажется далёкой, а мысли похожи на сумасшедшую карусель. Непослушными немеющими губами Ликиу произносит единственное связное, что может выловить из этого потока: — Я рада, что это сделаешь ты.