***
— И все же Магическая Британия страшно тесна, — констатировал Регулус Блек, присаживаясь напротив Гермионы. Они находились в Дырявом котле, на котором настоял именно мужчина, намекнув, что там ему легче всего будет сохранить инкогнито. Грейнджер не стала спорить, понимая, какое чудо, что младший Блек вообще согласился на встречу. — Хотя стоит отдать должное и вашему упорству, юная леди. Как вы вышли на меня, если не секрет? — Драко Малфой, — немного поразмыслив, ответила Гермиона. — В это сложно поверить, но, кажется, он действительно любит Чарли. Он не выдал бы вас, если бы не считал это единственной надеждой спасти свою любовь. — О! — едва сдержал смех Регулус. — И как же мое знакомство с грязнокровкой, без семьи, денег и традиций за спиной может помочь бедняге Драко? Или быть может ваша смелость, дочь Гриффиндора, вдохновит меня на великий бой… — Его надеждой были не вы, а я, — поправила волшебника Грейнджер, задетая его словами. — Мы знакомы не очень хорошо, но достаточно, чтобы он поверил в меня. — Простите, это уже звучит как издевательство, — поморщился Регулус, — мне пора. Блек поднялся из-за стола изящно и быстро, но девушка успела выложить на стол лист с наброском, отчего собеседник ее сразу вернулся на место, не менее изящно, хотя и гораздо быстрее. С удивлением Гермиона отметила, что уязвлена словами чистокровного аристократа в энном поколении. К сожалению, мгновения самокопания сыграли злую шутку с девушкой, она не успела отследить эмоции Блека, сопровождающие его мыслительный процесс. Сейчас лицо мужчины уже было непроницаемым даже для такой внимательной исследовательницы, как мисс Грейнджер. — Эта брошь была указана как основа артефакта, который вы заказали не далее как три месяца назад. Ваше имя не фигурирует в отчете следователей, однако я предполагаю, что вас узнал Темный Лорд. Я знаю, что это за артефакт и зачем он был нужен вам. Сожалею, что вам не удалось завершить дело — больше такую игрушку вы уже не раздобудете, а эта хранится в Отделе тайн. Как вы узнали, что Волдеморт — высшая нежить? Как узнали, что душа его некогда дробилась? Как намеревались использовать артефакт: как шантаж или по прямому назначению? И самое главное: в чем ваш мотив? Почему вы играете против Реддла? — произнеся почти все это на одном дыхании, девушка вдруг осознала, что у нее горят легкие. Сделав большой вдох, она подняла взгляд на собеседника: тот был белее соли, что стояла в солонке по правую его руку. — С вашего позволения, я изложу свои догадки, — все-таки он серьезно ее обидел. Гермиона чувствовала настоящую потребность в том, чтобы доказать Регулусу Блеку, что она чего-то стоит. — Вы серьезно пострадали тогда, когда Темный Лорд пытался восстановить свою душу. Для этого нужна жертва, но иная, нежели при создании крестража. Я так поняла, нужна конкретная жертва — вторая половинка. Учитывая, что душа Волдеморта все еще раздроблена, а вы живы, несмотря на всеобщее убеждение… Вы и были той жертвой тогда, да? Лорд пытался убить вас, но отчаявшись найти, взялся за другого… — Если бы! — не выдержав, воскликнул Регулус, ударяя кулаком по столу. — Возьми он мою жизнь, я был бы и на сотую долю не так зол — я мелкий человек, не так много стою. Но он покусился на святое, на самого умного, честного и доброго человека в мире. Он убил его! Убил моего… — Стойте-стойте, — вернула «любезность» Гермиона, тоже перебивая собеседника. — Если я верно поняла, то вы говорите, что не были целью ритуала воссоединения души. Что целью стал другой, дорогой человек, который в итоге и погиб? Регулус только кивнул, немного сбитый с толку спокойствием этой чертовски проницательной девчонки. — Волдеморт испугался артефакта. Не вашего внезапного воскрешения, а именно артефакта. Он знал, что механизм упокоения осколков души сработает, он знал, что ритуал не завершен. Мистер Блек, ваш… Самый умный и самый добрый, он жив. Откинув непослушные прядки, девушка сделала первый глоток заказанного напитка. Ошеломленный Регулус полностью удовлетворил ее эго: будет знать, как обзывать всех подряд грязнокровками и гриффиндорками.***
В полумраке запущенного сада Лили Поттер нашла своего мужа: тот сгорбился, опираясь на ограду, и смотрел в пустоту, почти не моргая. Джеймс потерял обоих сыновей, имя, статус, даже родимый дом. Поттеры уже с месяц жили у Северуса, поскольку дом их им так и не вернули, то ли ввиду неоконченного разбирательства с пропажей Гарри, то ли элементарно забыли на одном из этапов бюрократических дрязг. Заслышав легкие шаги жены, Джеймс обернулся. Глаза его были пусты, безжизненны, и оттого так страшны. — Я, получается, худший из Поттеров, — без намека на улыбку произнес он хрипло. У Лили сердце заболело от этого голоса: еще более мертвого, чем взгляд. — Не смог уберечь ни одного из сыновей. Ни Чарли не удержал, ни Гарри. Что же я за отец такой, Лилс? У женщины не было ответов. Она только нежно обняла мужа со спины, положив голову ему на плечо. — Может, не стоило так оберегать их? Особенно Гарри. Какой все-таки у нас сынишка вырос, а, Лилс? Самого Лорда вокруг пальца водил больше полугода, а как сбежал, то ни одна душа найти не может, какие бы специалисты ни брались. Кровь пространственников, не иначе. А Чарли? За брата готов был жизнь положить. Должно быть, воспитали-то мы их как надо, только под конец отпустить не смогли. Душил я заботой своих мальчишек, все думал, как им лучше будет. Хотя они и сами замечательно знали, как им там лучше. — Времена такие были, — попыталась успокоить любимого человека Лили. — Мы слишком много потеряли товарищей, слишком хорошо видели опасность, чтобы не попытаться защитить самое дорогое. Вспомни, как ты убивался после смерти Ремуса, разве мог ты допустить мысль, что нечто подобное могло бы произойти с Чарли или Гарри? Джеймс только вздохнул. — Это верно. Но разве ж им это объяснишь? Они-то не видели, что осталось от Реми… Эх, друг, как же не хватает мне иногда твоих мудрых, спокойных советов. Двадцать лет как он не с нами, да, Лилс? Верно, ему и семнадцати не было, когда Волдеморт забрал его. Черт возьми, да сколько еще близких людей отнимет у нас это животное?! Со всей злости Джеймс ударил по ограде, отчего край доски отлетел, однако боль не принесла прозрения, только глухое раздражение. — Северус хотя бы нашел брошку, — Лили погладила мужа по плечам. — Хоть какая-то память. Помнишь, как он берег ее? Брошь его матери. Белое золото, да? — Да, — ответил волшебник сразу на все вопросы. — Помню. Надеюсь, он там счастлив. Эх, Реми, как же нам тебя не хватает, ты стал бы отличным крестным для Гарри. Наставником.***
Щелчок выключателя света, подозрительная тишина в комнате общежития, два зеркальных заклинания, едва слышный удивленный вздох. — Кто вы и что здесь делаете? — строго спросил Гарри, подходя ближе к обездвиженному телу и разглядывая незнакомца в маггловской одежде, который смог не просто найти Поттера тогда, когда тот не хотел этого, но и попасть в его убежище. — Как вы нашли это место? Что вам от меня нужно? — Гарри Поттер, — улыбнулся мужчина. — Мое имя мало что тебе скажет, но меня зовут Ремус Люпин. Когда-то я был хорошим другом твоего отца. Я искал тебя, чтобы… поговорить. Ты сейчас в сложной ситуации. И от твоих поступков зависит еще одна жизнь, кроме твоей собственной. Я нашел тебя, потому что примерно понимал, где ты будешь прятаться: видишь ли, Гарри, у нас достаточно схожие судьбы. И я думаю, что некие мои знания очень помогут тебе сейчас сделать правильный выбор. Точнее, наделать меньше ошибок. — Почему я должен верить вам? — ухмыльнулся Гарри. — Где гарантии, что сняв с вас обездвиживающее, я не получу Аваду в лоб? — Ох, Гарри, — Ремус, напротив, улыбался мягко и дружелюбно. Располагающе. — Во-первых, ты волшебник с настолько уникальной судьбой, что, боюсь, ничья Авада тебя не возьмет. А во-вторых, никаких железных гарантий я, конечно, дать не могу. Кроме школьной истории, как мы с твоим отцом и Сири залезли в кабинет Трелони и спутали все инструменты тонкой предсказательной науки… Вижу по твоему лицу, что отец тебе рассказывал. Еще могу добавить, что только в компании близких людей Том чешет нос костяшкой правой руки. Ну что, доверишься? — Я думал, что он вообще только при мне так делает, — тихо ответил Гарри, снимая заклинание. — Я тоже, — грустно улыбнулся Ремус. — Та брошка, помнишь ее? Тоже моя. — Ничего не понимаю, — нахмурился Гарри, присаживаясь в кресло и наблюдая, как его непрошеный гость повторяет его действия. — Ремус Люпин, разве вы не умерли еще до моего рождения? — Для большинства — умер. К сожалению, твои родители в числе большинства, хотя этот факт и приносит мне ужасную боль. Джеймс, без преувеличения, был моим лучшим другом, а Лили — самой доброй и умной волшебницей, какую я знал. По официальной версии меня убил Том Реддл. По факту же… Правда недалека от этого. Что ты знаешь о прошлом Темного Лорда? — Именно Темного Лорда? — уточнил Поттер. — Том Реддл начал терять рассудок сразу после окончания Хогвартса. Это были ужасные годы, полные боли, насилия и убийств. Темный Лорд подчинил себе почти всю Магическую Британию, за исключением некоторых ключевых персон, в частности состав Ордена Феникса. Однако в какой-то момент Том совершенно неожиданно пришел в себя, наладил структуру в своей террористической организации, законными методами пришел к власти и мудро администрирует Министерство Магии по сей день. Люпин прищурился, разглядывая Гарри, словно пытался увидеть в нем двойное дно. — А что такое крестражи ты знаешь? — Да, вроде бы, читал это у Тома в библиотеке. Что-то о разделении души и бессмертии. Вроде, душа разделяется убийством, а потом осколок помещается в некий предмет… Стойте, вы сказали, что брошь принадлежит вам и… Осколки души… О, Мерлин, хотите сказать, я чуть не убил Тома?! — Гарри вскочил с кресла и схватился за голову. — Следует срочно уничтожить артефакт! Кроме меня никто не повторит механизм, если я сломаю тот, что уже есть сейчас, то… — Успокойся, — Люпин перехватил запястье юноши, и по телу последнего словно расплылось это самое спокойствие. — Брошка у меня. Все в порядке. Сейчас важнее другое. Мы встретились, когда Том уже был не в себе. Я был мальчишкой, наивным, запуганным, обреченным вечно играть чужую роль, но оттого так отчаянно стремящимся быть собой. В детстве меня укусил оборотень. Я был заражен ликантропией с самого младенчества! Темное проклятье, ни шанса на выбор… Я должен был сделать все, чтобы никто не узнал о моей позорной тайне. Не знакомо? — Не понимаю, о чем вы говорите, — ровно отвечал Гарри, едва сдерживая при этом настоящий смерч эмоций, бушевавший внутри. — Конечно, не понимаешь, ведь ты, так же как и я, хорошо знаешь, чего стоит один единственный прокол. Кажется, Тому нравятся такие люди: те, кто судьбой вынужден идти на компромисс с собой, но кого это ранит по-настоящему. Он и тогда заметил меня. Разглядел. Что было дальше — уже немного иная история, однако… Когда я узнал о крестражах, о том, на что обрек себя дорогой мне человек, я испугался. И нашел ритуал воссоединения частиц некогда разделенной души. Не стану рассказывать, на что мне пришлось пойти, чтобы добыть его. Скажу только: ритуал оказался фальшивым. И дело не в том, что совершив его, я не добился результата. Наоборот. Суть его заключается в жертве, но не какой попало, а любимого человека. Как выяснилось, излечивал не сам ритуал, а боль потери. — То есть, вы подстроили свою смерть? Том поверил в нее, и душа его восстановилась, несмотря на то, что на самом деле вы живы? — Ухватываешь суть, — похвалил парня Люпин. — Моя смерть стала клеем для осколков его души. Однако шло время. И появился ты. Ты вытеснил память обо мне, нет-нет, я не имею никаких претензий по этому поводу, но ты должен знать. Что теперь клеем стало твое существование. Я полагаю, излечить душу может лишь любовь, сильная и чистая любовь. И в моем случае такая была возможна лишь в случае моей смерти: любить светлый образ куда проще, чем реального человека. Гарри вцепился в подлокотники кресла. Конечно, в его случае все было иначе. Потому что его бесконечные сны, нежные, но тревожные, сладкие, но ядовитые, они просто не могли быть естественного происхождения. Ну не могло его так трясти от одной мысли о человеке, если тут не замешана магия. — И что же я должен делать? — одними губами прошептал Гарри, переводя тяжелый взгляд на собеседника. — Ты ничего не должен, — снова улыбнулся Ремус. Он очень по-особенному улыбался, словно извинялся. — Ты же всю жизнь жил, повязанный тысячью обязательств. Поверь, Том не хотел бы, чтобы ты был с ним из чувства долга перед родиной. Подумай. Взвесь все, как следует. Реши, от чего ты сбежал, от чего бежишь прямо сейчас. И поступай, как велит сердце. — Я не могу! — в отчаянии вскричал Гарри. — Он… Он, должно быть, ненавидит меня. Я ведь врал ему больше полугода! Если он и полюбил кого-то, то не меня, а лицо Чарли, маску, фантом… — Тогда позволь мне последний совет, — мужчина доверительно наклонился к лицу Поттера. — Никогда не решай за других, как им лучше и что они чувствуют. Это чуть не сгубило твоего отца. Не позволь этому сгубить и тебя.***
Почва давно ушла из-под ног. Еще в конце лета, когда жизнь вдруг сошла с ума. Гарри уже давно не думал, насколько реальна та или иная ситуация, давно принял, что в этой вселенной возможно все самое странное. Но даже с таким опытом в сумасшедших поворотах судьбы он не мог допустить мысль, будто Том Реддл способен простить настолько подлое предательство. Гарри отчаянно скучал по Реддлу. Даже не так, он тосковал, как тоскует пес по своему хозяину, когда последний уезжает на месяц в командировку. И какое-то неведомое человечеству чувство подсказывало парню, что тоска его взаимна. Но Гарри не мог допустить даже мысли… Да даже если и так? Даже если он не нужен такой, лживый и подлый, то это не отменяет того, что Том нужен ему. Стал нужен как воздух, как пища, как кофе по утрам. Что без этого человека Гарри не видит смысла в утреннем солнце и вечерних сумерках. Что у него не сводит каждую без исключения мышцу при малейшем воспоминании, столь опасном в своей сладости. И разве можно при всех этих исходных как-то сдержаться и не наведаться тайком в поместье, в котором ты прожил приличное количество времени, где сейчас живет твой брат и чей домовик знает тебя очень и очень хорошо? Конечно, Поттер вернулся. Потому что понимал, что если он не услышит этот голос еще хоть раз, если не почувствует знакомого запаха, то просто сойдет с ума. Он крался по коридорам, неизвестно от кого прячась. Ведь знал, что хозяин дома в спальне, и что остальные обитатели в курсе его здесь нахождения. Все равно крался, ведь чувствовал сам себя обманщиком и вором. Воришкой, что пришел стащить немного не полагающегося ему счастья. Вот дверь, замок. Всегда открыто. Действительно, чего бояться в собственном доме? Скрип двери — странно, недавно ведь смазывали. Кровать в тени. Надо подойти ближе, чтобы убедиться, чтобы успокоить окончательно свихнувшееся сердце. Если зол, если винит — пусть его посадят, есть за что. Но если вдруг реально чудо, если вдруг поганая интуиция все это время кричала правду, а не озвучивала сладостные мечты… — Должно быть, я сошел с ума, — прошептал Том Реддл, слабой рукой пытаясь ухватиться за столь знакомый силуэт. — Должно быть, я в бреду, раз вижу тебя. — Я пришел, потому что больше не могу, — просто ответил Гарри, внезапно почувствовав, как уходит всякое волнение. — Я знаю, что поступил так, как не прощают. И ты волен делать со мной что угодно. Только позволь мне прикоснуться, пусть в последний раз, пусть с омерзением ко мне, только бы в последний раз почувствовать… — Волен делать что угодно? — усмехнулся Том, к которому быстро возвращались жизненные силы. — Тогда я желаю целовать тебя, негодный беглец. Гарри счастливо выдохнул. Даже если это снова сон, то пусть он длится бесконечно.