В заботе о

Теперь, наконец, правда. Слова Петунии окончательно положили конец любой надежде Снейпа на то, что окровавленный нос мог быть результатом мальчишеской ссоры между Поттером и его огромным кузеном. Он больше не мог обманывать себя. На самом деле, когда улики были прямо перед его глазами, Снейп удивлялся, как ему удавалось избегать их так долго. Правда, никогда ещё не было таких свидетельств жестокости, как сейчас. Дамблдор предполагал, что Сортировочная Шляпа рассматривала Поттера для Слизерина (как бы Джеймс перевернулся в своей могиле, если бы это случилось!), и в истинной слизеринской манере, Поттер, очевидно, знал, как держать рот на замке там, где это считалось... или, по крайней мере, там, где заблуждающийся мальчик думал, что это считалось. Снейп видел напряжённое, неодобрительное выражение лица Молли Уизли в штаб-квартире, когда речь зашла о семье Поттера, пусть и ненадолго. Он слышал, как Минерва Макгонагалл описывала их как "худших магглов, каких только можно себе представить". Он отметил тот факт, что Поттер вообще никогда не возвращался в Литтл-Уингинг между сентябрём и июнем. Он даже заметил, что Поттеру не хватает сов в Большом зале во время завтрака. С обеспокоенным выражением на лице Дамблдор однажды сказал в присутствии Снейпа, что сожалеет о том, что мальчик не был "так хорошо и так счастлив, как я надеялся, что он будет находиться под опекой сестры Лили". А потом был тот неприятный, тягучий комментарий от Драко на уроке зельеварения для мальчиков первого года обучения: - Мне так жаль всех этих людей, которым приходится оставаться в Хогвартсе на Рождество, потому что они не нужны дома! Одиннадцатилетний Поттер, казалось, ничуть не смутился этой колкостью, и Снейп, не задумываясь, выбросил её из головы. Пренебрежение, конечно... именно так, казалось, думали другие взрослые волшебники в жизни Поттера. Страх, возможно, даже негодование. Слишком много работы по дому и слишком мало еды. Слишком мало любви. Снейп отклонил все эти мрачные комментарии от персонала и членов ордена, списав их на непостижимое желание со стороны жаждущих надежды волшебников нянчиться и защищать мальчика-который-выжил. И теперь он знал, что даже при том, как они следили за мальчиком, потакали ему, почитали его и суетились над ним по очереди, никто из них не подозревал о физическом насилии: ни Молли с её чрезмерной материнской заботливостью, ни Минерва, его глава дома, ни Филиус с его острым и проницательным умом, ни даже Поппи Помфри, которой приходилось латать Поттера в лазарете по крайней мере раз в семестр. Нет, даже Дамблдор, у которого было так много забот, и который так сильно хотел, чтобы всё было хорошо, что иногда он упускал очевидное. Снейп подумал, что он мог бы заметить это, если бы искал – его собственный опыт в детстве и учительстве делает его хорошим кандидатом – и тот факт, что он не потревожил и не расстроил его. Мысль о том, что Лили почувствовала бы, если бы увидела своего сына час назад – стоически нянчащегося с окровавленным носом со спокойным, усталым безразличием, которое было пугающим по своим последствиям, - была похожа на тупые когти, быстро тянущиеся к его сердцу, оставляя за собой кровавые борозды. Почему он никогда не видел ничего подобного в воспоминаниях мальчика за весь прошлый год? Разумеется, существует вероятность того, что подобное насилие было совершено совсем недавно. Пренебрежение и грубость - да, но если бы Поттер всё это время подвергался насилию, то, конечно же, его распределили бы в Дом Снейпа или, возможно, Филиуса или Помоны? Из всех четырех домов в замке Снейпа чаще всего принимали избитых детей, которые рано научились искусству самосохранения. Флитвик и Спраут были почти что домом для остальных – те, кто стремился избежать реальности в книгах, тяготели к Равенкло, в то время как сломленные духом люди оказывались в Хаффлпаффе. Очень редко избитого ребёнка помещали в Гриффиндор. Но это же Поттер, в конце концов, кисло подумал Снейп, мальчик, который живёт, чтобы быть исключением из всех правил. Даже эта внутренняя насмешка над мальчиком была наполовину искренней, настолько он был потрясён увиденным. Он посмотрел в сторону кровати. Поттер, казалось, спал, его глаза были закрыты, дыхание было глубоким и ровным. Без очков его сходство с Лили было более заметным, высокие скулы оттеняли худое лицо Джеймса. Хорошая кровь в его наследии проявилась и подчёркивалася посредством уродливого чёрного синяка, который портил его щеку, как вороново крыло. Снейпу отчаянно хотелось верить, что грубое обращение Дурсли было чем–то новым - нападение дементоров на его сына прошлым летом, возможно, толкнуло его на край пропасти. Возможно, он начал пить, как и собственный отец Снейп. Или, может быть, его бизнес замедлился, и вот он Поттер, готовый козёл отпущения, на котором можно излить своё разочарование. Но как бы сильно ему ни хотелось в это верить, всё же поведение мальчика выдавало ложь этой теории. Конечно, он был расстроен, но не так сильно, как следовало бы, если бы это было что-то новое, подумал Снейп. И вместо страха он выказал только гнев и разочарование. На его лице не было ни шока, ни удивления, когда он начал приводить себя в порядок; только методичная забота о том, чтобы остановить кровотечение и удалить все следы крови, не капая ни на пол, ни на кровать. Короче говоря, он вёл себя точно так же, как сам Снейп вёл себя в его возрасте после порции отцовских кулаков: как будто всё это было частью рутины пребывания дома. Что касается катастрофических уроков окклюменции в прошлом году – там тоже был ответ, хотя и не счастливый: даже природный Окклюмент, если у него есть достаточно интенсивные переживания, не может скрыть всего. Сам Снейп, самый могущественный Окклюмент, какого только можно было найти, не считая Дамблдора и самого Волдеморта, не смог помешать Поттеру мельком увидеть некоторые из его воспоминаний в тот единственный памятный момент (именно поэтому он удалил наиболее болезненные из них, которые хотел сохранить под охраной в Омуте). Может быть, Поттеру удалось похоронить воспоминания о физическом насилии под интенсивностью своих воспоминаний о Блэке, подвергшемся нападению дементоров, о Диггори, безжалостно убитом на кладбище? Внезапная, сильная и совершенно неожиданная волна жалости к мальчику застала Снейпа врасплох. Он снова посмотрел на кровать. В этот момент в лице Поттера появилось что-то душераздирающее. Часто он выглядел намного моложе своих пятнадцати лет, но в этот ужасный момент он казался старше, и было что–то в выражении его лица, что заставляло его выглядеть на каждый дюйм серьёзным, серьёзным человеком, которым он станет, несущим бремя больше, чем большинство людей несут – чем большинство мужчин когда-либо должны нести, не говоря уже о большинстве мальчиков - бремя на его узких плечах, которое заставляло его дядю, как догадался Снейп, казаться наименьшей из его забот. Если Поттеру и приходилось терпеть долгие годы издевательств, то он делал это без единой жалобы и не выдавая ничего. Снейп знал, что Уизли никогда не смог бы скрыть это от Грейнджер, а Грейнджер сочла бы своим священным долгом (как, впрочем, и следовало бы) сообщить об этом учителю. Поттер слаб? Здесь была большая сила, чем Снейп когда-либо предполагал. Он опустился на пол клетки, чувствуя себя разбитым, и разбитым как внутри, так и снаружи – его предвзятые представления о Гарри Поттере рушились одно за другим. Вопрос был в том... что он будет с этим делать? И что теперь? А пока он мог только наблюдать, ждать и исцеляться. Кстати, об исцелении... он подумал, что Дурсль всерьёз собирается лишить мальчика еды на два дня. Если Поттер не сможет его накормить, здоровье Снейпа пострадает. Он был связан физическими законами своего тела, а летучие мыши нуждаются в большом количестве пищи, чтобы подпитывать свой молниеносный метаболизм. В данный момент он не был бы так быстр, учитывая, что он не сжигал огромное количество энергии во время полёта, но всё же это было достаточно быстро... особенно когда его тело вязло от ран. Поттер обещал, что принесёт ему еду, и, судя по тому, что Снейп уже получил квалифицированную помощь от его рук, он был уверен, что попробует. Он только надеялся, что Поттер не пострадает за эту попытку.

***

Тук-тук. Тук-тук-тук. Из задумчивости Снейпа вывел настойчивый стук в оконное стекло. Разбуженный этим звуком, Поттер сел и посмотрел на его источник. Крошечный пушистый комочек серых перьев смотрел на него, возбуждённо ухая. Поттер вскочил на ноги, его лицо осветилось и прогнало тени с его лица так быстро, что иллюзия ранней, мрачной мужественности была разрушена, и Снейп увидел на его месте нетерпеливого мальчика. - Это от Рона! - воскликнул Поттер и поспешил к окну. Он широко распахнул створку, и маленькая пернатая серая сова влетела в комнату, радостно щебеча, что выполнила свою миссию. К его ногам был привязан толстый конверт, который выбил его из равновесия, когда он летел. - Смотри, Спартак... Стрелка тоже здесь! - Поттер потянулся к ветвям дерева прямо за окном и вытащил большую, очень старую сову, которая выглядела измученной, и неудивительно – к её ногам был привязан объёмистый сверток. Поттер положил сову на кровать и начал освобождать её от пакета. Она слабо ухнула ему в знак признательности. Тем временем крошечная, гиперактивная сова с громким лязгом столкнулась с клеткой Снейпа и начала кружить вокруг неё, как пчела на цветке, безостановочно ухая. Снейп с отвращением посмотрел на неё, скривив губы. - Вот он! Ну же, Сычик, прекрати это. Не расстраивай Спартака, у него были тяжёлые времена. Дай-ка я посмотрю, что Рон прислал с тобой, - Поттер поймал маленькую сову в свою руку и отвязал письмо от её ног. Сычик? Недоверчиво подумал Снейп. Почему этот тупоголовый Уизли назвал такую сову "Сычиком"? (П.п. по канону - Сычик, а в фанфике автора - Свинья, поэтому Снейп удивился.) Поттер разорвал письмо и начал читать. Снейп не мог бы сказать, почему радостное выражение на избитом лице мальчика заставило его сердце так сильно болеть, но это было так. Всё ещё улыбаясь, Поттер положил письмо на стол и повернулся к пакету, используя короткий перочинный нож с несколькими лезвиями, чтобы разрезать его. - Ого, спасибо, миссис Уизли! - он ухмыльнулся и повернулся к Снейпу. - Спартак, мы получили отсрочку... миссис Уизли прислала еду. Мясные пироги тебе не понадобятся, я знаю, но здесь есть фруктовые пирожные для тебя! Снейп заметил, что в коробке также была карточка – та, что была пустой внутри с цветами спереди, на которых ведьмы любили делать быстрые заметки. Поттер открыл её, и пока он читал, его улыбка оставалась ровной, но стала какой-то грустной и задумчивой. Не говоря ни слова, он отложил её в сторону. - Хорошо, Сычик, у меня тут есть письмо, которое ты должен передать Рону. Ты хочешь остаться на ночь и отдохнуть или хочешь вернуться назад?- спросил Поттер, доставая из ящика стола конверт. Сычик тут же вспорхнул на руку Поттера, и мальчик привязал письмо к его ногам. Быстро и нежно коснувшись запястья мальчика, он вылетел в окно. - Стрелка, я даже не собираюсь спрашивать тебя, хочешь ли ты остаться на ночь, потому что я думаю, что ты должна это сделать, - сказал мальчик, поднимая старую сову к своему столу. Он вылил остатки своего обычного ночного стакана воды в одну из мисок Хедвиг, которую он вынул из клетки, чтобы дать Снейпу больше места. В другую миску он добавил несколько совиных лакомств. Сова благодарно ухнула и принялась жадно есть и пить. Когда она закончила, Поттер спросил её: - Как ты думаешь, ты сможешь спать на дереве снаружи? Спартак сейчас использует клетку Хедвиг, и я почему-то не думаю, что он оценит эту компанию! - Мальчик с усмешкой посмотрел на клетку. Слишком правильно!, раздражённо подумал Снейп. Мальчик осторожно вытащил хрупкую птичку из окна и осторожно опустил её на толстую ветку. Она снова ухнула и тут же спрятала голову под крыло. Снейп был уверен, что почти сразу же услышал храп пернатого комка. Поттер взял письмо от Рона Уизли, бросился на кровать с видом подростка, готового расслабиться, и дважды перечитал его. Затем он сложил его и положил на тумбочку, до которой можно было легко дотянуться, а сам откинулся назад, закинув руки за голову и глядя в потолок. Снейп был удивлён тем, насколько довольным он выглядел. Через мгновение Поттер снова опустил глаза на Снейпа. - Письмо на трёх страницах... это очень хорошо для Рона, Спартак, - признался мальчик с легкой улыбкой. - Он первый скажет тебе, что не очень-то любит писать письма. Правда, летом я получаю от него весточки примерно раз в неделю. Он пытается писать, потому что знает, что это... ну, не совсем весело для меня здесь. Гермиона пишет ещё больше, как и каждый второй день. Возможно, я получу от неё весточку завтра. Он сделал паузу на несколько минут, напряженно размышляя, его брови нахмурились так, что Снейп отчетливо вспомнил Лили, сосредоточенную над особенно сложным эссе по трансфигурации. -У меня есть отличные друзья, - наконец сказал Поттер. - Я действительно могу на них рассчитывать, понимаешь? Он перевернулся на бок, всё ещё глядя на Снейпа. -И мама Рона... она тоже великолепна. Когда Дадли начал сидеть на диете позапрошлым летом, она стала посылать мне еду. Я очень благодарен, потому что знаю, что у них не так уж много денег и всё такое. Она знает, я думаю... я никогда не говорил ей, но я думаю, что она знает, что заставлять меня голодать - это один из любимых способов моих тёти и дяди наказать меня. Он немного помолчал, потом резко сел, положив ноги на кровать и подтянув колени. Он обхватил руками сложенные ноги и положил подбородок на колени. Его беспокойные глаза снова переместились на спокойные глаза Снейпа. - Знаешь, Спартак ... Рон действительно отличный друг, во многих отношениях. Единственное время, когда что-то действительно встаёт между нами, это когда... ну, он чувствует... ревность ко мне иногда. Поттер помолчал, напряженно размышляя. - Лучше бы он этого не делал, - медленно продолжал он. - Он не должен, я имею в виду... у меня есть деньги, несмотря на всю пользу, которую они мне приносят, - он обвёл взглядом комнату, рассматривая обшарпанную мебель и голые стены. - Рон ненавидит чувствовать себя... бедным. И он ненавидит быть самым младшим из стольких братьев. Он снова помолчал, а потом прошептал: - Хотя я бы с ним поменялся. Мгновенно. Поттер снова откинулся на спинку кровати и глубоко вздохнул. Свет лампы придавал его синякам ещё большее облегчение. - Забавно, Спартак, - задумчиво произнёс он тихим, неуверенным голосом. - Есть много людей, которым я нравлюсь... которые считают меня чем-то особенным... никогда не встречались со мной, и вообще без всякой причины. Я думаю, что Рон был немного похож на них, поначалу. Его губы изогнулись в невеселой улыбке. - Есть также множество людей, которые не могут выносить меня без всякой причины! Снейп был таким же, я думаю. В совиной клетке Снейп беспокойно заёрзал. - Долгое время в тот первый год я даже не знал, почему он так сильно меня ненавидит, - задумчиво произнес Поттер. - Никто никогда не говорил мне об этом, кроме Дамблдора в конце года, когда я лежал в больничном крыле. И это была не вся правда. Мальчик вздохнул: - Дамблдор умеет говорить правду, но не всю. Это... иногда меня беспокоит. Это тоже беспокоило Снейпа. - В любом случае, - продолжил Поттер после очередной долгой паузы, - я действительно узнал больше о том, почему Снейп не любил меня... но это всё равно никогда не было из-за меня, понимаешь? Он ненавидит меня за то, чей я сын, и за то, каким он меня считает. - Поттер на мгновение задумался. - Это заставило меня чувствовать себя... не слишком хорошо и по отношению к нему, понимаешь, что я имею в виду? Снейп подумал, что он мог бы это сделать. Снова повернувшись на бок, Поттер прижал подушку к груди и уставился в стену. - В прошлом году, - начал он, и Снейп подумал, что он даже не осознает, что говорит вслух, - я влез в Омут Дамблдора, когда там были воспоминания Снейпа. Я думал... я думал, что он что-то замышляет, что-то плохое. Он ведь раньше был Пожирателем Смерти. Я никак не мог понять, как Дамблдор может ему доверять! Он не сказал мне, почему... он никогда не говорил мне ничего, в прошлом году. То есть до той ночи, когда произошла битва в министерстве. В ту ночь... когда умер Сириус. Поттер запустил пальцы в свои растрёпанные чёрные волосы. - Я думал, это потому, что он сердится на меня, - тихо сказал он. - Я имею в виду Дамблдора. За то, что его выгнали из Визенгамота и всё такое прочее... и всей гадости в Пророке. Он не смотрел на меня, не разговаривал со мной и вообще ничего не делал, - мальчик закрыл глаза, вид у него был страдальческий. Снейп вздохнул про себя. Это было глупо, по-детски так думать – но ведь Поттер всё ещё был ребёнком. Альбус, для такого блестящего человека ты можешь быть способен на некоторые крайние ошибки в суждениях. - Так или иначе, - продолжил Поттер, - я решил, что он был прав насчёт Снейпа, а я всё время ошибался, потому что Снейп проверил Сириуса после того, как я рассказал ему о том, что видел в своём видении, и он послал Орден за мной в министерство... и он ненавидит и Сириуса, и меня, так что он поступил правильно, хотел он того или нет. Наверное, это уже кое-что. Ну что же, спасибо тебе за эту сомнительную рекомендацию, кисло подумал Снейп. На этот раз молчание длилось так долго, что Снейп подумал, что Поттер снова заснул. Он уже совсем погрузился в свои мысли, когда мальчик заговорил снова – и даже почти пропустил то, что сказал: -Это было в ту ночь, когда я узнал о пророчестве. При этих словах по спине Снейпа пробежала дрожь, и он навострил свои острые уши. Он никогда не слышал полного пророчества, но казалось, что Поттер слышал его... от Дамблдора, без сомнения. Мальчик заметно напрягся, затем нетерпеливо провёл рукой перед глазами. -Но сейчас я не хочу об этом думать, - коротко сказал он. Он резко встал, подошёл к шкафу и достал оттуда пижаму. Когда он снял футболку, Снейп с ужасом увидел синие следы пальцев на его левом плече: он представил себе, как Дурсль грубо схватил мальчика и повёл его к лестнице после того, как ударил его этим вечером. Мы должны выбраться отсюда, подумал Снейп, и он даже не заметил, что подумал "мы", а не "я".