Интегрированный попаданец

      Откинувшись на высокую тканевую спинку, натянутую между двух наклонных металлических стержней, с удобством располагаю руки на широких гладких подлокотниках из белого дерева. Просто в голове не укладывается то, что это… кресло… было сделано по личному заказу принцессы Селестии для меня (пусть ничего особенного в нём нет, но сам факт подобного внимания подкупает).        — Удобно? — слегка наклонив голову и подняв торчком ушки, вопросительно изогнула брови белая аликорница, голову которой украшает изящный золотой обруч, а грудь от шеи и до живота скрывает нагрудник из ткани цвета червонного золота, с рисунком в виде светло-жёлтого светила посередине.       — Очень удобно, — отвечаю со всей искренностью, после чего, поёрзав на тонкой бархатной подушке красного цвета, уложенной на деревянное сидение, сложенное из широких дощечек, опирающееся на четыре толстые ножки, которые расположены под небольшим наклоном вперёд и назад, отлепляюсь от спинки и подаюсь немного вперёд. — Не знаю, что и сказать…       — Пустое, — беспечно взмахнула ушами большая белая пони, крылья которой совершили движение… наиболее всего похожее на пожатие плечами. — Приятно делать маленькие полезные подарки…       — Тем более, если тебе это ничего не стоит, — заявила Сансет, сидящая с третьей стороны от стола, установленного на полукруглом балкончике (Селестия оказалась справа от меня, огненная единорожка — слева, ну а сам я устроился спиной к дверям, а лицом к ажурному бортику из белого камня, за которым виднеется огромный дворцовый парк).       «Это прозвучало как-то… грубо», — удивлённо смотрю на старшую из учениц старшей принцессы, которая одета в подобие сарафана без рукавов красного цвета, плотно облегающее грудь и верх живота, ниже разделяясь на три лепестка.       — Именно, — ничуть не смутившись, старшая пони кивнула, после чего поучительным тоном добавила: — Именно внимание к мелочам во время переговоров, ученица, позволяет достигать наиболее удовлетворяющих все стороны договорённостей.       — Пока за массой маленьких уступок, комплиментов и подарков другая сторона не увидит, что уже и не помнит того, чего хотела изначально, — хмыкнула Шиммер, всем своим видом будто бы говоря, что: «Меня ты не заболтаешь».       — Хороший дипломат обязан всегда помнить о своих целях и не позволять отвлечь себя посторонними темами, — аликорница выдержала паузу, после чего добавила: — Кроме того, умение вводить в заблуждение не говоря ни слова лжи — это очень важный навык для правителя. Ты так не считаешь, Жора?       «Если женщины спорят между собой, то виноват, конечно, мужик. Неужели у пони работает тот же принцип?», — на миг мне захотелось сказать что-нибудь нейтральное, что никак не отразится на положении дел, таким образом самоустраняясь, но… устремлённый на меня выжидательный взгляд Сансет, подкреплённый весёлым взглядом Селестии, которая будто бы специально скрыла часть мордочки за прядями колышущейся гривы, заставил поднять голову моего внутреннего рыцаря (совсем маленького, примерно как оловянная фигурка для детских игр).       — Могу я узнать… в чём причина спора? — не скажу того, что являюсь гениальным психологом, но как говорили мои учителя, часто решение проблемы лежит на самой поверхности, при этом оставаясь незаметным из-за очевидности.       Как же жаль, что на психологии я предпочитал философствовать, своим языком зарабатывая себе четвёрку», — мысленно посетовав на своё безответственное отношение к сложной науке, замечаю, как дёрнулись уголки губ большой белой пони, которая в своём сидении отклонилась назад и изящно выгнула шею, левым передним копытцем забросив колышущиеся пряди гривы за спину.       — Сегодня утром моя ученица пришла ко мне в покои и заявила, что собирается заняться вопросом о твоём возвращении домой лично, — неспешно изрекла крылато-рогатая пони, переведя весёлый взгляд на насупившуюся единорожку, тем самым однозначно показывая то, кто именно является упомянутой ученицей.       — Моя почтенная наставница же заявила, что не может дать мне на это разрешение, — недовольно констатировала Шиммер, бровки которой сдвинулись ещё ближе друг к другу, а ушки наклонились вперёд. — Тогда я сказала, что на вашем сегодняшнем разговоре сама у тебя спрошу, согласен ли ты принять мою помощь.       — ?.. — всем видом стараюсь сохранять невозмутимость, внутренне же желая провалиться сквозь пол балкона вниз, чтобы оказаться подальше от ситуации, в которой нужно решать вопрос о том, встать на сторону принцессы или её ученицы. — И вы решили?..       — Для начала я бы хотела узнать, готов ли ты принять помощь Сансет? — полуприкрыв глаза, уточнила правительница Эквестрии, в эти секунды выглядящая действительно суровым правителем, а не тем большим жеребёнком, который заглядывал ко мне в гости прошлым днём.       «Сансет, ты могла бы подставить меня как-нибудь потом? Когда я уже буду хоть немного ориентироваться в этом мире? А ещё лучше — когда не буду нуждаться в покровительстве… Хотя, последнее вряд ли вообще произойдёт», — бросив быстрый взгляд на огненную единорожку, замечаю какое-то затравленное выражение на её мордочке.       — Да, — облокотившись на спинку кресла, расслабляюсь и произношу со всей уверенностью, которая у меня вообще есть: — Я готов принять помощь Сансет Шиммер.       — Вот и чудно, — внезапно сменив холодность на искреннюю радость, Селестия цокнула друг об друга передними копытцами, чем ввела в ступор и меня, и свою ученицу (на пони это подействовало даже сильнее, так как она вовсе рот открыла, будто бы пытаясь укусить воздух). — Вот видишь, Сансет? Жора на тебя не сердится. В таком случае — можете вместе переговорить с Каденс: я уверена, что она не станет возражать.       — Ч-что? — в отличие от меня, решившего промолчать (чтобы выглядеть чуточку умнее), огненная единорожка буквально вспыхнула. — Ты не против моей идеи? Я хотела сказать, что…       — Ученица, — в голосе белой аликорницы прозвучали нотки откровенного укора, из-за чего младшая пони буквально сжалась в своём креслице, в то время как её наставница вновь перешла на поучительный тон: — Если бы ты меня дослушала, а не начала возмущаться непонятно чему, перед этим настроив себя на конфликт, то услышала бы, что пусть я и не могу дать тебе разрешение заниматься этой проблемой, но и запретить не могу. В конце концов… все дела, так или иначе касающиеся Жоры, я передала в копыта Каденс. Вот с ней вам и нужно договариваться.       — Но… — ушки Шиммер опустились, повиснув с боков от головы.       — Дипломатия — это ещё и умение не только слушать, но и слышать, — хмыкнула принцесса Селестия. — И вообще… Давайте приступим к чаю?       Не дожидаясь нашего ответа, большая белая пони засветила рогом, а в следующую секунду на столе в золотой вспышке появились пузатый белый чайник, три белые чашки, стопка из трёх блюдец с ложечками и бело-розовый торт на большом белом блюде. Посуда, окутанная золотистым сиянием, поднялась в воздух и устроила небольшой хоровод: сперва чашки подлетали к чайнику, из носика коего в них наливался ароматный напиток, а затем вместе с блюдцами занимали места на краю столешницы перед пони и мной. От торта тоже отделились две четвертинки круга, без помощи столовых приборов перелетевшие на «посадочные площадки», при этом даже не помявшись. Большое же блюдо, на котором осталась половина кондитерского изделия, подъехало к принцессе.       — Учитель… — неуверенно начала говорить огненногривая единорожка.       — Да, Сансет? — оторвав взгляд от своей порции, Селестия мягко улыбнулась и, прижав к голове правое ухо, развернула левое в сторону ученицы.       — Я хочу извиниться, — не поднимая взгляда от чашки, негромко произнесла Шиммер. — Я поторопилась с выводами и… снова совершила ошибку.       — Всё хорошо, моя дорогая ученица, — отозвалась аликорница, разведя в стороны свои крылья. — Для того ты и учишься. Ошибок же не совершает только тот, кто ничего не делает… Хотя, в ряде случаев и бездействие — это тоже ошибка. Тебе же просто следует чуть лучше контролировать свой темперамент, но не загонять себя в строгие рамки поведения: я вовсе не хочу, чтобы из моей любимой ученицы Сансет Шиммер, которая пыталась подпалить обманувшего её феникса, ты стала кем-то другим.       В ответ на эти слова огненногривая единорожка засопела, будто бы обидевшись, но улыбка на губах и вставшие торчком уши выдавали то, что испытывает она отнюдь не негатив. Я даже почувствовал себя чуточку лишним здесь и сейчас…       «Я начинаю читать пони как открытые книги! Да я гениален», — ехидно заметил мой внутренний скептик.       — Могу я спросить… почему Сансет хотела подпалить феникса? — не уверен, что этот вопрос удачный, но любопытство оказалось сильнее тактичности, из-за чего я не смог его не задать.       — Потому, что эта вредная птица надо мной издевалась, — сердито проворчала младшая пони, передними копытцами берясь за чашку, чтобы скрыть за ней выражение мордочки.       — Феломина — мой домашний феникс, — пояснила большая белая пони. — Я уже и не помню того, когда с ней познакомилась, но вот то, как именно это случилось… Фениксы — это эфирные существа, способные раз за разом перерождаться в свою молодую версию, чтобы постепенно постареть и снова сгореть в магическом огне. Это сейчас нам известно, что на самом деле в процессе «сгорания», который сопровождается выделением большого количества тепла, происходит перестройка их материального тела по заложенному природой шаблону, а в те годы когда я только нашла пожилую красивую птицу… Хотя, правильнее будет сказать, что это она нашла меня, чтобы в последние дни перед перерождением получить уход и заботу.       Прервавшись, принцесса поднесла к мордочке свою чашку, похожую на глубокую миску с квадратным дном, зажмурила глаза и сделала большой глоток, пару раз выразительно взмахнув ушами. Она молчала несколько долгих секунд, в течение которых с явным удовольствием смаковала напиток, ну а мы терпеливо ждали продолжения.       — Кхем, — кашлянув в левое переднее копытце, удерживая сосуд лишь правой ногой, аликорница продолжила говорить: — Я искренне пыталась помочь Феломине, применяя все свои знания как по обычному целительству, так и магическому лечению, но старость — это не то, с чем можно справиться обычными методами. В час, когда красивая птица вспыхнула пламенем и осыпалась пеплом, у меня искренне болело сердце… а когда маленький птенец, чёрный от сажи, выбрался из кучки праха, при этом издавая жалобный писк… мной овладели смешанные эмоции.       На последних словах наставницы, её ученица тихо фыркнула, чем заслужила шутливый укоризненный взгляд. Впрочем, заострять на этом внимание Селестия не стала, продолжив говорить уже обычным, несколько беспечным тоном:       — С тех пор Феломина живёт со мной, время от времени находя новую «жертву», чтобы за ней поухаживали и выполняли все её капризы.       — А ты так никого и не предупредила, — обвинительно заметила Шиммер. — Ни разу за… сколько лет?       — Во-первых, напоминать кобылке о её возрасте невежливо, — поставив чашку на стол и прилепив к правому переднему копытцу ложку, наставительно заявила аликорница, для придания веса своим словам взмахнув столовым прибором.       — Я — тоже кобылка, — напомнила обладательница огненной гривы. — Так что — можно.       — Во-вторых, разве же я виновата в том, что ни одна моя ученица не догадалась задать прямой вопрос мне? — невозмутимо продолжила белая пони, изящным движением подхватив ложкой цветок из розового крема, тут же отправленный прямо в рот. — Ммм… Тем более, что книга о фениксах, моего авторства, стоит на верхней полке первого стеллажа большой библиотеки!       — Только называется она «Пламя возрождения», а оформлена вовсе как какой-то любовный роман, — с куда меньшим напором в голосе заметила Сансет.       — Но ведь и ты не спешишь предупреждать Твайлайт, — в свою очередь констатировала принцесса. — А ведь следующее перерождение Феломины произойдёт уже через семь-девять лет.       — Твайлайт уже будет взрослой, а я была примерно в том же возрасте, в котором она сейчас, — возразила Шиммер, тоже приступая к поеданию своего куска торта. — Если она сама всё не поймёт, то… я сильно разочаруюсь в своей «сестре».       «Я здесь явно лишний», — придерживая горячую чашку за края кончиками пальцев, осторожно дую на ароматный напиток, после чего отпиваю небольшой глоток.       Сладковатая, чуть горькая жидкость прокатилась по языку, провалилась в пищевод и, упав в желудок, разошлась волной тепла по всему телу. Однако же не успел я и опомниться, как следом пришло ощущение прохлады, будто бы свежий бриз с моря прошёлся по коже. На миг даже показалось, что вот-вот до слуха донесётся шум накатывающих на берег волн…       — Ну и в-третьих, ученица, Феломина преподаёт очень важный урок, — вновь заговорила большая белая пони, отправляя в рот очередной кусок кондитерского изделия. — Даже несколько жизненных уроков. Жора, как думаешь… каких?       — А?.. — вопрос застал меня врасплох, так как я несколько отстранился от беседы и погрузился в необычные ощущения от напитка, но к собственной чести быстро собрался с мыслями и ответил: — Как мне кажется, в первую очередь, это урок о том, что нужно уметь собирать информацию, обращаясь ко всем доступным источникам. Дальше я не уверен, но как мне кажется, одним из уроков может быть демонстрация неотвратимости старости… что смягчается возрождением феникса.       — Я бы добавила, что важным аспектом является доверие к старшим, у которых можно спросить совета, — подмигнув, заметила принцесса-пони. — Ну и опять же — умение слушать.       — Ладно-ладно, согласна с тем, что я сглупила, — всплеснула передними копытцами солнечная единорожка. — Но я, вообще-то, была жеребёнком.       — С тех пор многое изменилось, — с улыбкой кивнула аликорница. — Ты стала большой и красивой кобылкой, которая всегда внимательно слушает советы…       — Я же уже извинилась! — воскликнула Сансет, обиженно посмотрев на наставницу.       — Прости, дорогая, — смутилась Селестия, опустив голову и прижав ушки. — Просто когда мои ученицы заявляют, что они уже взрослые, мне сложно с этим смириться. Для меня вы всегда остаётесь жеребятами…       На балконе повисла явно неловкая пауза, которую требовалось как-нибудь разрядить.       — Мне тут один анекдот вспомнился, как раз на тему умения слушать, — подцепив кусочек торта со своего блюдца, выпрямившись в кресле, делаю выразительную паузу, дожидаясь, пока взгляды пони обратятся ко мне. — В многоквартирный дом с несколькими подъездами, в квартиру на четвёртом этаже, заказали доставку пианино. В назначенный день грузчики приехали, выгрузили коробку и стали подниматься наверх. Где-то на втором этаже один из грузчиков, страдающий заиканием начал говорить: «Н-н-н-н». Напарники, успевшие порядком устать, глянули на него и заявили: «Наверху скажешь». Когда они поднялись на третий этаж, заика снова попытался сказать: «Н-н-н». От него опять отмахнулись. Когда же они добрались до четвёртого этажа, он наконец выдавил из себя: «Не тот подъезд».       Отправив в рот кусочек торта, запиваю его глотком чая, и этот самый момент аликорница выбрала чтобы заявить:       — Так изящно меня заикой ещё не называли.