Интегрированный попаданец

      Проснувшись от стука в дверь, за которым последовал невнятный возглас женским голосом, после чего зазвучали дробные удаляющиеся шаги, лениво потягиваюсь и неохотно открываю глаза. Сонная пелена постепенно отступает, а в памяти яркими вспышками всплывают образы последних событий…       — Здравствуй, знакомый потолок, — произношу негромко, глядя на белый (ванильный в крапинку…) потолок моей палаты. — Как спалось?       «Вот ведь высокомерная задница: ни разу ещё не ответил. Хотя… может это и хорошо? Разговаривать ещё и с потолками — это перебор. Мне хватает и разноцветных понизавриков», — зажмурившись, растираю лицо ладонями, а затем всё же принимаю сидячее положение, подросшими ногтями почёсывая лысую грудь (не то чтобы я так уж сильно скучал по растительности на теле, но без неё чувствую себя как-то неуютно).       За окном светлеет синее небо, на фоне которого мелькают крылатые фигурки туземцев, откуда-то из коридора доносятся далёкие голоса, к которым я даже не пытаюсь прислушиваться. На душе удивительно тоскливо, так что даже осознание того, что я вижу своими собственными глазами, как-то не сильно радует. Впрочем, злости и паники тоже нет: видимо вчерашний разговор с доктором помог…       «А дома, наверное, уже панику подняли. Сколько меня нет?», — мотаю головой из стороны в сторону, затем бью себя ладонями по щекам, разворачиваюсь к краю кровати и, спустив ноги на пол, обхватываю голову ладонями.       Классические вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?», чередуются с ещё двумя, ничуть не менее важными: «Как?» и «Нафига?». Как ни странно, но у меня даже есть один ответ, который звучит примерно так: «Не раскисать, смотреть в оба, слушать внимательно и искать выход». Меня, помнится, обещала навестить местная понизавриковая принцесса, которую относят то ли к магическим, то ли полумагическим существам. По законам жанра, именно она и должна знать, если не всё обо всём, то хотя бы указать направление, в котором следует копать…       «Копать отсюда… и до обеда. Как толстый персонаж фильма «Космический баскетбол», — вздох вырвался из груди, а пальцы ожесточённо начали расчёсывать макушку.       Вот, спрашивается: кому нужны мои познания устаревшего кинематографа, когда я даже имя своё вспомнить не могу? Разве что выбрать что-нибудь временное, пока память не восстановится…       «Всё самое постоянное — это временное», — оторвав руки от лица, осматриваю комнату ещё раз.       Взгляд цепляется за поднос, на котором лежат фрукты, похожие на обычные яблоки. Док, прежде чем покинуть моё высокое общество, проверил мою реакцию на местные продукты… Но что-то мне подсказывает, что он изначально знал результат, так как всё предложенное было спокойно съедено. Зачем же тогда было всё это представление? Вариант один: меня отвлекали, заставляя концентрироваться на текущих делах.       И ведь понял-то я это только сейчас, когда выспался и уложил всё в голове… Ну или почти всё.       — Единороги, земнопони, пегасы, аликорны… эфирное тело, — опускаю взгляд на свои стопы, потом шевелю пальцами ног (ногти такие, будто бы я их в салоне красоты обстригал). — Это магия, Гарри. Хм… А чем не имязаменитель? Буржуйское, правда, но… кто без греха? А если по-другому? Жора…       Произношу имя несколько раз, словно бы пробуя его на вкус. Звучит, конечно, непривычно, но при этом в душе отдаёт чем-то родным. Ощущение, будто бы обращаюсь к кому-то близкому… не брату, не отцу… а, возможно, дяде?       «Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт. Решено: до возвращения воспоминаний, буду себя именовать «Жора-обжора», — мысленно ставлю своеобразную точку, после чего выныриваю из своих размышлений.       Мимо палаты кто-то цокает, везя тележку с поскрипывающими колёсами. В памяти всплывает фразочка, как-то услышанная по радио: «Труд сделал из обезьяны человека, а из коня — транспорт». Правда, как-то у меня не получается представить уже виденных понизавриков в роли ездовых животных.       «Вдруг война, а я — устал?», — слегка улыбаюсь, ощущая, как настроение медленно начинает подниматься.       — Хорошо сижу… Надо бы и осмотреться, — с хеканьем поднимаюсь на ноги, тут же натыкаясь на одну проблему, о которой успел слегка позабыть.       Ещё раз осматриваю комнату, в поисках чего-нибудь, чтобы прикрыть срам. Прикроватный столик в этот раз оказался бесполезен, дверцы комода открылись, но внутри было пусто, а больше ничего в палате и нет. Пришлось заворачиваться в одеяло, словно в большую и нелепую юбку. Впрочем, стало заметно комфортней, да и спокойнее.       Придерживая одной рукой свою набедренную повязку (килт?), протискиваюсь к окну, устремляя взгляд на улицу. На несколько мгновений яркость красок буквально ослепила, заставив заморгать и потеряться в ощущениях, но первое впечатление постепенно отступило, и в голову стали лезть разные мысли…       Синее-синее небо, какого я не помню даже из того времени, когда был маленьким. Впрочем, воспоминаниям вообще трудно верить, особенно когда знаешь, что забыл собственное имя. Но даже так, дух захватывает от ощущения чего-то столь… необъятного.       «Даже когда ездил на юг… когда неплохо видел… всё казалось более бледным», — заметив группу разноцветных крылатых понизавриков, вспорхнувших ввысь так, будто бы им неведомы законы физики, поспешно опускаю взгляд.       Пышные кроны зелёных деревьев, стеной возвышающихся метрах в десяти перед окном, впечатлили уже не так сильно. Да и вообще… вид крылатых четвероногих подействовал как удар в солнечное сплетение, выбивая дурацкие мысли из головы. Небо-океан? Имя? Да я, блин, нахожусь бог знает где, даже не в своём мире… а где-то там сейчас меня ищут родные и друзья (если вовсе не оплакивают).       — Не вешать нос, гардемарины… — криво усмехнувшись, прижимаюсь лбом к стеклу окна, обеими руками упираясь в подоконник и зажмуривая глаза. — В задницу такой размен…       В дверь постучали, а затем её распахнули, впуская в комнату прохладный воздух. Оторвавшись от окна, поворачиваюсь к входу и вижу вчерашнюю медсестру… Карамель.       — Доброго утра, — растянув губы в улыбке, понизаврик помахала правой передней ногой, одетой в тонкий носок белого цвета, а затем переступила через порог. — Как вы себя чувствуете? Как спалось?       — Доброе утро, — прикрыв глаза, вдыхаю и выдыхаю, затем стараюсь улыбнуться и добавляю: — Всё хорошо.       «Не поверила», — констатирую, замечая, как между бровями посетительницы пролегла морщинка.       — Я привезла вам завтрак и одежду, — поспешила сменить тему понизаврушка, отходя от прохода, в который въехал столик на колёсиках.       — Вы принесли мои вещи? — слегка взбодрившись, смотрю на миску с чем-то мелконарубленным, рядом с которой лежит стопка белого белья.       — Простите… — Карамель вздёрнула правое ухо, левое прижав к голове, хотела уже что-то спросить, но сама себя одёрнула и произнесла иное: — Больничную одежду для вас пришлось перешивать… Я выйду, чтобы вы переоделись. Если что-то понадобится, то просто позовите — я на посту за дверью.       На последних словах медсестра окинула меня взглядом с ног до головы, задержав внимание на «юбке», после чего, не дожидаясь ответа, торопливо удалилась. В палате я вновь остался один…       «Ну… Хотя бы не убежала с визгом — уже неплохо», — проводив туземку взглядом, решаю воспользоваться советом и всё же одеться.       …       «Просто Юдашкин», — одёргиваю рубашку с короткими рукавами, застёгнутую на три пуговицы, а затем подтягиваю штаны (если в плечах одежду определённо ушивали, то вот в бёдрах — расширяли, да и сзади зашили дырку).       — Хоть на человека становлюсь похож, — пройдясь по палате, убеждаюсь в том, что ничто нигде не жмёт, а затем сажусь на край постели.       В памяти всплыл анекдот о том, как стоял мужик перед тазиком, стирал штаны и приговаривал: «А ведь только пукнуть хотел». Было бы смешно, если бы однажды я сам не оказался в схожей ситуации. Хорошо хоть дома был, да и в туалете находился…       «Что-то меня не туда понесло», — подтянув к себе столик на колёсах, с сомнением смотрю на… овощной салат.       — Дарёному поню… — осекаюсь и бросаю взгляд на дверь, чтобы с облегчением выдохнуть, так как мой искромётный юмор на этот раз никто не услышал.       В миске обнаружилась и ложка: с широким и неглубоким черпаком, а также ручкой в виде обувного рожка. Покрутив этот столовый прибор в руках, пожимаю плечами, после чего осторожно зачерпываю разноцветные кубики.       «Вчера, вроде бы, ел нормально. Так что, вряд ли и сегодня меня будут травить», — на этой мысли отправляю салат в рот, тут же начиная энергично работать челюстями.       Вкус оказался очень даже неплохой: не уверен в том, из чего состоит мой завтрак, но больше всего это похоже на морковь, капусту, и вроде бы… дыню? Не так, чтобы очень уж вкусно, но вполне съедобно и сытно, что сейчас главное.       Где-то на половине посудины я ощутил, что в меня больше не лезет. Воткнув ложку в остатки трапезы, аки Эскалибур в камень, отодвигаю от себя передвижной столик. В этот же момент вновь звучит стук в дверь, которая открылась не дожидаясь ответа.       — Доброе утро, док-тор, — в последний момент поправляюсь, не желая показаться грубым. — Вы словно бы специально ждали.       Воображение нарисовало картину того, как единорог стоит в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, пока пациент изволит завершить трапезу. Образ оказался на удивление живым, что даже слегка повеселило.       — Доброе утро, мой юный друг, — изобразил на морде дежурную улыбку Харт, как и вчера вечером, одетый в белое подобие халата. — Уверяю: я вовсе за вами не следил.       — Это была просто шутка, — выставляю раскрытые ладони в защитном жесте. — И… не могли бы вы называть меня «Жора»?       Сидеть на кровати, когда доктор стоит в нескольких шагах, было как-то неуютно. Однако и вскакивать на ноги, чтобы собеседник смотрел снизу вверх, показалось неуместным. В итоге был сделан выбор «не рыпаться», и не пытаться изобразить из себя того, кем я не являюсь.       — О! Вы вспомнили своё имя? — вскинул голову и вроде бы даже искренне обрадовался собеседник, усаживаясь на пол прямо там, где стоял, при этом забавно поджимая задние ноги.       — Я выбрал новое… Надеюсь — временно, — отрицательно качаю головой. — Всё же «Жора» звучит лучше, чем «Эй ты».       — Понимаю-понимаю, — с готовностью закивал понизаврик. — Самоидентификация — это важный элемент нашего сознания. Вчера я даже хотел предложить вам вариант выбора временного имени, но решил не торопить и не давить, дав время всё осмыслить самостоятельно. Рад, что не ошибся в этом. Эм… Жора… у меня что-то на роге?       «Вот ведь плоское хлебобулочное изделие», — мысленно ругнувшись, отвожу взгляд от штопора врача, за которым неосознанно старался следить, чтобы обезопасить себя от воздействия каких-либо заклинаний.       — Простите, док-тор, — чувствую, как лицо темнеет от стыда. — Это нервное… наверное.       — Понимаю, — примирительно поднял передние ноги единорог. — Однако же постарайтесь так не делать: вас могут неправильно понять.       «Пожалуй, я не хочу знать подробности», — мелькнула мысль в моей голове.       — Ещё раз — прошу прощения, — потупив взгляд, произношу вполголоса.       — Ничего страшного не произошло, — излишне поспешно заверил светло-синий единорог. — Скажите лучше, Жора, вас что-нибудь беспокоит? Может быть, хотите о чём-нибудь попросить?       «Отправьте меня домой, первым же рейсом. Адрес сейчас напишу», — одёргиваю себя, не желая ляпнуть какую-нибудь грубость или глупость, на какое-то время задумываясь.       — Доктор… — подняв взгляд на собеседника, сцепляю пальцы рук в замок на коленях. — Я бы хотел вернуть свои вещи. Это возможно?       — К сожалению, к нам вас доставили уже голым, — развёл передними ногами понизаврик. — Я, конечно, отправлю запрос в стражу, но ничего не могу обещать. Может быть, что-то ещё?       — Вчера меня навещала… Каденс, — вспоминаю имя, на секунду закатив глаза (в период, когда меня подвело зрение, пришлось прилагать усилия к тому, чтобы сохранить мимику).       — Принцесса Каденс, — мягко, но настойчиво поправил меня единорог. — Она обещала зайти сегодня, ближе к вечеру.       Слегка поёрзав, решаю спросить кое-что, что меня беспокоет:       — Для вашей страны нормально, что принцесса лично навещает непонятно кого в больнице?       Харт усмехнулся, после чего поднял правую переднюю ногу, поучительно указав ею в потолок, а затем заявил:       — Если существо — первый представитель своей расы, о которой раньше никто не слышал, то интерес принцессы более чем оправдан. Тем более, что вы, Жора, сейчас находитесь под её опекой и защитой. Ну и разумеется, ответственность за ваши поступки ляжет на неё.       «А вот это неожиданно. Может быть она ещё и лечение моё оплатила?», — немного подумав, решаю пока что опустить этот вопрос.       — Скажите… Вы можете рассказать о том, как я здесь появился? — нервно перебирая пальцами, смотрю в глаза Харта, ожидая увидеть в них… хоть что-то.       — Конечно же, — кивнул единорог, улыбнувшись уголками рта. — Но для этого разговора, предлагаю сменить обстановку. Я кое-что для вас достал… Одну секунду…       Рог собеседника засветился, а я напрягся, пусть умом и понимаю, что ничего доктору сделать попросту не успею. Да и сам пони… вряд ли замыслил что-то противоправное.       Тем временем из правого кармана халата-накидки вылетели четыре ремешка с кругляшами из жёлтого металла, в которые вставлены красные стекляшки. Эти штуки, похожие то ли на наручные часы, то ли на компасы, легли на кровать рядом со мной, после чего штопор Харта погас.       — Прошу меня простить, Жора: я вовсе не хотел вас напугать, — извиняющимся тоном произнёс светло-синий единорог. — Эти артефакты несут заряд магии, которого хватит часа на четыре. Наденьте их на свои лапы и включите.       — Что они делают? — с опаской кошусь на ремешки, с усилием заставляя себя расслабить мышцы. — Не хочу показаться неблагодарным, но опасаюсь пользоваться вещами, о работе которых не имею представления.       «Что же меня так переклинивает-то? Вроде бы ничего плохого мне не сделали, и даже подлечили, но…», — обрываю свои размышления, пока они не завели меня куда-нибудь не туда, затем перевожу вопросительный взгляд на единорога.       — Как я говорил при нашей первой встрече: ваш случай редкий, но — не уникальный, — кивнув на… артефакты… единорог принял лекторский вид, после чего кашлянул, смутился и произнёс совсем уж обычным голосом: — Эти приспособления создают защитную плёнку, не давая посторонним микроорганизмам проникать как внутрь, так и наружу. Я лично заряжал накопители, так что их хватит на восемь часов. Только с этим условием, Жора, я могу позволить вам покинуть комнату… ради вашей же безопасности.       «Тогда, может быть, лучше никуда не идти?», — посмотрев на доктора, сидящего на полу, пусть он и не показывает недовольства, всё же проглатываю этот вопрос, осторожно берясь за первый браслет.       — Надевать надо и на руки, и на ноги? — уточняю на всякий случай, хотя наличие четырёх ремешков говорит само за себя.       — Нужно надеть все четыре, — подтвердил Харт, поднимаясь на ноги. — Должен также предупредить, что защитное поле будет мешать воздействию магией на ваш организм… Это на случай, если вам вдруг понадобится медицинская помощь.       На секунду замираю, осмысляя услышанное, а затем с куда большим энтузиазмом берусь за застёгивание браслетов. Только закончив с этим и посмотрев на единорога, осознаю как глупо должно быть выглядел со стороны. Даже лицо покраснело от стыда.       — А теперь переключите стрелку, соединяющую центральный камень и внешнее кольцо артефакта, с цифры «ноль» на «один», — велел пони… поворачиваясь ко мне боком, но не спуская с меня глаз. — Процедуру нужно повторить на каждой лапе.       …       «Было бы мне лет двенадцать-четырнадцать, я был бы в восторге», — шагая по деревянному полу босыми стопами, вслед за доктором выхожу в коридор, в котором царят полумрак и прохлада (градусов на пять холоднее, чем в палате).       Артефакты, надетые на моих руках и ногах, тускло мигая центральными стекляшками, каким-то образом обволокли меня прозрачной красной плёнкой, которая не мешает прикосновениям, дыханию и ощущению температуры. Со стороны, наверное, кажется, будто меня подсветили фонариком, а затем обвели красным карандашом по контуру… По крайней мере такое впечатление складывается при взгляде на руки.       Коридор оказался просторным, так что в нём могли бы разойтись четыре человека, не задев друг друга плечами, достаточно высоким (впрочем, протянув руку вверх, я бы мог дотянуться до потолка, пусть проверять это и стыдно), а также — пустынным. На посту медсестры, который находится в паре шагов от двери в мою палату, подсвечивая себе рогом, сидит одна Карамель, да ещё пара понизавриков находится вдали.       Бледно-зелёные стены, лакированные полы, белые потолки… ну и примерно полторы дюжины дверей справа и слева — вот и всё, за что цеплялся глаз. Одним концом коридор упирается в тупик, где мы и находимся, с противоположной же стороны он перекрыт двустворчатыми дверями, даже на вид кажущимися куда более тяжёлыми. И вид этот натолкнул меня на подозрения, которые я решил озвучить:       — Док-тор, а в этом отделении ещё кто-нибудь лежит?       Успевший отойти на несколько шагов единорог остановился, повернул ко мне морду, усмехнулся и заявил:       — Вынужден вас разочаровать, Жора… Да — лежит. Эквестрия, конечно, не бедствует, но мы не можем себе позволить держать целые больницы для нескольких пациентов.       «Облом», — почти физически ощущаю, как моё чувство собственной важности, не успев подняться и расправить крылья, сложилось, будто карточный домик.       Со стороны стола медсестры, которая сидит на плоской подушке, раздался ехидный фырк. Однако же стоило мне на неё покоситься, как Карамель приняла самый сосредоточенный вид, уткнувшись в… журнал шляпок.       Мне даже показалось, будто глаза меня обманывают, но на столе под аккуратно разложенными прямоугольниками бумаги, исписанными незнакомыми мне завитушками, отчётливо виднелись блестящие страницы какого-то журнала. Заметил это не только я, но Харт сей факт нарушения благополучно проигнорировал, да ещё и поторопить не забыл:       — Жора, вы ещё сможете погулять, но немного позже. Сейчас же давайте пройдём в мой кабинет, где со всеми удобствами поговорим. Мне ещё нужно посетить нескольких пациентов…